Предчувствия никогда не лгут. В то утро Юджина Томпсона терзало крайне паршивое предчувствие. Затем он всего на мгновение уступил контроль симбионту, а очнулся на чертовой родной планете космической слизи в чем мать родила, с убойными воспоминаниями о сексе с симбионтом и зубастым пополнением в семье.

Никаких проблем. Только до одури влюблённые друг в друга.

В один далеко не прекрасный день простой школьник из Квинса вспоминает свою прошлую жизнь, а в месте с этим просыпается и его X-ген.

Лихо колесить по галактике на ржавом пиратском корыте, пиная космическую преступность, было куда проще, чем мирно жить на Земле с Веномом и общим потомством.

Юджина ранили на чужой планете. Клинтар затащил своего человека в укромное место и зализывает раны напарника.

- Я не самка! Не самка! Понимаешь ты это, тупой симбионт?!

Взгляд пришельца-симбионта на Юджина Томпсона.

Юджин на пару дней взял отпуск от сложной космической работенки. План был прост: напиться, подцепить симпатичную инопланетянку, потрахаться. Юджин напился до такого состояния, что утратил контроль над симбионтом. Как оказалось, наглый симбионт тоже не прочь потрахаться.

Пришелец-симбионт в содержании неприхотливый, свободы не требует, пропитание добывает себе сам... вот только спать мешает регулярно.

Юджин "Флэш" Томпсон считал, что просто нравится своему симбионту и не напрягался, когда симбионт поглаживал его во сне. На родной планете симбионтов вообще заявили, что симбионты - эдакие космические самураи, борцы за справедливость, защитники слабых, воины добра... вот только о способе размножения упомянуть забыли.

Юджин своё дело знает. Юджин в своём деле лучший.

Все эти слова, пакости, шалости, которые он позволял ей над собой совершать, себе говорить, в них была самая магия, изюминка. В этой ненависти, в этой взаимной негласной симпатии, в этих молчащих, но говорящих больше, чем слова, взглядах, во всём этом хранилось волшебство. Стоило его хранить, а не губить.

Зарисовки того, что могло бы случиться, если бы мы не встретилсь.

У Тони Старка день рождения, и Питер очень хочет устроить ему нормальный человеческий праздник.

- Это конец света, Роджерс, рамки морали, реальности и безумия медленно стираются.

Один день из жизни Питера Квилла, навсегда перевернувший его устоявшийся мир.

Питер был чем-то непостижимым, кого Йонду не понять. Удонта, в принципе, себя не всегда слышал, и не часто понимал, что там говорить о Квилле, у которого каждое слово всё чудаковатее и чудаковатее, поступки глупы и наивны, а рядом с сердцем — душа, которую Йонду никогда не узнать.

У него нет счастья, как-бы там ни казалось. Только горечь на душе и прошлое, ноющее в сердце. Никакого счастья…

Он звал ее чистой, нетронутой, почти хрустальной. Но хрусталь труднее сберечь и легче разбить. Особенно в их мире.

Йонду Удонта никогда не чувствовал себя отцом, а наставником время от времени.