Моя неприличная Греция

Эмоциональность названия этой главы, други, ваш покорный слуга надеется оправдать за счет ее содержания. Ну, что, собственно, я действительно могу сказать… Этот национальный вечер вкупе с моим последующим визитом в Афины оставили у меня одни из самых ярчайших впечатлений от поездок по миру. Про мать я вообще молчу. Особенно, когда на следующий день я ткнул ей в руки планш, и она наконец-то рассмотрела в деталях снятые мною сцены. Родительница потеряла дар речи на полчаса, а потом поинтересовалась, точно ли мы были на одной и той же вечеринке, и не перепутал ли я ее со съемками порнофильма. Теперь я уже и сам сомневаюсь. Когда пересматриваю эти кадры. Нет, с такой вещью, как вечера национального танцевального искусства, я, конечно, уже сталкивался в Испании на Майоркщине. Там под видом танцовщиц-женщин выступали трансвеститы, поэтому и я не исключал, что тот или иной подвох возможен и в Греции, но не настолько же! А мои худшие опасения начали сбываться в тот момент, когда мы с матерью столкнулись со схемой рассадки гостей на этот чудесный вечер. «Мами», как обычно подхватили под локотки, поволокли куда-то вглубь зала и тут же преподнесли в качестве эфхаристо я бы, сказал, ведерко с вином. Туда же, то бишь вглубь площадки и подальше от основной сцены, организаторы танцулек заботливо упаковали и молодых мамаш с детьми до пятнадцати лет. А когда я попытался прорваться в буферную зону, путь мне преградили две улыбающиеся гречанки-танцовщицы, и вместе с Венечкой, Валеркой и другим половозрелым мужским коллективом выпроводили нас в первые ряды. Туда же организаторы уже согнали и одиноких дам в возрасте до почтенного преклонного. Предчувствуя пятой точкой приключения на весь ее объем, я деловито вцепился в планш, принялся изображать из себя папарацци в лучших традициях, и, походу, только это меня и спасло от публичного общественного грехопадения, которое полетело дальше. В последний момент успел я свалить куда-то вбок на клумбу и из цепких пальцев еще одной танцовщицы, спавшей и видевшей пристроить меня в хвост хоровода, который они выстроили для обучения народа основам сиртаки. С девицей мы минут пять лыбились друг другу, она тыкала куда-то мне в пах, и видимо, пыталась заверить, что мне обязательно все понравится. Моя пятая точка и профессиональное чутье на неприятности ее уверенности не разделяли и прямо-таки вопили, что надо сваливать подальше в тень. Меня оставили наконец-то в покое, лишь когда хоровод начал нестройно двигаться, выбрасывая и путаясь в ногах под всем хорошо известную ускоряющуюся мелодию сиртаки. И если сначала все было вполне пристойно, то потом я засек боковым зрением, как двое парней-танцовщиков отделились от условно сплоченного коллектива и, втихаря от всех, начали сооружать поблизости от меня из двух стульев какой-то непонятный дивайс. Появились в их сильных натруженных руках и бутылки со спиртным, которым они приводили себя в надлежащие настроение. Щедро лилось оно на каждом шагу и уже чуть захмелевшим участникам хоровода. Приметил я и то, что танцовщики эти мужского пола где-то успели переодеться из скромных черных одежд, в которых начинали вечер, в белые разлетающиеся юбки до колен с многочисленными складками и что-то подозрительно напоминающее обтягивающие колготки. И не то, чтобы я никогда не встречал с подобными деталями национального костюма сильной половины человечества, ведь, в конце концов, носят же шотландцы килт, но на высоченных, заросших до бровей греках в тот момент мне это показалось вполне… оригинальным. Забегу вперед и скажу: всю прелесть этих мужских юбок и открывающихся в таких случаях шикарных видов сзади на стройные ноги и несколько выше, я заценил по полной в Афинах на церемонии разводки эфзони, но разгадка, зачем нашим танцовщикам вдруг понадобилось переодеваться, обнаружилась очень быстро. Когда, собственно, третий архаровец при поддержке коллег взлетел петухом на два этих разнесенных на полметра друг от друга стула, открыл бутылку с метаксой и деловито засучил спереди юбку. А дальше и пошел весь угар. И именно благодаря тому, что сей товарищ стоял близко ко мне и почти в профиль, я хорошо разглядел, как и где он держит горлышко этой бутылки. Что все это дело с ходу мне напомнило, в деталях описывать не буду. Но да, други, то самое — все мы люди взрослые. Танцующие приближались. Венечку заносило на поворотах в середине хоровода, Валера недовольно перся где-то в хвосте. Гречанка, задающая ритм, ловко пронырнула между ног у архаровца, а российская двадцатилетняя девчушка тормознула перед внезапно развернувшимся зрелищем. Танцовщик характерно вильнул несколько раз вперед бедрами, а в рот жертве полилась… эээ, конечно, метакса. Так архаровец с довольным рыком пропустил еще нескольких женщин, а потом подошла очередь Венечки. По моим ощущениям, ему досталась четверть содержимого бутылки, а заодно я въехал, какими выдающимися оральными способностями, судя по всему, обладает мой соотечественник. До кучи, уже сзади Венечка обрадованно облапал и нашего греческого архаровца за этот самый обтянутый колготками зад и получил разгневанный пинок от мадам в возрасте чуть за сорок, дожидающейся своей очереди. Грек со своей чудесной бутылочкой не делал различий ни для кого. Единственным исключением стала какая-то десятилетняя любопытная пигалица, все-таки затесавшаяся в хоровод. И если честно, этот момент меня тоже впечатлил, потому что танцовщик, вовремя сообразивший, что произошло, подхватил девчонку на руки и переставил по воздуху, не дав даже просто пройти у себя между ног. А дальше веселье полетело снова. И надо было слышать, какой победный рев издал архаровец, когда потный и красный от ужаса Валерка «соснул» у него из бутылочки. А я буквально разоржался в голос, представляя, что за семейный скандал поджидает Венечку в номере. После этого в танцевальном вечере наступил небольшой перерыв, и я наконец пробился к матери. Довольная, тоже уже слегонца навеселе маменька внимательно оглядела меня с ног до головы и поинтересовалась, с чего я такой распаренный и возбужденный. — Мам, ты, что не видела это?! — поперхнулся я. — Они же там почти….! — Ну что, они просто танцевали сиртаки. Даже я, Слав, знаю, как называется этот греческий танец. И была бы помоложе — тоже бы пошла. Там достаточно простые движения, и не сложно научиться. — Какое сиртаки. Х*ртаки, я б сказал, — выпалил я, — ты и вправду ничего не видела?! — А что, что, по-твоему, я должна была разглядеть там? Уже достаточно темно, а очки я забыла в номере. — Мам, да ты издеваешься! — Ты говоришь об этом моменте с молодым человеком на стульях. Но ведь там же не было ничего непристойного, я уверена, вокруг же дети. Или, Слав, что ты имеешь в виду? — Ничего. Я потом тебе покажу. В номере. А вторая часть вечеринки выдалась еще более зажигательной. Причем, в прямом смысле этого слова. Танцовщики устроили шоу с огнем, и главным зрелищем для меня стали даже не сами их виртуозные движения, а то, как двигались по площадке отбрасываемые ими тени. В этом было что-то мистическое и завораживающее, особенно, когда усилилась барабанная дробь. И как раз в этот момент один из танцоров подхватил на руки девушку и принялся вертеться с ней на собственном плече со скоростью взбесившегося волчка. Тоже проделали и его коллеги. Девицы визжали в исступлении, а когда их наконец отпускали, то еще где-то минут двадцать пребывали в каком-то сомнамбулическом состоянии и не могли сами сделать ни шагу. Заорал счастливо рядом подхватываемый и раскручиваемый со скоростью кометы легкий Венечка. Его облюбовал тот самый архаровец, что пропускал между ног хоровод. Завопил дурниной и я сам, когда на минутку расслабился, отложил планш и собирался уже прикурить, а ко мне метнулась темная длинная тень, закинула к себе на плечо и тоже принялась раскручивать. То, что один из танцовщиков, чуть постарше других, с огромной копной черных кудрявых волос, давит на меня откровенного косяка, я увидел еще в начале нашего греческого вечера, но под боком крутились Венечка с Валеркой, и лишнее палево я устраивать себе не хотел. Потому усердно избегал пристальных и откровенных взглядов грека, не оставляющих никаких тайн в высказываемых негласно желаниях. — Оh, fuck, — выдохнул я в слишком близко оказавшиеся губы, как только танцовщик бережно опустил меня на стул, а ноги сами заплелись так, что когда я попытался встать, то тут же отшатнулся назад и буквально вцепился в своего недавнего и случайного партнера по такому необычному танцу. Перед глазами все плыло и шаталось, как будто я накануне хорошо посидел в отличной компании, в теле появилась неожиданная легкость. Все казалось простым и естественным теперь. — Oh, we have not started yet (Мы еще и не начинали), — блеснули усмешкой такие же близкие ярко-синие глаза, — but if you want to… I am free after my last dance.(Но если ты хочешь...Я свободен после танца). — Пилять, меня сейчас вырвет. Валер, сгоняй за водой, — заорал рядом приходящий в себя на принесенном специально для него шезлонге Венечка и заинтересованно вытаращился на нас: — Ой, я ничему не помешал? Прости, Славик. Если что, я могила. — Если что, то ты труп, — рявкнул я, отчетливо понимая — момент с танцором упущен. Грек теперь безразлично поправлял свой костюм и собирал с земли атрибуты для танца с огнем. И если, други, фразу: «Подкрался сзади и незаметно изнасиловал» я считал до этой вечеринки образной фигурой речи, то после такого сиртаки и кружения, понял, что не так уж она и далека от истины. Особенно, здесь, в Греции.