Между ангелом и демоном

Доктор лежал на своей кровати, уткнувшись в подушки, и чувствовал… нет, пожалуй, на удивление, ничего не чувствовал, только пустоту, ужасающую всепоглощающую пустоту внутри, которая разрасталась с каждой минутой, забирая в себя абсолютно все мысли и чувства. В голове был лишь один единственный вопрос: что теперь делать? И, определенно, Джон понятия не имел, как на него ответить. Не хотелось видеть и слышать никого, тем более того, кто только что оставил зияющую рану в его и так истерзанном сердце. Соленый металлический привкус безжалостно возвращал в реальность. Шерлок облизал рассеченную губу, чувствуя, как она немеет и опухает с каждой секундой. Джон ударил его. «Ну конечно, а чего же ты ожидал, семейной драмы? Он все же бывший военный, не смотря на нежное и ранимое сердце». Сердце… Шерлок судорожно выдохнул, осознав, ЧТО он в очередной раз сделал с этим сердцем, любящим его до беспамятства. Воспоминания хлынули потоком, напоминая реализацию легендарной заставки Windows «сквозь вселенную». Он вспомнил, что наговорил Джону в порыве ярости, вспомнил, как обещал ему больше никогда не связываться с Мориарти, вспомнил, как выйдя на улицу, после ссоры с Джоном сам набрал его номер… «Господи, я - чудовище». Шерлок закрыл глаза, мучительно разрушая каждую клетку своего существа. Сентиментальности в этот раз в нем было намного меньше, чем в предыдущий, но в душе царил такой мрак и удушающая ненависть к себе, что долго заставлять себя не пришлось. Он выбежал из комнаты, бросился вверх по лестнице и, прижавшись к двери, услышал чуть различимые всхлипы. Разбивая пальцы в кровь, Шерлок стал отчаянно колотить в дверь, но деревянный массив был непреклонен. Пытаться выбить дубовую дверь было крайне глупо – и это была последняя здравая мысль, мелькнувшая в сознании детектива. Дальше он действовал словно в тумане. Молнией метнувшись в гостиную, Шерлок рывком вытащил ящик стола и, разметав лежавшие в нем бумаги, извлек из под них армейский «Браунинг». Прохлада металла мягко легла в руку, окончательно заморозив сознание. Шерлок медленно поднялся по лестнице и недрогнувшей рукой расстрелял в щепки замок вместе с дверью. Открыв ее с ноги, детектив вошел в комнату, бледный, как смерть, с окровавленной губой и помутившимся взглядом. Довершал устрашающую картину дымящийся в его руке пистолет. Джон на кровати вздрогнул и оторвал голову от подушки, глядя на него изумленными покрасневшими глазами. - Мой эксперимент провалился… – Шерлок заторможено подошел к кровати и рухнул на колени, – Убей меня, Джон, – он вложил «Браунинг» в руку не успевшего среагировать Ватсона и приставил пистолет в его руке к своему лбу, – Убей, пожалуйста, отправь меня к дьяволу, я не могу так больше жить. Я не могу больше разрываться на части, это невыносимо. – Запекавшаяся кровь склеивала губы, точно заставляя его замолчать, но он продолжать говорить холодно и ровно, вглядываясь в лицо Джона полными отчаяния глазами. – Я устал, Джон. Устал до полного безумия. Я схожу с ума. Он уничтожает меня, и я ничего не могу с этим сделать. Я хотел понять, хотел проверить, прав ли я, или это всего лишь иллюзии. Но я беспомощен перед ним, Джон. Я не знаю, способен ли ты понять, но я действительно не в силах с ним справиться, – он, не мигая, смотрел на Ватсона, но тот предательски расплывался на поверхности глаз бесформенным пятном. - И ты был прав… я не против этого. Мне это…нравится. Но я не хочу терять ТЕБЯ, – плечи его задрожали, и слезы, дрогнув в его глазах, покатились по щекам, – Я не хочу, Джон. Не хочу ранить тебя, не хочу причинять боль. Но, очевидно, на большее я не способен, так что лучше убей меня. Прости, если сможешь, и просто нажми на спусковой крючок. Ты ведь можешь сделать это?– он вопросительно посмотрел на Джона, который в ужасе застыл подобно восковой фигуре из музея Мадам Тюссо, - Нет? Тогда я сам это сделаю. Он медленно вытащил пистолет из оцепеневших пальцев Джона и приставил его к виску. Джон чувствовал в своей ладони теплый, уже нагретый пальцами Шерлока, металл, и в его сознание, словно тысяча лезвий, врезалась фраза «Убей меня. Прости», которая заставила окончательно вернуть ясность мыслей и четкость действий. Но в это время «Браунинг» вновь оказался у социопата, и он приставил его к своему виску: «Тогда я сам». Джон буквально подпрыгнул на мягкой поверхности, демонстрируя чудеса ловкости, и через секунду уже сидел на краю кровати и мягко отодвигал дуло пистолета от виска Шерлока, который продолжал крепко сжимать его рукоять. Доктор обхватил кисть Холмса двумя руками и потянул ее на себя, перемещая оружие и прижимая его дуло к левой части своей груди. - Если хочешь застрелиться, стреляй сначала сюда, там уже и так огромная дыра, - он глазами показал вниз, говоря абсолютно спокойно, - а уж потом делай, что хочешь. Только не заставляй меня смотреть, как себя убивает единственный человек, ради которого я все еще живу. Рука Шерлока, твердая до этого момента, лихорадочно задрожала и ослабила хватку на смертоносном металле. Его остекленевший взгляд был прикован к блестящему дулу, вдавленному в мягкую ткань свитера и неуловимо вздрагивавшему в такт внутренним ударам. «Нет там никакой дыры. Все бред. Ты врешь!» В какой-то момент ему показалось, что дуло пистолета погружается в грудь Джона, пуля проходит навылет, разрывая вязаную ткань, и беспрепятственно летит в стену. Бледные, почти белые, пальцы начали разжиматься, выпуская из ладони рукоять. Джон осторожно забрал пистолет и, разрядив и отбросив его подальше в угол, притянул к себе лохматую кудрявую голову, прижав ее к своей груди. Теперь уже его голос заметно дрожал: - Ты - невыносимый эгоист, ужасный мерзавец, несносная скотина, сумасшедшая сволочь, и я могу продолжать этот список до бесконечности. Больше никогда даже думать не смей о том, что ты только что хотел сделать, понял? – Джон прижался губами к растрепанной макушке, - Боже, за что мне такие мучения? Ты мое наказание, но ты же - и мое счастье… Я не знаю, как такое вообще может быть! Но я свое счастье потерять не хочу, не лишай меня этого, у меня больше ничего нет… Шерлок бессильно обмяк в крепких и теплых объятиях Джона, надломился и рухнул на пол, уронив голову ему на колени, и судорожно обхватив их обеими руками. Беззвучные рыдания сотрясали все тело детектива, сжимая его в комок и выворачивая наизнанку. Каждое слово отзывалось в его голове оглушающим ударом, в сознании – непрерывным эхом, а в груди резкой пронзительной болью. В состоянии абсолютного аффекта, Шерлок рывком стащил Джона с кровати на пол, бросился ему на грудь и замер, жадно вслушиваясь в каждый удар его сердца. Приложив бледные дрожащие кисти к груди доктора, он прерывисто вдохнул, затем резким рывком приподнял Ватсона за плечи и стал яростно его трясти. - Зачем ты это сделал?! Зачем так сказал, это ведь неправда! Оно здесь, оно живое, оно - со мной! – пальцы детектива нервно хватали свитер на груди военного врача. – Не смей так больше… Не смей, слышишь! Я заслуживаю какого угодно приговора, но только не этого, Джон! – Шерлок бился в истерике и, сжав кулаки, сокрушал слабыми ударами грудную клетку доктора, точно пытаясь разбиться об нее вдребезги, – Тебе очень больно? – лицо детектива неожиданно стало исступленно-тревожным, и холодная влажная ладонь, скользнув под свитер, впечаталась в грудь с левой стороны, – Очень? Скажи! Я все исправлю! Я буду сильней, я смогу! Только не делай так больше, слышишь, никогда так больше не делай!!! Шерлок плакал, как ребенок, зажмурившись и болезненно всхлипывая, и хватался за Джона на ощупь, покрывая солеными поцелуями все его лицо. Почему-то Джон был сейчас практически спокоен, сохраняя относительную трезвость ума, и для него это было странно и непривычно, ведь из них двоих обычно он выделялся излишней эмоциональностью, Шерлок же, будучи интровертом, обычно не проявлял столь бурно свои эмоции. Но, видимо, настал особенный случай, и Холмса, как говорится, прорвало. Очевидно, в его мозгу столкнулись неразрешимые противоречия, которые вызвали сбой в идеально отлаженной до этого системе. Доктор не знал, радоваться этому или наоборот, беспокоиться. Защита высокоактивного социопата, возводимая годами, с каждым днем медленно, но верно, ломалась и падала, обезоруживая перед таким жестоким и злым миром. Детектив буквально начинал жить заново, не зная, как обращаться с появившимися впервые чувствами и привязанностями. Он запутался, заплутал в лабиринтах своей души, и никак не мог найти выхода, и ему отчаянно нужен проводник, который возьмет его за руку и укажет путь. Но неожиданно таких рук оказалось две, вроде бы на вид одинаковых, но тянулись они с разных сторон. И Шерлок метался, не зная, за кого ухватиться и в какую сторону пойти, не зная, кто же поведет его по верному пути, а кто заведет еще глубже в дебри, из которых уже нет выхода. А Джон чувствовал себя виноватым, ведь это он вытащил первый кирпичик из нерушимой стены холодности и безразличия, вызвав цепную реакцию тотального обрушения и практически собственными руками толкнув его в тот самый лабиринт, из которого детектив никак не найдет дороги. И вот теперь Шерлок лежит у своего блоггера на груди и в истерическом припадке пытается пробить ее, чтобы залечить раны и вынуть боль. Но это пока невозможно – слишком, слишком рано… «Все это было неправильно, так не должно было быть», - думал Джон, и крепче прижимал дрожащее тело к груди, охотно подставляя лицо под соленые поцелуи. Злился ли он? Нет, это чувство не было злостью или ненавистью. Скорее жалость и… любовь, да – именно любовь заставляла сейчас бывшего военного нежно гладить мягкие темные волосы и мускулистую спину, шепча бессвязные слова на ухо: - Ну все, успокойся, глупый, глупый Шерлок Холмс… Все закончилось, я здесь, с тобой, и сердце мое на месте, не бойся… Меня не так-то легко убить, кое-кто уже пытался, - он показал глазами на левое плечо, - не вышло. И сейчас я не сдамся. Только прошу, выбери мою руку, не его…иначе я не выведу тебя, не смогу… потеряю… и умру… Шерлок не ответил ни слова. Лишь взметнул мокрые ресницы и окунул Джона в два Северных Ледовитых океана. Разомкнув пальцы и отпустив руки и свитер Ватсона, детектив медленно поднялся и с отстраненным взглядом извлек из кармана роковой телефон приторно-розового цвета. Не отрывая глаз от Джона, он стал хаотично скользить большим пальцем по клавиатуре, очевидно набирая текст. Доктор так и не понял, означало ли решительное нажатие на сенсорный дисплей отправку сообщения или напротив, его отмену, но после этого нажатия Шерлок вязкими шагами подошел к окну, открыл его и коротким жестом бросил коммуникатор вниз. Дьявольское устройство сделало в полете короткое сальто с переворотом и скрылось на дне мусорного бака. Шерлок ненадолго задержался у окна, затем подошел к сидящему на полу доктору и протянул ему руку. В этот жест он, казалось, вложил свое окончательное решение и ответ на просьбу Джона. Он выбрал его руку. Руку, отнявшую пистолет от его виска, а не спустившую курок с издевательским смехом. Руку, нежно гладившую его волосы, а не вцеплявшуюся в них мертвой хваткой. Он выбрал руку того, кто был способен помочь ему выйти к свету из этого бесконечного замкнутого лабиринта, и оставить того, кто коротким щелчком разом выключал все огни в абсолютной темноте. Это казалось началом новой жизни. Шерлок помог Джону подняться и, молча, увлек его за собой на кровать. Сил на большее в этот вечер не было у обоих, да и едва ли в этом сейчас была необходимость. Детектив крепко прижался к спине своего надежного проводника и почти ослепленный светом в конце тоннеля, заснул, без снов и мыслей…