Памятное Рождество

Ночь. Темная и непроглядная. На улице минус 32 градуса по Цельсию. Вроде бы настоящий зимний мороз, но агенту Щ.И.Т.а. Наташе Романов приходилось бывать в таких местах, что и йотунам бы зябковато стало. Но ей все равно мерзко: из-за ужасающей метели, так будто бы и норовящей сорвать с нее все и оставить незащищенной – а незащищенность девушка ненавидит; из-за того, что из аэропорта, по причине погодных условий, добираться до башни Старка, где ее хозяин учтиво выделил «скромное» жилье Мстителям, пришлось своим ходом и редкими попутками, и все коммуникаторы вдруг перестали работать… Наконец, добравшись до заветной цели, Наташа устало прошла через стеклянные двери и медленно поплелась к лифту через огромный холл. Она была настолько утомлена, что даже не заметила полного отсутствия персонала и даты на цифровом табло большого электронного календаря. Возможно, и к лучшему – не нужен же агенту еще один повод для того, чтобы чувствовать себя более мерзко, чем есть. Романов решила никому не показываться на глаза и благодарила Старка за то, что при наличии собственного этажа нет необходимости проходить через других коллег, в особенности через тех, мысли о ком агент тщетно пытается отгонять на протяжении всего их знакомства. Романов и Бартона не раз посылали на совместные задания и миссии, абсолютно одних. Они сразу поладили: не потому что оба были практически просто людьми, а потому что Клинт был достаточно наглым, чтобы при всех без малейшего зазрения совести рассматривать достоинства напарницы, и достаточно благоразумным джентльменом, чтобы не лезть ей под юбку ни при первой их попойке, ни при последующих. Но все же был один раз, когда им пришлось это сделать. Не по своей прихоти. Просто застряв в сломавшемся автомобиле посреди снежной пустыни северной Финляндии, невольно будешь искать любой способ согреться и дожить до утра. Об этой ночи было решено забыть, как будто не было ни машины, ни снежной бури, ни немного шершавых губ, терзающих ее губы, ни сильных и ловких рук лучника, чьи прикосновения Наташа до сих пор ощущала в редких снах… Из воспоминаний агента вырвал звук, оповещающий о прибытии лифта на необходимый этаж. Так называемый дом встретил Наташу темнотой и холодом. Девушка невольно в очередной раз провела параллель с Клинтом. Устало вздохнув, Романов занесла тяжелую сумку с оружием в арсенальную, там же и разделась. Решив потом обязательно принять горячий душ и хотя бы попытаться заснуть, она села на большой, обитый мягкой шкурой какого-то хищника и обложенный подушками подоконник. Закрыв глаза, девушка стала воспроизводить в голове детали прошедшей миссии. *** - Агент, Бултон! – нараспев протянул Фьюри, безуспешно пытаясь стянуть с ноги чулок в сеточку. - Бартон, его зовут Бар-тон! – по слогам протянула Пеппер. Клинт довольно наблюдал за этим прекрасным рождественским действом. Выпитый алкоголь в виде шотландского скотча 60-летней выдержки из коллекции Старка, давал о себе знать, заставляя мужчину хихикать и ходить в длинном блондинистом парике. Разумеется, это был подарок Тони, шедший в комплекте с чудесными химическими наконечниками для стрел. - Хорошо, мисс Поппинс, как вам будет угодно! – попытался поклониться Ник, но, запутавшись в тех самых чулках, чуть было не упал. Благо, Кэп успел. Клинт был уверен, что в веселом настроении босса виновен не только алкоголь, но и какие-нибудь штучки Старка. Хотя, судя по тому, что благодаря мисс Хилл они пили о-о-о-очень много, возможно, Тони ничего и не подсыпал: они опрокидывали рюмку каждый раз, как тетя Мария говорила: «Эт, самое!» - Клинт, будь добр, съезди на этаж к Наташе и возьми у нее в гостиной, в правом углу, в комоде, пластинки с рождественскими песнями и бутылочку абсента. Помнится, я ей туда клал. Надо будет возместить. - Угу, - Бартон, поправляя парик, направился к лифту. Спустившись на пять этажей ниже, он осторожно вошел в покои Наташи. Было темно. Пошарив по стене рукой, мужчина наткнулся на выключатель и щелкнул им. Комнату озарил теплый свет настенных бра. Взору лучника открылся большой камин, над ним огроменная прозрачная плазма-компьютер, напротив кожаный диван цвета слоновой кости, справа кресло в тон, а на полу шкура бурого медведя. А вот и заветный комодик, как раз там, где и говорил Железный Человек. Клинт медленно направился к нему, по пути рассматривая фотографии и картины на стене. Остановившись возле одного из снимков в деревянной рамке, он снял его со стены и, горько усмехнувшись, провел по стеклу большим пальцем. Наташа, притаившаяся до этого, удивленно вскинула брови. Говоря, что Будапешт они помнят по-разному, агент Бартон не врал. Это действительно было так. В его голове были лишь воспоминания о боли, страхе, ужасе, внезапном осознании своих чувств и облегчении. Облегчение он испытал в тот момент, когда наконец смог прижать ее к себе, изможденную, еле живую, с многочисленными ранами, синяками, ссадинами. Клинт всегда будет помнить то, как она прижалась к нему, когда он взял ее на руки и понес в машину, а потом не отпускал и пообещал, что никогда не отпустит и будет оберегать. Она тогда так и заснула у него на коленях, положив голову на его плечо. Был еще момент, когда он испытал облегчение. Момент, когда он допытывал главаря банды, схватившей его коллеги. Но Клинт не любит об этом вспоминать. Повесив фотографию на место, запечатлевшую его и Романов около одного из соборов Будапешта, Клинт продолжил свой путь. - Далеко собрался? – поинтересовалась Наташа, заставив лучника с бутылкой в руках вздрогнуть и резко обернуться. Она хотела промолчать и остаться незамеченной. Но не смогла. Не смогла упустить шанс еще раз посмотреть в эти глаза. - Ты приехала. - Как видишь. Молчание затянулось. - Что это? – спросила девушка, указывая на парик и еле сдерживая смех. Клинт, забывший про чудо-подарок, быстро стянул его с головы. - Да так, подарок. Почему не присоединилась? – спросил Бартон, ставя бутылку на ближайшую полку. Наташа, никогда не показывавшая своих чувств и состояния, сейчас об этом явно не заботилась: ни следа косметики, глаза красные и припухшие, спина ссутулена, будто на плечах она несет непосильно тяжкий груз. - Не присоединилась? Неужто Старк изобрел что-то ещё? Или, может, до его «гениальной» головы-таки дошло, и он сделал предложение Пеппер? Веселость и опьянение с Хоукая как рукой сняло. Она забыла, понял он. - Что? Чего ты так смотришь, Клинт? - Ты забыла… Наташа, ты помнишь, какое сегодня число? Сегодня Рождество, Рож-дес-тво! Девушка устало потерла глаза и села в кресло. Посидев так пару мгновений, агент Романов вскинула голову, и Клинт увидел заблестевшие в ее глазах слезы. Долго думать, как исправлять ситуацию, времени не было. Он быстро подошел к Наташе, заставил подняться, схватив за руку и… - Где у тебя тут ванная? Ошарашенная девушка кивком указала в нужном направлении. Лучник повел ее туда и включил горячий душ, будто прочитав ее мысли 10-минутной давности. - Так, до конца ночи осталось почти два с половиной часа. У тебя есть ровно тридцать минут на горячий душ, макияж, духи, платье и т.д. - Клинт, мне, конечно, приятно, но не стоит. Я не хочу всего этого, тем более видеть их лица. Я просто устала и мне нужен отдых, как-никак с миссии вернулась. - Наташа, - Клинт взял руки девушки в свои, - какие ж у тебя руки холодные – ледышки прямо! Сказал это и тут же схлопотал подзатыльник. - Наташа, не волнуйся. Просто доверься мне, как и всегда. Ладно? Все, у тебя 28 минут осталось, - не дождавшись ответа, стрелок выпалил это и вылетел из ванной. Выполнив все указания напарника, Наташа осторожно выглянула из спальни. Теперь ее гостиную заливал свет, исходящий от огня камина и свечей, расставленных по всей комнате. Между камином, на котором появились большие красные носки, и диваном теперь стоял низкий-низкий столик с едой и напитками. Возле комода с ретро-проигрывателем, извлекающим из пластинок приятные рождественские мелодии, стояла большая елка с подарками под ней. Завершал новый интерьер комнаты Клинт с двумя бокалами шампанского в руках. Он подошел к девушке. - Не надо было… - Пф, не надо было! Как раз-таки надо! Ты не про день рождения Кэпа или Тони забыла, а про Рождество. Романов смущенно улыбнулась и отвернулась к окну. На удивление и счастье девушки, буран прекратился и вместо него за окном теперь кружились в вальсе, под только им одним известную мелодию, крупные хлопья снега. Это вызвало улыбку девушки. Искреннюю, чистую и немного детскую. Такую, как любил Клинт. - За Рождество! – протянул он ей бокал. - Нет. За людей, которые никогда не бросят друга в одиночестве и всегда вернут его убежавший мозг! *** - … а вообще, давно пора! Мог бы это еще год назад сделать. Или даже тогда, когда я появилась у него на работе! Распив 2 бутылки шампанского, отпробовав вина, абсента и начав виски, порасспрашивав друг друга о миссиях, коллеги начали перемывать косточки Тони Старку. В основном, по поводу мисс Поттс. - Я вообще не понимаю, как она его терпит! – говорила в основном Наташа на эту тему. – Ну, вот как? - Любовь зла – полюбишь и козла! – ответил ей Клинт, рассматривая медвежий коготь. – Настоящий? - Конечно. Тут, надо признать, Старк потрудился на славу! – кивнула девушка и погладила голову шкуры. Из проигрывателя полилась медленная плавная музыка. Бартон поднялся со шкуры и оправил брюки. - Миледи! – поклонился он Наташе и подал руку. Девушка, с абсолютно искренним смущением, вложила в его ладонь свою. Они молча покачивались в такт музыке на все той же шкуре. Голова девушки удобно лежала на твердом плече напарника. Она пыталась незаметно вдохнуть его запах, как тогда в Будапеште, когда она якобы заснула у него на коленях в машине. Это был все тот же запах что и тогда, разве что одеколон изменился. В остальном, от Хоукая все так же пахло кофе, хвоей и грозой, а еще, как и всегда, была примесь чего-то животного, которая заставляла огонь внизу живота Вдовы разгораться сильнее. - Как ты до этого докатилась, Наташа? - До чего? - До того, что не помнишь, какое сегодня число. - А может, это все Локи опять? – попыталась отговориться девушка, подняв на напарника взгляд. Но старая шутка про Трикстера не прокатила: Бартон знал ее как свои пять пальцев. Наташа вернула голову в исходное положение. - Не знаю, честно, - замолчала и продолжила через пару минут. – Помнишь Будапешт? - Мы помним его по-разному, - в который раз повторил лучник заученную фразу. - Знаю. Но все же. Я уже почти месяц не сплю. Это же было ровно 5 лет назад! Представляешь, пять лет. Уже я и похуже кошмары видала, и Брюс - яркое тому доказательство, но они… Эти ублюдки до сих пор не хотят меня отпускать. Они снова и снова приходят ко мне, снова и снова срезают полоски кожи, снова и снова… Бартон почувствовал, как рубашка под головой Наташи намокает от ее слез. Нет, он обещал, что этого больше не повторится! Хоукай немного отстранился от девушки и, взяв ее лицо в свои руки, стал вытирать слезы. Он и сам не понял, когда вместо ловких пальцев этим стали заниматься его губы. А вот момент, когда его губы нашли ее губы, он помнил очень хорошо и отчетливо. - Так, все, ребятки, шоу окончено! – сказал Тони Старк, выключая прозрачный монитор. – Но праздник продолжается! Вечеринка на последнем этаже башни Старка шла полным ходом, заставляя даже самых целомудренных агентов Щ.И.Т.а. вытворять немыслимое. Будь это одевание униформы «Плохой Полицейской» для Фьюри. Нижний брейк под ним же для Стива Роджерса. «Булку в рот» для агента Марии Хилл и Брюса Беннера (хотя, никто так и не понял, почему булка, если в рот засовываются мандарины). Разумеется, «Правда или действие», которые завершились для Тора напяливанием на себя трико человека-паука, невзначай завалявшегося у Тони и отлично показывая всем его «боевой молот». Наступала очередь «Фант», когда вернулся Бартон. Без парика, как прискорбно отметил Железный Человек. Хоукай сказал, что сильно устал и хочет отдохнуть. Главный филантроп планеты даже поверил в это сперва, если бы не заметил, как агент Бартон, мол невзначай, тащит со стола бутылки и закуски. Тогда он и решил проследить за дражайшим лучником. И если бы не Пеппер, то вечеринка новоявленных голубков давно бы уже закончилась. Кстати, где она? Старк оглядел комнату. Мисс Поттс стояла у дальнего окна, погруженная в свои мысли. Он подошел к ней и обнял сзади. - Привет, - протянул он, покрывая мелкими поцелуями её шею. - Давно не виделись. - С чего вдруг столько холода в голосе? - Тони, просто… Наташа права. Как я тебя терплю? Да и зачем вообще? Бородатенький мысленно чертыхнулся. - Как – я и сам, признаться, не понимаю. Зачем – ты любишь меня и не можешь представить своей жизни без меня дорогого! - Вот именно. И что я получаю в ответ? Ничего! - Подожди-ка минутку, - Тони побежал в сторону елки. - Ну, вот, как обычно! Думаешь, только о себе любимом. Поздравляю, мистер Старк, ибо если у вас была задача испортить своей вроде как девушке Рождество, то вы ее достигли и… Гневную тираду Пеппер прервал вернувшийся Тони. Он встал перед девушкой на одно колено, как делал до этого не раз, поэтому она никак не отреагировала, вытягивая вперед черную бархатную коробочку. - Если решил откупиться очередной безделушкой, то у тебя это не выйдет. Тони безмолвно открыл коробочку, и Пеппер ахнула, прикладывая ладони к груди. - Мисс Вирджиния Пеппер Поттс, будете ли вы моей женой? …Пожалуйста, – добавил он через секунду. - Да, да-да-да! – на выдохе прошептала Девушка и кинулась на Тони с поцелуями. Большая комната для вечеринок в башне Старка заполнилась звуками аплодисментов и громких «У-у-у» и «Ура-а-а!» работников Щ.И.Т.а. *** Медвежья шкура была теплой, приятной на ощупь и очень мягкой. Наташа чувствовала это своими лопатками, касающимися теперь шкуры. Она не знала, что делает. Наверное, это просто отчаяние. Они не пошли в спальню, нет. Просто остались в гостиной. Теплой, уютной, светлой. Которая теперь будет наполнена приятными воспоминаниями об этом Рождестве. Он был более смелым, чем тогда в машине. И ей это нравилось, безумно. Бартон покрывал шею девушки поцелуями, оставляя засосы, в то же время одной рукой поглаживая ее спину, а другой медленно пробираясь под платье и отстегивая чулки от пояса. Наташа запустила пальцы в короткие волосы стрелка и притянула его губы к своим. С уст девушки сорвался тихий стон, когда Клинт провел пальцами по внутренней стороне ее бедра, стягивая капроновое изделие. Одно, второе. А потом снова наклонился к ней, целуя шею, прикусывая мочку уха. Наташа тихо сходит с ума. Ее ловкие пальчики начинают расстегивать пуговицы на его рубашке. Когда с этим атрибутом одежды покончено, она начинает выводить причудливые узоры на его накаченной груди. Резкое движение – и вот, она уже сверху. Прижимаясь к нему все плотнее и плотнее, Наташа чувствует буквально нарастающее желание Клинта. Умелые пальцы лучника быстро находят застежку на платье Наташи, и он садится, чтобы стянуть его. Девушка помогает ему, поднимая руки вверх. Мужчина отбрасывает ненужный кусок шелковой ткани куда-то в сторону дивана и оглядывает Вдову. В который раз убеждается, что она прекрасна. Все такое же, как он запомнил в прошлый раз, разве что, появилось несколько новых розовых шрамов. Он проводит по ним сперва пальцами, а затем губами и снова отрывается. Бартон проскальзывает взглядом по всему ее телу: от длинной шеи, через аккуратные ключицы и полную грудь, облаченную в черный кружевной бюстгальтер, тонкую талию и бедра, облаченные в кружевные трусики под цвет лифчику. Его губы трогает легкая ухмылка. Наташа снова притягивает Клинта к себе для поцелуя. А он в свою очередь аккуратно, но уверенно подхватывает ее и бережно кладет спиной на пол, оказываясь сверху. Теперь губы девушки трогает легкая улыбка: во всем-то он хочет быть первым и главным. Ее руки, медленно проскальзывая по его груди, «случайно» задевая соски, заставляя полу-рык вырваться из его горла, накаченному прессу, верно направляются к ремню штанов. В то время как она разбиралась с аксессуаром, Клинт возился с застежкой бюстгальтера. Мгновение, едва слышимый щелчок – и его уже нет на теле девушки. Но Хоукай не сразу «бежит» туда, решив помочь Наташе разобраться с теперь уже ненавистным ремнем. Еще один щелчок в комнате, наполненной звуками музыки и потрескивания огня в камине. Разобравшись с брюками, Клинт возвращается к губам девушки. Он прокладывает путь из поцелуев, снова оставляя засосы, по ее шее, ключицам, добирается до округлостей груди. Всего одно невинное прикосновение языком к напряженному соску заставляет девушку чуть ли не задохнутся от разгоревшегося желания чуть ниже живота. Она выгибается навстречу прикосновениям стрелка, думая, как бы не начать в голос молить его о том, чтобы он скорее уже начал. И снова Клинт ухмыляется. Он специально так долго тянет. Девушка стонет, когда его зубы легонько смыкаются на ее темненьком соске, а руку он запускает ей в трусики. Наташа про себя признает, что Клинт куда более опытный любовник, чем ей это представлялось, ведь в Финляндии все было чисто и стерильно, если можно так сказать. А теперь он представал перед ней настоящим. Она царапает его спину, когда его пальцы раздвигают там губы и находят напряженный бугорок. Легкие ненавязчивые движения заставляют кусать губы, чтобы не закричать. Но через пару мгновений она сдается и полукрик-полустон вырывается из ее груди. Девушка решает, что пора бы «отомстить» напарнику. Резкое движение, которого тот совсем не ожидал, - и она снова сверху. Дразнящий проникновенный поцелуй длится для Клинта почти вечность. А потом сочные припухшие от поцелуев губы вдруг исчезают, и он чувствует их на своей шее, груди, животе. Вот она проводит язычком по дорожке от пупка до члена. Клинт так возбудился, что тот стоит колом. Он шумно выдохнул и сжал голову руками, когда Наташа провела языком по стволу: от самого начала до головки, а потом взяла ее в рот. Аккуратно, медленно, периодически проводя язычком, заставляя Клинта все больше и больше изнемогать от желания засадить ей прямо сейчас. Сильно, резко, одним рывком по самые яйца. Но нет, он не будет так делать. По крайней мере не сегодня. Быть может, как-нибудь потом, когда обстановка будет более подходящей. А сейчас, все что ему остается – дышать как можно глубже и сдерживаться, чтобы не кончить прямо в этот момент. А Наташа берет все глубже и глубже, в то же время аккуратно, но до небольшой приятной боли сжимая его яйца. И на пике, когда Клинт чувствует, что еще чуть-чуть и он взорвется, он делает резкое движение, снова на ней. В мгновение ока Наташа остается абсолютно голой, потому что агент Бартон просто срывает с ее тела ненужную материю. Но она не чувствует себя незащищенной, как это было с малознакомыми мужчинами на одну ночь в подобной ситуации. Нет. Сейчас она чувствует себя даже более защищенной, чем когда она в окружении всех Мстителей с двумя пушками в руках. Клинт припадает к ее губам и в тот же миг оказывается в ней, срывая с ее губ тихий стон долгожданного удовлетворения. Сперва он двигается аккуратно, медленно, нежно, подразнивающе. А Наташа подается ему бедрами навстречу, начиная задавать более быстрый темп. Клинт стал двигаться внутри нее быстрее, засаживая с каждым разом все глубже. Он подхватывает ее ногу за внутреннюю сторону бедра и начинает выводить пальцами узоры. Когда он немного выкручивает ее сосок или касается пальцами клитора, Наташа царапает его спину. Заставляя его шумно выдыхать, сжимая зубы, и ехидно улыбаться. Мгновение – и они сидят. Наташа прижимается к Клинту всем телом, не желая отпускать, и обвивает его талию ногами. И снова она начинает двигаться, направляемая и поддерживаемая Бартоном. Снова все сначала: медленно, аккуратно, дразняще. Он целует ее, проводит языком по горячей, соленой от пота коже, а она запускает ему руки в короткостриженые волосы. И теперь Клинт подается навстречу телу Наташи бедрами, ускоряя темп. Он становится бешеным под конец. Капли пота выступают на лбу Клинта. Наташа выгибается дугой в спине, чувствуя, как семя Бартона разливается внутри нее. Она падает на пол, а Клинт на нее, даже не стараясь удержать вес руками. Его голова на ее сильно и быстро вздымающейся груди от глубоких вдохов-выдохов, ее рука медленно перебирает его волосы. Клинт, оставаясь в ней, поднимает голову и целует ее, нежно, чувственно, выдыхая безмолвную благодарность и принимая такую же в ответ. Все же, есть на свете чудеса, понимает Наташа, прижимаясь к Клинту, чувствуя под ладонью размеренное и такое успокаивающее биение его сердца, и то, как он укрывает их пледом, обнимает так, как будто не собирается отпускать во что бы то ни стало, и целует в макушку, говоря: «Счастливого Рождества, Наташа!» Наташа уже почти спит, когда ей кажется, что Клинт шепчет тихое «Люблю». И она надеется, в эту прекрасную рождественскую ночь, что это не сон, навеянный дремой, а самая настоящая правда… *** Для всех утро после рождественской ночи было разным, но определенно счастливым. Для Фьюри, таки снявшего чулки, но почему-то проснувшегося прикованным наручниками к барной стойке. Для Кэпа, который всю ночь познавал радость прочтения НЦ фанфиков, балующих воображение. Но разумеется он читал их просто ради ознакомления, ну и разве что капельку для обучения. Для Марии Хилл с ананасом в руках, проснувшейся в ванной от блеяния козы, жующей рядом полотенце. Для Тора, увидевшего себя в отражении кастрюльки, висящей над его головой, с дредами у себя на макушке. Для Тони, счастливо наблюдавшим с утра, как, лежащая на его груди Пеппер, любуется своим кольцом с кусочком его «сердца» внутри. Бриллианты, алмазы, сапфиры… Пф, игрушки глупых людишек среднего класса. Зачем все это, если можно подарить кусочек себя, инкрустировав кольцо любимой женщины элементами своего первого реактора, которые издают легкое свечение. И для них обоих счастье, особенно для Пеппер, как для подруги, когда они спускаются на этаж Черной Вдовы, чтобы поделиться радостной новостью. И видят, как она мирно спит – наконец-таки – а Клинт, разумеется, заметив их, лишь тихо прикладывает палец к губам, отмечая подмигиванием на подмигивание довольного Тони, и аккуратно убирает прядь волос с лица Наташи. А когда друзья уйдут, он разбудит ее нежным поцелуем в губы, улыбнется, увидев, как уголки ее губ поднимаются вверх, как она потягивается и, неуклюже пытаясь закутаться в плед, стесняясь, идет в душ, ведя его за собой. Продолжив то, на чем они остановились ночью, в шуме воды ей снова послышится это тихое «люблю». И сидя за большим столом за завтраком со своими друзьями, она будет рада за Тони и Пеппер. И будет счастлива. Просто потому что его прикосновение к ее руке, то как он обхватывает ее и крепко, но в то же время нежно, держит, дарит такое ценное и редкое чувство защищенности. А Наташа любит это чувство и всех, кто ей дарит его.