Новые приключения Яойного Бога.

Пара подопечных № 2: Антон и Диман. День первый.       После того случая эти двое как-то странно себя ведут, а что это значит? Значит, Богу пора действовать. Как там людей яоить-то? Кто б напомнил… Осторожно заглядываю в комнату: никого. Пытаюсь открыть дверь, но понимаю, что она заперта. Что за фигня? Толкаю дверь со всей силы — ноль эффекта. Встаю в боевую позицию: ноги на ширине плеч, мускулы напряжены даже на лице, филейная часть обращена к двери — и начинаю с воодушевлением её пинать. …       Прошел гребанный час бесполезного пинания двери… Кажется, дверь сильнее меня, но я не сдаюсь. На крики и маты никто не отзывается. Совсем страх потеряли! Ну, вы у меня еще свое получите…       Я не чувствую ног… В изнеможении оседаю на пол, мгоновенно растекаясь бесформенной массой: в гробу я видала такую зарядку! Собрав последние силы, кидаю в злосчастную дверь свой любимый тапочек-зайчик, который ударившись о её поверхность, героически побеждает. Отлетевшая от удара дверь мгновенно находит препятствие, на проверку оказавшееся носом Димана, который пошел её открывать.       С криком: «Дим, прости», лечу на подмогу пострадавшему. Едва выбежав с балкона, натыкаюсь на невесть зачем стоящую под дверью табуретку и падаю в дружеские объятья Димана, добавляя тому украшение в виде шишки на лбу. В метре от нас, пытаясь не подавиться булочкой, тихо офигевает Антон.       В ходе последующей переклички и небольшой семейной драки выяснилось, что Дима убрал табуретку, чтобы собрать диван, после чего они с Антоном мирно отправились в магазин за едой. Я, как нам уже известно, воевала с дверью, подпертой табуреткой, а после — с Диманом, попавшим под яростный удар моего тапочка. Табуретка, кстати, рассыпалась на дощечки и воссоединению дольше не подлежит. Впрочем, она уже полгода дышала на ладан, так что мы упокоили её с миром на ближайшей помойке.       Из всего вышеизложенного можно сказать лишь то, что поход в магазин был единственным, за что можно зацепиться, но его я пропустила, поэтому жду и наблюдаю. Диман решил остаться у нас на пару дней, впереди выходные — яой не хочу. День второй.       Перехожу к активным действиям. Отпросившись с последней пары, бегу в магазин, а затем, предварительно пригласив Диму прогуляться «с нами» после пар, просачиваюсь домой.       Закрыв дверь на все замки, я, воровато оглядевшись, нахожу кастрюлю и выкладываю туда свежеприобретенный мною куриный труп. Рядом, на стол выкладываю остальное: сыр, приправы, зелень, спагетти и прочие, пока что съедобные вещи. Я говорила, что не умею готовить? Так вот, мы с плитой — заклятые враги и, будь я на месте постепенно оттаивающей курицы — собрала бы окорока в руки и побежала бы куда подальше, потому как те издевательства, что ей предстоит вынести лично меня бы с того света подняли. Но, раз уж путь к сердцу мужчины, будь то гей или натурал, лежит через желудок — я готова на подвиги.       Сначала беднягу пришлось расчленить. Не стану описывать весь процесс, который нанесет непоправимый вред психике читателя. Скажу лишь, что из рук она выскользнула раз 5, успев изрядно попутешествовать по кухне. С соусом вышло легче. Лимону я, правда, тоже не понравилась, поскольку он умудрился брызнуть мне в оба глаза. Теперь я похожа на местных наркоманов с вечно красными глазами, ну, или на программиста-фанатика.       Спагетти, в процессе варки плотно подружились с кастрюлей и, когда я решилась высыпать их в дуршлаг, дабы промыть, они свисли со дна посудины аки серпантин с ёлки. Живописно.       Куринная расчлененка кое-где подгорела, кое-где и не думала жариться. Ненавижу готовку. К финалу куринно-макаронной эпопеи кухня напоминала ад на земле. Приуныв, я решила заняться сервировкой стола. Это-то у меня должно получиться!       Выудив из недр шкафа скатерть и свечи, я воодушевилась: жизнь налаживается! Нашлась даже пара бокалов и штопор. Водрузив всё это дело на стол, я с гордостью оглядела свое творение и, подумав, перевернула одну из куриных ножек подгоревшей стороной вниз. Идеально.       Едва я принялась за уборку территории, как услышала скрежет ключа в замочной скважине. Чёрт! За долю секунды зажигаю свечи, выключаю свет и запрыгиваю в шкаф, застыв в обнимку с чем-то пушистым.       Сквозь щель вижу, как зашли парни, правда, что они говорят почти не слышу: придавленная волосатой фиговиной, я дышу и то через раз. — Да, сказала, что ночует у …, — донесся до меня голос Тоши. — О, это все нам? — радостный возглас Димана. «Рано радуешься», — злорадно думаю я, вспоминая несчастную курицу. — … что-то нечисто, — судя по всему смекает более осведомленный Антон, но проклятая пушистость снова мешает разобрать половину фразы. Начинаю ощупывать данный предмет. Убеждаюсь, что это шуба. Что она тут забыла? Вылезу — обязательно спрошу у Тоши.       Вскоре наступила тишина. Видимо парни рискнули поужинать. Я все так же воюю с шубой, периодически пробуя её на вкус и пытаясь не задохнуться. — Гошпади, щто это? — вполне отчетливо слышу я голос Димы. — В нашей семье готовлю я, — поясняет Антон, подозрительно приглядываясь к слипшимся макаронам. Поскольку сидит он напротив моего убежища, я вполне могу оценить степень недоверия в его взгляде: десять из десяти. — Жаметно, — откликается все ещё что-то жующий Диман. Герой. Я бы сразу выплюнула, — А жачем швечи?       Тоша просто пожимает плечами, занятый отрезанием более-менее годных частей птицы.       Вскоре свечи догорают и комната погружается во тьму. — Включи свет, — голос Тоши.       Звук отодвигающегося табурета, шаг, мат, грохот, мат, мат, какое-то неразборчивое бормотание, судя по интонациям, тоже матерное. Кажется, зря я не убрала макароны с пола. — Диман, ты жив? — забеспокоился Антон, вслушиваясь в зловеще повисшую тишину.       И снова звук шагов, мат, грохот, полузадушенный вопль Димана, много матов. Нет, всё-таки, нужно было убрать макароны с пола. — Хана табуретке, — спустя пять минут чистого мата, я вновь услышала нормальную речь. — Зашибись. Эта — последняя. — Гребаные макароны. Твоя девушка — садист!       Судя по звукам, парни собрали себя в кучу и рассредоточились по комнате. Щелкнул выключатель. Комнату озарил свет, чтобы через секунду погаснуть. — Черт! Ещё и лампочка перегорела, — сокрушенно заключил Антон, — посмотри…, — снова придавила меня волосатая мерзость.       Около десяти минут я ничего не слышала. Происходящее дальше повергло меня в шок и доломало неокрепшую психику. — Эй, можно не так сильно? — Погоди, у меня руки скользят. — Давай я лучше джинсы сниму? — Давай уже. — Погоди, ну-ка помоги мне. — Щас, погоди. — Давай, поднимай меня. — Где она? — Не знаю, где-то здесь.       Фантазия рисует отчаянные образы, от которых волосы встают дыбом. Силюсь что-либо рассмотреть, но тщетно. В немом отчаянии жмусь к шубе, ища поддержки и понимания. — Давай я лучше поищу. — Нашел? — Да, вставляй.       После этой фразы наступила тишина, перемежаемая громким сопением и кряхтением. Яойная фантазия пробила все пороги, снесла все плотины и требовала выхода! Я схватила телефон, выпрыгнула из шкафа, светя подсветкой в направлении парней.       Картина, представшая передо мной, разительно отличалась от воображаемой: парни пытались вкрутить лампочку. Тоша, за неимением табуретки выполнял её роль, подсаживая Димана, а тот, в свою очередь, пытался дотянуться до люстры.       При моём эффектном появлении парни слаженно заорали, их импровизированная пирамидка мгновенно развалилась, и они уже второй раз за вечер оказались на полу.       От испуга я выронила телефон и теперь шарила руками по полу, пытаясь его найти. — Чувак, ты тоже это видел? — с истерическими нотками в голосе поинтересовался у темноты Диман.       Темнота промолчала. — Ага, — решила исполнить её роль я. — Твою мать, — обрадовался Дима, — Это ты? — Ну да, — после секундного раздумья ответила я, — Вроде я.       И тут я поняла, что в этой комнате, не считая света и способности обитателей к адекватным действиям, чего-то не хватает. — А где Антон? — А хрен его знает, — легкомысленно отозвался Диман. — Где-то валяется. Щас поищу.       Через пару секунд раздался дикий крик плавно переходящий в мат. От неожиданности я выронила только что нашедшийся телефон. — О, нашелся! — радостно заключил Дима. — Дебилы, — разочарованно прокомментировал ситуацию голос Антона.       Диман хохотнул. Послышалась какая-то возня. — Ребят, а вы чего делаете-то? — невинно поинтересовалась я в темноту. — Тебя, ять, из шкафа весь вечер ждем, — злобно отозвалась тьма голосом Антона.       Я пристыжено затихла, снова ища свой многострадальный телефон.       Спустя энное количество времени и нервов, мы, с помощью телефона, неиссякаемого энтузиазма парней и моей доброй энергетики, мы вкрутили-таки лампочку, чудом не разбившуюся при падении Димана.       Остаток вечера прошел относительно мирно за уборкой последствий этого беспредела. Тоша, отведя меня в сторону, деликатно попросил больше не устраивать подобных вакханалий у нас дома. Я покивала, сделав вид, полный искреннего раскаяния. Ага, конечно…