god knows we're worth it (and we're worth it)

- Малыш, я дома. – За плечами у Марка висела спортивная сумка, в ремни которой он постоянно вцеплялся пальцами, чтобы та не сползала. Пот стекал по его шее, напряженным рукам и мокрой футболке, волосы растрепались, а тренировочные штаны были совершенно измятыми. - Малыш? Джексон? – он крикнул ещё раз, устало снимая кроссовки с ног и носком пиная их в сторону. Марк был человеком рутины. Точнее сказать, он сам предпочитал эту рутину. И ему это нравилось. Уверенность была одной из вещей, которую ему гарантировала рутина, которой он следовал. Уверенность заставляла его чувствовать, что он не собьется с пути, который выбрал, и давала ему чувство, что не произойдет ничего необычного. Впрочем, он любил неожиданные события, но только в том случае, если они были хорошими. Плохих вещей такого рода Марк боялся. Даже мысли об этом вызывали у него суматоху в голове, а гром, бушующий в его венах, наталкивал на ненужные воспоминания, которые Марк старался забыть, когда получил возможность начать всё сначала. И эта «новая жизнь» начиналась на букву Д, а заканчивалась – на Н. У этой особенной части его жизни было имя, которое звучало, словно тянущийся мед, а на вкус оно было, как расплавленный шоколад на языке. Марк замечал за собой, что он смакует имя слишком часто, но это уже вошло в неизменную привычку, которая прилипла к его зубам, как Тан.* - Джексон? Так что да, с расположенностью Марка к рутине, он ожидал, что Джексон – то самое новое начало – ответит ему сразу же. Достаточно было бы даже простого ворчания, мурлыканья или же «Добро пожаловать домой, малыш», но в квартире было слишком тихо, и единственное, что мог слышать Марк, это биение собственного сердца в груди. Насколько сильно Марк обожал произносить имя Джексон и как хорошо слоги этого имени сочетались с его голосом, становилось понятно каждый раз, когда Марк возвращался с тренажерного зала. Джексон всегда приходил домой раньше Марка, а если он где-то задерживался, то всегда звонил или писал смс, чтобы предупредить. Марк считал, что это была некая стадия в отношениях, когда волнение за партнера и чувство собственности сливались воедино, что, несомненно, иногда приводило к ссорам, заканчивающимися хлопаньем дверей и одинокими ночами в пустой постели в дополнение ко всему. Но этот период был пройден несколько лет назад и решен объятиями, поцелуями и столь необходимым пониманием любви, которая прочно поселилась в их сердцах. Но все равно Марк не мог избавиться от беспокойства, которое поползло от основания позвоночника вверх, и табуна мурашек, появившихся отчасти от холода, а отчасти от тех совершенно нелепых предположений, которые закрались ему в голову. Эта была ситуация как раз из разряда тех необычных, и Марк надеялся, что она будет хорошей, потому что как только он вошел на кухню и положил свою сумку на столешницу, его растущая потребность в признаках хоть какой-то жизни просто выплеснулась через край. - Малыш, я тут. - Джексон, господи, где ты? – Марк вздохнул, запуская пальцы во влажные волосы, и это определенно напоминало, что ему срочно нужен душ. Но сейчас его голову охватили совершенно другие мысли, которые взяли под контроль все тело, постепенно избавляя Марка от легкого беспокойства, грозившего перерасти в ненужное возмущение. Голос, который Марк сейчас услышал, был определенно тем самым голосом, который ему было просто необходимо услышать. И некое внутреннее желание подсказывало Марку чуть задержаться, просто чтобы продлить себе удовольствие. - В гостиной. Поторопись, я уже заснул, пока ждал тебя. – Голос Джексона был хриплым после сна, и, твою мать, если бы только этот засранец знал, какой эффект это производит на Марка. О, подождите. Он уже знал это. – Я приготовил кое-что. Думаю, тебе понравится. - Что? – Путь из кухни до гостиной не был таким большим, и когда Марк зашел в комнату, он удивленно приподнял брови, но скорее от трепета, нежели от чего-либо ещё. - Форт.* - Джексон растянулся под просторными шелковыми одеялами, образовавшими крышу, шерстяными простынями, которые окрашивали унылые деревянные доски в теплые оттенки темно-бордового и красного цветов, а подушки были разбросаны по полу так, что лежать на них было весьма неудобно. Диван и телевизор тоже были использованы Джексоном для его творения, хоть Марку и показалось на мгновение, что телевизор лишь мешает, но сам Джексон выглядел очень довольным своей работой. Его губы украшала улыбка, а рубашка щедро оголяла тело, и всё, что Марк мог сделать, это улыбнуться в ответ. Марк заметил, что диванные подушки были использованы в качестве стен форта, да и вообще Джексон использовал всё, что было на их кровати. Даже пару постельного белья, которую Марк никогда не видел раньше. Наверное, подарок кого-то из родителей, потому что витиеватую отделку золотистым кружевом и ткань такого качества они с Джексоном не могли себе позволить. Это было прелестно, очаровательно и замечательно, и всё, что Марк сейчас хотел, это лечь рядом с Джексоном и позволить себе расплавиться в руках любимого, как мороженое. Но он был потным, грязным и срочно нуждался в душе. - Иди ко мне. Этот форт не для одного человека, а для двоих. – Пока Джексон говорил, он использовал один свой прием, который всегда действовал на Марка. Именно этот чертов прием. Когда Джексон хотел, чтобы Марк что-то сделал для него или же вместе с ним, он смотрел на Марка своими блестящими глазами, подернутыми дымкой, произнося «Пожалуйста». Марк и так почти никогда не мог ему отказать, но этот волшебный метод, который притягивал Туана ещё сильнее, был словно крючок, который застрял на его теле, и поэтому китаец мог вертеть им, как ему вздумается. Возможно, это было немного зло, потому что у Марка в голове будто была такая доска подсчета, куда записывались все случаи, когда он поддавался Джексону, и количество этих самых случаев было просто невероятно несправедливым. - Может, через пятнадцать минут? Дай мне переодеться и принять душ в первую очередь, - высказал Марк свои главные аргументы и слегка скосил глаза, чтобы лучше видеть эмоции Джексона. - Нет, прямо сейчас. Я ждал тебя целую вечность и не хочу, чтобы эта вечность длилась ещё пятнадцать минут. - Это только пятнадцать минут… - Нет. Ты откладываешь мою любовь к тебе? - Что? Нет… Как такое вообще… - Мне плевать. Плевать, если ты отвратительно выглядишь. Я хочу, чтобы мой отвратительный парень был рядом со мной прямо сейчас, и больше ничего. Марк вздохнул и подумал, что может быть ему следовало использовать немного больше дезодоранта перед уходом из тренажерного зала. Но затем он понял, что им обоим действительно насрать на такие мелочи. Поначалу Джексон не хотел спать с Марком в одной комнате, когда они стали жить вместе, хотя их отношения были уже довольно серьезными. У них обоих были определенные привычки, с которыми пришлось смириться. Например, Джексон, хоть и был младше, часто храпел, и для Марка это вообще не было проблемой, потому что они засыпали в объятиях друг друга после секса огромное количество раз, и благодаря этому Марк прекрасно знал, что Джексон храпит. Однажды нежелание Джексона привело их к ссоре и крикам, и Марк просто ненавидел тот факт, что какая-то мелкая ерунда способна стать причиной разлада в их отношениях. Поэтому он просто прижал Джексона к стене, выцеловывая из него всю злость с раздражением и затыкая его. И после того, как они оба привели дыхание в норму, Марк заставил Джексона посмотреть ему в глаза и объяснил, что его храп это именно тот звук, который он бы хотел слушать каждую ночь, потому что было незаменимой частью его жизни, и Марк бы предпочел этот звук любой оглушительной тишине. И в ту ночь Марк остался, слушая храп Джексона, когда тот уснул на его диване, но он только улыбался до самого утра. Сердце бешено колотилось, а Туану совсем не хотелось, чтобы это заканчивалось. Так что Марк понимал, что Джексону абсолютно похер, если он отвратительно выглядит, потому что Джексон всегда говорил то, что думал. Когда-то Марку пришлось дважды признаваться в любви этому мудаку, потому что в первый раз Джексон был уверен, что ему нравится старший, но в то же время он не был уверен, что любит его. У Марка не было ни одной ебаной идеи, как такое вообще возможно, и они разошлись на две недели. До того момента, пока Джексон не постучался в его дверь в невообразимую рань, одетый лишь в безрукавку и спортивные штаны - несмотря на то, что температура была минус шесть градусов – и потребовал у Марка ещё раз сказать, что он его любит. Американец думал, что это было чертовски смешно, так как дело было зимой, и ему становилось страшно, что он может отморозить себе член, если сейчас же не закроет дверь. В то же время Марк колебался, пытаясь понять, серьезен ли Джексон или просто пытается сделать из него дурака, но увидев это совершенно невозмутимое выражение лица, Марк сдался. В конечном итоге Джексон сказал, что чувства Марка были взаимны, но признал, что отношения – это не то, в чем он преуспел, так как постоянно в чем-то сомневался, а после хотел быть более уверенным в своих чувствах к Марку перед тем, как сделать первый шаг. Для Джексона любовь была своеобразным рывком и принятием всего непредвиденного, что было заготовлено судьбой для них обоих. Он даже проговорился, что просил помощи у Чжинёна в этом деле – любви, конечно – так как Джексон был хорошо осведомлен о том, как нужно хорошо трахаться, но он совершенно не думал, что возможно влюбиться в кого-то за пятнадцать минут и прожить следующие два года в полнейшем отрицании этого - что составляло примерно 24 месяца, 730 дней, 17 520 часов и 63 072 000 секунд – и, проклятье, как же много времени он это отрицал. И все это время Джексон потратил впустую, пялясь на воображаемые обои в его воображаемом телефоне, на которых было написано Марк + Джексон = парочка (Марк чуть не обмочился от смеха, когда Джексон случайно выболтал это, увлекшись разговором). Чжинёну пришлось подбирать нужные слова, чтобы Джексон понял его правильно, но в то же время избегая слишком мудреных фраз. Через несколько мгновений он просто пожал плечами и сказал, что период от страстной влюбленности до настоящей преданности у каждого разный. Например, в его случае Чжинён знал, что Чжебом был для него первым, кого он хотел видеть, просыпаясь утром, и последним, кого бы он видел перед тем, как заснуть. Чжинён знал это, потому что у Чжебома была некая особенность, сила притяжения, гораздо сильнее, чем сила магнитных плюсов, и было похоже, что их струны сердца тесно переплелись. Поэтому Джексон знал, что, может быть, в этот самый момент, он был влюблен в Марка и вряд ли его бы устроил отрицательный ответ. Да и Марк сам не хотел отказывать Джексону, особенно когда тот смотрел на него таким выжидающим взглядом, и, ощущая ту самую силу притяжения, Марк нырнул в этот омут с головой, чувствуя, будто он нашёл тот самый кусочек паззла, которого ему и не доставало. - О чем ты думаешь? – спросил Джексон. Марк что-то невнятно промычал, выдыхая Джексон, Джексон, Джексон. - Ни о чем. Просто было как-то неспокойно, и всё. - Неспокойно? Из-за чего? – Джексон прижался губами ко лбу Марка, не обращая внимания на капли пота на лбу американца и, скорее всего, солоноватый привкус. – Я не уйду. Никуда. Марк знал, что когда Джексон говорил подобное, он имел в виду гораздо большее, и поэтому каждый раз у Туана в животе порхали волнующие бабочки. - Я знаю, - прошептал Марк, уткнувшись носом Джексону куда-то в изгиб между плечом и шеей. – Я знаю. Ты застрял здесь со мной, маленький засранец. - Конечно. Я твой маленький засранец. Который прилип к твоей обуви или даже к твоей заднице, которую я так люблю. - Что за херня? Это отвратительно. – Марк слегка прикусил линию подбородка Джексона; это всегда действовало безотказно, словно по волшебству. - Вот дерьмо.. – Джексон резко втянул воздух, а затем слегка разочарованно выдохнул, когда Марк отстранился от него. – Ты жесток, - сказал Джексон, протягивая руку к небольшой груде подушек за их головами, шаря там, пока он не нашёл то, что искал. В руках у него была пачка сигарет. Вытащив одну сигарету из шести находившихся там, Джексон взял её одними губами. Пачку он забросил обратно на место, пальцами снова рыская между подушек в поисках зажигалки. Это заняло не так много времени, а Марк уже задумался, наблюдая за Джексоном. Пламя зажигалки, ярко осветившее лицо Вана, сделало его ещё более привлекательным. Джексон затянулся, заполняя лёгкие ядовитым дымом так, что его грудная клетка заметно расширилась. Марк сморщил нос, когда младший выдохнул через нос, хотя он уже даже привык к запаху сигаретного дыма. - Я думаю, что курить, когда в метре над нами висит одеяло, не очень-то безопасно. Что, если на него попадёт искра, и тут всё загорится? - Не смеши. – Джексон вытащил заранее приготовленную пепельницу, удобно располагая её на своем бедре. На дне уже лежали три выкуренных сигареты и горсть пепла. - Ты никогда не знаешь наверняка, - ответил Марк, вырывая у Джексона из рук эту «раковую палочку» и не давая ему снова закурить. – Случиться может всё что угодно. Жизнь когда-нибудь застанет врасплох тем, что тебе уготовлено. И ты либо принимаешь это, либо упускаешь шанс. Это может быть что-то не очень значимое, а может быть действительно важное. Неожиданность всегда остается неожиданностью. Марк немного наклонился к Джексону, чтобы стряхнуть тлевшую сигарету в пепельницу. Тот, мягко взяв Марка за запястье, поднёс его руку к своим губам и затянулся так, что серые частички пепла посыпались на его подбородок и рубашку. - Я достаточно осторожен, так что мы всё ещё живы. Но я думаю, что всё зависит от самого человека. Что-то не очень значимое может быть важным для одного человека, а для другого что-то действительно важное может не играть никакой роли. - Да ну? – Марк сделал последнюю затяжку, чувствуя, как привкус никотина будто вытатуировался на его языке, и потушил сигарету. – Приведи пример. Джексон же полностью отдался во власть тишине. Его губы мягко сомкнулись, не выражая никаких эмоций. В этот момент он будто немного отдалился от того тепла, что излучал Марк, но их ноги по-прежнему были тесно переплетены. В глазах Джексона был какой-то особенный проблеск, словно некой взволнованности и чего-то ещё, чего Марк не мог поймать. Это могла быть и нежность или же очарование. Марку стало любопытно, потому что это было очень необычно. Эти эмоции, появившиеся на лице Джексона, тот старательно пытался скрыть, держа себя в руках. И подобное было действительно редкостью. Но Джексон только пристально смотрел на Марка этим прекрасным и очаровательным взглядом, который напомнил старшему их первую встречу семь лет назад. Марку тогда было двадцать три, Джексону – двадцать, и Туан вспомнил того молодого парня с захватывающими мечтами и яркой молодостью, которая не готова была погаснуть. Даже сейчас он был полон энергии, когда улыбался, смеялся, занимался с детьми в детском саду или же удивлял Марка в том кафе, в котором работал. Джексон всегда делал кофе Марка намного вкуснее. И Джексон всегда сиял, где бы он ни находился, а Марк тонул в своей любви к нему с каждым днём. - Малыш, - Марк слегка свёл брови к переносице, выражая желание, - ты пялишься. - Хм, - начал Джексон, позволяя себе выразить немного восхищения, - это потому, что ты такой прекрасный. Это не должно было быть так, словно Марку снова шестнадцать, у него сумасшедше бьется сердце и проблемы с подростковой эрекцией. Но его чувства к Джексону определенно вызывали эту проблему, от которой от не мог избавиться, просто представляя какие-нибудь отталкивающие и противные картинки. Не мог же он подрочить прямо сейчас или просто отвернуться. Марку подумалось, что он оказывался в таких ситуациях намного чаще, чем должен был, но это же Джексон. Джексон, который стал причиной абсолютно всего, что заставляло Марка бурлить от счастья. Джексон, который был влюблен в книги, но ненавидел читать. Джексон, который хмурился, когда смотрел комедии, потому что был чертовски уверен, что он смешнее самого лучшего комика в мире. И Марк ничего не мог на это возразить, потому что никто не мог заставить Туана столько смеяться, кроме Джексона. Марку было уже тридцать, черт его побери, и кое-кого, кто на три года младше, было достаточно, чтобы у него кружилась голова от этой бесконечной любви и дурацких комментариев, которыми Джексон то и дело любил сыпать. - Если это собирается перерасти сейчас во что-то более романтичное, то мне бы не хотелось этого. - Придется потерпеть, если ты хочешь, чтобы я тебе привел пример важного или же не очень сюрприза, - сказал Джексон. - Это будет иметь какое-то отношение к членам? Потому что тогда.. - Нет. Нет, никакого отношения к членам. Сейчас, по крайней мере, - усмехнулся Джексон, совсем отодвигаясь от Марка. Приподнявшись на локте, он просунул другую руку куда-то в щель между одеялами за спиной у Марка и достал небольшую вельветовую коробочку лазурного цвета размером примерно с его руку. - Джексон, это что за херня? – Это был, скорее, риторический вопрос, и Марк прекрасно знал ответ, но подождите. Стоп. - Именно то, на что это и похоже. – Всё ещё опираясь на локоть, Джексон щёлкнул крышкой, открывая взгляду золотой ободок, который спокойно лежал на яркой желтой подушечке, больше похожей на шифоновый торт*. – В фильмах герои всегда говорят какое-нибудь дерьмо, вроде «Мы знакомы уже сотню лет, и я хочу провести с тобой ещё одну сотню» или что-то вроде этого. Так что я решил поискать в интернете самую сентиментальную хрень, которую бы только смог найти, но сейчас я так нервничаю, что забыл абсолютно всё, что хотел сказать. Также я не очень хорош в готовке, поэтому идея приготовить ужин отпала. И я не хотел делать предложение на публике, потому что я хочу, чтобы этот момент остался только между нами и... да. Я эгоист. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной и хочу создать с тобой семью. Ну, там, усыновить ребенка или гребаного комодского дракона*, если ты не хочешь ребенка. Если ты вообще не хочешь детей, то и черт с этим. Я не знаю. У меня сейчас в голове одни вопросительные знаки, и они все усеяны твоим тупым выражением лица. Но я знаю, что люблю тебя и… Ты будешь моим мужем? Марк любил фильмы. Даже те, у которых был негодный сюжет или которые были плохо сняты. Со всеми ляпами и ужасной актерской игрой он всё равно их любил именно из-за этого несовершенства. И некоторые фильмы были настолько отвратительны, что Марк ими наслаждался. Всё дело в ошибках, которые были допущены, в непрофессиональности актерского состава, в страсти, которой им не хватало, и заканчивая тем, что таких фильмов было ужасающе мало. Марк ценил их, несмотря на жалобы Джексона относительно его предпочтений в кино, хотя на самом-то деле младший ничего не имел против. Он даже променял свою компанию ради объятий и попкорна в любое время. Американец даже не знал, почему вдруг эти мысли пришли к нему в голову, ведь прямо сейчас Джексон делал ему предложение после двух лет дружбы и пяти лет отношений. В общем-то, Марк пару раз представлял себе подобный сценарий, но никогда не думал, что эта его фантазия воплотится в жизнь. Он был настолько удивлен, что счастье превышало абсолютно все лимиты – если, конечно, химические вещества в его мозгу допустили это. Всё смешалось. Марк не был полностью уверен, что когда-нибудь испытывал подобные чувства, но немного это было похоже на то, когда он окунал пальцы в неглубокую часть бассейна, пробуя воду, и вау. Джексон. Джексон. Джексон. Джексон. Джексон. - Это на самом деле не имеет никакого отношения к членам, - сказал Марк, но изумление в его голосе было настолько очевидным, что он говорил шёпотом. – Но… Да. Конечно. Абсолютно, я… Джексон. Да. - Хм, теперь ты мой жених, - улыбнулся Джексон. Румянец слегка окрасил его щеки, когда он почти выдернул этот золотой ободок из коробочки и, взяв руку Марка в свою ладонь, ласково надел на его безымянный палец кольцо. – А совсем скоро и мой муж. - В любом случае твой. – Наконец, оторвав взгляд от кольца, Марк посмотрел на Джексона, впервые за последние несколько месяцев улыбаясь настолько широко. - Мой, - заявил Джексон, оставляя целомудренный поцелуй на губах Марка и позволяя себе задержаться чуть дольше, чем на секунду. И как только он собрался отстраниться, Марк слегка прикусил его нижнюю губу. - Кстати, а где твоё кольцо? Разве оно не должно идти в паре с моим, когда ты делаешь предложение? – поинтересовался Марк, приподнимая бровь. - Понятия не имею. – Джексон склонил голову набок. – В кино всегда только одно кольцо в коробочке, а моё в нашей спальне. - Ты такой идиот. То, что происходит в фильмах, не всегда происходит и в жизни. - Я действительно не могу заставить себя забить на это. – Губы Джексона всегда были немного пересохшими, и хоть Марку не нравилось использование блеска для губ, но это не стало для него какой-то проблемой и не причиняло неудобств. Марк восхищался всеми несовершенствами Джексона, в том числе и этим. Наверное, ему стоило прекратить любить вещи за их недостатки, но именно это в первую очередь его привлекало в самом Джексоне. Его поцелуи всегда были грубоватыми, словно каждым поцелуем он пытался поглотить Марка всё больше. Тайфун, цунами, стихийное бедствие. Что угодно, что может полностью затопить без особых усилий. И всё словно вернулось в июль на семь лет назад. Когда Джексон ввалился в кафе Марка и приказал подать ему кофе без каких-либо уточнений, и Туан думал что-то вроде «Что за гребаный варвар». Но он даже не представлял, что будет встречаться с этим парнем, а в итоге даже будет с ним помолвлен. Их отношения не были совершенными, и это не самая лучшая история любви для рассказа. Было слишком много ссор и разногласий. И слишком много шрамов для такой сказки, которую можно было бы превозносить на словах. Но эта именно та история любви, которая рекой течёт в их венах и огромными долинами раскидывается в их душах. История любви, подобная каждому кофейному пятну, которое въелось в одежду Марка и поля на страницах студенческих тетрадей Джексона. - Итак, что ты думаешь? – пробормотал Джексон между поцелуями, пальцами проскальзывая под резинку боксёров Марка и лишь дразня кожу. – Это большой сюрприз или же маленький? - Да кому сейчас это, нахер, важ.. Ох. – Джексон виртуозно работал пальцами, всегда завладевая всеми чувствами Марка даже самыми необычными способами. – Это, должно быть, та самая часть, которая уже связана с членом. - Хм. – Джексон мягко касался, поглаживал, затем начинал резко и прерывисто двигать рукой, и Марк не мог удержать стоны, слетающие с его приоткрытых губ, неправильно и так неосторожно упуская чарующие поцелуи. – Мне так нравится, когда ты распадаешься на части подо мной, как сейчас. - Заткнись, - прошипел Марк, резко прикусывая нижнюю губу Джексона так, что тому пришлось зализывать прокушенное место, чтобы смягчить боль. Туан всегда был слишком чувствительным с его легко краснеющей кожей, пальцы вокруг его члена дарили слишком приятные ощущения, потому что Джексон всегда давал ему слишком много всего, и в итоге Марк всегда принимал, принимал и принимал. - Это напоминает мне прошлый год, когда мы были на концерте 2NE1 и прямо посередине концерта пошли в уборную, и… - Я не хочу это помнить, Джексон, действительно не хочу.