Burning in the flame

Невероятное волнение. Блин, сколько бы раз не выходил на сцену, всегда одно и то же. Никак не могу научиться держать себя в руках. Листок со словами смят так, что уже невозможно разобрать и без того непонятный почерк. Убрал текст подальше в карман. Все равно перечитывать бессмысленно. Это я уже усвоил за долгие годы занятий в драмкружке. Сижу себе мирно в закутке, как всегда, и искоса посматриваю на друзей, даже не пытающихся меня растормошить. Знают, что бесполезно. Лера увидела мой взгляд и подмигнула в знак поддержки. Пришлось из вежливости выдавить из себя подобие благодарной улыбки. Девушка, удовлетворившись моей реакцией, вернулась к оживленному разговору. Черт, кажется, начинает тошнить. Чтобы как-то отвлечься, смотрю в потолок и считаю балки. Люблю все-таки закулисье. Здесь всегда царит особенная атмосфера. А почему Алисы еще нет? Вопрос в точку. Поднимаюсь с насиженного места, подхожу к краю занавеса и аккуратно отодвигаю его, чтобы никто из зала не заметил. Маму и папу я увидел сразу. Они всегда садятся на одни и те же места с краю, чтобы, в случае чего, можно было, не шумя, пройти за кулисы. Мама что-то оживленно рассказывала отцу, а он, в свою очередь, с улыбкой поддакивал. Так похожи на нас с сестрой. Алисы, кстати, еще нет. Ее место пустует, хотя практически весь зал уже был на местах. Это плохо. Без поддержки сестры всегда так. Мы ведь с самого рождения вместе, да еще и близнецы. Несмотря на то, что пол у нас разный, мы очень похожи. Вот только мне это совсем не в радость. Если сестра имеет вполне нормальную для девушки внешность, то я, на мой взгляд, слишком женственный: полные губы, слегка вздернутый нос, густые ресницы и выразительные зеленые глаза. Сестра такая же. Только красивее. Мне с ней несказанно повезло. Нас никогда не сравнивали, потому что каждый – в своем деле профи. Сестра прекрасно катается на коньках и много помогает маме по дому, а я – играю в театре, и руки из того место растут: могу хоть гвоздь забить, хоть табуретку смастерить. Алиса меня всегда поддерживает. Перед каждым моим выступлением она приходит за кулисы, берет мои руки в свои и говорит: «Все будет хорошо». И реально же перестаю нервничать. Ей надо психологом работать. Я пытался повторить тот же трюк перед ее соревнованиями, а она только засмеялась и сказала, что «с такой миной мне только детишек в доме с приведениями пугать». Я тогда насупился и не разговаривал с ней до конца соревнований. Рекорд, между прочим. Но где сестра ходит в такой ответственный момент? Еще раз заглянул в зал. Все еще не пришла. Мама, видимо, тоже беспокоится, бросает взволнованные взгляды в сторону входа. Времени уже нет. Руководитель собирает нас всех вокруг себя и раздает последние указания. Через пять минут занавес открылся. ___________________ В голове еще стоит шум от аплодисментов. Всегда так. Но нет того привычного чувства восторга в груди. И цветы в руках вовсе не в радость. Уже который раз пытаюсь дозвониться до Алисы, но монотонная фраза «аппарат абонента выключен» каждый раз разбивает всякие надежды на то, чтобы услышать голос сестры. Мама с папой тоже переживают, но значительно меньше. Алиса всегда была послушным ребенком, никогда не ввязывалась в неприятности. Только вот я знал то, чего родители не знали. Знал, но рассказать боялся даже сейчас. В последнее время Алиса часто уходила из дома поздно вечером, а возвращалась либо ночью, либо вообще под утро. Мне ничего не оставалось, как покрывать ее детские выходки. То «Алиса пошла пораньше спать, не будите ее», то «мне нужно срочно поговорить с Алисой, не беспокойте нас». На последнее мама обычно смеялась в кулачок, так по-детски, как могла только она, а папа приговаривал «ох уж эти дети». Просто я доверял сестре, ведь не могла же она связаться с дурной компанией? Я уже спрашивал ее об этом, а она просто отвечала, что с друзьями гулять ходит. Я даже Миле звонил, ее подруге, она подтвердила. Нет, Мила вообще человек домашний, во всякую дрянь не полезет. Но факт остается фактом. Алиса пропала, а я, хоть и косвенно, но приложил к этому руку. Может быть, я накручиваю себя, и телефон сестры просто разрядился, а она сама застряла в пробке? Центр Москвы все-таки. - Лен, поехали домой. Может быть Алиса уже там. Мало ли, что с телефоном могло случиться, - обратился матери отец. Мама лишь посмотрела на меня, плотнее закутываясь в куртку. Я кивнул. От того, что будем стоять на улице, ничего не изменится. Я еще раз бросил взгляд на вход, в надежде разглядеть в толпе знакомое лицо, но также безуспешно, как и минуту назад. Уже в машине что-то резко кольнуло в сердце. Непонятная тревога, о которой известно только мне. Я так хотел, чтобы сестра дожидалась меня дома, целая и невредимая. Чтобы встретила нас у порога и извинилась за то, что из-за пробок не смогла приехать. Но сердце говорило об обратном. И как бы я ни старался игнорировать тревожные позывы, в голове уже давно созрела фраза «с Алисой что-то случилось». Всю дорогу не мог спокойно сидеть на месте. Постоянно набирал номер сестры, но после раза двадцатого в сердцах бросил аппарат под ноги. Мама посмотрела на меня через зеркало, но ничего не сказала. Вот и дом. Папа не успевает до конца затормозить, как я срываюсь с места, бегу к квартире. Лифт не работает, снова пешком до четвертого этажа. Дрожащими руками, со второй попытки, открываю дверь. - Алиса! В ответ тишина. Может, уснула? Или в душе? Побежал в комнату. Темно. Включил свет. В кровати – нет. За столом – нет. Зачем-то проверил шкаф и заглянул за шторку. Никого. Слышу, как папа проверяет ванную, мама ищет в родительской спальне. Пробежал мимо гостиной и кухни, вышел на балкон. Снова никого. Взял домашний, набрал номер – ответа нет. Мысли путаются. Плохо соображаю. Будто сквозь пелену слышу тихий голос отца: - Кто-нибудь звонил ее друзьям? - Я всех обзвонил. Мила трубку не берет, а остальные не знают ничего. Отец тяжело выдохнул: - Позвоню Олегу. Пусть подключит своих ребят. Дядя Олег? Это тот, что в ФСБ работает? Отец же, вроде, поругался с ним сильно. Интересно, страх всегда заставляет забыть о гордости? Мой страх точно. Сейчас я был готов даже душу Сатане продать за то, чтобы Алиса вернулась. - Олег, прости, что поздно. Это Саша Леонов. Ты на работе еще? У меня тут дочка пропала, не знаю, что делать. Поможешь найти? В долгу не останусь, - долгое молчание, - огромное спасибо. Очень выручаешь. И… ты уж прости за тот случай. Ну, все, давай, до связи. Отец провел рукой по волосам, потом долго смотрел на меня: -Ты, Женька, не волнуйся. Вернется Алиса, вернется. Я лишь устало кивнул. Сил больше нет. Завалился на диван и уставился в потолок. В полном молчании и тягучем напряжении прошло около двух часов. Дядя Олег часто звонил отцу и спрашивал контактные телефоны друзей и родственников. Еще через полчаса появилась первая конкретная информация. Оказывается, Мила сегодня была с Алисой. Они были в торговом центре, но домой вместе не поехали. Алиса сказала, что у нее дела есть, и пошла в противоположенную от дома сторону. ФСБ’шники прочесывают парки и дворы, находящиеся поблизости. Отец больше не мог выдерживать бездействия, как и я. Он решил поехать ближе к месту действия. Я, естественно, увязался за ним следом. Пока мы ехали, телефон отца звонил только один раз. Дядя Олег что-то сказал моему отцу, отчего тот переменился в лице. Эта перемена была не к добру. Сердце снова заныло, а мысли предательски путались. Отец почему-то поехал не к торговому центру, откуда начались поиски, а к ближайшему парку. Холодный ночной воздух отрезвлял. Завидев нас, дядя Олег как-то жалобно посмотрел на меня и попросил отца оставить меня в машине. Я никогда не буду сидеть в стороне, если дело касается моей сестры, и отец это прекрасно знал. Мы шли по ухоженным аллеям. На дворе стоял холодный октябрь, и печальный вид замерзшей природы это подтверждал. Вся окружающая действительность казалась сюрреалистичной, как дизайн к компьютерной игрушке…S.Т.A.L.K.E.R. Точно. Как в Сталкере. Черт, о чем я только думаю? Почему нас ведут в лес? Почему я только сейчас стал задавать эти вопросы? Почему я ничего не понимаю? И еще… почему я обманываю себя? Ведь я все уже давно понял. И то, зачем нас ведут в лес, и почему все окидывают меня любопытными взглядами. Я, наверно, только сейчас понял, что не хочу ничего видеть, не хочу ничего знать. Я бы предпочел жить в неведении, каждый день надеясь на лучшее, но… разве это правильно? Будет ли это справедливо к самому себе? А дальше в памяти словно дыры. Помню толпу людей возле большого дерева. Они расходятся, оставляя маленьких проход. А в этом проходе… лежит она. Такая бледная и беспомощная. Вся в грязи, одежда порвана, а руки… Боже, что с ее руками? Они все залиты кровью. Ее кровью. На глазах следы от слез. Моя Алиса… моя маленькая Алиса. Глаза заливают слезы, а земля… а она вообще существует? Я не чувствую ее под своими ногами. Истерика подходит к горлу. Я должен что-то сделать. Падаю на колени, потому что ноги больше не держат. Из последних сил ползу в сторону Алисы и прижимаю ее к себе. Слышу голоса протеста, чьи-то руки пытаются меня поднять. Я не даюсь. Потом чей-то спокойный голос сказал что-то, от чего люди вокруг меня отступили. Я сильнее прижал ее к себе. Такая холодная. Стаскиваю с себя куртку, совсем не чувствую холода. Накрываю Алису. Глажу ее по голове, шепчу на ухо что-то ласковое, крепче прижимаю к себе. Моя бедная девочка. Рыдания заглушают собственный голос. Не могу, я больше не могу терпеть. Темнота. Покой. Тишина.