Банка!

- Йобаный насос! Мой вопль волной разносится по дому. Засунув обожжённый палец в рот, я заскулила от боли. Шеннон, подпирающий плечом косяк, тут же ехидно заметил: - Правильно, девочка, тащи всё в рот. - Отъебись, жирный, - не осталась в долгу я. За последний месяц он порядком набрал в весе, что стало поводом для частых шуточек и насмешек. Шеннон, вопреки моим ожиданиям, не обиделся: - Я-то хоть жирный. А ты шлюха. - С чего вдруг? - Все Джессики – шлюхи. - Это ты по личному опыту судишь? – насмешливо спросила я, но палец изо рта вытащила. Ответить мой любимый дядюшка не успел – влез сердобольный Томо. Взяв мою руку, он внимательно осмотрел пострадавший палец: - Очень больно? – я грустно кивнула, а Томо зацокал языком. – Джесси, говорил же – не лезь к духовой печи, она горячая. У меня коты умней тебя. - Иди ты, - выдернув руку, я сделала вид, что меня смертельно обидели. – Я жрать хочу. Вот что за уроды, даже пожалеть нормально не могут, лишь бы обосрать бедного ребенка. Пойду папке жаловаться. - Папке? – хохотнув, переспросил Шеннон. – Да твой папаша тебе ещё и подзатыльник даст, для лучшего закрепления пройденного материала. - Мудаки, - вынесла вердикт я. – Мои родственники – мудаки. - Вообще-то, я с тобой в родственных связях не состою, - со своей фирменной хорватской широченной улыбкой заметил Томо. - Ты мой духовный отец, - я похлопала его по плечу здоровой рукой. – И теперь попробуйте меня переубедить, что дебильноватость не передается по наследству. Из гостиной раздался звон. Мы как по команде закатили глаза – последний месяц этот звон звучал в доме чаще храпа Шеннона или криков Джареда. Ну вот, помяни черта – в кухне нарисовался Джаред. Застал он совершенно идеалистическую картинку: Томо в интересной позе раком наблюдает за пиццей в духовке, Шеннон дует на мой обожжённый пальчик, кудахтая, словно курица над яйцом и я, мученически смотрю в потолок. -Я слышал ругательства, - Джаред грозно нахмурил брови. Видимо, он недавно был в душе – волнистые волосы обрамляют лицо, а борода задиристо пушится в разные стороны. К слову, эта его чрезмерная волосатость порядком меня достала – почти каждый вечер я доставала из слива в ванне спутанные светло-каштановые волосы, светлее моих на тона три. Во время съемок Up In The Air Джаред перекрасился в темно-шоколадный цвет, такой же, как и у меня, но потом пошли всякие омбрэ-хуембре, калифорнийское солнце и теперь, по сравнению со мной, папа выглядел почти блондинкой. На все мои расспросы о покраске и волосатости было два ответа: «Так надо» и «Нос не дорос всё знать». - Какие ругательства, папуля? – ангельским голоском спросила я, невинно распахнув глаза. – Мы готовим пиццу. Томо, подтверждая мои слова, лихо сдвинул свою поварскую шапочку на бок, а Шеннон часто закивал. Когда грозила опасность попасть под праведный гнев марсианского бога, мы трое принимались удивительно складно врать. Джаред недоверчиво осмотрел нас, прижимая к животу трехлитровую банку из-под джема. Эту банку ненавидели все, начиная от меня и заканчивая всегда сдержанной Эммой. В лохматой башке Лето что-то в очередной раз щелкнуло, и он ввел строгий запрет на ругательства в доме, ссылаясь на то, что мы загрязняем ему ауру своим негативом. Каралось каждое запретное слово пятидесяти центовой монеткой в банку. Джаред всегда впадал в крайности, поэтому он чутко улавливал все грязные выражения, особенно, мои. Стоило мне открыть рот, подумать или написать похабное сообщение Курту, он сразу прибегал, звеня мелочью, как кот яйцами. - Джей, Томо и тебе пиццу приготовил, - промурлыкал Шеннон. – Твою любимую, с грибами и тем вонючим сыром. Акт с задабриванием не прокатил – упрямо поджав губешки, Джаред повторил: - Я слышал ругательства. - Пап, да никто не ругался, - я иронично скривила губы. – Томо пел. Ай, сука ебаная! – заорала я во все горло – Шеннон случайно задел ожог. – Блять, дядя, ты охерел? Мне же до усрачки больно! - Не вопи, соплячка, я не специально, - завозмущался он. - Джесси, два доллара, - сурово проговорил Джаред, подсунув мне под самый нос банку. - Нет. - Живо. - Нет! - Не заставляй меня повторять дважды. - А то что? - Останешься без свиданок со своим дылдой. Зарычав, я запустила руки в карманы шорт. - Не рычи, маленькая ещё на меня рычать. Давай-давай, - подбадривает он меня, наблюдая, как я ищу мелочь. - Пап, слушай, а куда ты деньги деваешь? На носки тратишь? – поинтересовалась я, попутно обследуя карманы. Отыскалась лишь дырка. – Мы ведь уже три банки наполнили. - Коплю тебе на колледж, - съехидничал он. Я скривилась в ответ – больная тема. Узнав, что я собралась поступать на журналистику, он долго причитал, что вырастил предательницу, пригрел змею на груди, где же его девочка в розовом платье и кудряшками и так далее. Видя, что я непреклонна в своем выборе, Джаред почему-то решил, что я должна поступить на курс маркетинга и рекламы, однако он не учел, что у обычной проститутки деловая хватка развита лучше, чем у его родной дочери. Бросив жалкие попытки отыскать финансы, я беспомощно посмотрела на дядю: - Шен, одолжи бабла. - Мелкая, я сам на мели, - развел руками тот. – Вот только не надо на меня так смотреть! - Скряга, - зашипела я. - Нахлебница мелкая! - Сукин сын! - Кобелиная дочь! Джаред, наблюдая, как мы с Шенноном начинаем в шутку боксировать, а Томо улюлюканьем подбадривает нас и делает ставки, покраснел и разорался: - По пять долларов! Каждый! Достали! Что за семья? Когда с готовкой и разборками было покончено, мы устроились в гостиной, решив украсить поедание шедевральной пиццы Томо холодным пивом и фильмом «Семь». - Пап, а когда Бред Питт будет ругаться, ты и его заставишь деньги в баночку складывать? – ехидно спросила я у Джареда. Мой вопрос он оставил без ответа, высокомерно задрав нос. Едва начался фильм, дива изъявила желание кушать пиццу исключительно с молочным коктейлем. Наткнувшись на полное равнодушие со стороны нашей троицы, Джаред в гордом одиночестве удалился на кухню и зашумел миксером. Что б ему неладно было! - Ебаный в рот! Подпрыгнув на месте от испуга, я облилась пивом, Томо уронил пиццу себе на грудь, зато Шеннон отреагировал, словно боец спецназа – галопом поскакал на помощь непутевому младшему братцу. Переглянувшись с хорватом, мы понеслись следом за старшим, толкаясь и переругиваясь. - Да ну нахуй! – вырвалось у меня, едва мы с Томо застряли в дверном проеме. - Джесс, доллар в банку, - строго проговорил Джаред. - Ага, бегу! Как тебя угораздило, завоеватель в боевых шрамах? Он пожал плечами, вернее, попытался. Вся мебель, стены и даже потолок были в убойной смеси молока и клубничного мороженого. Сам Джаред, чья одежда была перепачкана клубничным сиропом, нагнувшись, прижимался щекой к пластиковому боку миксера. Волосы с левой стороны застряли внутри специальной ёмкости для смешивания, и теперь шелковистая любовь всего Эшелона была под угрозой стрижки. - Мда, дела, - протянул Шеннон, из последних сил сдерживая смех. – Не долго наша цаца патлатой проходила. При упоминании о патлах Джаред заскулил, и я, не удержавшись, заржала в полный голос. - Доча, хватит ржать! – рявкнул он. - И что ты мне сделаешь? – сквозь смех поинтересовалась я. Папа возмущенно засопел, вызвал у меня новый приступ истерического смеха. Обхватив подбородок рукой, Шеннон с видом знатока смотрел на миксер, но не предпринимал попыток помочь брату. Томо меланхолично оттирал полотенцем пятна на футболке, низко опустив голову, но его плечи тряслись от беззвучного смеха. - Кто бы мог подумать, что простой миксер сможет поставить Джареда Лето раком, - глубокомысленно заметил Шеннон. - Блять, вы будете мне помогать?! – разозлился Джаред, неудачно дернув головой. – Ай! Мои волосики! Я прыснула: - Придется стричь. - Нет! – папа побледнел. – Я не готов. Нет! Томо! Томо, брат! Эй, херня с ключицами! - Что? – хорват с неохотой отвлекся от своей футболки. - Помоги, - взмолился Джаред, для полной убедительности скорчив гримасу страдальца. - Ну, не знаю, - Томо, повар по образованию, задумчиво посмотрел на миксер, сделав вид, что впервые в жизни видит это чудо техники. – Кажется, Джесси права. Пора подравнять кончики, Джей. Я, тем временем, быстро сгоняв в гостиную, вернулась к мужской половине семейства. Джаред грязно ругался, что в округе цветы вяли, дергался и орал, а эти двое откровенно ржали над ним. - Пап, - как можно серьёзней проговорила я. – Ты ругаешься. Деньги в банку. - Ты издеваешься? – взревел он. - Нет. Не заставляй меня повторять дважды, - я с тем же серьёзным видом покачала головой, подумав, что стены скоро обрушаться от нашего гогота. Продолжая материться, Джаред лягался и пинался, надеясь дотянуться до кого-нибудь из нас, но все пинки приходились по воздуху или ни в чем неповинному столу. Спустя полчаса, когда у нас троих болели животы, и смеяться не было сил, Шеннон сменил гнев на милость и приступил к решительным действиям: - Ладно, Джей, мы поможем тебе… - Правда? – тот с мольбой посмотрел на брата. В этом взгляде читалась надежда всего мира. - Но с одним условием, - продолжил дядя. – Ты отменяешь эту идиотскую банку. - Ни за что! – Джаред нахмурился и поджал губы. Не люблю это выражение, такое я иногда вижу в зеркале, на своем лице. И означает оно высшую степень упрямства. Почему из всех выдающихся качеств Джареда мне досталась его типичная козерожья твердолобость? - Ну и пляши теперь боком, - Шеннон широко зевнул и сделал вид, что собирается уходить. - Подожди! – заголосил Джаред. Мы с интересом уставились на него. Глубоко вздохнув, он на мгновение закрыл глаза и сдался. – Ладно. Только всё не обрезайте. Дядя и хорват хитро переглянулись. - И ещё – ты отстанешь от меня со своим гребанным колледжем, - вставила своё слово я. – Я буду учиться на журналиста. На бюджете, кстати. - Джесс, ты спятила? Это не профессия, а сплошное вредительство! Я не позволю, что бы моя дочь писала всякое дерьмо о людях! - Ты не понимаешь! - Это ты не понимаешь! – взорвался Джаред. – Ты не будешь журналистом! Никогда! Только через мой труп! – он резко выпрямился, потянув за собой миксер, и шнур выдернулся из розетки. Миксер, покачиваясь, висел на его волосах. Мы притихли, а Джаред обвел нашу троицу недобрым взглядом. За это время, что я живу с Джаредом, я поняла много вещей и одна из них – не нужно его бояться, когда он кричит, топает ногами и брызжет слюной. Нужно его бояться когда он спокойный и говорил тихо-тихо, почти шепотом и смотрит прямо на тебя. Как сейчас. - Линяем, братва! – заорала я, и первая сорвалась с места. Остаток вечера мы провели закрывшись в подвале. Джаред, стуча пятками по полу над нашими головами, громко матерился, грозил нас всех поубивать, казнить и на кол посадить, изредка долбился в дверь и обвинял родную дочь в предательстве. Затем наступило затишье, и я пришла к выводу, что нестареющий патлач, иногда похожий на женщину, освобождает свои косы из плена злобного миксера. От скуки мы перестирали грязные вещи, что нашли в корзине, уговаривали Томо залезть в сушилку, нашли пачку сигарет в моих старых джинсах и выкурили её, сражались садовыми лопатками на манер мечей и тупо глазели в потолок. Когда Шеннон отыскал крепкую веревку, мгновенно созрел план по захвату хитрой и опасной цели, именуемой Джаред Джозеф Лето. - Выходите, - в дверь тихо постучались. – Я больше не злюсь. - А мы злимся! – задиристо выкрикнула я, стягивая носки с Томо, которые планировалось использовать вместо кляпа. - Хватит, Джесс, - спокойно проговорил Джаред. – Я всё понял. Я был не прав, извините. Можете ругаться, сколько влезет. Шеннон, округлив глаза, одними губами произнес «Джаред извиняется?». - А колледж? - Выходи, и мы с тобой всё обсудим. Давайте, там холодно и мы пиццу не доели. Вздохнув, я откинула скомканные носки Томо в сторону, не обратив внимания на его возмущенное «Эй!». Не выпуская из рук веревку, Шеннон осторожно приоткрыл дверь – вполне адекватный и не злой Джаред осмотрел нас и виновато улыбнулся: - Вот что за люди вы такие? - Какие есть. Что это? – мой взгляд упал на заполненную мелочью банку в его руках. - Это тебе, - он замялся и отвел глаза. – На тетради, блокноты, ручки и всё такое. Что там журналистам надо? - Спасибо, - я расплылась в благодарной улыбке, отметив, что длина волос Джареда не пострадала, если не считать выдранного клока. - А что, связывать мы его не будем? – громко поинтересовался Томо, скромненько держащий в руках садовую лопатку, которой он должен был оглушить папу. Его вопрос вызвал дружный смех. Мы такие идиоты