Обещание

Хантер лежал на кровати, пытаясь заснуть после очередного дня усердной работы. Ну, как усердной… он работал, как обычно. Просто сейчас, когда он понял, что ему не нравится то, что творится в этом месте, ему стало сложнее. Мысли путались, и это пугало. Хантер Кларингтон, оловянный солдатик в строю ему подобных всегда был как рыба в воде. А сейчас многое изменилось. Сейчас он стал чаще задумываться на темы, которые никто не любит: «А что, если…». А что, если бы все были одинаковые? Не было бы ни существенных, ни несущественных, не было бы наказаний разной степени тяжести… Кстати, о наказаниях. Хантер не видел Себастиана уже два дня - его не было на процедуре «успокоения». И не то, чтобы это как-то волновало Хантера, но все же было немного тревожно - юношу исполосовали розгами вдоль и поперек, но он еще и пришел среди ночи на кухню, что, как считал Хантер, точно не способствует выздоровлению. То, что после жестоких наказаний несущественных сразу же отправляли в медицинское крыло, Хантер считал странным. И немного пугающим. Это как «Сейчас я волью в тебя яд, но не волнуйся, ты только немного помучаешься, а потом я дам тебе противоядие». То есть, это же не имело никакого смысла. Все наказания проводили для устрашения, и даже чаще для устрашения публики - других несущественных, нежели для тех, кто принимал наказания. Вот почему бы не провести шестиуровневое наказание при других? Расстрелять двоих-троих несущественных за очень большую провинность на глазах им подобных? Нет, нельзя. Почему? Потому что от выстрела в голову ты никого не вылечишь. А это значит, что ты «угрожаешь, а не воспитываешь несущественных, а это запрещено» - так гласил кодекс. Да, имелся и кодекс правильного обращения с несущественными, который, конечно же, составляли, не советовавшись с ними. Там было много пунктов, которые не несли в себе собственно никакой смысловой нагрузки. Например, пункт номер девять: “Запрещается дробить суставы несущественных». Это звучит вдвойне странно, потому что, раз - это вообще что должно значить? И два - кто вообще может попытаться дробить чьи-то суставы? Всех работников центра заставляли учить кодекс наизусть, поэтому Хантер, лежа на кровати, думал о каждом пункте. Дойдя до семидесятого, который гласил: “Сотрудники центра не должны употреблять пищу несущественных”, Хантер ухмыльнулся. Он нарушил одно правило кодекса. На следующий день, во время проведения процедуры «успокоения», Хантер снова не увидел в толпе несущественных Себастиана. - Кларингтон! - громкий голос из-за спины. Хантер тяжело вздохнул и, приостановив процедуру, обернулся: - Да, полковник Андерсон. - Как закончишь здесь - иди в медицинское крыло. - Блейн развернулся и сделал несколько шагов от Хантера, когда тот его окликнул: - Зачем? - и правда, зачем? За год работы он всего один раз был в том крыле - когда слег с гриппом, от которого отказался делать прививание. - Там те трое несущественных, наказанных. И перестань обращаться ко мне, как к другу. Я старше тебя по званию, обращайся с уважением. Хантер тяжело выдохнул, но повиновался. - Так точно. Разрешите идти? - Разрешаю, - хмыкнул Андерсон. У входа в медицинское крыло стояло несколько солдат, охраняющий несущественных. Точнее, охраняющих центр от побега тех самых несущественных. - Кларингтон, тебя мы и ждем. Быстрее. - Сказал солдат, стоящий справа от двери. - Да, поторапливайся, а то эти уже начинают буйствовать. - Поддержал его солдат слева. - Не вы указываете мне что делать, - рыкнул Хантер, - И они тоже люди. Кончай называть их «этими», Паккерман. Солдат слева ухмыльнулся. - Так точно, - промямлил он, паясничая. - Вы как дети, серьезно, - Хантер тяжело вздохнул и вошел в приоткрытую дверь. Парень оказался в огромнейшего размера светлой комнате. Было тихо, лишь немного жужжали лампы. У стен почти вплотную стояли кровати, которых кроватями можно было назвать, только находясь в очень хорошем настроении, ибо странная железная конструкция вряд ли могла быть удобной или хотя бы приемлемой для сна. Белый пол, покрытый плиткой, казался очень холодным, а светлые стены снижали хоть какой-то намёк на уют к нулю. Хантер прошел несколько рядов кроватей, когда заметил впереди троих человек, тех самых несущественных, которые были избиты. Себастиан стоял ближе всех. - Выстройтесь в ряд. Подходим по одному, не дергаемся. При любой попытке избежать инъекции… - Стреляешь, - закончил за него Себастиан. Хантер поднял на него глаза. Парень выглядел очень и очень болезненно: его кожа стала еще бледнее, а на скуле красовался свежий синяк. Позади него стояла девушка. На ближайшей кровати лежал тот бледно-фарфоровый мальчик. Ему, видимо, досталось больше всех - он был перевязан почти весь, и рука у парня была загипсована. Хантер, не обратив внимание на то, что Себастиан его перебил, достал пистолет для инъекций. - Подходим. Себастиан подошел почти вплотную к Хантеру и вытянул руку, насколько это было возможно из-за его травм. Заряжая пистолет, Хантер посмотрел на парня, замечая, что у того перебинтована еще и нога, помимо торса. - Почему у вас больше травм, чем должно было быть? - сухо, делая вид, что ему нет никакого дела, спросил Хантер. - Вчера с нами любезно поговорили несколько солдат. - пожал плечами Себастиан и опустил руку. Девушка позади него всхлипнула. - А что с тем? - Кларингтон кивнул на юношу, лежащего на кровати. Себастиан заметно нахмурился. - Курту досталось больше всего. Мне попали всего лишь по ногам и лицу, и то только до синяков. Рейчел вчера почти не трогали, только за волосы потаскали. А вот на Курте они отделались по полной. Сломали руку бедняге. Но ничего, он справится, сильный малый, - Себастиан кивнул Курту. Тот попытался улыбнуться в ответ, что получилось не очень удачно из-за сильно боли, - В любом случае, Курт - левша, так что травма не помешает его работе. - Это вообще законно? - прошептал себе под нос Хантер, на что Себастиан тихо хмыкнул и так же тихо прошептал в ответ: - Нет. Это же тюрьма. Хантеру всё больше и больше не нравился этот центр. После такого долгого времени работы в нём… Себастиан снова протянул руку, и Хантер взял парня за предплечье. Кожа Себастиана, как ни странно, была мягкой и теплой, хотя сам Смайт был бледен и выглядел очень болезненно. Хантер приставил «дуло» и нажал на курок. Себастиан скривился, но никаких звуков не издал. Рейчел подошла после парня. Она заплакала, когда Себастиан рассказывал Хантеру про вечер накануне, и всё еще продолжала плакать, поэтому не было понятно, плакала она от боли от инъекции или просто от плохих воспоминаний. - А ты, Курт, кажется? Ты тоже должен подойти, - Хантер стоял за несколько метров от кровати юноши. - Он не сможет встать, Хантер, - тихо сказал Себастиан, присаживаясь на кровать Курта. - И что же мне тогда с ним делать? - грубо спросил Хантер. Ему не понравилось, что Себастиан назвал его по имени при всех. Ну, как при всех. При этих двоих несущественных и паре медсестёр за тонкой дверью. То, что они разговаривали пару раз ночью, не делало их друзьями, считал Хантер, противореча сам себе, потому что еще несколько часов назад он по-настоящему переживал за Себастиана. - Я встану, всё хорошо, - прошептал Курт и попытался подняться на локтях. Он застонал, но все же сел. - Сейчас, я встану. В Хантере боролись две мысли: продолжить играть из себя плохого или же помочь парню. Добрая сторона победила. - Не вставай. Я сам подойду и сделаю тебе инъекцию. Рейчел приоткрыла рот от удивления, а Себастиан еле заметно улыбнулся. Хантер подошел к кровати Курта и сел рядом. Он аккуратно, что было ему несвойственно, взял парня за предплечье, и сделал укол. Себастиан подошел к Кларингтону и тихо, чтобы лишь они слышали это, сказал: - Спасибо, что не груб с ним. Он хороший парень. Хантер на пару мгновений задержал взгляд на глазах Себастиана, которые светились искренностью, и кивнул, немного сжимая губы. - Когда вас выпишут? - Спросил Хантер, направляясь к выходу из комнаты. - Меня уже через пару дней, как и Рейчел. А Курта оставят еще, как минимум, на неделю - это точно, - сказал Себастиан и подошел к Хантеру. - Правда, спасибо тебе. Кларингтон опустил взгляд, потому что не знал, что ответить. Этот несущественный почти все время благодарит его, даже непонятно за что. Хотя, с одной стороны понятно - он хорошо отнесся к его другу, но все же… - Это мой долг, - ответил Хантер и вышел из медицинского крыла.

\/\/\/

Через два дня Хантер снова был назначен на проведение «процедуры успокоения». Но теперь он отнесся к этому с другой стороны. Хантер попытался выяснить всё, что возможно об этой процедуре. Спрашивать у персонала и солдат не было смысла, потому что первые, как выяснилось, вообще не разговаривают с солдатами, а сами же солдаты ничего не знают про процедуру. Поблагодарив богов за то, что существует интернет, Хантер уже было хотел достать свой ноутбук и немного покопаться в блогах, как вспомнил, что вся история браузеров в центре прослеживается, а подобные запросы могут насторожить начальство. Кларингтон понял, что единственный способ узнать что-то о процедуре - это ехать в город. В городе есть свободный доступ в интернет и знающие своё дело люди, так что Хантер решил взять отгул на всё воскресенье и уехать. Ему должны были дать отгул, потому что он слишком редко берет их, чтобы ему отказали. Он решил просить об этом Андерсона следующим вечером и направился на проведение процедуры. Когда он подошел, перед ним уже стояла очередь из несущественных. Произнеся «вступительную технику безопасности», Хантер начал делать инъекции. После получаса работы, когда он увидел очередную протянутую руку, Хантер поднял глаза. Перед ним стоял почти здоровый и почти улыбающийся Себастиан, кожа которого наконец-то приобрела человеческий оттенок. Хантер попытался сдержать улыбку при виде парня, что получилось с трудом. Он, перезаряжая пистолет, не отводил взгляда с Себастиана. - Рад видеть тебя, - прошептал Смайт, всё так же стоя с протянутой рукой. - Хорошо, что ты выздоровел, - кивнул в ответ Хантер и сделал Себастиану инъекцию, от чего тот немного скривился. - Ты дежуришь ночью? - уходя, прошептал юноша. - Завтра - да, - ответил Хантер и подозвал следующего несущественного. После окончания процедуры, Кларингтон, вместо обычной дополнительной смены, пошел домой. В первый раз за долгое время он чувствовал себя легко. Именно легко. Не хорошо, весело или счастливо, потому что это совершенно разные вещи, а легко - все тревоги и вопросы ушли куда-то вдаль, и даже появилось какое-то воодушевление. «Странноватое ощущение», - подметил про себя Хантер, входя в квартиру. Он включил телевизор, который стоял без дела уже очень давно, и сел на диван. Квартира Хантера была маленькая и довольно строгая: небольшая гостиная с диваном, телевизором и несколькими полками, спальня, чуть большей площади, с кроватью и шкафом, кухонка, которой Хантер не пользовался, и маленькая ванная. Но приходя сюда, парень ощущал хоть какие-то, но отголоски уюта. Здесь было своё местечко, можно было укрыться от всех. Да, буквально через несколько метров от двери была его работа, что чаще всего и не давало ему спокойно отдохнуть, но сейчас был какой-то по-своему приятный вечер, и Хантер просто хотел насладиться этим. Кларингтон даже не поленился заварить себе чай, который покупал уже давно. И вот, сидя на диване, потягивая горячий напиток и смотря какую-то передачу, Хантер чувствовал себя отдохнувшим. Он не чувствовал себя так уже несколько месяцев. Вдруг парень услышал какой-то тихий писк и выключил телевизор, чтобы лучше расслышать. Писк усиливался, перерастая в нечто звеняще-кричащее. И вот сознание Хантера пронзает мысль - это тревога. Пожарная тревога, о которой не предупреждали. С мыслями, почему его не предупредили об учениях, злой Хантер вышел из квартиры и увидел, что в коридоре настоящая паника. Солдаты сновали из стороны в сторону, вокруг бегали медсестры и еще куча каких-то людей. Выловив из толпы первого попавшегося солдата, им оказался Эванс, Хантер посмотрел на него непонимающим взглядом и спросил: - Что происходит? Преждевременные учения? Эванс стоял, широко раскрыв глаза, его руки немного тряслись. - Мужик, пожар. Настоящий пожар. Я сейчас прямо оттуда, - он резко выдохнул. Хантер заметил немного прокоптившуюся форму только после слов солдата. Штаны Эванса были порваны или, скорее сказать, прожжены под коленями, а ладони в саже. - Насколько всё серьезно? - Хантер пытался не паниковать, он же солдат, его учили, но человеку, который ни разу не был в горящем здании, приходится тяжко при настоящем пожаре. Конечно, он видел пожары, когда служил, но то были взрывы или еще что-то подобное. А тут горит здание. Горит центр. - Горит корпус несущественных.