Скай. Небесный дар

       Дом Лайфейеров 25 шуйля 330 года       Утром Ийлияс влетел в комнату Скайя, подобно сносящему все на своем пути урагану, и накрыл собой полусонного мужчину. Их губы сомкнулись в поцелуе. Лийяс был нежен, но в то же время действовал напористо, захватнически. Синеглазка отвечал ему, принимая эти правила, подчиняясь, повинуясь. Нежные руки Верхнего скользили по телу, заставляя извиваться и подставляться под ласки. Его поцелуи покрывали шею Скайндайра, плечи, грудь, ниже… еще ниже… Приятная истома зарождалась где-то в кончиках пальцев ног и, заставляя напрягаться ступни, икры, колени и бедра, поднималась выше, замирала на мгновение внизу живота и уже оттуда растекалась по всему телу электрическими волнами, доходя до кончиков волос на голове и оставляя во рту послевкусие клубничного варенья. И это повторялось снова и снова.       Скай оказался на животе. Его спину покрывали поцелуями… каждый сантиметр, словно смакуя, спускаясь все ниже и ниже. Мужчина непроизвольно качнул бедрами, выпячивая ягодицы и подставляя их навстречу поцелуям Верхнего. Возбуждение Скайндайра было настолько сильным, что он уже готов был тереться о простыню своим налитым тяжелым членом, лишь бы получить наконец разрядку. Он всхлипнул и чуть не плача простонал:       - Возьми меня, Верхний. Пожалуйста. Больше не могу. Я уже подготовился… — а потом несмело добавил: — Хочу видеть… твое лицо.       Ийлийяс снова перевернул Скайя на спину и, запрокинув его ноги себе на плечи, вошел в него, даря бесконечную радость и удовольствие.       Это было грандиозно. Скайндайр снова поймал мельтешащих буйством красок бабочек. Лийяс обнял его и поцеловал в губы. Затем еще и еще, а Скай, жмурясь от удовольствия, отвечал. Потом лежали так, в обнимку, еще какое-то время, смотря друг на друга и улыбаясь.       - А твой Айрик… он ведь ревнивый?.. А то вдруг вломится сюда, шумиху поднимет. Скандала только мне тут не хватало, — и, словно отвечая на немой вопрос, повисший в тишине: — Наверняка мальки уже донесли ему, где ты, с кем и как долго.       - Рики ревнивый, конечно, но понятливый. Поревнует, подуется. Потом поймет, что на его место не претендуют, простит, успокоится, забудет. И снова станет послушным, нежным и ласковым котенком.       - Лийяс… Ты добрый… нежный и ласковый… сильный и справедливый… Мне очень хорошо с тобой… легко и спокойно.       - К чему этот разговор, Синеглазка? — насторожился Верхний.       - Я знаю, что вы с Айриком любите друг друга… вижу, как вы смотрите друг на друга, обмениваетесь влюбленными взглядами. Я не хочу быть третьим лишним в ваших отношениях… не хочу быть причиной ваших ссор. Если однажды ты решишь, что нам больше не надо встречаться, я пойму. Наверно, мне будет больно. Но я не посмею тебя ослушаться, Верхний, и останусь просто другом, — в голосе слышались сожаление, горечь и обреченность одновременно.       Скайндайр чувствовал себя великим стратегом. Именно сейчас было подходящее время, чтобы продемонстрировать свою жертвенность. И кажется, все получилось, или должно было получиться. Нет, он ни в коем случае не хотел ничего порушить. Ему были дороги отношения Верхнего с Айриком. Они делали его Верхнего… их Верхнего… счастливым. Этому красавчику Скай отдавался полностью, с головой, растворяясь в нем без остатка, чувствуя себя на седьмом небе от счастья во время их встреч в постели. Да и сам Ийлийяс тоже был этим больше чем вполне доволен. Айрикен, по большому счету, был чудесным добрым мальчиком, если закрыть глаза на его ревность. Но вот если разделить эти два любящих сердца, то оба они, и Рики, и Лийяс, станут глубоко несчастными. И Скайндайр, уж точно, не будет от этого счастливее. Да он сам себя загнобит за это. Только счастливый Верхний может просто радоваться Скайю. А несчастный — будет искать утешения или жалейку, а может быть, грушу для битья. Скайндайр не готов был к такому повороту событий, да и не хотел он этого вовсе. Это был бы грандиозный эмоциональный коллапс галактического масштаба в его отдельно взятом мозгу. Поэтому действовать приходилось решительно, но мягко, иногда — давя на жалость, иногда — цепляя еще чем-то. Все, чего хотелось Скайю, так это хоть изредка оказываться в горячих объятиях Ийлийяса, целоваться с ним, отдаваться ему, чувствовать себя нужным и желанным не только своей жене, но еще и этому красавцу, и просто улетать в его объятиях к звездам, используя кровать в качестве звездолета.       - Вот я не понял. Это что сейчас было-то? — в голосе Лийяса было легкое негодование. — Место свое забыл? Напомнить? Только я не буду снова ласковым и нежным. Хочешь?       - Нет… — состроив испуганное личико, ответил Скай. — Нет, Верхний.       - Что тогда?       - Просто я подумал… — Скайндайр нервно сглотнул. Его самые сокровенные мысли, мечты, страхи и переживания сейчас вряд ли были бы интересны, поэтому правильным и логичным было признать свою неправоту и повиниться, что он и сделал: — Прости меня, Верхний. Я был не прав. Прости, пожалуйста. Давай забудем этот ненужный разговор, словно его и не было. Пожалуйста, — и состроил жалостливо-просительное лицо.       Ийлийяс снова прижал Скайя покрепче, поцеловал в губы — грубо, по-хозяйски, потом посмотрел в синие глаза.       - Ты понимаешь, в чем ты сейчас ошибся, Синеглазка?       - Да, Верхний. Я позволил себе усомниться в тебе и в твоем решении. Прости, — и отвел глаза в сторону.       - В глаза мне смотри!.. Ни-ког-да! Слышишь?! Никогда не смей сомневаться во мне! Да, я люблю своего котенка, и это взаимно. Нам хорошо вместе, мы понимаем друг друга. Но и ты мне дорог. Я заприметил тебя еще в первый день, во дворе. Такого всего покорного, правильного, грациозного. А уж когда ты мне глазки состроил… свои бездонные синие глаза, а потом подразнил язычком, игриво улыбнулся и сразу же засмущался… Я тогда просто извелся весь от желания подчинить тебя, обладать тобой, вставлять тебе. Мне с трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие, а внутри все бурлило… Я еле сдержался, чтобы не изнасиловать тебя прямо в твоей комнате. Рад, что тогда случилось все именно так, как случилось… Мне хорошо с Рики, да. И с тобой тоже хорошо. Вы оба нежные, ласковые, податливые… но такие разные. Я даже не могу понять, в чем эта разница… Поэтому перестань трахать свой мозг и прими как данность, как неоспоримый факт: ты — мой Нижний, я — твой Верхний. И время от времени я буду брать тебя и наслаждаться твоей лаской и нежностью… Надеюсь, ты понял меня?       - Я тебя понял, Верхний…       - Если твой мозготрах повториться, церемониться с тобой не стану — завалю и жестко оттрахаю прямо в гареме, для профилактики. И уж поверь, сделаю все так, что ты будешь подо мной извиваться и кричать от удовольствия, как бордельная шлюха, и умолять о продолжении… Или, вообще, отдам тебя феям… напрокат… на денек, чтобы ты разницу прочувствовал, — последние слова прозвучали спокойно, но в них слышалась угроза.       - Тогда я, наверное, с ума сойду, — начал Скай сдавленным голосом, пытаясь подобрать нужные и правильные слова. — Я не знаю, что такое насилие и моя психика этого просто не выдержит… Ты мне с первого взгляда понравился. А я боюсь боли и унижения, поэтому и строил тебе глазки, чтоб уж точно под тобой оказаться и иметь защиту.       - Наивный, — Лийяс усмехнулся. — Тебя никто не тронул бы без нашего с Клайвом согласия. У нас тут с этим строго — никто не захочет в наказание оказаться под феями.       - Прости, Верхний. Я тебя…       Договорить Скайю не дали. Его губы закрыли поцелуем… долгим, нежным, но страстным. Скайндайр зажмурился от удовольствия. Его подчинили. Его берут. Им овладевают. И будут делать это и дальше. Красавчик настроен очень решительно. Именно этого Синеглазка и добивался. У него все получилось. Теперь его положение под Лийясом закреплено твердо и окончательно. Скай наконец расслабился, растворившись в объятиях своего Верхнего, ответил на его поцелуй, позволил еще одной частичке счастья поселиться в своем сердце.       Скайндайр великолепно отыграл свою партию. Но для него это было больше, чем просто игрой. В его представлении Ийлийяс был очень красив, добр, нежен и ласков. И не сумев договорить слова, съеденные поцелуем Верхнего, Скай поймал себя на мысли, что эти слова, будь они сказаны вслух, были бы правдой. В его сердце поселилась любовь к этому красавцу, и с каждым разом это чувство становилось все больше и крепче. Мужчина наконец осознал, что он любит своего Верхнего, и это его безмерно обрадовало. Он зажмурился от удовольствия и уткнулся в грудь Ийлийяса, чтобы не смущать того своей излишней радостью и избежать вопросов.       А Ийлийяс после "воспитательной" беседы погрузился в воспоминания… о своем добром, заботливом и любимом единственном старшем брате, который был его первым мужчиной. Тот был на пять лет старше: красив и хорош собой, умен, но до Джордана по какой-то причине все же не дотянул (вероятнее всего, он просто предпочел быть рядом с Лийясом), поэтому после прохождения специальных курсов был оставлен Дома в качестве спеца. Он всегда заботился о своем младшеньком, Ясе, как он его называл, как только того по достижении месячного возраста отдали нянькам: защищал и жалел, дарил теплоту и ласку, которую когда-то получил от отца. Его защита и покровительство длились долго… но ничтожно мало.       Тогда Ийлийясу уже было четырнадцать и он как раз приехал домой на первоснейжевые каникулы.       …После их первой ночи (когда Лийяс перестал быть просто мальком, а стал Нижним), полной ласки, чуткости, нежности и любви, утро показалось особенным. Конечно, и до этого почти каждая ночь принадлежала им одним, но в те предыдущие ночи они просто безмятежно спали почти детским сном. Эта ночь была первой такой. Этим и объяснялась особенность нового утра. Их комната, в которой все было знакомо с самого детства, теперь словно изменилась. Все было как будто в странной успокаивающей дымке, наполненной незнакомой, приятной слуху мелодией, а воздух был пропитан ни с чем не сравнимым ароматом любви. Очень хотелось, чтобы так было всегда.       После утреннего пробуждения братья лежали в обнимку в своей постели. "Своя постель" — теперь у этого словосочетания для них появился новый, особенный смысл, казалось, понятный только им.       Обнимая и забирая сонный поцелуй с губ младшенького, брат произнес:       - Я люблю тебя.       - Почему? — улыбаясь и глядя в глаза теперь уже своему Верхнему, спросил Ийлийяс.       - Потому что ты мой и всегда был моим. Потому что когда ты смотришь на меня, я принадлежу только тебе. И так было всегда… — слова лились неспешной, приятной слуху мелодией. — Потому что каждый раз, находясь с тобой рядом, прикасаясь к тебе или думая о тебе, я чувствую себя сильным и смелым… Я люблю тебя, потому что ты есть… просто есть. И я всегда любил тебя, с той самой минуты, как ты появился на свет.       Взгляды братьев встретились, их губы согрел теплый нежный поцелуй.       - Я тоже люблю тебя, — произнес Лийяс, не отрываясь смотря в глаза брату.       - И зачем же ты любишь меня?       - Потому что каждый раз, прикасаясь ко мне, ты чувствуешь себя сильным и смелым, — улыбаясь, ответил Яс, а потом серьезно продолжил: — Я люблю тебя, потому что я знаю, что я только твой. И я всегда знал это… Я люблю тебя, потому что ты мог выбрать другую жизнь и другую судьбу, когда Матерь давала тебе шанс, а выбрал меня… И любишь только меня.       - Только тебя… — пристально глядя в глаза Ийлийясу, ответил брат. — Только тебя.       - И никто на всем свете не сможет отнять нашу любовь.       От этих воспоминаний защемило сердце, на душе стало тоскливо. К счастью, Скай не мог видеть печали в глазах своего Верхнего, уткнувшись носом в его грудь. Ийлийяс еще крепче прижал к себе Синеглазку.       Своего брата Лийяс не видел уже несколько лет и ничего не знал о нем — с тех самых пор, как был отдан в мужья госпоже Эймийлии Лайфейер. Их брак заключался по большому расчету, чтобы сгладить существовавшие противоречия между двумя знатными Домами. К сожалению, ожидания себя не оправдали — два древнейших аристократических семейства так и не стали ближе друг другу, не сумев найти утраченные когда-то точки соприкосновения. По этой причине Ийлийясу запретили всякие контакты с материнским Домом. В первое время, пока госпожа доучивалась в университете, он, в перерывах между работой по дому, предавался воспоминаниям и тосковал. Со временем, под влиянием внимания со стороны жены, тоска прошла, остались только воспоминания.       Почти два года назад в его жизни появился Айрик. Лийяс подарил ему всю свою нерастраченную любовь, нежность, заботу и внимание, которые получил когда-то от своего брата. Это была не просто встреча, а единение душ, единение двух сердец, бьющихся в такт. Теперь уже Ийлийяс чувствовал себя старшим братом, а Рики стал для него младшеньким, которого нужно было неустанно окружать заботой, добротой, лаской и любовью. Эта привязанность у них возникла сразу же и была взаимной. Они были по-настоящему родными и близкими людьми, словно действительно были братьями. Помимо всего прочего, со временем их связала еще и крепкая дружба.       Когда Айрикен наскучил своей госпоже Эйлийзии, и та задумалась, куда бы сплавить надоевшую игрушку, Эймийлия просто забрала его себе (на правах единственной и любимой дочери) и подарила Лийясу. Ведь Рики был его счастьем, его любовью.       А сейчас в его жизнь практически ураганом ворвался Синеглазка. И что же с ним делать? Любви и нежности Ийлийяса вполне хватит и на двоих Нижних. Вот только нужно ли это Скайю так же, как Айрику? Вероятно, да. И в сердце Лийяса хватит места для еще одного нежного создания. Тем более Ийлийяс был Нижним своего брата на протяжении восьми лет, Скай тоже был под своим первым мужчиной восемь лет. В обоих случаях Верхнего и Нижнего связывали любовь и дружба. В обоих случаях эти любовные союзы были разорваны помимо воли и вопреки желаниям их участников. В обоих случаях любовники безропотно подчинились решениям своих госпожей — своих матерей. И в обоих случаях связь с прежними Верхними была утрачена, скорее всего, безвозвратно, по крайней мере, в случае Синеглазки — так уж точно. Эти странные совпадения показались Лийясу очень символичными, будто это было знамением, знаком свыше, что их встреча была предначертана, словно Матерь Всего Сущего одобряла этот союз двух сердец, познавших радость любви и боль утраты, а потому способных теперь принести в мир больше гармонии и теплоты.       - Кстати. Чуть было не забыл, — начал Ийлийяс, собираясь по своим делам и оставляя Скайя одного в кровати, — госпожа Эймийлия ждет тебя сегодня сразу после обеда. Советую не опаздывать, — а на вопросительное выражение на лице Скайя пояснил: — Тебя поблагодарить хотят. Это большая честь. Не каждый такого удостаивается, — и, улыбнувшись, вышел из комнаты.

***

      До самого обеда Скайндайр не мог найти себе места. Никто и никогда не благодарил его. "Спасибо", конечно, говорили, но по каким-то пустяшным бытовым мелочам. А так, чтобы за что-то значительное — не было такого ни разу. Все, что он делал, за что брался, чем занимался и чего достигал — все это было чем-то самим собой разумеющимся, случалось, как небесная милость, и воспринималось, как должное. А потому и любую похвалу в свой адрес Скай считал чем-то сверхъестественным. И если кому-либо случалось его похвалить ненароком, Скайндайр очень смущался и краснел.       А теперь вот Старшая госпожа удумала нечто похожее. А зачем? Чтобы вогнать его в краску, как стеснительного юнца, с которым воспитательница ведет познавательную беседу на очень и очень деликатную тему. Или госпоже снова понадобилась его смущенная улыбка, придающая ему какой-то особенно глуповатый вид? Все эти вопросы растворялись в пустоте мироздания, не находя ответа или сколько-нибудь логического объяснения. Оставалось только дождаться послеобеденной аудиенции.       Эймийлия сидела в кресле в своем кабинете, перебирая рукой волосы своего милого Яса, пристроившегося подле ее ног.       - Добрый день, госпожа, — Скайндайр склонил голову, не дойдя трех шагов до ее кресла.       - Здравствуй, Скай, — девушка в ответ приветливо улыбнулась. — Ты сделал большую работу, а твои предложения оказались очень дельными. Я не склонна сомневаться в данных тобой прогнозах. Кроме того, я начала работать в этом направлении, и уже есть первые хорошие подвижки… Я рада, что ты так кстати появился в моем доме, и хочу отблагодарить тебя. Ты можешь просить о любом подарке или иной милости… Смелее, сегодня можно, — подбодрила госпожа.       Скайндайр, растерянно хлопая глазами, посмотрел на своего Верхнего, словно ища подсказки или намека. Только этот красавчик прибалдел под ласковой рукой своей жены и не обращал на Синеглазку никакого внимания… ну совсем никакого. Стоило бы на него за это обидеться и закатить сцену, как только представиться возможность. Но, к сожалению, нельзя. Скай еще только в самом начале пути и не заслужил права на подобные выходки, в отличие от Айрика.       - Простите, госпожа, — растерянно начал Скай, смотря в пол. — Хорошая работа и верная служба — это моя обязанность, за которую я никогда не получал подарков. Для меня это непривычно. Если я делаю что-то правильно, мне достаточно вашей похвалы или просто доброго слова. Так я буду знать, что полезен. Лучшая благодарность для меня — это возможность служить вам и приносить пользу семье.       - Меня радуют твои слова. Но я не тороплю тебя с ответом. У тебя есть время подумать.       Скай вдруг со свойственной ему грациозностью опустился на колени, будто еще ниже склонив голову. Его глаза были скрыты челкой, но голос выдавал непонятно откуда взявшуюся грусть и волнение:       - Простите, госпожа. Я прошу вашей милости. Не для себя, а для своей госпожи Рейны и наших с ней детей: Скайрэн и тех, которые еще могут когда-нибудь родиться… Я не буду жить вечно. Пожалуйста, госпожа, когда меня не станет, позаботьтесь о них. Ваша защита и милость нужна будет им больше, чем мне.       Эймийлия пребывала в легком недоумении. Рейна была права: Скай, действительно, словно не от мира сего.       Ийлийяс тоже, пристально изучая своего помощника, вынужден был признать для себя, что восхищается его самозабвенной преданностью.       - Хорошо, — наконец изрекла Эйма. — Я гарантирую, что твоей госпоже Рейне и всем вашим с ней детям — как ныне живущим, так и рожденным позже — будет предоставлена моя защита и опека во все время, когда это потребуется… — а подумав, добавила: — А от тебя я требую не так уж и много: живи, будь счастлив и служи на благо нашей семьи.       - Спасибо, госпожа, — пламенно произнес мужчина, склонясь совсем к полу. 31 шуйля 330 года       Эйлийзия сидела в своем любимом кресле, пока два малька сервировали стол к обеду. Раздался сигнал входящего вызова. "Интересно, кто это?" — подумала женщина. Она глянула на суетившихся подле стола рабов и сделала махающий жест кистью руки в сторону двери:       - Оставьте меня и позовите близнецов. Они должны быть здесь ровно через десять минут.       Мальчишки удалились, и женщина включила висевший на стене видеофон.       - Вейна, дорогая, здравствуй, — Эйлийзия расплылась в улыбке, глядя на монитор.       - Здравствуй, Лийзи, — собеседница дежурно улыбнулась с экрана, а потом сухо, но предельно вежливо продолжила: — Надеюсь, ты не забыла, что срок очередного платежа по нашему договору наступает ровно через неделю?       - Нет, — спокойно и серьезно ответила Эйлийзия.       - Отлично. Я рассчитываю получить причитающуюся мне сумму без всяких задержек, — категорично, четко и без всякого намека на улыбку закончила свою мысль Ройвейна.       - Да, дорогая. Причин для беспокойства нет, деньги окажутся в твоем распоряжении своевременно, — заверила Лийзи свою собеседницу.       Было еще несколько дежурных обменов любезностями, а затем дамы распрощались.       "Ах, Ийссайхайрты. Ах, Вейна", — подумала Эйлийзия. Лайфейеры за последние двести лет несколько раз роднились с Домом Ийссайхайрт через мужей Старших госпожей… Эти неудачливые бизнесменки всегда тянули деньги под разными предлогами в свои бизнес-проекты. Да и любое сотрудничество с ними оборачивалось большими тратами. Ройвейна, в отличие от своих родственниц, — бизнесменка до мозга костей и очень пробивная дама, умеющая использовать любые связи себе во благо. Но вот тупо тянуть или вымогать деньги она не станет. Кроме того, в данном случае Ийссайхайрты — единственные, кто мог помочь Лийзи с ее авантюрой. И пока Вейна исправно выполняет условия договора. А раз так, то ее услуги должны быть оплачены. Своих средств у Эйлийзии, несмотря на солидную ренту, было недостаточно. Поэтому дело оставалось за малым — раздобыть деньги. Вариантов было два: средства Дома, то есть деньги Старшей госпожи, либо кубышка сестрицы Клайвдии. Но лучше взять и там и там — лишним точно не будет.       И все же этот звонок был очень не вовремя. Речь о финансах, когда они предназначаются тебе, очень вдохновляет. Но когда с тобой разговаривают как с должником, настроение сразу же портится. Вот и Лийзи расстроилась, и даже аппетит пропал. И очень захотелось на ком-то отвести душу.       Стук в дверь прервал женские размышления. После приглашения в комнату вошел Фэйлион. Он тут же встал на колени, склонив голову, лишь изредка косясь в сторону госпожи.       - Где твой брат? — строго спросила женщина.       - Он у Хозяйки Клайвдии, госпожа, — ответил раб, смотря в пол.       Эйлийзия, сощурившись, улыбнулась, но эта улыбка не несла в себе ничего хорошего.       - Значит, считай, что тебе сегодня повезло…

***

      Обед закончился давно, но и до ужина оставалось достаточно времени. Клайвий и Скайндайр сидели в гаремном зале и мило и непринужденно о чем-то беседовали. Они были одни во всем помещении и ничто им не мешало. Через открытую дверь хорошо просматривался коридор, тянувшийся через весь корпус к центральному холлу.       Вдруг в дверь, отделяющую мужскую половину от остальной части дома, кто-то вошел и, видимо, с трудом переставляя ноги, опираясь рукой о стену, неторопливо зашагал по коридору. Присмотревшись, Клайв узнал Фэйлиона. А тот смущенно улыбнулся, встретившись взглядом со Старшим по гарему, и продолжил медленное шествие к своей комнате.       Сейчас Фэйлин возвращался от госпожи Эйлийзии. Она часто развлекалась с феями: по одному или сразу с двумя. Но такого, чтобы кто-то из них двоих возвращался от нее, еле волоча ноги, Клайвий не мог припомнить, как ни напрягал свою память. И оттого наблюдаемая картина казалась еще более странной. Ведь близнецы входили в число ее любимцев, и в них она всегда играла бережно, по сравнению с другими наложниками. Но сейчас…       Клайвий вскочил с дивана и рванул в коридор, в сторону еле стоящего на ногах парня. Скай, повинуясь какому-то странному порыву, метнулся за Старшим. Они подхватили Фэйна под руки и сопроводили в его комнату.       - Спасибо, — натянуто улыбнулся Фэйлион.       - Ты как, в порядке? — поинтересовался Клайв.       - Я… да, я в норме… Вы идите… дальше я сам… или брата подожду.       Весь его мужественно-суровый вид словно говорил, что он сильный и сам со всем справится. И все же видно было, что парень держится из последних сил. Он натянуто улыбался, а в глазах читалась почти мольба оставить его одного. Весь контроль над телом и эмоциями, который, как и у всех наложников, был выработан еще в Лагере для мальчиков и постоянно оттачивался, сейчас с угрожающей стремительностью таял.       Тело — и внутри, и снаружи — невыносимо болело, словно его скрутило в тугую пружину или зажало в тиски. И казалось, что это напряжение может уйти только через слезы. Но плакать перед кем-то, кроме брата, было неправильно. Поэтому Фэйн с трудом сдерживал себя от проявления эмоций.       - Он еще не вернулся от Хозяйки. Наверное, раньше ужина ждать его не стоит, — проинформировал Клайв. — Так что ты не геройствуй излишне. Сходи в душ, потом я тебя маслом обмажу.       Повинуясь воле Старшего, Фэйлин скрылся за дверью ванной комнаты. Через какое-то время Скайндайр расслышал едва уловимые всхлипывания, приглушенные шумом льющейся воды. От всего увиденного было не по себе. Скай только и смог выдавить из себя глубокомысленное и сокровенное:       - Да… пусть поплачет. Ему полегчает.       - Мыслитель… — иронично заметил Клайв и, глянув на Скайя, усмехнулся.       Фэйлион вышел из ванной минут через десять и плюхнулся на кровать, лицом в подушку, подставляя исполосованное тело под обещанные "лечебные процедуры" с заживляющим маслом иши. Его спину, ягодицы, бедра и даже ступни покрывали красные полосы — следы от плетки — на идеально одинаковом расстоянии друг от друга. На заднице и ногах они располагались горизонтально, а на спине — диагонально, крест-накрест. Скайндайра это ужаснуло. Он забился в угол, закрыв голову руками, и сначала застонал, а потом начал всхлипывать, наверное, от бессилия что-то изменить.       - Не скули, и так тошно, — еле выдавил Фэйн.       - О, Ма… Зачем ты так жестока? — простонал Скай, смахивая слезу.       Клайву не дано было уловить истинного смысла этих слов, он понял их по-своему. И хоть вопрос и был риторическим и не требовал ответа, Старший тут же возразил:       - Не говори так. Ты живешь благодаря воле Матери Всего Сущего и должен принимать как дар все, что тебе ниспослано небесной покровительницей. Можно просить, но не стоит возражать или спорить, а тем более осуждать.       - Я не припомню, чтобы госпожа Эйлийзия хоть раз так заигрывалась со мной или с братом. Но Клайв прав. Не ропщи на покровительницу, лучше помолись ей за меня.       Клайвий, меж тем, обработал все раны пострадавшего фея, и, еще раз глянув на того, без всякого энтузиазма заключил:       - Сзади весь красный от шеи до пят, да и задница у тебя разворочена… Похоже, госпожа Эйлийзия сегодня не поскупилась на "ласку".       - Да, уж. Это верно, — попытался улыбнуться Фэйлин.       - Тебе бы завтра к лекарю сходить задницу полечить, — закончил свою мысль Клайв.       - Да зачем ждать-то? Надо сейчас же лекаря позвать, немедленно. Пусть он зафиксирует все раны, — раздался возмущенный голос Скайя.       - А смысл? — непонимающе уставился Фэйлион.       - Да почему ж вы терпите эту несправедливость? Почему никак себя не защищаете? — начал было петушиться Скай, но осекся, увидев грозный взгляд Старшего по гарему, и продолжил уже тихо: — Неужели нет способа поставить обидчиц на место? Почему вы ведете себя как… как… — вдруг запнулся мужчина, пытаясь подобрать не очень обидное слово.       - Да, мой хороший, именно. Мы вещи, имущество. И ты, кстати, тоже, — очень добродушно, словно обращаясь к маленькому ребенку, помог Клайв закончить мысль Скайндайра.       Скай попытался возразить, но его резко и грубо оборвали.       - А ну-ка, пошли к тебе в комнату, поговорим, — с этими словами Клайвий вытолкал мужчину в коридор.       Оказавшись в комнате, Клайв подтолкнул Скайндайра так, что тот растянулся на кровати в интересной позе — лицом в подушки, а сам снял с себя рубашку и озорно улыбнулся, встретившись взглядом с Нижним.       - О-о, нет. Как ты можешь думать о сексе в такой момент? — сохраняя спокойствие, спросил Скайндайр, переворачиваясь на спину и принимая сидячее положение.       - О-о-о… О сеек-сее, — передразнил Клайвий, нарочно растягивая слова. А потом, подсев к Скайю и положив руку ему на плечи, серьезно и очень спокойно продолжил: — А никакого секса не будет, не обольщайся. Его, впрочем, как и любое другое удовольствие, надо заслужить. Так что мы с тобой сейчас очень мило побеседуем в тишине и в стороне от чужих ушей. Ты поймешь, что был неправ, и забудешь свои бунтарские идеи о "возмездии за безвинно обиженных". И вот тогда, ВОЗМОЖНО, я разрешу тебе порадовать меня минетом. И тебе это, конечно же, тоже будет приятно, — на последних словах Старший улыбнулся и даже коротко хохотнул. А затем все так же серьезно продолжил: — Ну а если ты окажешься мальчиком непонятливым, тогда не обижайся, но будет воспитательное изнасилование — грубо и больно. И это так же верно, как и то, что ленивых и глупых мальков наказывают розгами.       - Я весь внимание.       - Вот скажи мне, Синеглазка, а ты чего хочешь добиться всей этой возней, которую предлагаешь сейчас затеять? — Клайвий улыбнулся, но эта его улыбка не сулила ничего хорошего, да и в голосе появились недобрые нотки. — Ну, придет лекарь, ну, зафиксирует он все эти следы "особого расположения", ну, включит он эти данные в свой ежемесячный отчет о состоянии здоровья наложников. Ну, допустим, попадет этот отчет не к Хозяйке, а каким-то чудом окажется у Старшей госпожи. И что же произойдет тогда? Это очень и очень интересный вопрос… А я тебе сейчас на него отвечу. Ты в этом доме всего месяц, даже меньше, и не знаешь всех тонкостей местного бытия… Ну так вот. Госпожа Эймийлия и ее мать, госпожа Эйлийзия, сейчас не в самых лучших отношениях… Им вот для полного вселенского счастья только лишнего повода для ссоры не хватает, — иронично произнес Клайв. — Когда госпожи ругаются, страдают задницы их рабов. Тебе-то нечего опасаться. А про остальных парней ты, наверное, не подумал, выдвигая свои идеи, — это был уже не столько вопрос, сколько обвинительное заключение.       - Как ты сам недавно сказал, — все же осмелился продолжить развивать начатую тему Скай, — вы… мы все — вещи. И именно сейчас имуществу Старшей госпожи, в лице Фэйлиона, нанесен ущерб. Вся отчетность Дома хранится по много лет в электронном виде в архивных файлах. Поэтому рано или поздно все сводки о здоровье рабов все равно окажутся в распоряжении госпожи Эймийлии. А она умная и примет правильное и своевременное решение. Я в этом уверен. И тогда все стервы и суперстервы будут поставлены на место. Наша госпожа Эйма не позволит им больше обращаться с домашними наложниками, как с бордельными шлюхами. Одно дело — заслуженно наказывать за проступок, и совсем другое — превращать игру в жестокое издевательство. Клайв, в твоих словах есть здравый смысл и логика, и я тебя отлично понимаю, но и мне тоже парней жалко. Я наслышан о несладком характере и крутом нраве близнецов Фэй и даже немного побаиваюсь их, как какой-нибудь малек, но сегодня я испытал жалость к Фэйлиону и даже всплакнул немного. Да ты и сам это видел. Сейчас, замалчивая информацию, ты пытаешься взять на себя чужую ответственность… ответственность Старшей госпожи за те решения, которые может принимать только она… А ведь это неправильно.       Скайндайр торопился успеть сказать все, что сейчас вертелось в голове… Сказать так, чтобы его дослушали, не оборвав на полуслове. И даже перспектива быть грубо оттраханным его почему-то совсем не пугала.       Старший, к удивлению Скайя, внимательно выслушал его и через несколько минут тихих, но, видимо, продуктивных размышлений выдал свое заключение:       - А знаешь, сладенький, в твоих рассуждениях есть зерно истины. За лекарем я пошлю сейчас же. Пусть информация о вреде, причиняемом здоровью наложников, копится до поры до времени. А дальше на все воля Матери Всего Сущего.       Если быть уж совсем честным, то Фэйн оказался всего лишь маленькой искоркой, от которой внутри Скайя возгорелось огромное пламя протеста. А может, это был вовсе и не протест, а что-то другое? Или все же протест… Против чего-то. Или против кого-то? Определить это было сложно. Кипящие и бурлящие внутри чувства и мысли поначалу было просто невозможно отсортировать, так все намешалось. А может, это было тайное желание отомстить Эйлийзии? Но за что и почему? Может, за общую тайну, которая настолько прочно их связывала, что не давала покоя? Едва ли… И откуда в нем этот странный порыв к возмездию — такой чужой, посторонний. Все это так на него не похоже. Никогда раньше Скайндайр ничего подобного не испытывал. Это было что-то сиюминутное, одномоментное. Ведь раб не может мстить госпоже, он должен почитать ее. И только мужчина собрался с мыслями, как все ярко-огненные жгучие краски в его сознании рассеялись, уступая место тишине и покою… и новым вопросам.       А может, старшая из Лайфейеров тут вовсе ни при чем? И дело совсем в другом, в ком-то другом? Скайндайр призадумался и пришел к выводу, что да — причина всей этой кутерьмы в его голове — именно "кто-то", а точнее, совершенно определенное лицо — Клайв. Скай присматривался к нему с первого дня в доме. Нет, не так… В первую неделю после яркого, незабываемого и насыщенного эмоциями и удовольствием траха Скайндайр просто обалдевал от того, насколько ювелирно могут доставлять наслаждение Старший по гарему и Управляющий. И этих впечатлений ему, наверное, хватило бы еще надолго, если бы не легкомысленная натура (почему-то особенно сильно начавшая проявляться в этом доме), требующая, вопреки здравому смыслу, повторного соития с этими очень "милыми и нежными ювелирами". Но если с Ийлийясом интрига была стремительной и завершилась победоносным "порабощением" тела и сознания Верхнего (который приручился легко и непринужденно всего за две недели, а все, наверное, потому, что Лийяс хотел этого не меньше, чем Скай), то с Клайвием такой номер вряд ли прошел бы. Старший по гарему, конечно, посматривал в сторону "синеглазого нежного чуда", но не более того, видимо, ожидая, когда тот сам прибежит выпрашивать "добавки", начав испытывать ломку от нехватки пережитых в первый день ласк, нежности и удовольствия.       Только вот Скайндайр слишком горд, чтобы навязываться и выпрашивать для себя что-либо. Но так хочется, тля! Аж до зуда, почти до ломки. Неужели одного раза было достаточно, чтобы он, как на вейдже, подсел на этого вечно довольного и плотоядно улыбающегося самца? А ведь тот делает вид, что ничего не замечает, может подшутить или подколоть, и больше ничего… И почему же Скай почти всегда шел к своим целям окольными витиеватыми тропинками, а не прямыми широкими дорогами. А ответ лежал на поверхности. Он просто не хотел открыто выражать свои чувства и прямо говорить о своих желаниях, потому что боялся быть непонятым, осмеянным и отвергнутым. Поэтому очень часто он выбирал путь сложных и путанных многоходовых интриг, чтобы в итоге сделать всего один шаг… Печально…       Вот и сейчас истинной причиной, по которой Скайндайр вступил с Клайвом в полемику, была, оказывается, не жалость к чересчур заигранным наложникам, не протест против жестокости их госпожей, а желание обратить на себя внимание Верхнего, снова оказаться в его объятиях, под ним, да так, чтобы надолго, чтобы навсегда, и уже безо всяких интриг… чтобы у Клайвия возникало такое желание и чтобы он подчинял себе синеглазое чудо, но делал это так же ласково и нежно, как в самый первый раз…       И теперь Клайв сидел рядом, обнимал за плечи, и от этого такое приятное тепло разливалось по всему телу. И его слова, если не вдаваться сильно в понимание их смысла, можно было расценивать как проявление заботы.       "Да, уж. Нам чужды легкие пути", — подумалось Скайю. Но в целом ведь для Скайндайра это была довольно-таки опасная авантюра. У его идеи, вдруг неожиданно подхваченной Клайвием, могут быть далеко идущие негативные последствия, в том числе и для самого Скайя. Но когда к делу подключались горячее сердце или зудящая задница (зуд в которой стал настойчиво о себе заявлять в новой обстановке, наверно, из-за обилия потенциальных "почесунов"), мозг напрочь оттирался от участия в принятии важных для тела решений и отправлялся в длительную ссылку, дабы не мешать сердцу нежится в лучах влюбленности, а телу — получать удовольствие. А когда разум возвращали восвояси, тот ужасался оттого, что сотворили тело и сердце. Все-таки, вопреки предположениям, в новом доме Скайндайр как-то расслабился и его порочность, до этого удерживаемая в жестких тисках, теперь вырвалась наружу и пустилась в неконтролируемый пляс. А неписаные гаремные правила и отчасти "Кодекс" только способствовали этому.       Но какой он все же идиот… Добренький, заботливый и жалостливый, тля! но… Идиот… потому что ему Верхний нравится и он хочет его, а сказать боится… стесняется. Хотя по всем признакам тот уже давно и сам созрел ответить взаимностью. И в голову лезут обходные пути и опасные интриги. А нужен-то всего один маленький шаг навстречу, одно признание из нескольких слов. "Давай же, смелее, Скай", — подтолкнуло его собственное сознание.       Скайндайр с замиранием сердца и дыша через раз, спотыкаясь чуть ли не на каждом слове, нервно сглатывая и облизывая губы, произнес:       - Клайв… мне… не хватает… твоего тепла… твоей… мужской нежности… я хочу… твоей ласки… как в первый раз.       - Ууум, — расплылся в улыбке Клайвий. — А что же, Лийяс с тобой филонить начал? Или тебе его уже мало?       - Да… Я хочу еще, — выдавил из себя сдавленным голосом Скай, опустив глаза в пол; а сердце бешено заколотилось, и щеки запылали румянцем.       - Ну, тогда к твоим услугам все парни нашего гарема. Ты такое шоу устроил из своей прописки, что тебя теперь, наверное, даже мальки хотят… втайне, млин, — на последних словах Старший рассмеялся.       В отличие от собеседника Скай сохранял абсолютную серьезность:       - Это будет неправильно. Я же не шлюха какая-нибудь, чтоб каждому свою задницу предлагать. И потом, если моя госпожа об этом узнает, то будет очень-очень недовольна. Она только про вас двоих знает, про тебя и Лийяса, и пока ничего против не имеет.       Клайвий, продолжая хохотать, сжал рукой плечо Скайя:       - Сладкий мой, так у тебя что, ломка началась, что ли?       - Вот не надо сейчас надо мной издеваться, — состроил Скай обиженную мину. — Думаешь, мне легко было признаться в том, что я попал в зависимость от вашей ласки и что мне больше никто другой, кроме вас двоих, не нужен? — мужчина убрал со своего плеча руку Старшего и отстранился от него. — Скажи просто "Да" или "Нет". Если "Да", тогда обними меня, приласкай, подари нежность и все что там еще потом полагается сделать. Если "Нет", тогда просто уйди, не издевайся. Я сильный, переживу как-нибудь, — несмотря на твердость этих последних слов в них слышалась обида.       Клайв ничего не сказал в ответ, просто обнял Скайндайра и прижал к себе крепко, а потом поцеловал его в шею, еще… и еще. Скай откинул голову назад, подставляясь под горячие губы Верхнего. А потом ему в ухо зашептали: "Дурашка ты мой нежный, не дуйся. Теперь я буду часто ласкать тебя. Ты мне нравишься". Шепот сменился поцелуями, а потом горячий язык прошелся по мочке уха. И снова поцелуи в шею. Скайндайр жмурился, как котенок, которого чешут за ушком, оставалось только помурлыкать. Легкая дрожь прошла от макушки до пят нервным импульсом, выгибая тело и заставляя сокращаться мышцы.       Скай снова себя не контролировал. Усилием воли он стянул с себя рубашку и принял горизонтальное положение, подтянув ноги на кровать. Совершить еще какие-то осмысленные волевые действия он уже не мог. Тело больше не подчинялось ему и жило самостоятельной жизнью, пребывая во власти сладкого предвкушения того состояния, когда полностью растворяешься в своем партнере, отдаваясь ему без остатка, становясь с ним единым целым. Верхний навис над ним, продолжая целовать в губы, подбородок, шею, ключицы, плечи, снова возвращаясь к губам. Сначала поцелуи были страстными и напористыми, потом стали более нежными и чувственными. Рука Клайва, попеременно массируя и играя с сосками, ласкала грудь безвольно лежащего под ним, стонущего и выгибающегося от удовольствия и возбуждения мужчины, потом поглаживающими движениями прошлась по животу, спускаясь все ниже и ниже к пробивающимся из-под приспущенных штанов волоскам. Наконец теплая нежная рука Верхнего проникла под одежду Синеглазки, оглаживая твердый член и мошонку, вызывая еще большее возбуждение, отчего Нижний заерзал бедрами.       И вдруг все прекратилось, и даже показалось, что искуситель слез с кровати. Скайндайр широко раскрыл глаза и приподнял голову от подушки, одновременно с недоверием, удивлением и легким разочарованием смотря на Верхнего.       - Дыши ровно. Я смазку возьму, — добродушно улыбнулся Клайв.       Скай снова погрузился во власть возбуждающей расслабленности, сделал попытку освободиться от начавших мешать штанов. Ему помогли проделать эту нехитрую операцию. Потом послышался звук еще одних снимаемых штанов. И два тела вновь соединились. Клайвий одной рукой опирался о подушку, нависая над Скайем, а другой продолжал ласкать тело нижнего любовника.       Долгое проникающее и дурманящее слияние губ прекратилось. Верхний стал выцеловывать на теле лежащего под ним мужчины дорожку — от шеи, мимо сосков, по животу и ниже. И вдруг его горячий язык прошелся по члену Синеглазки, от основания до головки, которую затем погрузили в горячую и мягкую влагу рта, плотно обняв губами. Скай замер и даже перестал дышать, наслаждаясь получаемыми ощущениями и, одновременно, не веря в происходящее. Его член стал тверже некуда, казалось, что еще чуть-чуть и случится взрыв удовольствия. "Аааааа", — сорвалось с губ мужчины и наконец послышалось частое короткое дыхание.       Затем Клайв перевернул Скайя на живот и стал нежно гладить его спину, зад. Потом развел его ноги в стороны, смазал ему задний проход любрикантом, чем вызвал протяжный стон, и накрыл Нижнего собой.       Горячее желанное тело сверху, поцелуи в шею, нежный завораживающий шепот в ухо… Скайндайр всхлипнул, не в силах больше терпеть эту сладкую предвкушающую муку. "Возьми меня, Верхний. Пожалуйста. Я больше не могу", — выдавил Скай из себя жалобно-просящим голосом. И два разгоряченных тела, движущиеся в едином порыве, слились в одно целое. Окружающий мир перестал существовать, только они вдвоем, подстегиваемые желанием… В этот раз даже не понадобилась рука Верхнего — Синеглазке хватило просто легких трений о грубо-фактурное покрывало в такт движениям любовника, чтобы зародившийся и разросшийся внутри него, где-то внизу живота, тугой узел удовольствия, не выдержав напора, разорвался, накрывая с головой и унося в далекие дали, выпуская потоки семени и заставляя тело содрогаться от конвульсий, а мышцы — напрягаться. Клайв кончил следом.       Два обессиленных тела лежали какое-то время неподвижно, наполняя комнату тяжелым шумным дыханием.       Скай улыбался, уверенный в том, что этот вечно довольный котяра теперь уже никуда от него не денется. И это осознание, подкрепленное и только что случившейся близостью, и нежностью Верхнего, и его горячими объятиями, и… новым опытом завоевания и достижения целей, вызвало у Скайндайра очередной виток удовольствия, и физического, и душевного. И его снова тряхнуло.       - Что с тобой, Синеглазочка? — развернув нижнего любовника к себе и заглянув в его бездонные синие глаза, Клайв улыбнулся.       - Все в порядке. Кажется, я снова кайф словил, а тело теперь просто догоняется.       - Ты мой, мой сладенький, — задумавшись немного, Клайв добавил: — Наш сладенький… Мой… и Лийяса.       Скай согласно кивнул:       - Да, Верхний. Я ваш и только ваш "сладенький" и мне больше никто из парней не нужен, только вы двое, — и расплылся в улыбке.       И снова теплые объятия, поцелуи и просто два тела рядом.       - Кстати, сладкий мой. Ты не должен был видеть Фэйлиона в таком плачевном состоянии, тем более жалеть его. Ты ниже его по иерархии, он тоже для тебя Верхний.       - Да, Клайв, я это знаю. Как знаю и то, что увиденное мной должно быть немедленно забыто.       - Вот и хорошо, умница. Только он, наверно, захочет расставить все точки между вами, возможно, не только на словах.       Скай смущенно улыбнулся:       - Надеюсь, мне хватит моего красноречия и дара убеждения… Потому что в возможностях своего тела я не уверен… — и затем пояснил: — Я наслышан и о габаритах, и о крутом нраве близнецов.       Старший парень рассмеялся:       - Да уж. Вот чем-чем, а достоинством природа наших близняшек не обделила, — и снова ухохатываясь, продолжил: — Но я верю в твои возможности… в твое красноречие, млин, — а отсмеявшись, серьезно добавил: — Если вдруг у вас возникнет недопонимание, сошлись на меня.       Скайндайр кивнул: "Да, Верхний". На этом и расстались.