Потерять человека, с которым тебя связывают воспоминания, все равно что потерять память, будто все, что мы делали, стало менее реальным и важным, чем несколько часов назад. Джон Грин
POV Зейн
Sound:Rascal Flatts – What Hurts the Most
Лежу на полу, словно лишенный рассудка, с абсолютным беспорядком в голове, и не могу понять, кто я и где. Словно я никогда не существовал, и это все чья-то выдуманная история, а не моя жизнь. Ведь это всё происходит точно не со мной. Я нахожусь в каком-то вакууме, отстраненный от реальной жизни, больше не чувствую собственной души - из моей груди выкачали весь воздух, так что мне трудно делать каждый вздох. Вот так, наверное, чувствует себя человек, который потерял свою любовь, свое счастье. Это произошло в один миг, моя жизнь ускользнула от меня, как песок сквозь пальцы, оставляя за собой легкий, сыпучий след, который я едва успел удержать. И сумел ли? Столько вопросов крутится в голове, но самый главный срывается с моих губ, когда я поднимаю глаза к потолку и шепчу: “За что ты так со мной?” Я разгромил почти всю квартиру, находясь в охватившей меня агонии. Первое, что я сделал, зайдя в эти проклятые стены, это нашел его фотоаппарат и со всей своей ненавистью и обидой разбил его о стену, а потом еще долго пинал и в отчаянии бил кулаками в стену. Схватив ножку от торшера, я сбивал все на своем пути: цветы в горшках, посуду, кофеварку, плазму, я срывал картины со стен, переворачивал мебель и кричал. Мне было не жаль тех денег, которые мы вложили в наше новое жилье, потому что все здесь кричало о бывших “нас”. Я ненавидел это место так же, как и себя. Меня обманывали, а чувствовал вину – я. Меня обижали, а мне казалось, что обижаю я, раз мне больно. Когда ты болен любовью – все кажется наоборот. И когда я понял, что я болен – я вспомнил, что ни одна болезнь не делала человека здоровым. Еле перебирая ногами, полностью выдохшийся и уставший, я отправился в ванную, чтобы умыть лицо от потока нескончаемых слез злости и обиды. Плевать я хотел на то, как это унизительно выглядело со стороны, я был чертовски зол, чтобы отдавать сейчас себе отчет. Я открыл кран и, опустив руки на столешницу, поднял глаза на свое отражение в зеркале: такой ничтожный, глаза красные и опухшие, лицо все стянуло от соленой жидкости, волосы растрепанные и спутанные, но не это страшно, а то, что я сейчас смотрю на весь этот ужас, смотрю на свое уродливое отражение и смеюсь. Я заливисто захлебываюсь истерическим смехом, а потом замахиваюсь и разбиваю зеркало кулаком. Оно расходится мелкой паутинкой, вырисовывая неведомые рисунки на стекле, а по моим костяшкам начинают струиться алые дорожки крови. Теперь я себя не вижу, и от этого легче - но насколько? На ничтожную долю от всей боли, которая пронзает сердце. Кажется, что если разорвать мою грудь, то вместо бешено бьющегося органа, там окажется разбитый грубый камень. Я и не ожидал, что с такою болью сердце сможет биться. Я тихо заплакал и приложил руку туда, где, несмотря на всю опустошенность и адскую обиду, ритмично стучал этот бесполезный орган. Любви больше нет, и любить больше нечем. Лежа посреди осколков от ламп и прочей разбитой мебели, я закрыл глаза. Сейчас больше всего на свете я хотел бы исчезнуть, испариться, раствориться в воздухе. А я настолько жалок, что был способен только сбивчиво дышать и дрожать от холодного сквозняка, который проникал в комнату через разбитое мною окно. Дверь совсем тихо открылась, и я услышал тихие, медленные шаги. Мне не нужно было открывать глаза, поднимать голову, чтобы убедиться, что это именно он. Он замер, и я услышал только тихие всхлипы вперемешку со звуком завывающего ветра, треплющего занавески. Я не осмелился открыть глаза, потому что, проведя здесь около часа одиночества, все еще не смог свыкнуться с мыслью предательства. Я просто не знал, что говорят в таких случаях. Разве кто-то вообще может быть готов к такому? Поэтому мои глаза были все еще закрыты, а руки разведены в стороны. Он все еще стоял рядом и не шевелился, явно наблюдая за моим положением на полу. — Что ты чувствуешь, Луи? — спросил я, вздыхая полной грудью, чувствуя, как во мне снова закипала ярость. — Зе-е-йн, прости меня, — начал он, срываясь в голосе на всхлипы, а я не желал слушать эти оправдания, поэтому перебивал его: — Почему ты не сказал мне все сразу? — Я…Я не хотел причинять тебе боль, — прошептал Луи вперемешку с частыми вдохами. — Ты делаешь только больнее, когда не хочешь причинять боль. — Я открыл глаза и сжал кулаки, ощущая, как мелкие осколки глубже впились в кожу, но это не та боль, которая разрывала меня изнутри. Если любишь кого-то, никогда нельзя причинять им боль. Никогда. Луи еще громче начал плакать, пряча лицо в ладонях. Его ноги подогнулись, и он медленно съехал по стенке на пол, его плечи судорожно содрогались от рыданий. От вида такого Луи, мое сердце беспомощно сжалось – ведь я не могу помочь даже сам себе, как я могу прекратить его боль. Я как робот поднялся и молча сел рядом с ним. Когда-нибудь все заканчивается. Последний день лета, последняя глава отличной книги, расставание с близким другом, расставание с твоей первой любовью - но прощание неизбежно. Я хотел бы разобраться во всем, прежде чем сказать, наверное, самые тяжелые слова в моей жизни, которые просились наружу, которые хотели скорее дойти до нужного человека. Я закрыл глаза на секунду, чтобы собраться с мыслями. Ведь когда закрываешь глаза, то не перестаешь чувствовать боль, ты только замедляешь её проявление на это самое мгновение. Этот день был настолько ужасен и невыносим, прямо как день похорон моей матери. Я помню все до мелочей: помню холодные руки мамы, которые я пытался согреть своими, помню свое последнее "прощай" и поцелуй в бледный лоб, перед тем, как крышка гроба закрылась. Люди в черных одеяниях, громкий плач, красные розы - все смешалось тогда в одно большое пятно скорби. Тогда я еще долго не уходил с кладбища. Дождавшись пока разойдутся все присутствовавшие, я присел под ветвями старой ивы, которая могуче раскинула свои ветви, скрывая меня от внешнего мира, позволяя раствориться в своем горе. Мне нужно было время, чтобы в полной мере осознать потерю самого родного человека в жизни. Там был и Луи, прислонившийся к моему плечу и молча сидевший рядом, понимающий и сопереживающий. Мне казалось, что часть моей души умерла вместе с ней в тот день. Отец все время после похорон винил меня в ее смерти, и он добился своего - я поверил в это. Ведь меня пьяного она поехала забирать из ночного клуба, это я нажрался до такой степени, что не мог стоять на собственных ногах, и позвонил ей. Из-за меня мы попали в ту аварию, это мне стало плохо на ходу движения автомобиля, и мы полетели в кювет, переворачиваясь и кружась, на огромной скорости летя вниз по склону. Я гребаный убийца, который выбрался живым из автокатастрофы, которую сам же и спровоцировал. А сейчас я убийца дважды. Я убил нашу с Луи любовь, только я виноват в этом и никто другой. Ни Гарри, который упал как снег на голову, ни Луи, который влюбился в другого парня. Только я один. В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него рушится весь мир. Еще вчера все было хорошо, а сегодня человека не стало. Нет, он не умер, он все еще жив, просто не чувствует ровным счетом ничего кроме боли. Настал тот момент, когда я должен был все сказать. Я не хотел закатывать шумные истерики, выкрикивать оскорбления и обвинения, я просто хотел высказать ему все, что накопилось в моей израненной душе за все это время. Я разжимаю кулак и наблюдаю за тем, как дорожка крови близится к моему запястью: — Больше всего на свете я боялся тебя потерять. Ты даже представить себе не можешь, когда я смотрел на тебя, я думал "если мы не будем вместе - я же умру». Я так боялся тебя потерять. Я боялся, что однажды, я проснусь и пойму, что тебя нет со мной и я один. Я боялся, что не увижу твою сонную улыбку утром и не проведу руками по твоим спутанным волосам. Господи, если бы ты только знал, что я испытываю на самом деле. Если бы ты знал, как я хочу тебя обнимать и если бы ты знал, как мне сейчас сложно видеть тебя таким разбитым. Чувствую, как Луи затих, опуская голову между своих коленей. — И когда ты думаешь, что в моей голове другие, именно в этот момент там ты, потому что я не представляю свою жизнь без тебя, — говорю я и кидаю взгляд на него, — Ты даже сейчас на расстоянии вытянутой руки, а мы не можем сказать друг другу ни слова. Мы же не чужие. Луи, только не молчи. Так ненавижу, когда ты молчишь. Я без тебя сойду с ума. Он вздрагивает и складывает руки в замок перед собой. — Я уже сумасшедший, и я срываюсь уже в который раз. Но я хочу, чтобы ты всегда помнил: ты для меня - всё. Как бы больно ты мне не делал, я все равно буду любить и прощать тебя. Да что уж тут говорить, ты - моя первая любовь! Именно ты заставил почувствовать себя нужным, почувствовать себя любимым, именно ты заставил меня подняться на ноги и жить дальше. Я очень боялся потерять тебя, а сейчас уже не боюсь. Потому что, черт возьми, уже потерял. Я встал на ноги, поднял Луи следом и убрал его руки, чтобы заглянуть в любимые голубые глаза. В них было слишком много боли и раскаяния, что мне хотелось забрать все это себе, ведь меня уже ничто не исцелит. Я был готов отдать все что угодно, лишь бы вернуть в этот взгляд прежний озорной огонек, который дарил мне Луи изо дня в день. Я так не хотел видеть его красные и пустые глаза, которые не могли сфокусироваться на мне. Глаза Луи были самыми яркими, самыми любимыми мною. Но теперь они просто погасли, так что колкий лед бил меня своим холодом и безразличием. Даже сейчас я делал ему больно, я просто дьявол какой-то. Я вцепился мертвой хваткой в его плечи и заглянул прямо в глаза, словно пытался достучаться до него. Я знаю, что своими словами я еще больше раню его и заставлю чувствовать вину, но я должен их сказать. Иначе мне конец. — Я никогда не забуду того, что нас связывало. Ни одно слово, когда-либо сказанное тобой мне, не будет забыто. Я не хочу забывать ни одной секунды жизни, проведенной с тобой. Я буду помнить даже тогда, когда моя память с каждым днем будет угасать, я не забуду эти секунды, минуты, часы жизни. Я никогда не забуду тебя. Забыть горячо любимого человека невозможно. Время, конечно, хороший целитель для сердца, не получившего ответа в любви, а разлука помогает еще больше. Но ни время, ни разлука не могут заглушить тоски о потерянном возлюбленном или же успокоить сердце, не знавшее счастливой любви.* — Зейн… — шепчет Луи, пытаясь отвести взгляд от меня. — Я просто хочу, чтобы ты знал, я приму любой твой выбор. И я умоляю, не вини во всем себя. Это жизнь и такое случается. — Я повторял эти слова, как мантру, четко вбивая их в свою голову, чтобы было легче принять каждое решение Луи. — Я предал тебя. — Он проводит ладонью по моей щеке, и я закрываю глаза, пытаясь продлить это мгновение. – Я никогда не прощу себя за это. — Луи, не надо. Я не хочу, чтобы ты так переживал, — искренне говорю я, прикусывая нижнюю губу, — Я справлюсь. Он молчит, нежно проводя своими пальцами по моей коже, и я просто не хочу двигаться с места, не хочу терять наши отношения. Я вообще не хочу двигаться с этой точки жизни, потому что знаю, что будет дальше…я просто потеряю себя. И это вполне ясно, потому что у меня не будет опоры, у меня не будет любимого человека. Расставаться всегда больно; но вместе с этим где-то глубоко — расставания нет. Расстаются окончательно, бесповоротно, безнадежно, только когда сердца хладеют; пока сердце тепло, пока есть живое сердечное воспоминание — расставания настоящего нет, люди друг друга потерять не могут. Я понимаю, что эти сильные чувства никуда не уйдут. Они всегда будут со мной. Но Луи рушит всю эту атмосферу одними своими словами: — Боже, я так сильно люблю тебя, — шепчет он, проводя большим пальцем по моим губам, и глотает слезы, которые катятся по его щекам. Они бьют меня в поддых, заставляя мое сердце сжаться и чуть ли не упасть вниз. — Сколько еще способов ты найдешь, чтобы сделать мне больно? — Жмурюсь я, скидывая его руки с себя, — Не говори этих слов больше, — пячусь назад, качая головой из стороны в сторону, — Никогда. — Но я хочу, чтобы ты знал! Я люблю тебя, Зейн! И я всегда будут любить тебя! — Повышает голос Луи, протягивая ко мне руки и пытаясь остановить. — Но я не хочу этого, Луи, — раздраженно кидаю я, зарываясь пальцами в свои волосы и с силой оттягивая их, — Все кончено, и ты сделал свой выбор. Я не могу больше находиться здесь, поэтому поспешно беру пачку сигарет со стола и иду к входу. — Потом заеду за вещами, я собираюсь вернуться в Вегас. — Что? Ты уезжаешь? — Да, я приехал в этот город ради тебя, больше меня тут ничего не держит. — Но…у тебя появилась работа, которую ты любишь… — Люблю? Ты думаешь после всего, я смогу так же ходить на работу, встречаться с тобой и Гарри за ланчем? А может, жить втроем будем? Луи, ты в своем уме? – Я не на шутку бешусь и пинаю попавшийся под ноги расколотый диск. — Я не думал так, просто… — мямлит Луи, смотря на меня своими большими глазами, которые не понимают, что это конец. — Что просто, Луи? Ты думал мы останемся друзьями? — Вздыхаю я, уже на пороге натягивая кожаную куртку,— Возможно, но мне нужно время. И именно поэтому я возвращаюсь домой.Sound:Jorge Mendez – Memories
Я хлопнул дверью и выбежал из квартиры, быстро перескакивая по ступенькам и проносясь по лестничным пролетам, не дожидаясь лифта. Первое, что мне захотелось сделать, когда я вышел из многоэтажного здания - это закурить сигарету. Руки тряслись, не давая возможности зажечь огонек на зажигалке, меня словно током пробил подувший осенний ветерок. Хоть сейчас конец сентября, денек выдался довольно прохладным. Идя по людным улицам, я словно не замечал никого, да и они не обращали на меня особого внимания. Я слился с толпой, погружаясь в свои мысли. Еще вчера я думал, что бесконечно счастлив, у меня есть отличные друзья, любимая работа и Луи... В моей голове крутились два вопроса: “ Почему он так поступил?” и “Что я сделал не так?” Но тогда я вспомнил все свои косяки и провалы по отношению к нему. Возможно, я действительно не подходил для такого парня, как Томмо. Я ненавидел то чувство, когда тебе нужно прощаться с тем, с кем ты хочешь проводить каждую минуту. Докурив сигарету, я остановился в парке и присел на лавочку, роясь в сумке с вещами, которые я поспешно собрал. Только самое необходимое: зубная щетка, документы, деньги и телефон. Закурив уже вторую сигарету, я набрал Лиама. Пока я ждал ответа, струшивая пепел, я понял, что нихрена сигареты не помогают расслабиться, от них у меня еще больше кружится голова, и я становлюсь еще слабее. — Зейн, немного не вовремя. Лиам уже как полмесяца живет в своей новой квартире в элитном районе Бостона. И всё это благодаря его обожаемой маме, которая для сына готова свернуть горы и высушить океаны. Благо, что хоть отец вмешался и разрешил ему остаться здесь при условии, если он найдет работу. На ее поиски ушло ровно столько же времени, так как Пейн не спешил погружаться с головой в рутину. Его мысли и тело было полностью заняты Брэнсон. И я почти уверен, что сейчас он именно с ней. — Сейчас тот момент, когда мне действительно нужен мой лучший друг, — процедил я, сквозь зажатую в зубах сигарету, пока убирал свободной рукой пачку в карман. — Кхм-кхм, — Лиам прочистил горло, — Я весь во внимании. — Мы расстались с Луи, и я планирую вернуться в Вегас, ты не мог бы.. — Из-за Гарри, — я услышал шепот Лекси рядом и Лиама, который сказал ей замолчать, но было уже поздно. Я все услышал. — Лиам? — Да это Лекси просто говорит, что из-за Гарри теперь у нее болит голова. Понимаешь, он ей мозг вынес за эти недели, пока болел и .. — Подожди - подожди, Пейн! Мне похуй, от чего или кого там болит голова у твоей куклы, но ты совершенно не умеешь лгать! — разозлился я, сжимая телефон в руках, — Ты все это время знал? — Зеейн, — протянули на той стороне провода. — Отвечай, Пейн! Сейчас же! Ты знал о том, что Луи у меня за спиной встречается с Гарри? — Я хотел рассказать, но.. — Все ясно. — Я не стал слушать оправдания Лимо и просто сбросил вызов, облокачиваясь на спинку лавочки, запуская пальцы в волосы. Даже Лиам прикрывал Луи, они жили в нашей квартире и врали мне каждый день. Все вокруг знали, но только не я. Я, видимо, был слишком увлечен своими проблемами на работе и чрезмерным доверием к Луи. Я даже в самом страшном сне не мог подумать, что он оставит меня, зная, как тяжело мне дается перенести потерю любимого человека, как тяжело мне потом смириться с жизнью без него. Луи знал это лучше остальных, потому что сам стал для меня моим спасательным кругом. Как я смогу спокойно жить дальше, зная, что любовь всей моей жизни счастлива без меня? Как я смогу снова почувствовать себя живым? Больше у меня ничего нет, больше меня некому спасать. И единственным выходом было бы просто уйти на дно, не сопротивляться тому, к чему меня это все вело. img: http://savepic.org/6370829.gif Чтобы хоть как-то привести себя в чувства, я стремительно направился в сторону океана, который сегодня был просто беспредельно свиреп: волны ревели, бились о большие камни и скалы, и я, переборов свой страх и фобию, направился в сторону безлюдного пляжа. Я встал на огромный плоский булыжник, широко расставив руки, ожидая очередной волны. Ждать долго не пришлось. Холодная волна накрыла меня с головой, но я не упал, а лишь стоял и вместо страха, который хотел почувствовать, я чувствовал дикую боль и ненависть к этому городу. Я кричал во весь голос и почти сорвал его, как меня накрыла очередная волна, и вот тогда она потащила меня за собой в свои темные глубины. Под водой был тот же шум от бурлящей воды, меня тянуло на дно и раскачивало из стороны в сторону. Возможно, это было идеальным окончанием моей истории. Но в этот момент я понял, что мне не страшно, потому что однажды я уже был в воде и меня спас Найл. Глупо было надеяться, что его рука вновь потянет меня на поверхность, во мне проснулась какая-то невидимая сила, и я сам начал подниматься наверх. Последнее, что я произнес, когда выбрался из холодных вод океана - это его имя. — Найл, — прошептал я и бессильно упал на мокрый песок, теряя сознание.* * *
— Зейн? — парень стоял на пороге с неприкрытым шоком на лице. Его можно было понять. Я грязный, мокрый, весь в песке, выглядящий как подбитый и брошенный щенок, хотя, так, скорее всего, и было. Я достал из кармана телефон и повертел им перед блондином. — Прости, не мог предупредить, телефон, ну знаешь, немного намок. — Ты где был? — Хоран отошел немного в сторону, еле передвигая ногами, пропуская меня внутрь своей квартиры. — Мне захотелось искупаться. – Я безразлично пожал плечами, как будто для меня это было обычным делом. – Я могу принять душ? — Какого черта, Зейн? Ты в курсе, что уже осень? Вода холодная! Купаться нельзя! – Он подошел впритык ко мне, ругая, словно маленького ребенка, — Ты захотел воспаление легких? — Тише, папочка, я знаю. — А по-моему не знаешь, — рассержено проговорил Найл, сводя брови, — Так, иди прямо и налево, там ванная комната. Я сейчас принесу тебе чистую одежду и наберу горячую ванную. Блондин подтолкнул меня в нужную сторону. Я не стал сопротивляться. Скинув с себя грязную одежду, вплоть до белья, я открыл кран и умылся, песок сыпался с меня на белоснежный кафель в ванной ирландца, казалось, песок забился даже в мою задницу. Я оперся на тумбу и осмотрелся вокруг. Про себя я отметил, что Найл был довольно аккуратен и чистоплотен. Я слегка усмехнулся, оглядывая оставленный мной хаос – полная противоположность. — Блять, Малик, я чуть не убился, — Хоран ввалился в ванную и споткнулся о мои джинсы, которые я бросил у самой двери. Я сложил руки на груди и ехидно улыбнулся, пока парень пребывал в шоке, подняв глаза на голого меня. — Мне кажется или ты пялишься на мой член? — Что? — словно придя в себя, Найл прошел мимо меня и начал открывать краны, набирая джакузи горячей водой. – Конечно, стоишь тут, в чем мать родила. Он так и не решался повернуться ко мне, делая вид, что проверяет воду на температуру. Я подошел почти впритык к нему. — Ну, дальше сам раз-бе-решь, — резко повернуться было не самой лучшей его идеей. От неожиданности блондин пошатнулся и сел прямо в ванную, он попытался удержаться за меня, но вместо этого потянул меня следом за собой. Оказавшись в воде, мы оба дико заржали. Одежда Найла моментально промокла, и я еще сильнее рассмеялся, наблюдая за его скривившимся лицом. Он смешно выплевывал воду изо рта, стараясь не наглотаться еще больше. — Ты мудак, — еле выговорил я, пытаясь отдышаться, находясь сверху него абсолютно голый. — Какого черта ты подкрадываешься ко мне сзади? — Я просто подошел к ванной, — я оперся одной рукой о дно джакузи, чтобы полностью увидеть его лицо. Найл тяжело сглотнул и посмотрел точно в мои глаза, иногда поглядывая на…губы? — Может, встанешь с меня? — предложил он, громко сглатывая. — Да, конечно, прости. Я отстранился от него, давая возможность подняться. Блондин не знал, куда деть взгляд, а я был только рад, наблюдая за растерянным другом. Я никогда прежде не видел его таким взволнованным. — Пойду переоденусь и заварю чай. Одежда для тебя на стиральной машинке. — Даже не взглянув на меня, он вышел, громко захлопнув за собой дверь. Я пробыл в ванной около получаса, отдавая свое тело такой горячей и приятной воде. Полный контраст с тем, что удалось почувствовать мне пару часов назад. Мыслей в голове не было совсем, и я провалился в маленькую дремоту. Но ощущая неприятное покалывание на коже и стянутость от слишком долгих водных процедур, я вылез и надел вещи, которые приготовил для меня Найл. Выйдя из ванной, я сразу направился на кухню, где он ждал меня со своими методами отогревания утопленников. Хоран сидел на высоком барном стуле, подперев лицо руками, перед ним стояли две чашки чая и какие-то пирожные. Я молча сел напротив него, не поднимая глаз. — Я ушел от него, — совсем тихо сказал я, обхватывая руками кружку с горячим напитком. — Мне жаль. — Спасибо, что рассказал мне. До сих пор не могу поверить, что Луи изменял мне, — печально усмехнулся я и отпил немного чая. — Он идиот, — хмыкнул Найл, рассматривая кружку в моих руках. — Нет, это я идиот. Значит я недостаточно хорош для него, — я тяжело вздохнул, — Я просто хотел, чтобы он был счастлив. Но, увы, мне это не удалось, просто я мудак. Я ничтожество. Я.. — Замолчи! — прикрикнул блондин, вставая со стула, — Во-первых, ты просто нереально хорош! Ты действительно очень красивый, ты очень умный, отзывчивый и вообще… Так что не смей так о себе говорить. Я немного смутился от таких слов друга, мне было приятно слышать их в свой адрес, и я раскраснелся, как девчонка, не сумев сдержать улыбки. — Ты преувеличиваешь. — Ни капли! — Он сел на стул рядом со мной и провел ладонью по моей спине, и я слегка вздрогнул от чужого прикосновения — А во-вторых, это не твоя вина, что вы больше не вместе. Гарри - мой лучший друг, и я не могу осуждать его. В любом случае, всё настолько паршиво, что я не знаю, на чьей я стороне. Но я уверен, что он не обидит Луи. Никогда. — Круто, — я опустил голову, и мне снова захотелось закричать. Я еще не осознавал, что потерял все, что было так дорого мне. Луи был всем, он был моей жизнью. Был. А теперь Гарри был кем-то близким для Луи, ближе чем, черт возьми, я. — Я не знаю, как поддержать тебя сейчас правильно, потому что я не особо разбираюсь в этих делах, но я могу предложить тебе расслабиться, — Найл ехидно улыбнулся и подмигнул мне. Черт, мой извращенный мозг сразу же подкинул мне пошлые мыслишки, где Найл ублажает меня, опускаясь на колени и… блять, да что со мной не так? Я только что хотел сдохнуть от невыносимой грусти от расставания, а сейчас я уже думаю, в каких позах имел бы своего друга. Натурала! Боже. Разве не это ли является первым признаком, что я сошел с ума? Я замер так, словно Найл мог прочитать мои мысли. — Эй, чувак, ты тут? — он пощелкал пальцами у меня перед глазами, и я понял, что находился в размышлениях чуть дольше, чем положено. — Д-да, просто я сейчас слабо соображаю, прости, — пробормотал я, проводя рукой по щеке, возвращаясь из своих мыслей. — Так как насчет, расслабиться? — Эм, а что ты предлагаешь? — Знаешь, в моей машине не только чай завалялся.* * *
Ryan Star – Losing Your Memory
Все радости и удовольствия жизни обходили меня стороной в этот момент. Казалось, что кто-то просто взял и выкачал все хорошие чувства, оставляя мою черствую душу прогнивать до конца. Меня абсолютно не брала травка, которую мы выкурили с Найлом в полной тишине. Полбутылки виски были для меня безвкусными и совершенно не дурманящими мозг. Только тело слегка расслабилось, и наконец-то напряжение спало, оставляя после себя легкую дымку свалившегося на мои плечи эмоционального груза. Стоя в одних легких домашних штанах Найла, я курил уже простую сигарету, оперившись на балкон, оглядывая шикарный вид на вечерний Бостон. Сколько сигарет я сегодня выкурил, а ведь еще недавно я старался ограничить свою зависимость. Ради Луи, который вычитал какие-то страшные последствия в Интернете. Конечно же, мы вместе пытались избавиться от вредной привычки. А теперь ради кого мне стоит это делать? Как бы я ни старался не думать о нем, это было бесполезно. В памяти сразу четко всплывали все моменты, пережитые с Луи: наш первый поцелуй, первое свидание, первое «люблю», первый секс. В наших отношениях все было так легко, непринужденно - мы отдавались друг другу без остатка. Я никогда не сомневался в том, что Луи любит меня и что я люблю его. Он никогда не раздражал меня своим присутствием, мы практически не ссорились до момента переезда в проклятый Бостон. Мы с самого детства были неразлучны, сколько я себя помню. Больно от того, что все вот так закончилось. Больно, что все наши тайны и мечты о будущем, о котором мы разговаривали, обнявшись в кровати, никогда не воплотятся в жизнь. Ведь мы планировали все: как уедем от родителей в Нью-Йорк, начнем жизнь заново, где были бы только я и он. К тридцати годам у нас уже были бы дети, и мы купили бы огромный дом, полный всяких навороченных приставок для них. Мы бы дали нашим детям то, что не дали нам - а именно родительскую любовь. Мы с Луи росли без своих матерей и знали, как тяжело жить без нежных и ласковых рук мамы, но мы отдали бы нашим детям всю жизнь. Мы бы сделали все, только бы они были счастливы и ни в чем не нуждались. Слишком много этих “бы”. Но так глупо было планировать то, чему не суждено сбыться. Уже тогда я должен был понимать, что Луи не будет рядом всю жизнь. Я знал, что однажды он влюбится в девушку, которая подарит ему ребенка, с которой он состарится, и будет праздновать Рождество в кругу всей своей большой семьи. Этого я боялся больше всего. Столько раз Луи говорил мне, чтобы я даже не смел думать об этом, что он не уйдет от меня. Да еще и к девушке. Ха, какой абсурд. Но он не смог сдержать свое слово. Нас больше не будет. Все останется жить только в нашей памяти и в наших сердцах. Вот как одна жизнь рушит другую жизнь. Невозможно пронести все те же чувства, эмоции, заключенные в этих фразах, через всю жизнь. Люди меняются, перестают общаться, теряют связи, ругаются, расходятся. Наши отношения начались с нашего первого поцелуя. Мы тогда стояли под большим фонарем на безлюдной улице, белые хлопья падали с неба, превращая этот момент в сказку. Узорчатые снежинки падали на его лицо, и он так широко улыбался. Луи так сильно любил зиму и снег. Он любил холод и мороз, любил наблюдать за падающим снегом, а потом греться в постели, напяливая на себя нелепые шерстяные носки. Рядом с ним всегда было тепло и спокойно. В ту ночь я вышел покурить и немного пройтись по тихим улицам перед сном – это была моя дурацкая подростковая привычка, я совсем не боялся попасть в какие-то стычки в позднее время. Томлинсон позвонил мне в тот момент, когда я докуривал последнюю сигарету, которую стащил у отца. Так как наши дома находились рядом, Луи пообещал скорее выбежать ко мне и отдать диск с видеоигрой, которую он позаимствовал у меня на днях. Я не был удивлен, когда Томлинсон сделал мне подножку и повалил в сугроб, пихая холодный снег под мою куртку. Но я не растерялся и насыпал достаточное количество снега за шиворот друга. Так мы и перекатывались, соревнуясь, кто больше достанет друг друга своей напористостью. Вдоволь наигравшись в снежки, нещадно обстреливая друг друга, мы начали отряхиваться, заливисто смеясь и дрожа от холода. Я на секунду замер, когда понял, что Луи не сводит с меня глаз. — Что? — спросил я, встряхивая свою шапку и надевая ее. — Снежинки на твоих ресницах такие красивые. – Он так мило улыбнулся мне, сверкая своими глазами в свете одинокого уличного фонаря. Луи заставил меня смутиться, потому что никто еще не говорил мне такого. Самой холодной зимой я почувствовал, что внутри меня загорается какой-то огонек, заставляя что-то приятное скрутиться внизу живота. — Возможно, я сейчас сделаю самую большую ошибку и потеряю лучшего друга, но я должен. Я сглотнул и тяжело выдохнул. Я просто хотел попробовать. Я просто хотел узнать, было ли это тем самым … Сделав шаг к нему навстречу, я едва коснулся его потрескавшихся от мороза губ. Я провел языком по его нижней губе, увлажняя её, пока Луи стоял и даже не шевелился, не отвечая на поцелуй. Я отстранился и испуганно посмотрел на парня, который поднес пальцы к своим губам и коснулся их. — Ты поцеловал меня? — Я п-поцеловал тебя. — Этого недостаточно. – С этими словами он притянул меня за шарф и настойчиво впился в мои губы. Именно с этого момента и начались наши отношения. Именно с первого поцелуя, с той самой секунды, как Луи поцеловал меня в ответ и переплел наши пальцы.* * *
— Еще, — выпив очередную стопку коньяка, я указал пальцем на полупустую бутылку в руках Найла. — Может, достаточно? — Я сам решу, когда будет достаточно, — я вырвал бутылку из его рук и налил полную стопку, при этом много разливая на столешницу. В глазах было мутно, и я наконец-то чувствовал себя пьяным. Но легче почему-то не становилось. Только хуже. — Пойдем, я помогу тебе дойти до моей комнаты. – Хоран обвил мою руку вокруг своей шеи, помогая встать. Коленки подкосились, и я повис на шее блондина, который едва мог удержать меня. Я рассмеялся, еле передвигая ногами, мы все-таки добрались до кровати. Скинув меня на мягкую перину, парень пытался отдышаться. — Ну, ты и слон, а по тебе и не скажешь, — Найл театрально тяжело вытер лоб и улыбнулся своей широкой улыбкой. — Найл? — простонал я, пытаясь стянуть с себя футболку, пока руки отказывались слушаться. — Да? — А ты будешь спать со мной? — я говорил уже с закрытыми глазами, бросив безрезультатное занятие. Веки мгновенно потяжелели, и мозг начал медленно отключатся. — Вообще-то я собирался лечь на диване, — тише сказал Найл. — Нет, пожалуйста, — я с закрытыми глазами нашарил его руку и потянул на себя. — Воу, хорошо, я только душ приму, ладно? – Блондин пытался выбраться из моей хватки. — Только не долго, — пробубнил я, подгибая колени под себя и скручиваясь в позу эмбриона. Его здесь нет, и я не должен заставлять кого-то быть со мной только из-за жалости. Что-то начало вновь закипать во мне, давя на виски. — Окей, я… мигом. — Зейн, что ты делаешь? Я стоял, уткнувшись лбом в стену и бил по ней кулаком, как в чертовой замедленной съемке. — Зейн? — снова зовут меня, но я не реагирую и громко всхлипываю. — Эй, приятель, ну ты чего? – холодные после душа руки легли на мои плечи и слегка сжали их. — Я такой жалкий, – удар по стене, – Размазня, – еще удар, – Неудачник! — Зи? – Найл прижался своей грудью к моей спине, он пытался схватить мои руки. Я почувствовал его горячее дыхание у себя на шее, и меня второй раз за день слегка подкинуло, заставляя немного задрожать от странных ощущений. Не знаю, что на меня нашло, но я резко оттолкнул его, и уже он стоит прижатым к стене. Мои руки сильно сжимают его плечи, и это не дает парню даже пошевелиться. — Еще ты жалеешь постоянно! Мне не нужна твоя жалость! – кричу я, впиваясь в него разъяренным взглядом. — Прости, — скулит Найл, он явно испугался меня. Мои опухшие, с расширенными зрачками, обдолбанные глаза с раздражением смотрят на него, мои волосы прилипли ко лбу, и я часто дышу носом. — Ты с виду такой ангел, а внутри, я больше чем уверен, тот еще дьяволенок, – на моем лице появилась кривая улыбка, от чего Найл открыл рот, а его глаза стали еще больше от страха. — Ч-что? — Ты хочешь меня поцеловать? – Спрашиваю это с серьезным лицом. — Я-я? — Хватит притворяться! Я же вижу, что хочешь. Думаешь об этом с того самого момента, как мы целовались на вечеринке? – После этих слов я еще сильнее вдавливаю его в стену, навалившись всем телом на него, и, притянув за шею, грубо целую. Он не отвечает на поцелуй и сильно сжимает губы, не давая мне шанса проникнуть в его рот. Меня это раздражает, и я кусаю его нижнюю губу, от чего он вскрикивает, и я, пользуясь случаем, проталкиваю свой язык в его горячий плен. Я чувствую себя…никак. Просто пустота. Даже возбуждение, от которого я завелся минуту назад, куда-то исчезло. Поняв, какую большую ошибку я совершаю, отхожу от него на несколько шагов и берусь за голову. Выпитое мной за этот вечер гудело в голове, а сердце бешено колотилось из-за наркотиков, в чем я был уверен. Хоран так и стоял у стены, не шевелясь и не издавая ни звука. — Я.. Блять, Найл, извини, пожалуйста. Да что я за мудак такой? Я ведь сам во всем виноват. – Я ходил по комнате из стороны в сторону, разговаривая сам с собой. – Я виноват в том, что Луи предпочел мне другого. Я виноват, что мой лучший друг, позволял делать из меня идиота. Я своим поведением пугаю тебя. Если я потеряю еще тебя, Найл, я останусь совсем один. – Я сел на край кровати и, опустив голову, тихо дал волю накопившимся эмоциям, — Совсем. — Ты не потеряешь меня. * * * — Прости за вчерашнее? — Я стоял с подносом, на котором был завтрак, лично приготовленный мною для Найла. — Завтрак в постель? —голубоглазый сонно потер глаза и мило улыбнулся мне. — Как извинение. — Хорошо. Вчера он заставил меня принять холодный душ, выпить таблетку перед сном, чтоб все утро я не провел в обнимку с белым другом и головной болью. Чувствовал я себя действительно бодро и хорошо, хотя выпил я не мало, да еще косяк выкурил. Найл действительно остался спать вместе со мной, устроившись на краю кровати, он полночи пытался отвлечь меня дурацкими разговорами, рассказывая о том, как он и его отец, и по совместительству мой босс, любят выбираться на рыбалку, и предлагая мне как-нибудь присоединиться к ним. Не то, что бы эти разговоры помогли мне пережить свою боль, но это действительно отвлекало меня на время, пока я не провалился в сон. О случившемся ранее мы больше не разговаривали. И я был очень благодарен ему за это. — Посмотрим, что ты там приготовил, — блондин потер ладошки, рассматривая содержимое подноса. Парень уплетал бутерброды с сыром и запивал горячим кофе со сливками, а я ограничился бутылкой минералки, так как перспектива стошнить прямо на кровать все-таки была. — Как себя чувствуешь? — спросил Найл, довольно вдыхая терпкий аромат кофе. — Относительно хорошо. Спасибо, что помог вчера. Я бесконечно благодарен тебе, — признался я, усаживаясь на край кровати и теребя в руках бутылку. — Перестань, — он махнул рукой, откусывая уже пирожное, которое осталось со вчера, — Разве не так должны поступать настоящие друзья? — Ты прав, — сухо ответил я, вновь глотая спасительную воду. — Какие планы на день? — Вообще-то я хотел съездить купить билеты, — признался я, опуская глаза на свои босые ноги. — О, ты куда-то собрался? — искренне удивился он, словно не понимал, что меня больше ничего не держит в Бостоне. — Ага, собрался домой, — ответил я, посматривая на Найла из-под своей длинной челки, спадающей на глаза, -Осталось только предупредить отца о своем возвращении. Чувствую, это будет нелегкая задача. — Стой, ты же не можешь так просто уехать? А как же Лу-… ¬— не договорил Найл, прикрывая свой рот ладонью, — Черт, прости, я облажался.. Я вздохнул и кивнул ему: — Просто закроем тему, мне нужно собираться. Я не знаю, смогу ли я прийти сюда, чтобы попрощаться. Так что… — я встал с кровати, поправляя штаны, — Не нужно никаких слов, Найл, я всё обдумал еще вчера. — Но ведь это глупо бежать… — он поднялся следом, взяв поднос в руки и направляясь на кухню. Я едва уловил что-то странное в его взгляде. Мы здорово сдружились за это время моего пребывания в Бостоне, конечно, я тоже буду скучать по своему новому другу, но ведь всегда есть интернет, мы сможем общаться так. Я мог уверить себя в чем угодно. — Может быть, — прошептал я, смотря в его спину, и схватил свои вещи, которые успел высушить, встав раньше Найла. Но все мои планы разрушились в тот самый миг, когда я налетел на пороге квартиры Найла на человека, которого мне никогда больше в жизни не хотелось видеть. Уже собравшись и упаковав свою сумку, попрощавшись с Найлом нелепыми фразами и обняв его напоследок – я открыл дверь и встретился с копной чертовых кудрявых волос. Был ли в курсе этого столкновения Найл или нет, я не знал, но неужели этот мудак не мог позвонить своему типа лучшему другу заранее, чтобы не попадаться мне на глаза. Я совершенно точно знал, что это не приведет ни к чему хорошему. Во мне словно взорвалась бомба замедленного действия, и я начал закипать. — Какие люди без охраны, — я криво улыбнулся кудрявому парню, который топтался на пороге квартиры. — Думаешь, мне нужна охрана? — Бросил парень, высокомерно смотря на меня сверху вниз. — Я думаю, тебе нужна совесть, — ухмыльнулся я, наслаждаясь виноватым видом парня – с его лица сошла вся напускная дерзость, и он нервно закусил нижнюю губу. — Я не знал, что вы были вместе, когда влюбился, — после неловкой паузы заговорил Гарри, смотря себе под ноги. — Влюбился? — я рассмеялся, вызывая недоумение на лицах двух друзей. – Парень, тебе девятнадцать лет, у тебя гормоны шалят, о какой любви ты мне сейчас заливаешь? – Я подошел к нему впритык, складывая руки на груди. — Это не гормоны! Я люблю его, — на полном серьезе сказал Гарри, сводя брови и смотря прямо в мои глаза. Но я ни черта не поверил в это “искреннее” выражение лица. Было что-то в этом парне, что давно настораживало меня. И я был как всегда прав. Жаль я слишком поздно прислушался к своим внутренним ощущениям. — Знаешь, может, Луи и поверил тебе и повелся на твою невинность, кудряшки и ямочки на щеках, — я, не скрывая всего презрения, демонстративно ткнул пальцем в его щеку, — Но тебе меня не удастся одурачить. — Я говорю правду! — запротестовал Гарри, отшатываясь от моей руки и продолжая сверлить меня своим растерянным взглядом. — Чего ты так разнервничался? — Я старался держать себя в руках и показывать полную уверенность в себе, но эмоции слишком зашкаливали, а кулаки так и тянулись к идеальному личику. — Потому что я…ты… — Потому что ты не уверен в себе, – я пожал плечами и засунул руки в карманы своих джинс, — Ты ни черта не знаешь о Луи: его слабости, его желания, его мечты. — Думаешь, мы никогда не разговаривали с Луи о нем? Я все знаю, – громко отчеканил кудрявый. Он напоминал мне ребенка, которого разводят на какой-то спор – кто круче. — Да ну? А ты знаешь, что Лу просто ненавидит креветки? А то, что он мечтает о собаке? О спаниеле? А ты знаешь, что он любит, зиму больше любого времени года? А ты знаешь, что он мечтал накопить самому денег и купить остров для меня? А то, что мы купили звезду? Нашу звезду! Да, представь себе, в небе есть звезда, которая называется «Дианна». А знаешь почему «Дианна»? – он машет головой, — потому что, так Луи хочет назвать свою дочку. А может, ты знаешь его любимые позы в сексе? – Я уже улыбаюсь во все тридцать два, явно довольный собой, тем, что смог задеть самоуверенного Гарри. — Нет, — сквозь зубы процедил он. Это было так просто дать отпор этому ребенку. Но когда я понял, что только сказал, во мне забилась маленькая призрачная надежда. Найл был прав, я не должен уезжать, не потому что бежать – это глупо, а потому что сдаваться – жалко. Слишком многое я ставил на кон, чтобы просто так уйти и не дать нашим отношениям с Луи последний шанс. В голове все еще билось “Я тебя люблю, Зейн”. — Я так просто не отпущу его! Понял? Я знаю Луи всю свою жизнь! Я люблю его всю свою жизнь! Я хотел сделать ему предложение на Рождество! И я не позволю какому-то кудрявому мудаку все испортить! Что ты можешь дать ему? Ты же еще ребенок, — я с отвращением оттолкнул его, так что он пошатнулся. Гарри, кажется, проглотил язык, не в состоянии что-то ответить на ту правду, на которую я раскрыл ему глаза. — Гарри? Зачем ты пришел? — услышал я знакомый голос позади, когда уже спускался по лестнице вниз, — Блять, Зейн! Зейн! Стой! еще ничто не потеряно, - повторил я. человека теряешь, только когда он умирает.** Мне внезапно захотелось вернуться назад, чтобы снова использовать каждый потерянный день. Время. Я был заключен в нем, в крошечном кусочке настоящего. Все эти "скоро" и "завтра" были призраками, готовыми в любой момент раствориться в небытии. Намерения ничего не означали. У меня не было ничего, кроме "сейчас".*** Я буду бороться. Я буду бороться ради тебя. Со мной все нормально. Я найду способ болтаться рядом и долго капать тебе на мозги. – Джон Грин