В интересах Рода

Поборов приступ неуместного сейчас возмущения с хлопаньем дверями и топаньем ногами, Гарри ограничился лишь вербальным замечанием: – Умеете вы обрадовать, профессор! – Стараюсь не терять форму. Лето – оно расслабляет, знаешь ли. А здесь у меня появилась прекрасная возможность оставаться собой. Улыбка на лице Снейпа сразила Поттера наповал, и он сидел, разинув рот для следующей фразы, но так ничего и не произнеся. – Что случилось? Что тебя так поразило? – Вы улыбаетесь, – не подумав, ляпнул Гарри и сразу же покраснел. – Люди способны улыбаться. Это факт, доказанный учеными. Ты не считал меня человеком, Поттер? – Снейп откровенно насмехался. Вот таким растерянным Гарри нравился ему намного больше, чем когда он воинственно пытался продемонстрировать свою глупость. – Итак, надеюсь, ты уяснил, что для успешных занятий нам с тобой нужно начать доверять друг другу. Это необходимо для того, чтобы исключить скованность, инстинктивное сопротивление и подсознательное неприятие. – Вы опять станете врываться в мой мозг, а я буду обязан вас не пускать? Это болезненно, если вы не в курсе. И я не уверен, что смогу инстинктивно не сопротивляться в таком случае, – Гарри все же хотел выяснить, насколько мучительные занятия ему предстоят. – Нет, я не стану проникать в твое сознание до тех пор, пока мы с тобой не подружимся. – Что? Подружимся? Профессор, я, по-видимому, что-то не так расслышал или не так понял. Вы заявляете – мы должны подружиться? – Гарри казалось, что он попал в комедию абсурда. – Да, ты все правильно расслышал, Поттер. Только уясни сразу, наша с тобой дружба не предполагает совместных ночных прогулок по Хогвартсу и обсуждения привлекательных девочек. Как ты можешь определить ваше взаимодействие с директором Дамблдором? Попробуй сформулировать, – Снейп решил провести хотя бы приблизительную аналогию того, о чем он говорил. – Я не знаю… – Попробуй. Своими словами. Каково твое отношение к нему? Кто он тебе? – Снейп настаивал. – Ну… он директор школы, но для меня кто-то намного больший, чем просто директор. Я не скажу, что он мой наставник, но мне этого, наверное, хотелось бы. Он принимает участие в моей жизни и волнуется за меня. По крайней мере, мне так кажется. Я не знаю, кто он мне, но я ему доверяю. А еще профессор Дамблдор не всегда поступает так, как мне нравится, но я верю ему. Вы, профессор, предлагаете, чтобы я относился к вам так же, как к директору? – Поттер видел, как Снейп старательно подыскивал слова для ответа. – Нет, я не хочу, чтобы ты относился ко мне как к Дамблдору. Я очень хочу, Гарри, чтобы ты относился ко мне так, как я заслуживаю. Я надеюсь, что смогу рассчитывать на твое доверие, – Северус говорил негромко и предельно спокойно. Было заметно, что для него крайне важно то, что он произносил. – Профессор, вы иногда называете меня по имени. Раньше вы никогда так не делали. Что же теперь изменилось? – в вопросе Гарри любопытство смешалось с предвкушением. – Тебе неприятно? Тогда я не буду. Просто раньше я разговаривал с тобой исключительно как со студентом, а сейчас я могу общаться с сыном своих друзей. Это было непозволительной роскошью для шпиона. Прости, если тебя задела моя фамильярность. – Нет-нет. Мне нравится, только как-то непривычно. Называйте меня по имени, пожалуйста, – Поттер поспешил заверить профессора, что не имеет ничего против такого обращения к нему, и это являлось правдой. Ему почему-то весьма импонировало слышать «Гарри» из уст Снейпа. Какое-то безотчетное теплое чувство заставляло Поттера расслабляться от этого низкого голоса, произносившего его имя. – Хорошо, Гарри. Вернемся к нашему занятию. Итак, на первых порах мы должны преодолеть все те горы неприязни, что успели вырасти между нами за пять лет. Предлагаю игру в вопросы и ответы, – глаза Северуса смеялись, в то время как он сам старался выглядеть серьезным. – Думаете, поможет? – с сомнением спросил Поттер. – Стоит попробовать. По крайней мере, вреда от этого не будет. Это уж точно, – Снейп пожал плечами и откинулся на спинку стула. – Пожалуй, можно попутно готовить завтрак. Что ты хочешь увидеть в своей тарелке? – Сэндвич. Я предпочитаю утром сэндвич и чай. Овсянку я терпеть не могу, – Поттер поднялся со стула и направился к холодильному шкафу. – А вы что любите на завтрак, профессор? – Кофе, сэндвич с беконом и еще раз кофе. Гарри вздрогнул, потому что слова прозвучали у него над ухом, а он даже не услышал, как Снейп встал из-за стола. – Вы так тихо передвигаетесь, – оправдал Поттер свой испуг. – Принято. В следующий раз буду топать, как стадо кентавров, – рассмеялся Снейп и поставил на огонь джезву. Так, перекидываясь ничего не значащими фразами и исподволь начав игру в вопросы и ответы, они приготовили себе незамысловатый завтрак и снова уселись за стол, чтобы поесть.

* * *

День прошел с переменным успехом в общении обитателей Блэк-хауса. Иногда одному из них очень не хотелось отвечать на заданный вопрос, однако, следуя уговору, он все же сдавался и удовлетворял любопытство собеседника, но после этого либо надолго замолкал, прерывая разговор, либо и вовсе уходил из комнаты. В основном свой характер демонстрировал Поттер, будучи еще молодым и импульсивным. Но и Снейп пару раз посчитал, что Поттер лезет в слишком личное. Тем не менее к вечеру они уже выяснили друг о друге немало такого, о чем даже и не подозревали раньше. Снейп узнал о подлинном детстве Поттера. Он кое-что уже наблюдал в сознании Гарри, когда они зимой пытались заниматься окклюменцией. Но более полная картина его сильно огорчила. Если прежде он полагал, что видел лишь самые плохие воспоминания парня о пребывании в доме тетки, то сейчас понял – все детство Поттера было именно таким. Северус не собирался жалеть Гарри, но он жаждал серьезно поговорить с директором и спросить, был ли он в курсе того, как Петуния относилась к ребенку, оставленному ей на попечение. Школьные годы Поттера проходили у Снейпа на глазах и особых вопросов не вызывали. Но подробности о битве с василиском его поразили. Поттер же узнал намного больше неизвестных ему ранее фактов из жизни профессора и теперь, лежа в кровати перед сном, старался переварить ворох новостей. Снейп даже пообещал ему, что, когда гоблины откроют Блэк-хаус, он попросит у директора Омут памяти и позволит Гарри посмотреть некоторые подлинные воспоминания, чтобы не осталось сомнений в его искренности. На что Поттер выказал недоверие. Раз есть поддельные воспоминания, то как он может быть уверен, что показанные ему окажутся правдивыми? Снейп весьма убедительно заверил, что Гарри это обязательно поймет. Приходилось пока принимать на веру все рассказанное профессором. А картина получалась следующей. Жили когда-то по соседству Северус Снейп и Лили Эванс. Лет в семь, когда спонтанные выбросы магии участились, они познакомились, после того как Снейп увидел Лили колдующей. Потихоньку дети сдружились. Правда, им немного портила настроение старшая сестра Лили – Петуния, которая не обладала магическими способностями. Лили была магглорожденной ведьмой, а Северус – чистокровным магом из темного рода, но со своими жизненными проблемами. Именно на этот вопрос очень не хотел отвечать профессор. Но уговор есть уговор, и он уточнил, что его мать из Принцев, а отец – сквиб из угасшего рода выдающихся зельеваров. Родственники матери отказались с ней общаться из-за того, что она вышла замуж за нищего сквиба. Да и отец Северуса был далеко не самым приятным человеком. В одиннадцать лет, как и все дети-волшебники, Лили и Северус отправились в Хогвартс. Уже в поезде, везущем их в школу, Снейп встретился с Джеймсом Поттером и Сириусом Блэком. Они стали лучшими друзьями. Потом к ним присоединился Питер Петтигрю, а позже, после случая в Визжащей хижине – и Ремус Люпин. Лили же украшала их мужской коллектив своим присутствием. На вопрос о том, что же в действительности произошло в хижине, Снейп неохотно признался, как Блэк решил подшутить над ним. Об оборотне, находившемся там, Сириус не догадывался. Он просто, наслушавшись рассказов о привидениях, якобы обитавших в этом доме, взял Снейпа «на слабо», заявив, что тот струсит ночью наведаться в одиночку в Визжащую хижину. Вот Северус и пошел доказывать, что он не трус. А Джеймс узнал о шуточке Блэка и кинулся следом, чтобы составить компанию. Оборотня они увидеть не успели, им хватило его рыка, который было хорошо слышно в проходе под Дракучей ивой, и они дружно умчались назад. По пути оба несколько раз спотыкались и падали, здорово ободрав себе руки и ноги. Сириусу попеняли, что их чуть не съел оборотень. Как весть об этом дошла до директора, Снейп не в курсе, но на следующий день все трое имели крайне неприятный разговор с Дамблдором. Тот хоть ничего и не сказал конкретно, но любознательные мальчишки в итоге выяснили, что за оборотень был тогда в Визжащей хижине. То ли из любопытства, то ли из-за сочувствия, но они приняли Люпина в свой дружный коллектив. – Вот и весь мой Долг Жизни, Гарри, – усмехаясь, подытожил Снейп. Версия событий, которую рассказал Поттеру директор, по словам Снейпа, была придумана в тот период, когда его готовили для заброски во вражеский стан. Он был единственным, кто, кроме Дамблдора, искусно владел ментальными практиками. Немало этому содействовали и его врожденные способности. К тому же он происходил из древнего рода темных волшебников и учился на факультете Салазара Слизерина. Родственники по матери сторонились Северуса. И все это отлично укладывалось в легенду об обиженном и недооцененном юноше. На шестом курсе были разыграны ряд сцен для большого числа зрителей в школе, чтобы все поверили в бесповоротный разрыв Снейпа с остальными Мародерами. – Я был глупым, самовлюбленным подростком с завышенной самооценкой, Гарри. В тот момент я и представить себе не мог, на что подписался по просьбе директора Дамблдора. Лишиться разом всех друзей и не приобрести других на протяжении двадцати лет. Каждый день ждать разоблачения. И все только потому, что я хотел доказать себе самому, что смогу обмануть Темного Лорда. Ну, смог, и что дальше-то? Да, несомненно, моя работа Пожирателем Смерти... – Снейп хмыкнул и покачал головой. – Именно работа. Она была полезной для светлой стороны. Но сам я полностью растворился в ней. Я потерял Джеймса, Лили, Сириуса. Так что в какой-то степени я даже рад, что моя шпионская деятельность закончилась. Это не патриотично, но это так. Прости, Гарри, за два десятка лет я отвык быть столь откровенным. Мне нужно побыть одному. Это последнее, что Снейп сказал сегодня Поттеру. Ужинал Гарри в одиночестве, потому что профессор из своей комнаты так и не вышел. Да Поттеру и лучше было без него, ему тоже требовалось все тщательно обдумать.

* * *

Следующие несколько дней разговоры по душам Снейп ограничивал исключительно утренним временем, после чего спешно сбегал в лабораторию. Гарри чувствовал, что затея Снейпа и ему давалась совсем не просто. Менялось не только отношение к человеку, но и многие другие взгляды претерпевали насильственную деформацию. Поттер слышал, что есть такое понятие, как ломка у наркоманов, когда они ощущают физическую боль от невозможности снова употребить наркотик. Вот и с Гарри происходило нечто подобное. Уже не получалось думать обо всем так, как раньше, а новое видение окружающего еще не воспринималось им, как должное, вот и выходило больно до ломоты. Стереотипы мышления просто так никуда не денешь, и саркастичный ублюдок не мог за пару дней превратиться в ваших глазах в святого мученика. Разумом Гарри теперь понимал, что гнусное поведение профессора Снейпа в прошлом в некоторой степени продиктовано строжайшей необходимостью, только вот сердцем это принять было пока сложно. Тем не менее Снейп упорно заставлял Поттера играть в вопросы и ответы по утрам, добавив одно новое правило – можно спрашивать непосредственно и об искусстве окклюменции, и об учебе вообще. Это очень помогло – появилась лазейка, позволившая не ворошить что-то личное. Они все чаще обсуждали уроки ЗОТИ в школе или пытались определить действительный уровень знаний Поттера по зельеварению, что принесло неожиданный даже для самого Гарри результат. Оказалось, что он не забыл ни одного рецепта зелий, которые изучались по школьной программе. Он всего лишь пару-тройку раз ошибся, перечисляя по памяти используемые в них ингредиенты. Приходя на уроки зельеварения, Поттер не мог вспомнить ничего, а сейчас выяснилось, что он все знал. Это был еще один феномен, ждавший своего исследования. После обеда Гарри уединялся в библиотеке, изучая книги, рекомендованные ему Снейпом. Тот диктовал несколько названий, а Поттер сам решал, что из предложенного его интересует. Эта небольшая хитрость давала иллюзию свободного выбора, и литература тогда воспринималась не как обязательная к прочтению, а как некое собственное предпочтение. Тематика была разной: от боевых заклинаний до маленьких секретов, облегчавших труд зельевара. Но Гарри должен был признать, что все посоветованные Снейпом книги оказались прекрасно написанными и читались с удовольствием. Так Поттер и Снейп провели неделю. Обед готовили по очереди, а завтрак и ужин оставались самостоятельной заботой каждого. Они удерживались от ссор, но и на сближение не шли, хотя некоторые подвижки в этом направлении имелись. Снейп отныне почти всегда звал Поттера по имени. Они все чаще вместе смеялись над шутками. Гарри уже не дергался всякий раз, когда Снейп произносил имена: Джеймс, Лили, Сириус. Они перестали выспрашивать друг у друга подробности личной жизни. Тот вал новых сведений, что они получили в самые первые дни, захлестнул их обоих с головой, и теперь следовало продержаться на плаву достаточно долго, чтобы все это принять и научиться с этим жить.