Сенат и граждане Рима

Маленькая тень, темный силуэт, двигалась между деревьев вперед, быстро-быстро. Я не сводила с нее глаз. Фигурка выбралась из рощи на солнечный свет. Я узнала в ней солдата из первой когорты. Он отправился в поиск с отрядом из десяти человек около месяца назад… Измученный, изодранный и изорванный, немытый, грязный, завидев нас, остановился. Вся его правая рука была в крови, и фиолетовая футболка с эмблемой лагеря впитывала эту кровь в себя. Начальником разбитого отряда был Джейсон. Караульный, что встретил меня в первый день и, как выяснилось, большая шишка. Мальчишка был безоружен. Почему он один? Страшный ответ угадывался. Мы сбавили шаг в внезапной нерешительности, в ужасе. Ропот пробежался по рядам легионеров. Я не слышала, о чем говорят люди, но тревога, заключенная в словах, пробирала до дрожи. Странная апатия напала на меня. Если бы я подала тревогу сразу, как только увидела блики, их положение было бы лучше? Я могла бы спасти кого-нибудь? Я чувствовала себя виноватой перед этим парнишкой, перед всеми, кто сражался сейчас в роще. Раненный солдат напомнил мне себя. Я была такой же растерянной, сбитой с толку, когда первый раз на нас сестрой напали монстры и у нас еще не было настоящего оружия, только деревянные мечи в дар с пиратского корабля. Хилла не струсила, она атаковала их первой. - В бой! – закричал Майкл уверенно. Легионеры подчинились, бросились вперед. Строй распался мгновенно. Я медлила. Пару раз меня задели бегущие, кто-то даже спросил, почему я стою. Воспоминание о сестре было не кстати, я вдруг поняла, что иду в бой, в настоящий бой, впервые без нее, что никто никогда не прикроет мне спину и не поможет. Две девочки из четвертой или пятой когорты, чьих имен я не знала, остановились у раненого и, подхватив под руки, повели его, огибая беснующихся римлян, обратно в лагерь, остальные пролетали мимо молча, безразлично. Я выдохнула, сжала крепче в руке кинжал и сорвалась с места. Обогнать половину ребят в бренчащих доспехах мне не составило труда. Какое-то неописуемое, не похожее ни на что волнение захватило меня, каждого солдата. Раньше, когда я сражалась с монстрами с Хиллой, я не чувствовала ничего, кроме леденящего душу страха, и я доставала подаренный Беллоной кинжал только для того, чтобы сохранить себе жизнь, и колола им неумело; сейчас я сжимала в руке оружие и хотела сохранить не себя, но весь лагерь, стать героем. Знать бы, ощущала ли это тогда сестра… Я бежала, что было силы, маленькая, протискивалась между дежурными, почти не задевая их – разве что вскользь касаясь плечами – и скоро добралась до первых рядов, углубляясь в рощу. Солнце не проглядывало сюда практически, лишь только самые хитрые его лучи касались земли. Ветер шуршал листвой устрашающе. Корявые корни мешали движению, за них то и дело запинались легионеры, а самые низкие ветви норовили сбить шлемы. Природа, недавно сонная недотрога, ожила и, будто бы недовольная тем, что ее разбудили так рано, вела себя точно маленький капризный ребенок, который нарочно медленно завязывает шнурки ботинок, в то время как взрослые топчутся на пороге и боятся опоздать на какую-нибудь важную встречу. Вой повторился снова, предельно рядом, и в следующий же миг дубы расступились чуть, открывая небольшую полянку. На ближайшем ее краю жались спинами легионеры из поискового отряда, такие же истерзанные, с потными лицами и усталыми, бешеными от страха и волнения глазами. Они озирались на подкрепление с видимой радостью. Впереди их со стороны автострады наступали монстры. Четыре существа, похожие не то на льва, не то на гиену, с противными длинными мордами и хищно горящими бусинами-глазами. Их мускулистые тела выдавали силу и скорость, а выглядывающие белые острые клыки внушали страх. Но не вид монстров и даже не загнанные в угол римляне испугали меня больше всего. По середине поляны застыли с оружием в руках двое - я не знала их имен, - к ним и направлялись чудовища. - Бегите! – крикнул кто-то. Но двое стояли, будто завороженные. - Бегите, - повторил один из монстров монотонно. Холодок пробежал по спине. - Вот черт! – знакомый голос из-за спины. - Черт, - согласились чудовища. Они вторили человеческой речи. Тот плач, что мы слышали?.. Оттолкнув меня в сторону так сильно, что я едва не упала, вперед вылетел Майкл. Он, выставляя вперед меч, встал перед замершими полубогами. Двое монстров подкрадывались к нему, медленно, будто играя. Один против двоих? Я бросилась вперед, ему на помощь, но не успела: центурион занес меч и остановился. Его лицо на моих глазах побелело смертельно, изменилось страшно, стало таким же мертвым, таким же пропащим, как у тех двоих, кого он хотел защитить. Я затормозила мгновенно, в нескольких шагах от начальника караула. Монстры ближе и ближе… Я слышала, как кто-то сзади закричал пронзительно его имя; я зажмурилась скоро, зная прекрасно, что этого нельзя, но я не могла этого вынести, я не могла спокойно смотреть, как рвут на части человека. Монстр сделал прыжок. Тишина на секунду, и новый крик, и вой, жалобный, прощальный. Осторожно, я приоткрыла один глаз. Майкл был цел; над раненым животным с мечом стоял Джейсон. Его светлые волосы все так же блестели на солнце, а привычной улыбки, той дружелюбной его улыбки, не было. Сын Юпитера плотно сжал губы, с видимой злостью, небывалой и непривычной на его лице для меня. Этот нескладный мальчишка мне в эту минуту показался настоящим воином. Он не смотрел на монстра, отвел взгляд в сторону и нанес второй удар, не глядя. Монстр рассыпался в прах. Быть может, от взгляда на это существо, люди замирают? Я оглянулась на остальных легионеров, что были в поиске, те тоже боязливо, бегло поглядывали на чудовищ. Я кивнула, моя догадка верна. Радостные от первой победы, крича теперь имя Джейсона, римляне бросились в атаку. - Не смотрите им в глаза! – закричала я. - В глаза, - одно чудовище обернулось ко мне. Я торопливо перевела взгляд с его морды на спину, готовя кинжал. По бокам от меня выстроились дежурные, точно также пряча глаза и держа мечи. Сзади к этому монстру прижимались два маленьких щенка, поскуливая. Существо сделало шаг в мою сторону. Я дрогнула. Положение мое было не из лучших: с одного удара убить монстра Джейсон не смог, нападают они быстро, но я не могла отследить этот момент, не рискуя быть замороженной. Я дышала часто-часто, инстинктивно ступая назад. - Ты, главное, стой, - прошептал мне кто-то на ухо. - Главное, стой, - согласился монстр. Я аккуратно повернула голову сначала влево, потом вправо. Плотным кольцом меня окружали римляне, точно также лишенные зрения. Они все ждали только одного: атаки животного. На движение реагировать легче. Я приманка. Я жмурилась, ожидая нападения в каждый момент, держа двумя руками кинжал острым концом вперед. Глупо, конечно, думать, что полулев-полугиена бросится на оружие сам, но это единственная моя надежда на то, чтобы остаться целой. Когда, ну когда уже?.. От молчаливого ожидания мне становилось не по себе все больше и больше. Я сжалась, прячась в доспехах. Ширх! Могучие две лапы ударили мне в живот, когти скрипнули по металлу. Меня отбросило назад. Налетев на кого-то, ойкнув, я тяжело упала на землю, грохоча. Монстр зарычал от многочисленных лезвий сбоку и исчез в воздухе. Ошарашенная, я смотрела перед собой, благодаря богов за все, что только можно было. Мне подали руку, даже две. Я не видела лиц ребят из-за шлемов, а потому протянула тому, что был ближе. Рывком меня подняли с земли. - Спасибо, - прошептала я. Я огляделась. На другой стороне поляны дежурные убили последнего монстра. Трое замороженных стояли так же неприметно в центре. Я не хотела смотреть на них, так это было больно, до холода и странных, пронизывающих мыслей о смерти, но не могла отвести взгляда от закоченелых рук, сжимающих мечи, и нахмуренных практически одинаково на белом лице бровей. Легионеры толпились вокруг них в заколдованной нерешительности. На лице у всех рисовалось недоумение и непонимание того, что с ребятами произошло и что с ними делать. Ветер стих, солнце разгоралось, поднимаясь выше. Птиц не было слышно за скрежетом оружий, убираемых в ножны, вздохами, что случайно вырывались из груди, едва солдат снимал шлем, шагами бесконечными по кругу и тихими разговорами. - Пульс есть, - сказала девочка из второй когорты, сидящая на коленях перед своим центурионом. - Джейсон, забираем их и возвращаемся? Сын Юпитера кивнул утвердительно и рукой отдал команду двигаться к лагерю. Я заметила, что на ладони его красовался укус. - Постойте! – окликнул маленький дежурный, наверное, новобранец из пятой когорты. – Щенков тоже с собой? Те жались друг к другу спинами – золотистая к серебристой. Чудная шерсть, подумалось мне. - Вот еще! – хмыкнул кто-то. - Убивать жалко… - Может, их приучить удастся? - Монстров-то?! - Они не нападают. Джейсон, негласный начальник, слушал спор устало, видимо, угнетенный тем, что решать придется ему или что его мнение может кому-то быть непонятным. - Возьмем в лагерь, - решил парнишка. Я улыбнулась. Почему-то в ответе центуриона я не сомневалась. Я не знала, правильно он поступил или нет с точки зрения устава, поддержат ли это преторы, но понимала, что решил он так по доброте душевной, и почему-то, глядя на притихших легионеров и смакуя эту молчаливую грусть, мне хотелось верить, что доброта эта вернее любых страхов. Договорившись между собой, мальчики-дежурные подхватили замерших на руки, по двое, а то и по трое на человека, и первыми тронулись в сторону ворот; какой-то сердобольный смельчак взял на руки собак. Остальные караульные похоронной процессией, медленно и лениво, то ли от наступающей жары, то ли от чего-то иного, беспокойного, что так мешало мне сделать вдох и вызывало странную дрожь, двинулись за ними. Я чувствовала себя выжатой, неправильной и неловкой. Мне было стыдно за все эти геройские, гордые мысли о спасении всех и вся, что при виде опасности обратились в панические, за собственную слабость. Мне было стыдно перед всеми римлянами и, да, особенно Джейсоном – раненый и уставший он находил в себе силы говорить с другими, конечно, без прежней радостной улыбки. - Он классный, правда? Вздрогнув, я обернулась. Сзади меня шла девочка из первой когорты в доспехах дежурного, дочь Марса, Сильвия. Она улыбалась мне хитро. Мозаикой свет, запутавшийся в кронах дубов, трепеща тенями маленьких листьев, ложился неровно на ее некрасивое лицо с грозным большим носом и резкими скулами, идущими в разрез к милому девичьему имени. - Кто? – переспросила я, хотя раскусила ее тут же. Полукровка загадочно ухмыльнулась, качнув головой. Высоко поднимая зачем-то ноги, девочка поравнялась со мной. - Ты хорошо держалась, - сказала она. – Для первого раза. Вот только это не первый… - Спасибо. Я запоздало и рассеянно думала о том, что надо учиться держать себя в руках в любых ситуациях: в бою, в разговоре о чем-то неприятно-личном, когда угодно. Хм, Хилла никогда не отличалась спокойствием. - Я, помнится, струхнула! – говорила довольная Сильвия. - Фурия летела прямо на меня, когтищи свои выставила вперед и клекочет о чем-то своем. А я стояла в закутке между двумя стеллажами – ох, давно это было! – и тряслась от страха. А потом я сказала себе, что не дело это, погибать вот так, и проткнула фурию насквозь. Этим самым мечом! В доказательство своих слов дочь Марса вытащила на свет божий длинный меч из имперского золота, редкий для обычного бойца, веса, должно быть, запредельного. Я оглядела оружие: - Хороший меч… Говорить много и громко у меня не было настроения: сказывались усталость и расстройство от обманутых ожиданий, а потому последующий рассказ Сильвии о прелести ее меча я слушала молча. Как-то легко римлянка переключилась с конкретного меча на материалы, из которых сейчас делают оружия и доспехи, кстати говоря, куда хуже, чем всего лишь столетие назад. По ее словам, кузнецы того времени были куда искуснее. Дочь Марса знакомилась с давним проектом одного легендарного сына Вулкана, чье имя я успешно пропустила мимо ушей за ненадобностью, и искренне восхищалась масштабами работ и продуманностью деталей. К главным воротам мы дошли на удивление быстро. Или я не заметила минут за разговорами? Там, переговариваясь, толпились любопытные, встречая помятых солдат из отряда Джейсона, блестящих караульных, пыл и фантазию которых ежесекундно вынуждены были усмирять одинаково мрачные центурионы и побелевшие от вида замороженных легионеров преторы, стоящие за пределами башен. Мы выстроились перед начальниками, как полагалось, стройными рядами. Вокруг преторов кружил авгур, хищно размахивая худыми плетьми-руками и восклицая что-то о титанах и неминуемой беде с ярым безумием. Он кричал о гибели богов и воцарении древних, чуждых сил, и эти слова могли бы сойти за важные и даже страшные, ежели бы Октавиан не запинался о свою тогу, не путал слова и не имел известной репутации. Народ открыто над ним насмехался, центурионы и преторы косились на него с опаской и просили говорить тише. Я заметила эти их действия, но не придала им значения. Когда все дежурные добрались до ворот и встали по стойке смирно, преторы коротко поблагодарили всех и каждого, выступая вперед, за смелость, решительность и своевременность. От похвал их на сердце стало теплее и неумные мои мысли о вине перед отрядом растворились тут же. Я робко оглядела ряды караульных: на лице у солдат красовалась улыбка. Легион грянул «аве».