Что-то придется менять

В прорези глаза сверкает правда, Ноги танцуют у края пропасти.

— Грейнджер, ты ведь не будешь сидеть в библиотеке, пока твой друг Поттер будет рассекать по полю и пытаться сделать Чо Чанг? — Он мне не друг, — машинально открестилась Гермиона, и только потом поняла, кто и что у нее спросил. — Ты решил проконтролировать, чтобы я сходила на игру? — Ну да, — Флинт присел напротив, сдвинув в сторону стопку взятых ею книг. — Как Малфой выяснил за завтраком, всем нам на радость, новая метла Поттера — действительно "Молния". Значит, на игре может быть интересно. Идем, идем уже! Сдавай свои книжки и вперед. — А зачем это тебе? — подозрительно уточнила Гермиона, не двигаясь с места. — Так говорю же, игра будет интересная. А если Гриффиндор все-таки продует, то вылетит из соревнований, и нам даже будет что отпраздновать. — Флинт, зачем тебе нужно, чтобы я появилась на игре? — Вот ты подозрительная стала! — возмутился он. — Просто хотел вытащить тебя на игру, по-дружески. Не хочешь — ну и сиди тогда среди своих книжек. Гермиона поспешно закрыла пособие по Гербологии: ругаться с Флинтом она вовсе не хотела! И тут же сообразила, что скорее всего, это просто небольшая манипуляция, чтобы она почувствовала себя виноватой и ни о чем больше не спрашивала. — Согласись, у меня есть повод быть подозрительной, — как можно спокойнее сказала она. — В последнее время слишком уж часто твои идеи оказывались с двойным дном. — Вообще-то, могла бы и сама сообразить, Грейнджер, — в тон ей сказал Флинт. — Я хочу, видишь ли, чтобы ты и дальше существовала в школе одним куском, а не трогательными маленькими клочками. Поэтому я хочу, чтобы ты пошла на игру, села рядом с Гринграсс и общалась с теми, кто готов общаться с тобой. Связи налаживала, Грейнджер, связи. Чтобы был кто-нибудь кроме меня, кто сможет рявкнуть, когда Малфой или еще кто умный захочет потравить местную грязнокровку. Фоули нет, меня тоже не будет скоро, Найджел за тебя впрягаться не станет, а Гринграсс мелкая пока, да к тому же девочка. — Что, слово девочки весит меньше? — фыркнула Гермиона. — Ну вот видишь, сама все понимаешь. Идем уже, пока Поттер твой без тебя с метлы не навернулся. — Он не мой, он гриффиндорский. Гермиона подозревала, что Флинт если и сказал правду, то не всю. Но все-таки сдала книги и пошла за ним, потому что как ни крути, а он был прав: совсем скоро у нее не останется весомых защитников на факультете. Порой ей казалось, что защитники ей вовсе не нужны: выжила же она как-то в начале первого курса, и от Малфоя и Паркинсон отбивалась может быть и не очень успешно, но и они ей большого ущерба не нанесли (память неприятно царапнул случай падения с метлы, и Гермиона постаралась убрать его подальше за окклюментные щиты). Но второй курс отчетливо показал, что настроение на факультете легко может поменяться и что те люди, которые сегодня готовы признать ее "почти человеком", завтра могут захотеть ее уничтожить. Просто за то, что она грязнокровка. Сейчас между нею и остальными стоял тоненький щит: слухи о неясностях в ее происхождении. Но если маглоненавистнические настроения на факультете начнут обостряться, одних слухов может оказаться мало для того, чтобы выйти из-под удара. Но с чего бы им обостряться? Дневник Волдеморта уничтожен, слава Мерлину, и Гермиона искренне надеялась, что других у него нет. А если и есть, то хотя бы не одушевленные. Так-то оно так, но... мало ли что! Истории с Василиском ведь ничто не предвещало. А уж насколько ничто не предвещало профессора Квиррелла на первом курсе! Вряд ли общение с однокурсниками могло всерьез застраховать ее от повторения чего-либо подобного, но если это немного повышает ее шансы, то почему бы и не сходить на матч? * * * Флинт сидел через два ряда от нее, но столь громогласно комментировал происходящее, что слышал, наверно, весь факультет. — А Поттер-то красавчик! Третий курс, а уже знает, чем порадовать приглянувшуюся девочку. Надо уступить ей дорогу к снитчу, вот и все! А она умная, села ему на хвост и болтается там, все же знают, что Поттер глазастый, хоть и четырехглазый. Давай, Поттер, пропусти ее еще разок! О, смотрите, и правда пропускает. Интересно, если в нее бладжер полетит, он бросится защищать ее своей грудью? Народ, я придумал! Надо взять в команду Грейнджер! И выпускать ее на игры с гриффами, в качестве дополнительного бладжера. Она летит на Поттера, Поттер как воспитанный мальчик тормозит, Малфой ловит снитч, все счастливы. — Почему именно Грейнджер? — спросил кто-то из команды после взрыва смеха. — Ее не жалко? — Потому что она точно на метле держится и сразу не убьется. Сам учил. А про остальных девиц наших ничего не знаю. О, Вуд очнулся. Молодец, капитанище, мог бы до конца матча проспать. Давай, Вуд, объясни Поттеру, что игроки в Квиддич девочками не интересуются. — Интересные новости, Флинт! И давно ли? — Неправильный вопрос. Правильный вопрос — в каких командах. — Ну слава Мерлину! А то мы уж испугались. Смотрите, Поттер снитч опять нашел! — О, и правда. Чанг, поднажми-ка... Ах ты ж твою мать!.. Малфой! — Флинт внезапно сорвался с места и бросился вниз, на квиддичное поле. Замолчавшие на полуслове слизеринцы изумленно наблюдали за тем, как он буквально несколькими прыжками преодолел лестницу и устремился к своей цели: трем фигурам в черных балахонах, чинно двигавшихся по полю. Мерлин! Неужели дементоры?! Гермиона испугалась до оторопи: сначала просто так (откуда здесь дементоры? Как попали на поле? Что теперь будет?), потом за Флинта (зачем он к ним несется? Что, если они на него нападут?). Потом, спустя одну бесконечно длинную секунду, она сообразила, что эти фигуры быть дементорами никак не могли: она их не чувствовала. Не ощущала их присутствия. Да, она испугалась, но той подлинной жути, той безысходности, порожденной ее собственными воспоминаниями, этого ада в голове — всего этого не было. В этот момент взвизгнула и сменила курс Чанг, а Поттер, не снижая темпа, достал палочку, выкрикнул какое-то заклинание и продолжил полет за снитчем. Плотное облако серебристого тумана подплыло к поддельным дементорам примерно тогда же, когда их догнал Флинт. Центральная фигура шарахнулась от облака, налетела на Флинта, окончательно потеряла равновесие, потянула за собой двух других поддельных дементоров — и вчетвером, вместе с Флинтом, они рухнули на землю и остались барахтаться там, тщетно пытаясь выпутаться из своих балахонов. Матч закончился, Поттер поймал снитч, Гриффиндор выиграл, но не это занимало внимание Слизерина, а совсем другое: — Пятьдесят баллов со Слизерина! — выговаривала наконец-то высунувшемуся наружу Малфою профессор МакГонагалл. Взгляд попавшего под раздачу за компанию Флинта не сулил ничего хорошего Малфою, Крэббу и Гойлу. Гермиона, конечно, присоединилась к мысленному стону слизеринцев. Пятьдесят баллов! Не катастрофа, но очень, очень неприятная потеря. Но кроме этого обстоятельства ее занимало еще одно. Заклинание, которое использовал Поттер. Заклинание против дементоров, судя по всему. Она ведь читала о нем — еще бы она не читала о методах борьбы с дементорами! Патронус, очень серьезная магия. Настолько серьезная и сильная, что Гермионе даже не пришло в голову, что она может этому научиться! Нужна незаурядная магическая сила, было написано в книгах, нужен опыт, много всего нужно, чтобы освоить эти чары. И вот третьекурсник Гарри Поттер вызывает Патронуса, очень плотного Патронуса, не слезая с метлы! Это как понимать?! Это он такой вундеркинд — или... или Гермиона тоже могла бы, если бы постаралась? В чем же тут дело: в том, что Поттер сильнее нее — или в том, что кто-то научил его заклинанию? Гермиона наблюдала за подошедшим к гриффиндорцам профессором Люпином. Профессор Люпин преподает ЗОТИ, и хорошо преподает. И, кажется, общается с Поттером. Мог ли он научить его Патронусу? Нет, как сказал бы Флинт, это неправильный вопрос. Правильный вопрос: да кто же еще-то, кроме него, мог бы это сделать? И ни одного варианта ответа. Гермиона решила, что завтра же пойдет к профессору Люпину и попросит, чтобы он научил и ее тоже. Он, наверно, откажет, но вдруг все-таки нет? Но утром выяснилось, что преподавательский состав всю ночь прочесывал коридоры школы, потому что Блэк снова был в замке, и на этот раз ему удалось проникнуть в гриффиндорскую спальню и до полусмерти напугать Рона Уизли. Так что Гермиона повременила с визитом к профессору Люпину. Вместо этого она выловила Кота и спросила его, готов ли он повторить опыт с Легилименцией. Тот посмотрел на нее тоскливо и затравленно, но сбежать не сбежал, даже мявкнул утвердительно. Гермиона очень его понимала. Могла бы — сама посмотрела бы затравленно на того, кто предлагал ей снова издеваться над Котом и над собой подобным образом. Проблема в том, что инициатор и виновница ее страданий в зеркале счастливой тоже не выглядела. Этот раз оказался не тяжелее прошлого опыта — и успешнее. Гермиона сумела сориентироваться в потоке кошачьих воспоминаний и даже — ненадолго, но все-таки! — самостоятельно направить этот поток. На этот раз их не несло неуправляемо, и не Кот показывал ей что считал нужным, она сама двигалась, сама просматривала то, что хотела. Смотрела — и увидела. И когда они разорвали контакт, она схватила Кота за шкирку, переждала приступ слабости, подняла и хорошенько встряхнула. — А теперь, скотина ты эдакая, мы повторим. И ты мне покажешь все, что касается Сириуса Блэка!