Влюбиться в королеву

Одной рукой Миллс удерживала запястья Эммы над головой в мягком захвате, не позволяя той взять инициативу. Ее пальцы выписывали легкие узоры на тонкой коже, а внимательный взгляд лучше всяких оков сдерживал девушку, покорно лежащую под ней, от действий. И только лихорадочный блеск серо-голубых глаз той выдавал жажду. Реджина медленно склонилась, проводя теплыми, манящими губами по щеке Эммы, посылая вслед своим касаниям волны легкой дрожи. Блондинка задрожала, делая короткие судорожные вздохи, больше похожие на всхлипы. Сейчас она напоминала маленького зверька, чье сердце судорожно выбивало рванный ритм, в надежде, что его неподвижность не выдаст присутствия, и хищник, что кружит совсем рядом с его убежищем, переступая своими лапами так близко, не учует запах панического страха. Только на месте ее удерживал не страх, а боязнь более не выдержать этой сладкой пытки полукасаниями, когда нежная кожа щеки дотрагивается до твоей на краткое мгновение, недостаточное для того, чтобы сделать вдох. Когда невесомые поцелуи касаются твоего виска подобно взмаху крыла бабочки, лишь оставляя намек на осязание. И когда теплое дыхание, задевающее мочку уха, граничит с самой изощренной лаской, заставляя кожу покрыться мурашками, которые волной пробегают вниз и взрываются там болезненной истомой. С тихим стоном блондинка вскинула свои бедра в желании быть ближе, а руки непроизвольно оторвались от дивана в попытке освободиться от захвата, желая прижать к себе столь желанное тело. Но кажущаяся легкость ласкающих пальцев обернулась стальным захватом. Реджина еще ниже склонилась к Свон, оставляя считанные миллиметры между своим телом и телом девушки. И это некасание нависнувшей над ней Миллс заставило Эмму безотчетно напрячь спину, выгибаясь навстречу. — Не дергайся, — прошептала брюнетка прямо в губы, опаляя своим дыханием. Свон слепо потянулась за поцелуем, но Реджина с тихим смешком уклонилась, и пересохшие губы лишь мимолетно коснулись линии подбородка. Еще один полустон-полувсхлип сорвался из уст девушки, и голова в бессилии откинулась на диван, — только попробуй убрать руки, — результат тебе не понравится. Реджина, все так же медленно, отклонилась обратно, ведя пальцами по коже от запястий и дальше, уверенная в том, что ее не ослушаются. И вот легкие прикосновения уже ощущаются на плечах, ключице и застывают на краткое мгновение у выреза майки, ловя подушечками пальцев частые удары сердца. Все нутро Эммы в этот момент было сосредоточено на этом неторопливом скольжении, оставляющем на коже пылающий след. Ладони Реджины продолжили прерванное движение вниз, минуя ложбинку между грудями, по напряженным мышцам живота. — Ниже, — сипло прошептала блондинка, — прошу. Но Реджина осталась неумолимой в своем желании растянуть удовольствие, и ладони опять замерли, чтобы почти тут же нырнуть под тонкую ткань майки и начать двигаться в обратном направлении, оголяя пылающую кожу. Пальцы пробежали по ребрам, творя неслышную мелодию сладкого безумия для Свон. И потом опять это некасание, когда брюнетка повторно склонилась, чтобы полностью стянуть майку с замершей девушки. Дрожь напряженных мышц. Взгляд, в котором страсть горит разлитой ртутью. Обнаженное тело, которое серебрит лунный свет, падающий из окна. Пальцы Миллс снова сдавили запястья Свон тисками. Только теперь непонятно — это сделано для того, чтобы сдержать последнюю, или самой удержаться на краю? Карие глаза жадно исследовали распростертое тело. Этот взгляд говорил о многом, и Эмма поняла, что все это время Реджина сдерживала не только ее, но и себя. Она в который раз забыла, что у этой женщины нечеловеческая воля и самоконтроль. Раньше бы ее это привычно испугало, но сейчас это лишь знак того, что королева перед охватившей их страстью также уязвима. Осознание этого прокатилось теплой волной, и Эмма начала двигать бедрами, провоцируя оседлавшую ее брюнетку, не давая ей вновь собраться. Реджина замерла, прикрыв глаза, наслаждаясь и поддаваясь, древнему как мир, ритму движений, не выпуская рук, которые до сих пор удерживала. С низким стоном, она прижалась щекой к щеке Свон, и Эмма смогла почувствовать, как участилось дыхание женщины. Очередная попытка вырвать руки, и вновь запястья жестко зафиксированы. — Садистка, — проговорила на пределе слышимости девушка, и чуть повернув голову, мягко захватила в плен своего рта мочку уха, нежно ее посасывая. Кто сказал, что в эти игры может играть только один? — Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего? — губы шепчут горячим шепотом. — Я хочу поцелуями проложить себе путь по твоему телу. Я начну с шеи… — Так? — спросила брюнетка, опуская голову, припадая поцелуем к шее Свон и прикусывая нежную кожу. — Я буду постепенно спускаться ниже, целуя каждый сантиметр… — все тем же шепотом продолжила Эмма. Королева стала губами следовать за словами Свон, вызывая трепет от каждого касания. Она, наконец, отпустила плененные запястья, но только для того, чтобы провести пальцами вдоль ребер снизу-вверх, иногда впиваясь ногтями в обнаженную кожу. О, да! Кто сказал, что нельзя превратить в пытку даже самое утонченное удовольствие? — А что потом? — доходя поцелуями до изгиба шеи, спросила брюнетка, а ее пальцы продолжали выписывать немыслимые узоры на коже, заставляя Эмму мелко дрожать, как в ознобе, посылая волны мурашек и жара по всему телу. — Дальше… — ладони блондинки опустились на плечи Реджины, коснулись шеи, и тонкие пальцы вплелись в темные пряди, направляя губы ниже, и выгибая тело навстречу, плотно прижимаясь к искусительнице, -…дальше, — дыхание сбилось и не хотело восстанавливаться, поэтому это единственное слово, которое еще была в силах повторять Эмма. Она не знала, что ее больше сводит с ума: глубокий, томный шепот, круговые движения ладоней на коже живота или грудь Миллс, которая сейчас была прижата к ее груди. — Так что? — протянула брюнетка, убирая одну ладонь с пресса, чтобы провести ей по груди Свон, ногтем очерчивая сосок сквозь кружево бюстгальтера. Не в силах больше состязаться в изощренности, девушка приподнялась и притянула к себе Реджину, впиваясь поцелуем в сводящие с ума губы. Она целовала жадно, неистово. Но стоило ладоням брюнетки поддеть чашечки бюстгальтера и сжать ее грудь, как она задохнулась от новых ощущений, издавая стон наслаждения и откидывая голову назад, давая доступ к шее, будто предлагая себя в жертву. — Разве тебе не говорили, — довольно пробормотала Королева в сгиб шеи, прижимаясь к Свон и целуя плечо, — что нельзя дразнить дикого зверя, если ты не в силах его обуздать? — от укуса в плечо Эмма содрогнулась всем телом. — Никто не рассказывал тебе сказок, где Принцессы старались держаться как можно дальше от монстров? — ногти впились в спину, и, наконец, Реджина отпустила себя, позволяя желанию завладеть Спасителем взять верх над сознанием, затопить себя до краев, желая сделать белокурую дочь злейшего врага своей, душой и телом. В карих глазах с каждым словом разгоралась страсть, плавя теплый янтарь в черную патоку. — Не надо, Реджина, — имя королевы, произнесенное ломким шепотом, становится хрупким, как тонкая вязь ледяного узора. — Тебе, — брюнетка провела языком на месте укуса, — никто не рассказывал сказок, где Принцесса… — алые губы замерли у самого уха, обнажая зубы в хищной улыбке, — принадлежит монстру? — с последним произнесенным словом, рука Реджины коснулась живота Эммы, и ладонь плавно проскользнула за пояс джинс, слегка оцарапав кожу. Слова обволакивали Эмму шепотом Тьмы, но она не боялась, что из этой темноты выползут чудовища. Наоборот, она выгибалась ей на встречу, закусывая губы, не сдерживая стоны удовольствия. Злая Королева дарит ей свои поцелуи. Злая Королева дарит ей ласку тонких нервных пальцев. Злая Королева губами собирает с ее кожи дрожь удовольствия. Мир растворился где-то за пределами их тесно сплетенных тел. Мир перестал существовать — ей нет до него никакого дела. Все что у нее есть — это хрупкое тело в ее руках. Все что ей остается — это желание никогда ее не отпускать. Эмма обхватила ладонями лицо, жестокое в своей красоте даже сейчас, особенно сейчас, и всмотрелась в глубину абсолютно черных глаз. Буквально четверть часа назад, когда они стояли у стола и разговаривали, это чернота вызвала в ней глубинный страх. И она нежностью и доверием выгнала эту хмарь. Но не сейчас. Сейчас в ней бурлил непонятный ей самой восторг, хотелось отдаться этой темноте, окунуться в нее, пить из нее. Приблизив свое лицо к лицу Миллс, Свон поцеловала ее без какой-либо спешки, глубоко, медленно исследуя своим языком рот королевы, в то время как рука перехватила ладонь и вытянула ту обратно, не позволив продвинуться дальше ремня. Затем, не прекращая зрительного контакта, она поднялась с дивана и избавилась от ненужного сейчас бюстгальтера. Расстегнула ремень, а потом и замок на джинсах, стягивая их вниз вместе с нижним бельем. Вернувшись к Миллс, Эмма вовлекла ее в еще один поцелуй, постепенно склоняясь в сторону женщины, тем самым поменяв их роли. Почему-то она была уверенна, что Реджина позволит ей. Прервав поцелуй, она мягко коснулась губами сначала уголка рта, затем линии подбородка, горла, впадинки между ключицами, дойдя до ложбинки между грудей, нежно целуя каждое полушарие прежде, чем завела руки за спину брюнетки, чтобы расстегнуть замочек и стянуть бюстгальтер. Затем руки опустились на бедра, ладонь нащупала молнию на юбке, плавно потянула ткань вниз, оголяя брюнетку. От вида обнаженного тела на миг перехватило дыхание — оно было совершенно, плавные линии завораживали. Эмма сжала ладони в кулаки, подавляя желание тут же прикоснуться. Вместо этого она склонилась над Реджиной, даря ей быстрый поцелуй, будто выдохнув свое восхищение в коварно изогнутые алые губы. Но из короткого, поцелуй перетек в более глубокий — потому что королеве надоело быть пассивным участником: пальцы вплелись в густую копну золотых волос и не позволили отстраниться, превращая игру языков в танец страсти. Эмма все более увлекалась, руки начали слепо, хаотично оглаживать тело брюнетки, пока обе ладони не накрыли грудь и не сжали ее. Реджина, издав глухой утробный стон, вынырнула из поцелуя, немного оттянув голову Эммы, и движением руки направила ее ниже, туда, где губы смогли бы заменить пальцы, нежно поглаживающие соски. В то время, как Свон дорожкой из быстрых поцелуев опускала голову все ниже, ее ладонь легла на шелковый кусочек ткани, все еще прикрывающий сокровенный участок между бедер брюнетки. Пальцы не задерживаясь, проникли под нижнее белье и коснулись разгоряченной плоти, вырывая стон наслаждения у Реджины, и восхищения у Эммы. — Продолжай… — горячий, тягучий шепот Реджины заставил томление внизу живота девушки болезненно вспыхнуть. Рука королевы направила голову Спасителя еще ниже, давая понять, где она хочет почувствовать прикосновение губ и языка. Тем временем блондинка проникла в Реджину сначала одним пальцем, но почти сразу же присоединила к нему второй, постепенно наращивая темп. Брюнетка сжала бедра, усиливая давление и заставляя пальцы проникать глубже. Сделав еще пару толчков, Эмма высвободила руку, не обращая внимания на недовольный стон сверху, чтобы избавить королеву от последней детали одежды. Затем провела ладонями по внутренней стороне бедер, нежно разводя их в стороны, чтобы тут же приникнуть к лону брюнетки своими губами в самом интимном поцелуе. Но не дойдя нескольких миллиметров, Эмма остановилась и посмотрела снизу-вверх в черные омуты, наблюдая самый соблазнительный вид за всю свою жизнь. Не удержавшись, она прижалась щекой к лобку и нежно потерлась, словно кошка в поисках ласки, продолжая смотреть в бездонные глаза, затягивающие в свою глубину, будто водоворот. — Скажи, — умоляющие нотки проскользнули в голосе Спасителя, — скажи так, чтобы я поверила. Чтобы всё вновь не растворилось в утреннем мареве. Это ведь не сон? — Глупая, — губы изогнулись в волнующей улыбке. — Тебе уже никуда не деться от меня. Темноту ночи еще долго нарушали стоны удовольствия, просьбы. Тела сплетались вместе, чтобы распасться и вновь образовать единое целое. А потом Спаситель долго не могла уснуть, после того, как ни у нее, ни у Реджины уже не осталось сил на наслаждение взаимными ласками, воплотившиеся наяву, а не во сне. Королева крепко спала, в то время, как Эмма лежала рядом, не смыкая глаз и просто любовалась спящей женщиной. Потом она подняла руку и осторожно коснулась лица брюнетки, ласковым жестом убирая завиток темных волос с ее щеки. — Мне никто не рассказывал сказки, — тихий шепот нарушил тишину предрассветного часа, — но я знаю одну историю, в которой Принцесса полюбила монстра. Но ведь вопрос не в этом… — губы с трепетом коснулись виска спящей женщины. — Вопрос в том, полюбили ли ее в ответ, не так ли?