Дикая

Локоть острый, болезненный, бьет точно в цель, вызывая из горла сдавленный стон. Едва размыкая губы, но достаточно отчетливо. Так, чтобы эта зеленокожая женщина растянула свой рот в косой усмешке. Правый кончик ее губ чуть дергается, подрагивает, изгибается кривой дугой. И черты лица ее преображаются. В них застывает доля превосходства, отпечатывается на высоком лбу и острых скулах. И Питер Квилл сцепляет зубы. Бить женщин — не в его стиле. Как-то гнусно, неправильно, не по-мужски. Женщины предназначены совсем для иного. Он смотрит на Гамору и улыбается. Почти скалится. Так думает она, видя это слабое шевеление губ, практически неуместное движение на лице, которое только что отразило эмоции боли. Ведь ему было больно, когда ее локоть оставил вмятину под его ребрами. Женщине видится в его глазах что-то темное, пошлое, практически похотливое. То ли услада, то ли порок. Мутное ощущение. Питер Квилл продолжает смотреть на нее этим чуждым, плотоядным взглядом. Женщины действительно предназначены для иного. Особенно такие красивые, такие дикие, шальные и опасные. Все в нем кричит и вибрирует, грудь распирает так сильно и что-то необузданное рвется наружу. Бьет органы, лезет по горлу, вырывается сквозь поры. Туда, к ней. И глаза Гаморы горят. Чумная женщина с кожей цвета кислоты. Следующий удар укладывает засмотревшегося Квилла на лопатки. Поясница отзывается тягучей болью. Колющие ощущения кусают позвоночник, считают каждую кость и червями расползаются по всей спине. Лицо мужчины бороздят морщины. Гамора же стоит, улыбаясь, и вид у нее такой победный, такой преисполненный достоинства. Хороша, чертовка. Когда Питер встает на ноги, то решает отбросить все джентльменские манеры. Они дрались уже однажды. Тогда, на Зандаре, а потом попали прямо в объятия Корпуса Нова, который благополучно отправил их на Килн. Та еще межгалактическая дыра. Тогда не оказалось ни победителя, ни проигравшего. — Квилл, — тянет Гамора. И что-то хищное есть в ее голосе, звуках, что перекатываются на языке. Движения у нее тягучие, словно у большой и опасной кошки. Она прикусывает нижнюю губу, играючи, легко. Дразнит. Питер понимает это и едва качает головой. Ну что за женщина? — Не играй со мной, — предупреждает он. Гамора иронично вскидывает брови. Весь ее вид светится чем-то таким хитрым, лукавым и совершенно бессовестным. Ей нравится играть. Ей всегда нравилось играть. При следующем выпаде густые, черно-бордовые волосы женщины бьют его по лицу, локоть ее снова устремляется к боку Квилла, но Звездный Лорд закончил играть в поддавки. Он вцепляется в Гамору, прижимает ее тесно к себе, ловя пальцами запястья, сжимая их, удерживая женщину в своих тисках. А она бьется, извивается словно змея, ловкая и гладкая. Но Питер сжимает ее сильнее, и Гамора затихает. Так они и стоят. Оба раскрасневшиеся, тяжело дышащие. Ее волосы лезут к нему и к ней в рты, забиваются в его ноздри. — Питер, пусти, — цедит она сквозь зубы. — Просто признай, что я сильнее. — Шепчет он, улыбаясь и ближе наклоняясь к ее уху. Гамора стоит, молчит, и губы ее слега подрагивают, по-лисьи. Мужчина за ее спиной наслаждается победой, ослабляет хватку. И Гаморе этого хватает. Одно резкое, порывистое движение, напряжение мышц и Питер Квилл, более известный как Звездный Лорд, снова растягивается на спине. — Ну ты и сучка! — кидает он. Но зла в голосе нет. Лишь немое восхищение и что-то еще. Гамора улыбается ярче, брызжет эмоциями. — Признайся, тебе нравится лежать на спине. — А тебе нравится быть сверху? — парирует он, напрягая мышцы пресса и садясь. Космический корабль «Милано» ярко-оранжевой точкой плавно скользит по огромному пространству Космоса, разрезает звезды и чуждую сферу. Галактика темна, ужасна, но в то же время чиста и непорочна. Квилл знает. Космосом он бредил с детства. Хотя, порой, скучает по дому, по мягкому песку, перекатывающемуся сквозь пальцы, по шелесту моря, его шепоту, что застывает в биениях волн, по раскаленной и выжженной земле, по глухим говорам трав. — Задумался? — Квилл поднимает глаза на Гамору. Ее губы влажные и блестящие — женщина только что пила, и бутылка зажата в ее руках. Тонкие пальцы обхватили основание горлышка. И Гамора снова делает глоток. — Да, прости, — он встает на ноги. — Можем продолжить. — Уверен? — Да, — ухмыляется он. — Эй, ребята! Гамора и Питер синхронно поворачивают головы. С верхнего этажа свешиваются острые уши, длинные усы, мокрый нос и густая шерсть — Ракета решил почтить друзей своих присутствием. — Мы с Драксом думаем приземлиться на одну из ближайших планет. Что скажете? — Валяйте, — отвечает Питер и переводит взгляд на Гамору. Женщина же жмет плечами. Ракета чуть ли не демонстративно закатывает глаза. — Ну и хвост с вами, — фыркает он, и на самом верху железной лестницы мелькает лишь полосатый пух. Мужчина начинает очередной тренировочный рукопашный бой без разрешения своего соперника. Бутылка воды с громким стуком приземляется на железный пол, разбрасывая вокруг себя прохладную жидкость, оставляя мокрые пятна, и закатывается в какой-то дальний угол. Движения у Питера Квилла ловкие, отточенные, правильные. Одно мгновение, и Гамора лежит, уткнувшись лбом в холодный пол, и тяжело дышит. Питер давит на нее сверху, заводит руки, крепко обхватывая запястья своими пальцами. Но Гамора — девочка умная, гибкая, бесстрашная. Одним движением головы она макушкой заезжает по мужской челюсти. Питер подается назад, трогает пальцами поврежденное место, а женщина уже наносит удар прямо в солнечное сплетение. Но Квилл парирует его. Гамора хищно улыбается, вошедшая в азарт, в раж. Он смотрит и понимает, что нет ничего прекраснее ее такой. Сокрушительная красота, смертоносная чувственность. Ею трудно не восхищаться. Жилка бьется на ее шее под зеленой кожей, такого ярого, травяного цвета. Когда он смотрит на Гамору, он всегда вспоминает летние ночи Земли. Они были наполненные комарами, стрекотом кузнечиков и запахом травы. — Ты снова задумался, — произносит голос у него над ухом. И Питер понимает, что стоит на коленях, а Гамора сзади крепко держит его за голову. — Ты был бы уже трупом, если бы я хотела тебя убить. — Говорит она и отходит на шаг назад. Мужчина же встает на ноги. — Последний раз. — Почему? — удивляется Гамора. — Ракета с Драксом еще не посадили «Милано». Мы можем еще потренироваться. Питер Квилл не отвечает, а просто наносит удар. Гамора пригибается, и его рука бьет воздух. Женщина ногой метит по его икрам, но мужчина оказывается проворнее. И теперь ее удар режет воздух. Гамора шипит и резко вскакивает. Удар за ударом. Блок за блоком. У них будет много синяков. А потом что-то происходит. Корабль кренит, и ноги обоих едут по гладкому полу. — Ракета, грызун ты чертов! — рычит Звездный Лорд. Два тела ударяются о стену, корабль еще немного кренит, мигает свет, а потом все кончается. Гамора поднимает глаза ко второму этажу. Оттуда слышны голоса и какая-то возня. — Попалась, — и вот она снова на полу. — Квилл, корабль, — слова проталкивает сквозь зубы, звуки оседают на ее губах. А сама лежит на полу, раскинулась под жилистым мужским телом. Руки ее запястьями прикованы к полу чужими руками. На одно из бедер давит мужское колено, живот вдавливает другой живот. И грудь ее поднимается и опускается. — Тренировка закончена, — говорит Питер практически в самое ее лицо. — Почему? — в ее глазах — вопрос, а лоб режут морщины непонимания. — Потому что я не хочу драться с женщиной. — О, Квилл, не будь идиотом. Он отпускает ее запястья и встает. — В кои-то веки я веду себя крайне умно, — говорит он и подходит к приемнику. Старая пыльная кассета двадцатилетней давности словно ждет к себе прикосновения чужих пальцев. Мужчина проводит по ней фалангами, будто ласкает, а потом давит кнопку. И помещение наполняют звуки музыки. — Это еще одна из твоих любимых песен? Она из фильма с Кевином Бейконом? — повышает голос Гамора, оттряхивая со своей одежды пылинки и запуская руку в длинные волосы. — Знаешь, для чего предназначены женщины? — отвечает он вопросом на вопрос. — Я все думал об этом, пока мы тренировались. — Квилл? — в ее тоне удивление, недопонимание и скепсис — такая пестрая палитра разнообразных эмоций. — Драться с тобой — это неправильно. Правильно другое. Подойди сюда. — Квилл, — теперь с осторожностью, с опаской. Хищница таится, напрягается, сама боясь угодить в капкан. — Гамора, — вторит он ей с улыбкой на губах, но она так и остается стоять на месте. А колонки разрывает от битов, то плавных и медленных, то тягучих и цепких. — Иди сюда, — повторяет он и делает шаг к ней, протягивает руку, берет ее ладонь в свою. И пальцы его жгут теплом ее кожу. — Питер? — О! Ты наконец-то выучила не только мою фамилию, но и мое имя? — усмехается он. — Не паясничай. — Ее кожный покров отличается от человеческого — цветом, пластичностью, прочностью, но он также по-женски нежен и гладок, как и у женщин Земли. — И что ты делаешь? — Танцую, — улыбается еще шире, когда обе его руки оказываются на ее талии. Подушечки больших пальцев едва гладят выпирающие косточки ее бедер. Острые, колкие. — Питер, я на это не поведусь… — Тшш, — он прикладывает палец к ее губам. — Просто слушай. Музыка льется, течет странным напевом, незнакомым ее слуху, чуждым, но не неприятным. Гамора облизывает губы и позволяет этому мужчине кружить себя медленно и плавно. Он берет одну ее руку и кладет себе на грудь. И под ладонью женщина ощущает вибрацию чужого сердца, его мерный, верный и надежный стук. И что-то ударяет внутри. Такое горячее, едкое, что она хочет поспешно отдернуть руку, но чужая ладонь не дает этого сделать. — Вот это верно, — говорит Питер Квилл. — Именно так верно. А не твоя кровь на моих руках. — Моя кр… Гамора не договаривает. Мягкий, теплый рот прижимается к ее полураскрытым губам. В ушах играет «I'm Not In Love» 10cc. Так тихо, проникая в само ее существо. Руки на ее талии становятся требовательнее, жарче, подтягивают к себе женское тело. Звездный Лорд целует ее медленно, вдумчиво, с мелькающими нотками жадности. И ее рот поддается, приоткрывается, впуская его язык, впитывая чужой вкус и чужую сладость. Гамора понимает, что горит, пылает изнутри. А мужчина берет ее за подбородок двумя пальцами и не прекращает поцелуй. Слух режет яркая и броская «Cherry Bomb». The Runaways надрываются в свои микрофоны. И тогда Гамора ладонями с силой давит на грудь Питера Квилла. — Ты за кого меня держишь? — сатанеет она, и глаза стелет гневом, яростью и чем-то еще. — За женщину, — отвечает Питер Квилл, смотря на нее сверху вниз, на ее едва опухшие губы и растрепанные после тренировки волосы. Гамора молчит, лишь выражение глаз ее становится еще стылее, почти больнее. Она резко разворачивается на пятках своих высоченных сапог, размашистым шагом доходит до лестницы, ведущей на второй этаж в кабину экипажа. Питер Квилл смотрит, как ее длинные ноги, затянутые в кожу, исчезают с последних ступенек. Он вдруг улыбается и качает головой. Гамора — чуждая, шальная, странная и такая прекрасная женщина. Она сама этого не понимает. Но ведь он может постараться ради нее. Питер подходит к приемнику, нажимает кнопку, кассета замирает. Он отматывает ее назад. Снова щелкает кнопками. И помещение наполняется звуками «Hooked On A Feeling» Blue Swede. Питер Квилл улыбается.