Что-то придется менять

Прошлое тоже зависит от нас: Проболтаешься — станет не так. Этот факт Иной каждый раз.

Во время Пира первого сентября люди делятся на тех, кого больше интересует церемония распределения, и тех, кого больше интересует, когда же, наконец, будет еда. Ах да, и есть еще третья немногочисленная группа: те, кому больше всего интересен Поттер. К этой группе относился Драко Малфой, восторженно пересказывающий всем желающим и не желающим это слушать, что Гарри Поттер упал в обморок! Испугался дементора! Да он слабак и девчонка! Гермиона слушала долетающие до нее реплики и гадала: то ли Малфою повезло и в его купе дементор не заглядывал, то ли он испугался до такой степени, что теперь старательно доказывает себе, что он не трус, ведь героический Поттер испугался даже больше, упал в обморок и вообще… Поттера, кстати, за столом Гриффиндора не наблюдалось. Он появился как раз к концу распределения, вид имел бледный и злой. Видимо, обморок действительно был, и видимо, ему хватило ума принять близко к сердцу малфоевские подначки. Чудной человек. Дальше были какие-то объявления. Представляли нового профессора ЗОТИ, потом почему-то мистера Хагрида. Гермиона не вникала. С первого же объявления, которое было о том, что в этом году, оказывается Хогвартс будут постоянно охранять дементоры, Гермиона погрузилась в уныние, да так из него и не выгрузилась до самого конца пира, и дальше, по коридорам, к подземельям так и следовала с неподъемной этой ношей, пока не получила ощутимый тычок в бок. — Грейнджер, линяем немедленно! – Маркус Флинт придержал ее за рукав на повороте и потащил куда-то в сторону. И она, что характерно, сначала повиновалась, а потом уже возмутилась: — Флинт, что это, к драклам, за шуточки? Я, может, спать хочу. — Да вот решил показать тебе самое важное место в школе, а то ведь живешь дура дурой. Вот выпущусь я – кто тебе самое главное-то расскажет? — Ты знаешь тайный проход в Запретную Секцию? – спросила Гермиона, подразумевая, что меньшим ее не подкупить. — К счастью, не знаю. Иначе ты бы там поселилась и зачахла бы в пыли, да без солнышка. Смотри, вон там хаффлпаффская гостиная. — Это и есть самое важное место в школе? В жизни бы не подумала. — Неее, это ориентир, а нам надо дальше. Видишь картину? Ее-то нам и надо. Вот эту грушу, как учили меня старшие поколения, надо пощекотать, но я только пальцем тыкаю – ей хватает. Гермиона уже хотела возмутиться: что это за цирк? Но тут груша превратилась в зеленую дверную ручку. Флинт открыл дверь и комично галантным жестом пригласил ее зайти. Переступив порог, Гермиона оказалась в кухне размером примерно с Большой Зал. В глубине ее горел очаг, четыре стола стояли в точности как в Большом Зале, а между столами суетились небольшие длинноухие человечки – видимо, те самые домовые эльфы, которые выполняют работу в домах волшебников. И в Хогвартсе, конечно, тоже, могла бы и раньше догадаться. — Нет, ну сразу после пира же! – возмущенно воскликнул блондин в хаффлпаффской мантии со значком старосты на груди, стоящий посреди кухни. – На кухню, между прочим, вообще ходить запрещено, так что десять баллов… — Да ладно, Диггори! Серьезно? – фальшиво удивился Флинт, тоже заходя внутрь. – Ты действительно будешь снимать баллы за то, что делаешь сам? А как же совесть и честь, а, барсучонок? — Ты так говоришь, будто знаешь, что это такое, — буркнул Диггори, но попытку снять баллы не повторил. — А у меня широкий круг интересов. Я и слов разных знаю много, и на игре тебя уделаю, вот увидишь. — Это мы еще посмотрим, — улыбнулся хаффлпаффец. – Ладно, так и быть, я вас не видел, хотя вы обнаглели безмерно. — На себя-то посмотри! – возмутился Флинт, но Диггори уже подхватил у нескольких эльфов какую-то корзину и вышел. Внимание эльфов переключилось на Флинта и Гермиону. — Чего желают студенты Хогвартса? – многоголосо вопросили они. — Шоколада две чашки мы желаем, и покрепче, — ответил Флинт за них обоих. Кухня моментально пришла в движение, эльфы понеслись к шкафчику, на ходу решая, кто будет готовить. В иное время Гермиона непременно задала бы не меньше сотни вопросов этим существам, но сейчас ей было совершенно не до них. И даже не до того, чтобы спорить с Флинтом. Выпить этот чертов шоколад, раз Флинт считает, что так надо, и пойти спать, больше ей ничего не хотелось. — Об этом месте мало кто из слизеринцев знает, а кто знает, те не пользуются, — вещал тем временем Флинт. – Оцени, каким эксклюзивом я тебя снабжаю. — Почему не пользуются? — все-таки включилась Гермиона. — А потому что им западло собственными ножками топать к эльфам. Хотя, казалось бы, приказывать им можно точно так же. А для них – не так же. Привыкли у себя по имениям: пальцами пощелкал, и вот они уже тут. А если по первому щелчку ничего не получается, а надо сначала прийти, то это оскорбительно, и пользоваться кухней – дурной тон. — А ты что же сюда ходишь, раз так? — А я как раз специалист по дурному тону. С тобой вот общаюсь, например. Что мне после этого какие-то там эльфы. Две чашки шоколада и два стакана воды материализовались перед ними подозрительно быстро. Флинт сделал глоток из своей чашки, удовлетворенно кивнул и сказал: — А теперь рассказывай. — Что рассказывать? – не поняла Гермиона. — У тебя такое выражение лица, как сегодня, бывало только на первом курсе. Знаешь, когда во весь лоб крупными буквами написано: жить паршиво, сдохнуть лень, добейте кто-нибудь. Что тебя так капитально пришибло? «Да ничего особенного, Маркус. Просто если все правда, то мой отец отказался от меня, потому что я ведьма. А моя мать отказалась от меня, потому что моего отца любила больше, чем меня. Лучше бы все-таки это была неправда». — Понятия не имею, о чем ты. — Грейнджер. Тебе, наверно, кажется, ты вся из себя такая загадочная, скрытная слизеринка, да? А на фига? Тебя же что-то грызет. Ты хочешь, чтоб правда сгрызло? Почему бы не поделиться с кем-нибудь? — А почему вдруг именно с тобой? – скептически спросила Гермиона, уже не пытаясь отпираться. — А у тебя много вариантов, что ли? Гринграсс, да я, да Поттер. Но Поттеру ты плакаться не пойдешь, если не совсем идиотка. Остаются двое… — Ладно, ладно. В общем, все из-за дементоров. — Этот вывод и так напрашивался. И что ты такое печальное вспомнила? — Вот. В том-то и дело, что вспомнила то, что накрепко забыла, вообще не знала, что это когда-то случилось. И теперь не пойму: то ли такое и правда было, то ли я сама это придумала? — Придумала? При дементорах? Вряд ли. — А если вряд ли, — вздохнула Гермиона, — то получается, что я не совсем Грейнджер. — Не понял. — Я видела свое раннее детство. И у меня были другие родители. Не те, кого я всю жизнь считала мамой и папой. — А! Так это же все объясняет! – нечувствительно к ее печалям просиял Маркус. Это все объясняет, да. Она сама недавно именно так и подумала. Но вряд ли Флинт имел в виду то же самое, что и она. — Что это объясняет, по-твоему? — Я же так и знал, что такое чудо в перьях не могло родиться у маглов! Ну какова была вероятность, что умненькая и довольно неплохая ведьма, да еще слизеринка, действительно грязнокровка? «Не те вероятности ты считаешь, Флинт. Лучше подумай, какова вероятность того, что чистокровная ведьма, или даже полукровка, окажется удочеренной семьей маглов. И какова вероятность того, что маглы удочерят ребенка других маглов, ведьма там она или нет». Вслух, однако, Гермиона ничего не сказала, ошарашенная неожиданными выводами Флинта. Интересно, это только для него «совершенно очевидно», что раз ее родители ей не родные, значит, она не маглорожденная, или остальные слизеринцы подумают так же? Отчетливо вспомнилось начало первого курса и профессор Снейп, вот так же, после Пира, предлагающий ей поддельную родословную от которой она с возмущением отказалась. А сейчас – тоже отказаться? Заверить Флинта, что он ошибается? Или оставить обманываться, не подыгрывая, но и не возражая, и посмотреть, как быстро эта версия ее происхождения станет известна всему Слизерину? И в чем отличие такого умолчания от поддельной родословной? Только в том, что врать самой не надо? — Но слушай, надо же найти твоих родителей! Ты помнишь фамилию, или хоть имена? Хоть что-нибудь? Самое время заявить, что они маглы. Да? Или все-таки нет? Или все-таки оставить эту выдумку в качестве какой-никакой защиты от маглоненавистников? — Я не хочу об этом говорить, — отчеканила она. – И искать их не хочу. — Но почему? – опешил он. — А как ты думаешь, почему я увидела их, когда встретила дементора? Если это так и было, если мне не просто придумалось почему-то... – Гермиона не хотела говорить это вслух, но делать слишком большую паузу не стоило, Флинт мог за это время что-нибудь додумать. Поэтому она собралась и прямо сказала: — Маркус, они от меня отказались. Неужели ты думаешь, что они будут рады видеть меня теперь? И неужели ты думаешь, что я буду рада их видеть? — Вот оно как, — пробормотал он. – А я думал – может, тебя маглы украли… «У других маглов. Конечно». — Ну да, — фыркнула Гермиона. – Набежало стадо диких маглов и уволокло меня в свою нору, безутешные родители не могут меня найти, все рыдают. Нет, Флинт. Мои родители, те, которые Грейнджеры, видимо, удочерили меня после того, как те люди меня бросили. Так что счастливое воссоединение отменяется. — Но ты же нормальная, сильная ведьма. Почему они могли тебя бросить? – недоуменно нахмурился Флинт. «Как раз поэтому, Маркус. Как раз поэтому. Если это правда. Лучше бы все-таки нет». — Я не хочу об этом говорить, — еще раз отрезала она, закрывая тему. Шоколад наверняка был прекрасным и вкусным, как подавляющее большинство блюд хогвартской кухни. Но Гермионе он показался совершенно отвратительным.