Constraint

«Многие Осуждали».

— Зейн так классно целуется. — И правда. — О да! Он так орудует своим языком, ну, вы понимаете, да? Он так еще кладет ладони мне на щеки и притягивает к себе… и его губы такие теплые и мягкие, понимаете? — Монику прорвало, она мечтательно улыбалась и смотрела в одну точку, вспоминая поцелуи. Я посмеивалась над ней. Одного взгляда хватало чтобы понять, что она без ума от него. У нее на шее висела подвеска в виде половинки сердечка, наверное, Зейн носил такую же. Классика. Возможно, под маской брутального парня скрывался романтик с широкой душой. Что ж, в самый раз для Моники. — А вчера он написал мне записку, — разулыбалась Моника. — Это самая милая вещь на свете. Она поймала мой изумленный взгляд. — Когда ты в последний раз встречалась с кем-нибудь, Лотти? — она вдруг смутилась. — Стоп, а у тебя вообще был парень? — Да, был, — ответила я. — Сколько? — Двое, — я пожала плечами. Другая на моем месте смутилась бы, но для меня и этого было вполне достаточно. — Правда? Я и не знала, — она коснулась пальцем подбородка и уставилась на меня, ожидая продолжения. Я вздохнула. — Ничего серьезного, даже отдаленно похожего на тебя с Зейном не было. Моим первым парнем был Джек, а потом начала встречаться с Арчи. У Моники глаза на лоб полезли. — Ты встречалась с Арчи? Это тот, о ком я думаю? Тот парень с татушками? Арчи всегда был «плохим парнем», ну знаете, из тех, которых никто не понимает в Голливудских фильмах. Но реальный Арчи вовсе не был таким. Он оказался действительно плохим парнем. Он выглядел еще более устрашающим, чем Зейн, и на тот момент меня привлекло в нем именно то, что он был плохишом школы. Это продолжалось до тех пор, пока я не поняла, что могу влипнуть по самое не хочу из-за этой фигни. Куда бы я с ним не шла, мне казалось, что нас преследуют. Плюс от него воняло сигаретами, а это дельце он любил. А еще он любил нажираться на выходных, так что и я прошла через это. Несколько ночей я провела над унитазом, выплевывая собственные органы, в чем не было ничего крутого. Мне становилось плевать, какую замечательную ночь я провела — это не стоило таких последствий. А если меня не рвало, то я испытывала адское похмелье. Я даже пробовала курить, но не нашла в этом ничего привлекательного. Наверное, мне просто хотелось стать «плохой девчонкой». Но теперь мне не было стыдно. Да, я встречалась с Арчи. Я не могла соврать или изменить прошлое. Более того, он ведь действительно рассказал мне о некоторых довольно забавных вещичках… — Да, — сказала я. — Это он, все правильно. — И Джек? — Моника заерзала на кровати. — У нас нет же в школе никакого Джека, разве нет? Я покачала головой. — Сейчас нет. Он переехал. Я начала заплетать свои волосы. Дурацкая привычка. Я всегда нервничала, когда вспоминала о Джеке. Джек был… сложным. Это мой первый парнем, и с ним же я впервые поцеловалась. Я встречалась с ним в восьмом классе, и может, это звучит глупо, но я и вправду любила его в то время. Многие говорят, что школьники слишком малы, наверное, они правы, но мои чувства к Джеку были сильны. Я помнила, как ему пришлось уехать и как я сокрушалась после этого, когда мне приходилось идти в школу без него. Ужасное времечко. Мне было ужасно плохо. Джек был из тех парней, чья улыбка может поднять тебе настроение на весь день, даже если до этого случилась какая-то хрень. Он был одним из самых смешных парней, которых я знала. Он не был супер горячим, самый обычный, но его характер играл важную роль. Я была очень непостоянной в восьмом классе. Мама совершенно не обращала на меня внимания, а мальчик, который мне безумно нравился, уехал, так что мы перестали встречаться. Он старался поддерживать со мной связь, но это было лишь вопросом времени — когда он станет лишь очередным воспоминанием. И тогда я встретила Арчи, пришлось привыкнуть к его грубостям. Мне хотелось приключений, и он дал мне их. И вот она я. Шарлотта Андерсон, обычная девчонка, которая крутит роман с боссом и парнем матери. Черт. — Так почему вы расстались? Потому что ты уехала? — сочувственно спросила Моника. – Ох, как грустно. Тебе было плохо, да? Я пожала плечами. — Да. Сейчас мне было все равно, но я никогда не любила говорить об этом. Я бы не хотела вернуться в те времена: я была совершенно одна и дома, и в школе. Но теперь у меня есть мама и друзья. Все к лучшему. Верно? Если не считать Гарри. Он разрушил все хорошее в моей жизни. — Тебе нравится кто-нибудь из школы? — спросила Моника, болтая ногами. — Мне кажется, Найл милашка. Из вас получилась бы отличная пара! Найл? Она говорила о парне с ирландским акцентом? — Он забавный, — ответила я. — Но мне не хочется ни с кем сейчас встречаться. — Да? — Моника смотрела на меня как на сумасшедшую. — А с кем ты тогда пойдешь на выпускной? — Одна, — медленно проговорила я. – Ну, или с какой-нибудь компанией. — Да брось, Лотти. Конечно же тебе хотелось пойти на выпускной с парнем! Круто же — мы могли бы пойти на двойное свидание! Я с Зейном и ты с Найлом. Мы можем заказать лимузин, а Зейн довезет нас. Гораздо интереснее, если идешь на свидание. Ага, сухо подумала я, если тебе нравится этот человек. Мне не нравился Найл. Я могла бы пойти с ним как с другом, но свидание все бы испортило. Он забавный, но… меня не интересовали такие мальчики. Все потому что у тебя есть Гарри. — Эй, чего мы кино-то не смотрим? — тут же сменила я тему, вскакивая с кровати, чтобы избежать вопросов Моники. Она милая, она моя подруга, но временами она слишком назойлива, когда речь заходит о чем-то личном. — Ох! И правда, — согласилась она, вставая с кровати и следуя за мной в гостиную. Практически весь свет в доме выключен, когда мамы нет дома. Она написала мне во время уроков, что вечером пойдет на свидание с Гарри, так что я сообщила ей, что приведу домой Монику. Меня действительно беспокоило, что она пошла на свидание с Гарри. От одной мысли о том, чем они могли заниматься, мне становилось неловко, но правда в том, что мне это совершенно не нравилось. Насколько все плохо? Охрененно плохо. Мы долго пробыли в моей комнате. Моника могла говорить часами, сплетничая обо всех в школе. Она рассказывала за пару минут все слухи о тех, с кем я даже никогда не разговаривала. — Что у тебя есть? — спросила Моника. — Хочется какой-нибудь страшилки. Она села на диван и достала телефон, наверняка чтобы написать Зейну. — У меня таких тысяча, — усмехнулась я, присела, чтобы вытащить диски. Сзади меня загорелся свет, так что я оглянулась — в окно светили фары машины. Они вернулись. Класс. Я продолжила поиски фильмов, вскоре открылась входная дверь. Мама хихикала, и я встала, положив диски на столик. Мама надела одно из своих дорогих черных пальто, прямо как у Гарри, а волосы она завила, чего я со своими никогда не смогу сделать. Она держала Гарри за руку, а он тут же отыскал меня взглядом, как только они вошли внутрь. Мама прекратила смеяться, когда заметила Монику и меня, и улыбнулась. — Здравствуйте, миссис Андерсон, — поздоровалась Моника. — О, пожалуйста, зови меня мисс Браун. У меня в горло запершило, когда мама поправила ее, игриво улыбаясь Гарри. Мне не понравилось, что она ее исправила, хотя она наверняка сделала это нарочно. Фамилия отца была Андерсон, и я носила ее. Мама тоже, поскольку так было удобно. Но в последнее время она стала использовать свою фамилию до замужества, что начинало действовать мне на нервы. — Мы посмотрим фильм, — сообщила я, не желая ее видеть. Она меня раздражала. Я словно стала замечать мелочи, на которые раньше не обращала внимание. Вот как сейчас, она сказала это явно из-за Гарри. — О, ну, не будем мешать, — ответила мама, игнорируя мой злой взгляд. Она повела Гарри к себе в комнату, и я вздохнула, как только дверь за ними закрылась. — У тебя красивая мама, — заявила Моника. — Это ее парень? — Ага, — я запустила пальцы в волосы, завязывая их в хвост. — Он горячий, — протянула Моника, будто бы удивившись. — В смысле… Вау. Я взглянула не нее, с легкостью угадывая, о чем она думала. — И да, он младше нее, — ответила я на незаданный вопрос, и она усмехнулась. — Твоей маме нравятся молоденькие, а? — Наверное, — я наклонилась выбрать фильм. — Что ж, ее нельзя винить. Этот парень красавчик, ну, ты понимаешь, о чем я, — Моника хитро усмехнулась, хитро глядя на меня. — Чёрт, Лотти, я бы лезла на стену на твоем месте. Я буквально замерла от этого заявления, чувствуя, как в горле резко пересохло. Ох, если бы она только знала… И впервые за все это время мне захотелось рассказать кому-нибудь обо всем, что происходит между мной и Гарри. Я хотела довериться Монике так же, как и она мне, рассказывая о Зейне. Я хотела рассказать, чтобы услышать мнение со стороны и немного сочувствия. Должно быть, девочка-подросток внутри меня пыталась бунтовать, но в итоге я взяла себя в руки. Потому что знала, что Моника не поймет. В любом случае она просто шутила. — Но это было бы странно, — внезапно сказала она, — ведь он с мамой твоей встречается. — Да, — тихо пробормотала я, — это было бы мерзко. Я заставила себя сфокусироваться на дисках с фильмами ужасов, всех, что я смогла найти. В итоге я сузила возможные варианты до трех. Но потом в поле моего зрения попало кое-что еще. Мама никогда раньше не давала мне смотреть этот фильм. Она всегда говорила, что он слишком жуткий, поэтому странно, что он лежал здесь. — Ты смотрела его? — спросила я Монику, держа в руках диск. Она пялилась не него в течение нескольких секунд, после чего пожала плечами. — Нет, но слышала о нем. Мы просто обязаны его посмотреть! Говорят, он очень страшный. Моника всегда вела себя как настоящая девушка, но я знала, что у нее есть второе «Я», которое обожало фильмы ужасов. И я тоже была фанатом страшилок, так что это идеальное времяпровождение для нас обеих. Я вставила диск и захватила пульт, усевшись рядом с ней. Как только на экране появилось меню, дверь в комнату мамы открылась, и я знала, что это был Гарри. Боковым зрением я видела, как он вышел из спальной и направился в кухню. — Дурацкий пульт, — пробурчала я, нажимая на кнопку, но ничего не менялось. Я пыталась изменить угол, но безрезультатно. Может, батарейки сели? — Что планируете смотреть, девочки? — спросил Гарри из кухни. Его голос звучал как обычно, но я уловила нотки любопытства в нем. Он стоял рядом со мной, отпивая из кружки. На нем была повседневная футболка и свободные джинсы, к чему я совсем не привыкла. — «У Холмов Есть Глаза», — бодро ответила Моника. — Стоп, вы серьезно? — выражение лица Гарри вдруг поменялось. — Да, — сказала я, все еще надавливая пальцами на пульт. Я постаралась лучше всмотреться в кнопки на пульту, может, я нажимала не на ту. — Вы, девочки, не можете смотреть этот фильм, — твердо сказал Гарри и резко отобрал у меня пульт, — слишком для вас. — Нам нравятся жуткие фильмы, — ответила Моника с улыбкой. Было странно, что она говорила таким радостным голосом. Но Гарри не смотрел на нее, он смотрел на меня. — Ты не будешь это смотреть, — уже тише сказал он, качая головой, — у тебя будут кошмары. Ага, ты — единственная причина моих кошмаров. — Кроме того, — продолжил Гарри, двигаясь ближе к телевизору, — сомневаюсь, что ваши матери позволяют вам смотреть такие фильмы. Я решила опустить ту часть, где моя мама действительно не хотела, чтобы я смотрела этот ужастик, но Монике было, что сказать. — Моя мама не возражает, — сказала она, — мы все время смотрим ужасы. Например, «Техасскую резню бензопилой», а вы видели «Человеческую многоножку»? Гарри посмотрел через плечо, приподняв бровь. — И она разрешила тебе смотреть это? Моника тут же кивнула. — Она сама купила диск, и думаю, что «Человеческая многоножка» страшнее, чем «У Холмов Есть Глаза». Я никогда не смотрела «Человеческую многоножку», но примерно знала сюжет, так как читала описание на обратной стороне диска. Прочитав его, мне показалось, что фильм скорее мерзкий, чем страшный. Мне нравилось смотреть настоящие ужасы, не те, где кругом мясо и кишки, а те, от которых так страшно, что чувствуешь холод в области позвоночника. Я люблю те фильмы, от которых становится жутко и которые вспоминаются перед сном. А просто кровь и раскиданные органы не вызывали у меня реального страха. — Почему вы, девочки, не хотите посмотреть что-то в роде «Франкенштейна»? — спросил Гарри, все еще шокированный тем, что девочке моего возраста позволяли смотреть такие страшные фильмы. — Я смотрела этот фильм примерно… сто раз, — ответила Моника. Я без слов согласилась ней. «Франкенштейн», бесспорно, классика, но каждый раз меня разочаровывало расхождение с книгой. Я читала, что есть две части фильма, снятых точно по книге, но никто о них не слышал. — К тому же мы хотим посмотреть что-нибудь, чего не смотрели раньше, — сказала я. — Ладно, но не этот фильм, — тон голоса Гарри стал немного резким, и он повернулся ко мне, кидая предупреждающий взгляд. Я закрыла рот и опустила глаза, заметив, что Моника смотрит на меня. — Почему нет? — медленно спросила она. — Мы можем смотреть все, что захотим. Я шокировано посмотрела на нее, а она на Гарри… с вызовом, если такое возможно. — Ты же не отец нам или типа того, — добавила она на выдохе. Я всегда знала, что у Моники есть нахальная сторона, но сейчас я бы предпочла покорную ее. Она говорила с Гарри так, потому что не знала его так, как знала я. Гарри в течение пары секунд смотрел на нее, сузив глаза, а затем широко улыбнулся, показывая ямочки. — Конечно, — мягко ответил он, не смотря на меня, — прошу прощения, девочки. Надеюсь, вы насладитесь этим фильмом. Его голос был слишком сладким. До отвращения сладким. Это раздражало, а особенно то, что он не хотел, чтобы я смотрела ужастик. Но тем не менее он отступил и направился в комнату, закрывая дверь. Однако я заметила, что он не до конца закрыл ее. Просто щель… Нормальные люди не замечают таких вещей, но мне это сразу бросилось в глаза. Может, Гарри просто забыл закрыть ее полностью? — Он странный, — подытожила Моника, хватая пульт. Я отбросила мысли, когда заметила, что в ее руках он работал. Наверное, я нажимала не ту кнопку. Но я гордая, окей? — Да уж, — прошептала я в знак согласия, когда экран стал черным в преддверии начала фильма. И, честно говоря, я волновалась насчет этого фильма. Автомобиль сломался посреди пустыни, и теперь мутанты всех сожрут? Очень напряженный момент, не так ли? Потому что я считаю, что это так. Один из мутантов был особенно неприятным. В фильме его звали ящерицей, он был уродливым, злым и говорил всякую мерзкую хрень. Больше всего в фильме мне не понравился он, несмотря на то, что были мутанты гораздо сильнее и страшнее него. Но, знаете что, у него была заячья губа, уродливая челюсть и холодные бесчувственнее глаза. Плюс ко всему он съел домашнюю птичку. Птичку. Какого хрена? Еще он изнасиловал Бренду Картер, одну из главных героинь. Спустя тридцать минут, прямо в самый интересный момент, я услышала странный шум… со стороны спальной моей матери. И я сразу же поняла, кто это и чем они занимаются. Моя мама. — Да, — ее голос был высоким, и она стонала, — да… здесь, Гарри. Да! Вот так! Шлепок. Что-то билось о стену, и это что-то — кровать. Я почувствовала отвращение от всех этих звуков и отвлеклась от просмотра кино. Я повернула голову к двери в спальную и попыталась расслышать все лучше. Я хотела просто посмотреть фильм, а не слушать стоны матери и скрип кровати. Но мне пришлось. Они были громкими. Послышался низкий стон, и я сжала челюсть, потому что знала: это был Гарри. Я глубоко вздохнула, поняв, что не дышу, и вернулась к фильму, стараясь игнорировать посторонние звуки. Но как бы я не пыталась, я все еще слышала свою маму, молящую Гарри о большем. И внезапно я поняла, что с меня достаточно. Я встала с дивана, дошла до двери спальной и громко хлопнула ею. Очень громко. Грохот был слышен во всем доме, а еще визг мамы. Но мне было насрать. Я тихо фыркнула и заметила, что Моника смотрела на меня и неловко хихикала. — Да, я как раз собиралась это сделать, — то есть… она тоже слышала все это? Но я все равно не могла сосредоточиться на фильме. Я знала, что Гарри сделал это нарочно, чтобы наказать меня за непослушание. Но почему именно таким образом, а? И… почему я так злилась? Я что, ревновала его к своей маме? Нет. Это же нелепо. Да, я знала, что она очень красивая, а я даже наполовину не выгляжу так, как она, но я никогда никого не ревновала к ней. Да блин, она же моя мама. Почему я должна была ревновать? Но мысль о том, что Гарри доставляет ей удовольствие, беспокоила меня. Вообще-то меня должно беспокоить другое, например то, какие вещи он делал со мной. Но, честно говоря, мысль о маме с Гарри приводила меня в бешенство. Чего быть не должно было. Я должна была чувствовать отвращение из-за того, что Гарри делал со мной. Но часть меня сожалела, что он трогает сейчас не меня. Все тело горело от злости, поэтому я снова повернулась к телевизору. Я, кажется, все еще слышала стоны мамы, и, держу пари, они продолжали заниматься сексом даже после того, как я закрыла дверь. Меня это больше не волновало. Пусть оставляют дверь открытой, если хотят, — мне все равно. Я не ревновала никого к своей матери. Но, к сожалению, часть меня упорно твердила, что кое-кого я к ней все же ревновала