По ту сторону прицела

Помещение с высокими, украшенными символической резьбой и позолотой потолками, белым каменным полом и темными, покрытыми письменами молитв на древнекибертронском стенами было затянуто густой пеленой серого дыма, источаемого множеством аромакурильниц, расставленных вдоль стен. Храм в соответствии с традициями освещался только первородным, то есть добытым в космосе, голубым кристаллическим энергоном и пламенем немногочисленных масляных ламп. Разгоняющие темноту кристаллы не делали помещение светлым: расположенные возле священного алтаря, они обеспечивали хорошей освещенностью лишь центр зала, периферия же тонула в мистическом полумраке. Четверо мехов, вооруженных «айсерами» — нелетальным оружием, воздействие которого оглушает противника и укладывает его в оффлайн — скучали, подпирая спинами стены, лениво переговариваясь между собой и ожидая окончания казавшейся бесконечной смены. Близость демоницы их уже не страшила: за несколько джооров они успели привыкнуть к соседству с валяющейся за алтарем грудой грязного смердящего металла. Обездвиженный нейроподавителем, скованный стат-наручниками и спутанный сетью сикер, наводивший ужас на их поселение довольно продолжительное время, сейчас был беспомощен и жалок. Крылатая фемма лежала на боку, свернувшись в тугой клубок, и прикрывала фейсплейт сложенными в переднее положение огромными, покрытыми грязью и ржавчиной крыльями. «Мдя… Дубье дубьем…» — думал Ворпат, оглядывая местную «охрану». Ладно, когда вояка заскучал на своем посту, было, знаем, проходили, но сейчас была не та ситуация. Рядом был враг, пусть вырубленный, обездвиженный, но враг, о котором не известно и половины всех его умений, что уже требовало какой-никакой, но осторожности. А тот факт, что мехи даже не попытались сымитировать активную деятельность или хотя бы принять достойное караульного положение при появлении начальства, говорило о многом. В памяти Ворпата еще были свежи наставления, поэтому танкбот прошел немного вперед и ровно между входом и предполагаемой «демоницей» остановился. ~ Знаешь, как они получили бы от Хайда? ~ непроизвольно спросил красный у Миража через комлинк. ~ А ты думаешь, кто меня караульной и постовой службе учил? ~ усмехнулся разведчик, проходивший обучение у того же наставника, что и все автоботы команды Прайма. ~ И бесконечные тысячи трансформаций… Любимого наказания Айронхайда во времена оны не удавалось избежать и самому Оптимусу, только было это давно. Гражданские гаечки, как их «ласково» именовал на тот момент единственный военный, не раз и не два чистили плац собственной обшивкой, а порой и покидали его не своим ходом, теперь носили офицерские лычки и являли собой ставку Прайма. Квант, пропустивший Миража вперёд, вошел следом, осмотрелся, оценивая обстановку. С того момента, как он покинул святилище, ничего не изменилось, за исключением настроя бойцов конвоя, которое воеводе совсем не понравилось. — Подушки принести? — саркастично поинтересовался он, обращаясь к вышеупомянутому конвою тоном, которым впору было сваи в землю забивать, причем с одного удара. Мехи сразу оживились, отлипли от стен, выпрямились. — Нет, Квант, не нужно. Замечание принято, больше не повторится, — откликнулся старший из четырех. — Состояние пленной без видимых изменений, — доложил он. — Вижу, Орон. Спасибо, — отозвался ученый. Однако даже без учёта полуоффа охраны от скуки — ну кого могут напугать айсеры? Вот разряд бластера сто раз подумаешь прежде чем ловить, станнер же сдерживающего действия не имеет никакого. Ну правда, почему не попытаться перебить охрану, если самое страшное, что тебе грозит в случае неудачи — просто не суметь это сделать? Он бы точно попытался. Поэтому десептиконы его и стерегли обычно иначе — охрана даже близко к камере не подходила, именно поэтому. Впрочем, их и это не спасло. Этих же пока спасало… и вовсе не «когти» с сетью и «браслетами» — сикерфем было очень, очень плохо. Сикера в таком положении Миражу доводилось видеть лишь однажды, и тогда он был на грани оффлайна от боли и за гранью паники. — Как давно она в таком состоянии? — быстро спросил он у Кванта, словно забыв о недавней почти-стычке. — Она точно оффлайн, не в пограничном состоянии? Медицинское сканирование хотя б какое-то было? Сейчас вопросы задавались не «через губу», как многие предыдущие, а с деловым интересом. — Как давно сказать трудно, её доставили сюда уже такой. Глубокий оффлайн подтверждаю, пограничное состояние имеет иную картину активности систем. Квант подошел к лежащей на каменном полу крылатой фемме, присел рядом с ней на колено и извлек из субспейса довольно большой «чемодан» с инструментами и сопутствующими материалами. — Разве я не упоминал в нашем разговоре о том, что она больна? Теперь нужно выяснить, чем. Как видите, корпус абсолютно цел, значит, причину ее состояния нужно искать внутри, а для этого мне необходимо подключить ее к нормальному диагносту и сделать тесты, но прежде исключим теорию с ТЭ, — Квант старался говорить просто, исключая научные термины, что бы не вызывать у проверяющего и его помощника лишних вопросов. — Раньше болезнь не мешала ей воевать. То же, что я вижу сейчас, называется иначе. — Раньше не мешала… — Квант усмехнулся. — Ну это, конечно, довод. Мираж, состояние сикера может быть вызвано обострением прежнего недуга или приобретением нового, мы же не знаем пока, где ее крылья носят. Колёсный тоже продолжал изучать в меру своих сенсоров. К сожалению, он был разведчиком, а не ремонтником, так что информацию получил лишь базовую… зато какую! След сигнатуры её ведущего был ярок, однозначен и знаком. Седьмой, он же Гром, он же Квает Спэйс. Стало быть это — ведомый Грома. Фем, белый корпус — Тринадцатая. Вопрос — куда делся Двадцать Шестой. Его сигнатуры нет и следа… деактив? С учётом того, что сигнатура самой Тринадцатой изменилась до неузнаваемости… Мираж сделал пару медленных шагов в сторону пленницы. — У ваших «когтей» дистанционное управление есть? Достав из чемодана несложный прибор для забора магистрального энергона, ученый не стесняясь воткнул длинную острую иглу в бок сикерши, целясь в стык двух бронепластин. Ржавый корпус дернулся, но более никакой реакции не последовало. — Чувствительность высокая, — констатировал Квант. — Нейросеть в тонусе, что может быть признаком повреждений внутренних механизмов, систем или обусловлено вирусом. Нет дистанционного управления, полная автоматика. Умные слова про «нейросеть в тонусе» ему мало что сказали — в отличие от реакции фем на укол. Он отлично помнил, как чувствовал себя, когда игла инъектора воспринималась раскалённым кинжалом. Ему, помнится, хватило нескольких нанокликов на осознание ошибочности своего поведения, Тринадцатая же тонула в этом аду не первый джоор. — Ей очень больно. Несмотря на офф. У вас анестетик есть? Плохо, что пульта нет, значит, работать придется без подстраховки. Мираж стоял уже вплотную к её корпусу. Писк анализатора оповестил, что первый анализ готов. — Отрицательно, — сообщил ученый. — Тёмного энергона в ней нет и никогда не было. Слава Праймусу. Предположение гонщика о страданиях пленницы, было принято ученым как версия, а вот предложение помочь ей дозой болеутоляющего вызвало скепсис. — Мираж, это домыслы. Она в глубоком оффлайне, а значит, её ощущения притуплены и плохо осознаваемы. Это первое. Второе: неправильно подобранный препарат может причинить вреда больше, чем принести пользы. Поэтому всё будем делать по мере нашего понимания. Зовите лучше вашего танчика, ее нужно перевернуть на спину, чтобы был доступ к портам грудного отсека. Так что грубая физическая сила нам не помешает, эта «птица» весит тонн пятнадцать, может, и больше. Да, манера медиков уверять пациента, что ему не может быть больно, когда тот уже в голос воет, тоже была ему знакома. И ведь не переубедишь, пока сам не окажется на верстаке в таком же положении. А хуже всего с теми, кто на верстаке был, а в такой ситуации — нет. Но у нас ведь и не стоит задача его переубедить, ведь так? Правильная постановка задачи — полдела. А задача сейчас — облегчить страдания пациента. Автоботы не пытают пленных и не мучают пойманных животных, к коим этот тритон явно готов был отнести жертву десептиконского военного лагеря. — Значит, обойдёмся без потенциально конфликтной химии, — просто сказал Мираж, выходя в рабочее положение. — Если я прав, она сейчас развернется и расслабится. Прикажите охране в случае атаки не стесняться применять айсеры, даже если на линии огня окажусь я или кто-то из нас. Ворпат, главный калибр использовать только как зенитку в случае, если не справимся мы. Раздав распоряжения и не заботясь контролем их исполнения, он приступил. Точнее, всего лишь положил ладонь между крыльев, как когда-то учила Птаха, и подал слабый разряд. Он давно полностью сосредоточился на считывании реакции Тринадцатой, так что сейчас без труда подбирал нужную мощность, ориентируясь на обратную связь. Предложение использовать не медикаментозный метод блокады болевых импульсов заинтересовал ученого, и Квант на некоторое время передал инициативу в манипуляторы гонщика. Как Мираж собирался претворить задуманное в реальность, воевода мог только догадываться. Известных Кванту способов было несколько, все они относились к мануальным методам и были причислены тритоном к ряду малоэффективных. — Мираж, мы на данный момент работаем в связке, поэтому совершенно не обязательно транслировать ваши пожелания через меня, конвой их слышал и выполнит при необходимости, — затевать игру в испорченный комлинк сейчас было неуместно. Способ воздействия на нейросеть сикерши, выбранный разведчиком, изрядно удивил древнего. — Провокационно, — заметил он. — Но имеет право на использование в критической ситуации, однако я бы так на вашем месте делать не стал, крылатые такого не прощают. — Переживу, — сухо бросил он на предупреждение, параллельно напоминая себе, что ржа цепляется только к поврежденной поверхности, стало быть ему заразиться не грозит. — Разбу… распорядитесь дежурному у радаров перейти в повышенную готовность — её ведущий скоро будет здесь. «Точнее, я удивлён, почему он до сих пор не прилетел. Маячка всё же нету, что ли, ищет до сих пор? Или валяется где-то в таком же состоянии? Знать бы еще, с чего её так накрыло…» — Кстати, если мы хотим её выпрямить, с сетью надо что-то сделать. Тут, наконец, он нашел нужную мощность и частоту импульса. Не прощают, древний был прав, вот только он не мог учесть событий десятиворновой давности, о которых не знал. Сикеры подставляют спины только тому, кого знают и кому всецело доверяют, и в случае с Акустикой оба условия были выполнены. Она знала Миража, знала как самое хорошее, что было в жизни ее ведущего, самое доброе и светлое. Эти три понятия она тоже усвоила через воспоминания Седьмого, которыми он щедро делился с ней в особенно тёмные моменты их бытия. Именно воспоминания о времени автоботского «плена» помогли ей избежать полного сумасшествия, когда Двадцать Шестой был убит. Она прожила в памяти Грома каждый наноклик, познавая все, что довелось вкусить Кваету в совсем другом мире — тёплом, сочувственном и сытом мире базы алозначных. Увидев автоботов оптикой ведущего, она много раз уговаривала Кваета вернуться к ним вместе, но потомок Мегатрона отвечал ей, не скрывая тоски в голосе — уже поздно, меня там уже не ждут… Осторожное прикосновение, лёгкий, но вместе с тем достаточно ощутимый импульс были ею приняты без тревоги и отторжения, стало легче. Поймав момент, сикерфем перевернулась на другой бок и в одно движение сильных ловких манипуляторов сгребла маленького по сравнению с ней колёсного в клубок. Акустика не приходила в онлайн, пока ей управляло бессознательное. Реакция Тринадцатой несколько отличалась от той, на которую рассчитывал Мираж. Впрочем, ничего угрожающего в полях сикерфем не было, потому и у него самого боевые протоколы не активировались. — Отставить, — как он сумел скомандовать быстро и повелительно, притом не повышая громкости и не рявкая, он и сам бы не объяснил. — Это не атака. Глубокий, значит, оффлайн. В глубоком окружающая реальность не воспринимается вообще никак, у этой же явно первое сознание почти активно. — И что вам мешало её помыть?.. — тоскливо-риторически вопросил он в пространство, отключая газоанализаторы. — Сеть я бы вообще убрал, она больше мешает нам, чем держит её, а вот если сумеете наручники к чему-нибудь намертво прибить — будет хорошо. Или нет? Чего-то Гром говорил о недопустимости каких-либо ограничений свободы, мол, не потерпят сикеры, не пойдут на контакт…, а еще он обещал, что сам их удержит, а его тут сейчас нет. Впрочем, пока Мираж был уверен в своей способности удержать бешеную самолётищу. Это ведь приблизиться к противнику трудно, а когда уже есть контакт, мало кто мог его сбросить. Пока же он старательно выводил свои поля на режим излучения в диапазоне защиты, безопасности, утешения… чему изрядно помогало то, что ни злости, ни страха в адрес крылатой он и впрямь не испытывал. Ворпат продолжал стоять неподвижной статуей, наблюдая за обстановкой. Ладно, элементарных правил военного этикета местные не забыли, а что ученые полны терминов и гипотез, Ворпат и так знал. Что ж, кликов на десять его в качестве местной скульптуры хватит. Когда Мираж исчез из поля зрения, обхваченный сикерфем, Ворпат успел достаточно быстро и относительно бесшумно — прыжком — преодолеть половину расстояния, которое отделяло его от аристократа… и если бы не спокойный голос гонщика, извещавшего о своем нормальном состоянии непосредственно приказом, танкбот бы проделал тот же маневр, уже расстреливая крылатую из автомата. Приземление было лишено привычного бряцания только потому, что красный намеревался совершить второй, уже, возможно, смертельный для сикерфем прыжок. — Упс, — прокомментировал он свои действия, разом расслабляясь и замирая на месте. ~ Спасибо за своевременный приказ, ~ отправил он обнимающемуся колёсному. ~ Верил в твои таланты, ~ хмыкнул Мираж в ответ на реплику Ворпата, мысленно с одобрением отмечая действия, которые тот предпринял. И без одобрения — которые не предприняли некоторые другие. ~ Если бы не верил, оставил бы на Кибертроне, ~ голос Ворпата звучал одновременно небрежно и с плохо скрываемым самодовольством, которое, впрочем, быстро исчезло: ничего супер-пупер он не сделал. Квант, так и не успевший ответить на предложения аристократа до происшествия, перевел активированные оружейные системы в режим ожидания, а пылающие синими переливами острия трезубца правее шеи «демоницы» и облегченно провентилировал. — Время помешало, — слегка растягивая слова, произнес ученый, с нескрываемым интересом разглядывая композицию «подушка из колесного». — Перед тем, как мыть, пробы с поверхности обшивки нужно собрать. Сеть сейчас уберу, — сразу выполняя обещание, тритон продолжил: — про фиксацию наручников подумаю, что-нибудь да сочиним, что касается постов наблюдения, за это не беспокойтесь, разбужены, бдят. Воевода не смог сдержать улыбки или не хотел. Но выражение умилённости быстро сползло с его фейсплейта, сменяясь на вдумчиво-подозрительное. — Отлично смотритесь вместе, она вас не укусила, не попыталась убить, она пригласила вас в клубок, весьма специфическим образом, но всё же. Невольно напрашивается вопрос: Мираж, вы знакомы? Можете не пытаться отрицать, действия пленницы говорят красноречивее любых слов. Тем временем Акустика удобно устроила тяжелую голову на плече колесного меха. Корпус Миража был тёплым, а она ужасно замёрзла: сбои в системе восприятия окружающей среды у нее случались довольно часто, она могла чувствовать сильный жар или холод вне зависимости от их реальности. Нанитная недостаточность коварная болезнь, а Тринадцатая давно не пополняла свой ресурс. Увы, Мираж был тем единственным, помимо Кваета, кому она не стала бы причинять вред даже под страхом деактива. Пребывая теперь в пограничном состоянии между сном и явью, фемлинг совершенно не интересовалась, откуда взялся мех из воспоминаний ведущего, ей просто стало лучше, остальное значение не имело. — Курлы, — тихо издала характерный для выражения удовольствия звук крылатая и нежно потерлась грязной щекой о чистую броню гонщика. — Все сикеры ко мне активно неравнодушны, — мрачно буркнул стиснутый колесный. — Из трёх близко знакомых один пытался деактивировать помучительнее, другие двое, напротив, в клубок тащили… не будучи при этом членами одной триады. Мираж мысленно отметил удивительную осведомленность подводника о нравах сикеров, но на прямой вопрос всё же ответил: — С данной конкретной, возможно, знакомы заочно. Но когда мне о ней рассказывали, у неё была совсем другая сигнатура, — он скинул «рисунок» Кванту. — Похоже на то, что это та же, только изменённая? А что могло так изменить, есть версии? — Ммммм… Вот оно как, — немного невпопад ответил Тритон. — То, что летун мог желать вам мучительной смерти, это вовсе не ново, у большинства крылатых патологическая неприязнь к трансформерам наземных моделей, впрочем, бывают исключения. А вот то, что другие пустили в клубок, может указывать на нестандартный КНА-код вашей искры. Квант ненадолго задумался, прервал речь и начал извлекать из своего чемодана необходимое ему оборудование и приспособления для проведения исследований. — Видел я на своем веку один исключительный случай, когда сикер принял колесного гоночной модели, не только как себе подобного, но и как своего ведущего. Конечно, стоит отметить специфические условия, при которых произошла эта аномалия, но всё же, — учёный взял острый тонкий скребок и отскоблил кусок грязи с поверхности корпуса «демоницы», после чего отправил его в стерильную пробирку. — Мираж, а один из сикеров, который вас пустил под крыло, случаем, не был самочкой, простите, я имел в виду феммой? Заочное знакомство, по разумению древнего, уполномоченного от расправы спасло бы едва ли, тут было что-то большее, и что именно, он решил выяснить незамедлительно. — Неужели мы с вами поменялись местами, Мираж, теперь вы недоговариваете того, что мне стоит услышать. Прошу вас, подробнее, кто рассказывал, в каких вы состояли с этим кем-то отношениях? Слепок сигнатуры, принадлежащей их пленнице, ранее был ничем непримечателен, он был похож на другие присущие триадным сикерам образцы, разве что его обладательница была еще совсем спарком, только вступившим в фазу самоопределения, очень пугливым и довольно нервным спарком. Нынешний рисунок ее сигнатуры мог свидетельствовать о понесенной в прошлом потере второго «крыла», о сопутствующем ему стрессе и, как следствие, серьезным психическим проблемам. — Версии всегда есть, Мираж. Скорее всего, их триада была разрушена, возможно, она была свидетелем гибели собрата. Увы, я не силен в психиатрии, одно могу сказать точно, она потенциальный клиент Турхулонской психиатрической лечебницы. Сниму показатели центрального процессора, будет понятнее. Мираж пошевелился, устраиваясь удобнее и одновременно выводя манипуляторы к основанию шлема крылатой — местные системы сдерживания его окончательно разочаровали, себе он доверял больше. Однако, несмотря на готовность в любой момент оффнуть сикершу одним разрядом, перевел собственный мотор в другой режим, заставляя его успокаивающе урчать на пониженных оборотах. — Квант, если ваш трезубец не имеет оглушающего режима, можете убрать его совсем. Мы ведь не собираемся её деактивировать, пока она не начнет меня разбирать. Начнёт — я успею скомандовать. А укусит — у вас тоже будет достаточно времени. Отдайте один из айсеров Ворпату и давайте, руководите, как вам её повернуть. Медпанель на груди в первую очередь нужна? «Потому что этот танк бегает быстрее, чем некоторые стреляют», — не было произнесено вслух. В целом, конечно, хорошо вышло, что их с Тринадцатой не оглушили, едва она дернулась… однако должны были. Приняв меры безопасности на будущее, Мираж был намерен пользоваться неожиданным миролюбием сикерши и двигать её полуоффный корпус как им будет угодно без применения силы. На этот раз все требования гонщика были приняты к исполнению: трезубец убран, а Ворпат получил айсер. — Да, переверните ее на спину и, если удастся, заставьте открыть защитные щитки грудной панели. Взламывать не очень бы хотелось, раз уж дело так заладилось. Получив айсер, танкбот подкинул пушку в манипуляторе — легковата и не слишком удобна, но выбирать не приходилось. Прикинув, какой мощности должен быть заряд, чтобы свалить уже никакую не демоницу, красный настроил подачу необходимой энергии, поудобнее перехватил айсер, занял такое положение, чтобы можно было стрелять без акробатических кульбитов и проблем для себя и окружающих, и снова застыл, подав голос лишь единожды, чисто из любопытства: — А к танкам у сикеров тоже отношения не крии? — К танкам… — изображая задумчивость, повторил тритон. — Вот вы, юноша, себя к трансформерам какого типа относите? — голос ученого звучал доброжелательно, и немного снисходительно. Танк был еще совсем молод, знаний у него не хватало, как и процессорных мощностей пока еще не достигшего абсолютной зрелости ЦП. Мираж был благодарен гусеничному за эту паузу, ибо рассказывать о Птахе не имел ни малейшего желания. Да и необходимости не видел, это к делу явно не относилось. Хотя описанный им случай… если б гонщик не знал доподлинно, что свидетелем ЭТОЙ истории Квант не мог быть никак, он мог бы заподозрить. — Её ведущий рассказывал. И про третьего тоже, однако его энергометки я даже следов не вижу, — и аристократ с присущей ему самоуверенностью постарался заставить вдвое превышающий его массой корпус двигаться как ему надо. Ковырнул защитную панель на груди в безмолвной просьбе открыть. — Отношения… был период, когда он был моим ведомым. Ответы Миража и его история становились все интереснее для тритона, и пока он собирал образцы для многочисленных анализов, у них была возможность поговорить: за работой беседы всегда текли более размеренно и легко. — У вас был «ручной сикер», и вы умудрились его потерять? Если «чудовище», летающее с лежащей перед ними феммой, и есть этот ведомый, то при ином стечении обстоятельств гонщик мог бы быть самым защищенным мехом в бессмысленной бойне за власть, происходящей между кибертронцами, и даже мог бы выжить, а теперь… В словах Кванта не было упрёка, скорее — великое сожаление. Много что мог бы возразить Мираж на обвинение Кванта. И что это не он упустил, а тот вернулся к своим, и что вообще, как выяснилось, всё это было игрой и притворством со стороны сикера… Однако, невовремя проснувшаяся боль в искре не имела никакого отношения к делу, а в конечном итоге все равно всё сводилось к тому, что он упустил Кваета. Возможно, не поддайся он жалости во время глубокого сканирования или наплюй на свободу воли при планировании операции, оставь насильно Грома на Базе Амазонок — глядишь, всё было бы иначе. И Птаха актив. Привычным усилием он выкинул эти мысли из головы — ни к чему сейчас Тринадцатой ловить отзвуки его паршивого настроения. А Квант пусть думает, чего хочет, не будет Мираж перед ним оправдываться. Но тот и не настаивал на ответе, уже задавая следующий вопрос. — Стало быть, вы хорошо знакомы с нашей главной проблемой? Значит, знаете слабые места… Как его нарекли?.. Прелестно! Последнее слово относилось к тому, что Акустика послушно перевернулась на спину. Впрочем, крылья остались в прежнем положении, так что маленький колёсный оказался сверху по-прежнему в тесном контакте с сикершей. Но вот следующая просьба Акустике очень не понравилась. Она оскалилась, продемонстрировав окружающим две пары острых клыков и коротко рыкнула. Сознание постепенно начало возвращаться к ней, защитные щитки приоткрылись, а оптика начала разгораться ярким цикламеном. — К боевой модели, — ответ Ворпата был краток, ибо солдат был полностью сосредоточен на начинающей приходить в себя крылатой. Если Мираж и имел с нею какую-то связь, то на остальных здесь присутствующих этот факт мало распространялся. Изваяние в виде красного танкбота отчетливо наблюдало начальную активацию оптики и показ клыков. Последняя мимическая операция сикерфем была воспринята танкботом как демонстрация своего превосходства, но кидаться прямо сейчас это выяснять он не стал, больше от того, что манипуляции, производимые Квантом и Миражом, воспринимались им исключительно по просьбам того или иного, и понимались с пятого на десятое. Квант усмехнулся вновь, поняв, что юный автобот не разумеет, о чем его спросили. Надеясь, что в этот раз Мираж не сочтет их с танкботом диалог покушением на его лидерский авторитет, воевода пояснил: — Ворпат, вы, принимая альтернативную форму, передвигаетесь по земле, верно? То есть не летаете, не парите над поверхностью и не плывете. Эта характеристика указывает, что вы трансформер наземного типа, а значит относитесь к тому же типу, что и ваш командир. Мираж, напротив, понял своего ведомого лучше. Как танк, он относился одновременно и к наземным и к боевым модельным рядам. Таким образом, половина его характеристик отдаляла его от сикеров, а половина роднила. Вопрос, которую из них поставят в приоритет крылатые. Колёсный думал, что знал. Однако, вмешиваться в разговор не стал, тем более что невоспитанность юного танкбота дала его командиру время собраться с мыслями. — Седьмым нарекли, — формулировка вопроса допускала разные трактовки, а выдавать чужое истинное имя Мираж не собирался. — И его главное слабое место сейчас проверяет на прочность мою обшивку, — тоже, в общем, никаких откровений для того, кто знает, что такое триада. — Позывной Тринадцатая. Пропавший — Двадцать Шестой. Просто номера в очередном проекте десептиконов, — а вот горечь в голосе на этих словах он скрывать не счёл нужным. Прижимавшая невидимку Акустика поправки на облегченную броню гонщика не делала и сдавливала, как привыкла Грома. Бело-синие пластины пока не трещали, но предупреждали, что могут хрустнуть в любой момент, и пока держались в немалой степени благодаря изворотливости колёсного, который ловко перераспределял нагрузку. Вернувшись к беседе с гонщиком, ученый начал издалека. — Седьмой, Тринадцатая, Двадцать Шестой — как дроны, дикость. Они же обычно нарекаются Скаями, Старами, Клаудами… Впрочем, ничего необычного для десептиконской действительности. «С каждым ворном все страшнее», — подумал он. И, не упустив из виду настроение собеседника, спросил: — Мираж, ваши чувства к Седьмому до сих пор не угасли? Если на то будет необходимость, вы сможете стрелять на поражение? И всё же самораспаковывашиеся всё это время архивы, относившиеся к тем временам, оказались полезны. Стоило крылатой рыкнуть, как уверенный в своем праве и превосходстве Мираж отреагировал мгновенно, с позиций старшего и на сикерском языке. А именно рыкнул в ответ, как на зарвавшегося ведомого, и ткнул локтем. Больно, конечно, при этом стало только ему, но смысл был не в силе удара, а его сути. Попав по нужному нейроузлу, гонщик заставил сработать систему открывания медпанели. В чистом виде укус был бы лучше удара, но в таком исполнении красноречивый посыл «ты все равно сделаешь, как я сказал, добровольно или нет» перевешивал всё. К тому же аристократ не смог бы себя заставить взять в рот эту грязищу. Вместо этого он зашипел успокаивающе: — Чш-ш-ш… Тихо, моя хорошая. Сейчас я сниму эту штуку, — он и впрямь потянулся к доказавшему свою неэффективность нейроподавителю. — Потерпи немножко. Чтобы снять «когти» из такого положения, ему пришлось буквально обнять Тринадцатую, но сейчас это было и к лучшему: она будет убеждена в отсутствии угрозы (ещё бы — при том, как он по ней распластался, полностью открывая практически незащищенные бронёй бока и живот), а его манипуляторы будут иметь возможность парализовать её в любой момент. — Можно подумать, у меня выбор будет, — медленно, с неразличимой из-за сосредоточенности интонацией ответил он Кванту, отсоединяя последний контакт, и внезапно говорить стало совсем некогда. — Осторожно! — только и успел выкрикнуть тритон, когда освобожденный от «когтей» самолёт пришел в движение. Перевернулся, сбрасывая и подкатывая под себя гонщика в попытке подняться. Акустика рванулась чрезмерно резко, Мираж расценил это как атаку и отреагировал со всей скоростью и жёсткостью, передавливая механически только что освобожденный нейроствол и тем самым парализуя буйную сикершу. Лишь убедившись, что хоть это сработало как должно, он активировал вокалайзер, чтобы снова скомандовать не стрелять, но было уже поздно: Ворпат вновь продемонстрировал свою великолепную реакцию и должную исполнительность, айсер полыхнул нестерпимо-белым… Хруста треснувшей стойки плечевого колеса гонщик уже не почувствовал.