***
В таком положении я просидела еще какое-то время. Час, может быть полтора. Охранник со мной больше не разговаривал, сколько я не упрашивала выйти его на свет. Руки я уже перестала чувствовать, и, кажется, вот-вот потеряю сознание. Я так устала! Стоило мне упорно тренироваться столько лет, чтобы потом сгнить в какой-то вонючей камере?! Я таскала тяжелую ношу, бегала минимум по 8 километров в день, училась быть сильной, быстрой и выносливой, а что же теперь?! Я просто сижу, размышляя над своей безысходностью. Я такая жалкая! Я. ЖАЛКАЯ. Видел бы меня сейчас Бастия, засмеялся бы в голос! Так, стоп. С чего я вообще подумала о нем? В свои последние часы ведь нужно думать о приятном, а не о том, кто пытался вывести тебя из себя последние месяцы. Ой. Я подумала про последние часы? Не верю, что я подумала о них. Значит ли это, что ты сдалась, а, Локсар? Нет… Я не… Помогите… Я почувствовала, как по щеке тоненькой струйкой стекает слеза. Замечательно, Инори. Ты стала тряпкой. Воспитывали в тебе бойца, воспитывали, а получилась половая тряпка. Ты молодец, что сказать. Умница! Я двинула еще раз ногами, зачем-то пытаясь оттолкнуться от пола. Кандалы звякнули, больно ударив своим звуком по моей больной голове. С каждой секундой боль становиться все невыносимей. Похоже, я погибну именно от нее. — Лок… Локсар. Что?! Что это за голос?! Где?! Откуда?! Или это у меня уже глюки? Не удивительно, если это так. Совсем не удивительно. — Кто это? — прохрипела я, все же надеясь, что это не плоды моего воображения, а кто-то и правда зовет меня. Однако ответа не последовало. Я все еще находилась одна в пустой камере, где никто ничего не мог мне сказать. Что ж, Инори, если все-таки благодаря какому-либо чуду ты выберешься отсюда, тебя положат в дурку. — Локсар, — повторил голос уже более отчетливо, однако с болезненным хрипом. Я поняла, что он доносится слева от меня во второй камере, которая так же была отделена крупными решетками, но его обладателя не было видно из-за темноты, окружающей меня. Я знала только, что это мог быть только Леон. Больше здесь меня никто не знает, больше никто не мог меня позвать. Но почему же он молчал, когда я говорила со стражником? — Леон? — переспросила я, молясь, чтобы ответ был положительным. — Да, — и снова этот хрип. Похоже, его били и после того, как я отключилась. Я повернула голову влево, туда, где предположительно он должен сидеть. Сначала было совсем ничего не видно, но когда Бастия шевельнулся, а его цепи издали в точности такой же звук, что и мои, я смогла разглядеть еле заметный силуэт человека. Кажется, он не пристегнут к стене. Что ж, ему повезло чуточку больше. — Ты как, Леон? — мне приходилось говорить тихо, чтобы охранник не услышал. Какое-то время парень молчал. Сначала я подумала, что он обдумывает все свои повреждения, но потом поняла, в чем дело. Бастия настолько избит, что ему трудно подавать голос. Вот и вопрос, кому все-таки повезло больше… — Бывало и хуже, — наконец произнес пепельноволосый, только я знала, что этот оптимизм напускной. — Ты можешь придвинуться ко мне? — Боишься темноты? — даже таким хриплым голосом он способен передать иронию и сарказм. Что ж, пусть. Сейчас меня это совершенно не раздражает. — По тебе скучаю, — в той же манере ответила я и усмехнулась. Подобные разговоры с ним уже вошли у меня в привычку. Да уж, ведь и дня не было без одной колкости в адрес друг друга. Я услышала короткий смешок, но ответа не получила. Ну, я так и думала. Ему слишком больно… Если бы я не была привязана к стене, я бы придвинулась сама, но… Но я привязана. Вы спросите, зачем мне быть ближе к нему? Ответ прост. Вместе легче. Я несколько часов была уверена, что одна здесь, а сейчас оказалось, что Бастия все это время находился рядом. Я не хочу быть одна больше. Я хочу видеть его, чтобы исчезли страх и чувство одиночества. Мне это необходимо, чтобы решить, как быть дальше. Прошло еще немного времени прежде, чем со стороны Леона я уловила какое-то действие. Медленно-медленно он стал двигаться к решетке, разделяющей нас. Цепи звенели, и каждый звук заставлял меня вздрагивать. Я слышала, как Бастия тяжело дышит. Глубокие вдохи и не чистые выдохи. Ему надо проползти ещё сантиметров пятьдесят, чтобы я смогла увидеть его, и примерно столько же до решетки. Я боялась, что охранник начнет возникать по поводу всех этих звуков, но он не сказал ни слова. Будто ему было все равно, как именно мы сидим в камере. Лишь бы не орали и не пытались сбежать. Однако приглядевшись, я увидела, что его голова наклонена вбок, и он придерживает ее рукой. Похоже, он спит. Тем лучше. Вновь я повернула голову, чтобы посмотреть на Леона. Наконец я смогла увидеть его в этом тусклом пламени факела. Выглядел парень жутко. Глаз заплыл из-за отека, бровь рассечена, губа разбита, по лбу размазана кровь. И это лишь раны на лице, а что же на теле? Наверняка картина не лучше. Похоже, Леон пытался оказывать сопротивление, пока я была в отключке. Бастия останавливался после каждого сделанного им движения, но наконец достиг решетки и измучено облокотился на стену. Его руки были сжаты ржавыми, но толстыми наручниками, точно такими же, какие «красовались» у него на ногах. Костяшки пальцев сбиты в кровь, рубашка вся в грязи и местами вымазана красным. Он делал глубокие вдохи и выдохи, пытаясь отдышаться после такой физкультуры. Внезапно я почувствовала укол ни то совести, ни то еще чего. Мне стало стыдно, что я попросила его проделать все это. Но что меня удивило, он согласился и выполнил просьбу. Мог ведь послать меня, верно? В конце концов то, что он придвинулся ближе, никак не поможет нам сбежать. Это чисто для моего спокойствия. И Леон сам это знает. — Спасибо, — растеряно прошептала я, стыдливо отведя от него взгляд. — Не за что, — просипел он в ответ. — Как ты? Я внимательно посмотрела на него, будто надеясь, что по лицу можно понять, правильно ли я поняла его вопрос. На губах Леона я заметила едва уловимую ухмылку. Видимо, я поняла все правильно. Он вовсе не имеет ввиду, как мое физическое состояние (это ведь и так видно). Бастия интересуется, как я в эмоциональном плане. Глупо не признать, что он совершенно не дурак. Да и мало того, он еще и проявляет тактичность. Не задает напрямую вопрос «ты перестала бояться?», который несомненно сильно меня заденет, а обходит это простым «как ты?». Что ж, спасибо тебе за это, Бастия. Для меня очень сложно произнести в слух, что я боюсь, и, к счастью, меня не вынуждают. — Бывало и хуже, — его же фразой ответила я, на что он улыбнулся краешками губ. Его дыхание все еще было тяжелым, что не могло меня не напрягать. Но я решила не вынуждать его напрягать голосовые связки еще, а просто стала наблюдать за тем, что с ним происходит. Минут пять ничего не менялось, он все так же тяжело дышал, но уже медленнее, а потом я заметила, что Леон странно жмурится, а потом будто что-то пытается высмотреть. — Что с тобой? Леон не стал ничего мне отвечать, но жмурится не перестал. Что у него с глазами? — Все мутнеет, и пятна черные, — наконец проговорил он, а затем сразу же, не дав мне ничего ответить, облокотился на правую руку, после чего его сразу же вырвало. Но… Но мы же ничего не ели… — Леон? — мой голос заметно дрогнул. Парень не двигался, только пытался выровнять дыхание. — Похоже, — он захрипел сильнее, чем раньше. — Тебе все-таки придется выбираться отсюда в одиночку. Я не понимала, что происходит, и решила, что Бастия просто щекочет мои нервы, но тут он повернулся ко мне лицом, и я не сумела сдержаться. По помещению эхом разнесся мой вскрик. — Я уже не смогу, — добавил Леон к своей фразе, все так же тяжело дыша. Зубы и весь рот парня были вымазаны багровой жидкостью, вид которой заставил мои слезы вновь застелить глаза. Леона рвало кровью. Конец Pov Инори В архиве гильдии «Саблезубый тигр»… Уже два с половиной часа Стинг Эвклиф перебирает старинные книги, карты и прочие сведения о различных измерениях. Конечно, новой информации практически не было, но кое-что волшебник все же нашел. — Смотри, Лектор, — произнес блондин, вертевший в руках одну из карт. — Этих измерений не было на карте, которую показывал Макаров. — Там есть описания, Жал? — спросил иксид, выглядывая из-за стопки толстенных книг. — Краткие да, — кивнул волшебник. — И по описанию нам подходит… Эм… Семь. Семь измерений. — Семь измерений — это очень много, — расстроенно буркнул Лектор. — Конечно, это не двадцать и не пятьдесят, но все равно много. — Да, я знаю, — Стинг с яростью пнул одну из стопок книг. Глаза у парня горели, но в них ни на мгновение не проскальзывало отчаяние. Он знал, что не сдастся, и верил, что найдет. Лектор сочувственно посмотрел на друга. — По крайней мере вряд ли мы найдем что-то еще, — произнес он. — Хибики уже смотрел информацию во всех доступных ему архивах, только у нашей гильдии стоял на него блок, а здесь мы уже посмотрели. — А сколько же еще измерений, которые мы не знаем… — прошептал маг, опустив глаза в пол. Никто из этих двоих не произнес больше ни одного слова. Все было ясно и так: они сделали все, что могли.***
Когда Стинг вошел в гильдию «Хвост феи», маги уже не сидели за столом. Помещение вообще опустело, но некоторые еще находились здесь. — Макаров у себя? — обратился к Мире Эвклиф и, получив утвердительный кивок, направился на второй этаж. Тактично постучав и дождавшись разрешения войти, волшебник переступил порог кабинета мастера «Хвоста феи». — Я нашел еще семь измерений, похожих по описанию на то, что назвал Грей, — закрыв за собой дверь, проговорил Стинг и в доказательство своих слов положил на стол перед мастером стопку старых бумаг. Макаров внимательно следил за тем, как парень достает какую-то старую карту, чем-то похожую на ту, что показывал старший Дреяр. — Вот эти три, — блондин указал пальцем на три точки, нарисованные на карте. — С переменчивым климатом. Например, в Тарее утром обычный лес, а ночью — пустыня. А в Зандрае утром обычный лес, а ночью — влажные тропики. В Канде утром опять же обычный лес, а ночью метет снег и температура значительно понижается. А вот эти четыре, — Стинг вновь шустро провел пальцем по карте. — С постоянным климатом, там всегда лето и кругом леса. Закончив, парень перевел взгляд на Макарова, но тот ничего не ответил ему. Мастер забрал у Стинга карту и развернул к себе, внимательно изучая глазами. — Тарей… — задумчиво произнес старик, сильно растягивая гласные. — Зандрай… Канда… — Да, да, да, — в Стинге просто бушевала энергия, ему совсем не удавалось сдерживать ее. — И Андрос, Варан, Кастил и Домино. — Хорошо, — кивнул Макаров. — Позови ко мне Грея и Кану. Они должны сидеть внизу. Мне нужно с ними поговорить. В каком-то из измерений… Распахнув и без того свои огромные глаза, Инори смотрела на Леона, будто он был не человеком, а фантастическим существом. Таким как русалка или единорог. — Нет… — прошептала девушка одними губами, не осознавая, что происходит. Она не могла поверить, что Леон умирает. Да, он был сильно избит, да, выглядел жутко, но ведь не настолько, чтобы умереть! Однако парень действительно умирал. Свесив голову, его вырвало снова. — Скажи Грею, — не поднимая головы, Леон говорил из последних сил. Понимая это, Инори становилось дурно. — Что я считал его родным братом. С этими словами глаза парня закатились, а он сам завалился на бок и упал. — НЕТ! — Инори закричала во все горло так, что этот крик разнесся по всему помещению, разбудив охранника. — ЛЕОН! НЕТ! НЕТ! — девушка захлебывалась слезами, но ее мозг все еще отказывался воспринимать действительность. — Что такое? — наконец из тени вышел человек, сидящий с ними все это время. Массивный человек приблизительно 185 см ростом с огромными накаченными мышцами, разрисованными причудливыми узорами. Он быстрым шагом подошел к камере и уставился сначала на Локсар, а потом на упавшего парня. — Помогите ему! — рыдая, произнесла Инори. — Пожалуйста, помогите! Стражник смотрел на Леона и пытался выбрать верное решение. Было видно, что оно дается ему не легко, но все же он произнес: — Сиди тихо и не ори. Я пошел к Атару. Только учти, если это какой-то трюк, чтобы сбежать, мы вас сразу же убьем! Сразу же! Инори отрывисто кивнула в ответ и проследила в след удаляющемуся стражнику. — Не умирай, Леон, слышишь? — шептала розоволосая, надеясь, что его душа еще в нем. — Не умирай. Я, — она сглотнула подступивший к горлу ком. — Я обещаю, что не буду больше грубить тебе. Я обещаю, что не буду больше смеяться над тобой и язвить. Только выживи, Леон, ладно? Пожалуйста! — Инори прекрасно отдавала отчет своим словам, глупо надеясь, что волшебник, услышав их, решит все-таки очнуться. Но ее надежды разбивались с каждой секундой. Бастия не приходил в себя, и она не видела, чтобы он дышал. Забыв о собственной боли, Инори брыкалась в цепях, будто это могло помочь ей выбраться. Страх, непонимание, гнев… Три чувства, напрочь затмившие разум девушки и мешающие ей ясно думать. Верх взяли инстинкты, и именно благодаря им волшебница почувствовала себя всемогущей. Яркий желтый свет, исходящий от нее, стал наполнять комнату с небывалой быстротой. Эфирные частицы витали в воздухе, и сплав металла не справлялся с их поглощениям. Частиц было слишком много, и все они разом стали поглощаться телом Инори. Кандалы исчезли, боль ушла, решетка, отделяющая ее от Леона, разрушилась. Волшебница не осознавала, что делает. Это было похоже на транс. В забитее на четвереньках она подползла к волшебнику, развернула его к себе и устроила голову Леона на своих коленях. Созидатель все еще был жив, о чем свидетельствовали практически незаметное дыхание и слабый пульс. Одну руку Инори положила на его лоб, а вторую — четко на середину груди. Ее волосы развивались так, будто в камере был установлен вентилятор, но на самом деле это частицы и магия заставляли воздух вокруг нее содрогаться. Из-под ладоней Инори исходил мягкий свет. Девушка перенаправляла свою энергию в его тело. Вряд ли она будет помнить, что произошло, но ведь это и не так важно как спасенная жизнь, верно? Пульс Леона постепенно стал приходить в норму, а дыхание сделалось ровным и спокойным. Он открыл глаза именно тогда, когда обессиленная Инори без сознания упала возле него. В этот момент эфирные частицы перестали светиться, и в помещении вновь стало темно. — Что за… — парень удивленно уставился сначала на оказавшуюся рядом каким-то чудом девушку, а затем на свои руки. Он глядел на них так, будто не узнавал. — А где… Где цепи?!