Профессия по наследству

В раскрытое настежь окно дул легкий ветерок, принося с собой множество ароматов, которыми славится утро в маленьком городе: запах листьев, умытых кристальной росой, ванильных булочек, что всегда пекут в кафе неподалеку, свежей прессы, которую в летнее время разносит мальчишка-почтальон, давненько уже неровно дышащий к моей лучшей подруге, и, конечно же, божественный аромат свежемолотого кофе, прилетевший из нашей кухни. Я лениво приоткрыла глаза и покосилась на будильник на прикроватной тумбочке – цифровой дисплей ясно сообщал, что я проснулась рановато, ведь сейчас всего лишь половина восьмого, однако долго спать я сегодня и не собиралась, ведь лето подходило к концу, и пора уже было задумываться об учебе, которая была благополучно забыта после возвращения домой. Сладко потянувшись, я села на кровати и сонно моргнула, пережидая легкий приступ головокружения: при моем вечно пониженном давлении это ни капли не удивительно. Дмитрий, до этого беззаботно спавший на соседней подушке, недовольно заворочался, но все-таки соизволил открыть глаза и укоряюще воззриться на меня, словно отчитывая за причиненное их высочеству беспокойство. Я потрепала пушистого диктатора по голове, заслужив тем самым довольное мурчание, и спрыгнула на пол, с удовольствием ощущая под босыми ступнями прохладное дерево. Взгляд в зеркало не давал никаких напрасных надежд по поводу моей неотразимости, и я это, конечно, прекрасно знала, однако всегда мечтала увидеть в глубине стекла кого-то другого. Не просто девушку с другой внешностью, а именно другого человека – с другой профессией, жизненной целью, судьбой; человека, который бы не строил планов на будущее, включающих работу адвокатом, более-менее симпатичного мужа и двухэтажный домик с садом, а жил бы одним днем, не надеясь на волю свыше и самостоятельно строя свою жизнь. Но, увы, каждое утро меня встречала одна и та же сонная мордашка, которая свято клялась взяться за учебники, чтобы не вылететь из Стэнфорда, не закончив второй курс, а через пятнадцать минут благополучно забывала о клятве и отправлялась бродить по городу или копаться в интернете в поисках единственно важной для меня в данный момент информации. – Ливи, это ты там проснулась? – отвлек меня от мрачных размышлений громкий голос мамы, наверное, услышавшей скрип дощатого пола. О Махал, опять она называет меня этим ужасным именем… Ну сколько можно повторять, что Ливи – это застенчивая второклассница с двумя косичками и мечтой о собаке, а я Лив, ну или, в крайнем случае, Оливия? – Да, мам, Лив проснулась, – крикнула я, нарочно делая ударение на собственном имени, и, завернувшись в любимый цветастый халат, направилась в ванную. Когда минут через пятнадцать я наконец спустилась в кухню, родительница уже стояла в прихожей перед зеркалом и торопливо красила губы любимой алой помадой. Мать вообще обожала алые вещи, и гордилась способностью носить их так, чтобы не выглядеть при этом вульгарно. Вот и сейчас на ней было строгое черное платье, а на шее цветным пятном красовался алый шифоновый шарфик. В очередной раз позавидовав маминому вкусу, я чмокнула ее в щеку и потребовала торжественное обещание вернуться пораньше. – Хорошо-хорошо, обещаю не задерживаться, – рассмеялась мама, убирая помаду в кармашек сумки и бросая последний взгляд в зеркало. – Кофе готов, к нему чего-нибудь сама найдешь, хоть тех же яблок поешь. Ну все, я побежала. И моя супер-адвокат-мать выбежала из дома, оставив меня в одиночестве, скрашиваемом лишь присутствием кота, который, к несчастью, в последнее время слишком много о себе возомнил. На кухне я налила себе в любимую чашку крепкий кофе, и к нему соорудила многоэтажный бутерброд из всего, что нашлось в холодильнике. И нет, я не лопну, потому что если мой холодильник описать в двух словах, то это будет излюбленное мамино выражение «мышь повесилась», позаимствованное из ее родного языка. И, конечно же, не успев отпить и глотка, я была отвлечена Дмитрием, раздраженно стукнувшим лапой по собственной миске. Действительно, как же я могла забыть о нем? Наполнив пластмассовую тарелку кормом с весьма соблазнительным названием «Рагу из индейки», я наконец приступила к трапезе. Но, видимо, весь мир сегодня был против меня, ибо минуты через две по дому разнеслась пронзительная трель телефонного звонка, и я немедленно рванула к аппарату, по пути дожевывая свой завтрак. – Лив, привет, надеюсь, не спишь? Надо встретиться, – скороговоркой выпалил девичий голос, едва я поднесла трубку к уху. Это была Линдси Максвелл, моя лучшая подруга, весьма ветреная особа и объект обожания всех парней нашего с ней возраста по совместительству. Но несмотря на ее любовь поболтать, кошмарную непостоянность и бесконечное стремление к популярности, я все равно ее люблю, потому что в трудную минуту она всегда умеет поддержать и старается хоть чем-нибудь помочь, а разве не это самое замечательное качество в друге? – Привет, Линдси, не сплю. Может, немного позже? – мне вовсе не хотелось собираться и мчаться куда-то, особенно при том обстоятельстве, что моя подруга чаще всего вытаскивает меня из дома, чтобы протащить по магазинам, при этом против моей воли купив мне пару-тройку каких-нибудь стильных вещичек. Честно говоря, вкус у нее ничуть не хуже чем у моей обожаемой матери, вот только я бы никогда не купила себе такой дорогой одежды, а потому крайне редко рискую выйти в ней куда-то. Согласитесь, джинсы и футболка куда удобнее модного платья. – Вечером, идет? – странно, обычно Максвелл не отличается особой сговорчивостью. – Так, что случилось? – Нет, ничего, потом объясню, - торопливо ответила Линдси и переключила внимание на другое. – В шесть в нашем кафе. Повесив трубку, я недоуменно посмотрела на Дмитрия, словно тот мог знать ответ. Однако, если котяра что и знал, так это то, что ему срочно требуется погулять, о чем он и сообщил, вальяжно подойдя к двери в сад и для порядка мяукнув. Проводив кота на улицу, я отправилась в свою комнату, любимое место в доме за исключением широкой террасы с плетеными креслами, где мы с мамой обожаем сидеть августовскими вечерами с чашкой зеленого чая и болтать о всякой ерунде. Собственно, моя комната не представляет из себя ничего необычного: кофейного цвета обои, плитка на потолке выдержана в том же тоне, только куда более светлого оттенка, широкое окно убрано темными портьерами, имеется мебельная стенка, включающая в себя несколько шкафов и компьютерный стол, по совместительству исполняющий обязанности письменного, а также широкая кровать, всегда застеленная пушистым пледом, и у окна небольшой уютный диванчик, обитый кожей. На этом диванчике я на пару часов выпала из реальности, удобно устроившись с книгой по мифологии. Правда, совесть, все это время противно брюзжащая на заднем плане, в конце концов заставила меня оторваться от изучения мифических существ и заняться куда более полезным изучением американской истории и уголовного кодекса. Время пролетело на удивление быстро, и я сама не заметила, как стрелка часов перевалила за половину пятого, а это означало, что пора бы уже и собираться. Отложив, а точнее, просто кинув в ящик стола учебники и конспекты лекций, я направилась к платяному шкафу. Нет, он не имел ничего общего с тем экземпляром, что скрывал в себе проход в Нарнию – обычный шкаф из темного дерева с раздвижными панелями, одна из которых представляет собой огромное зеркало. Тем временем солнце спряталось за подозрительные облачка, не сулившие ничего хорошего, а ветер, все еще дующий в окно стал неприятно холодным. Что ж, это значительно упрощало задачу: не долго думая, я извлекла из шкафа узкие синие джинсы и любимую серую толстовку с Томом и Джерри. Вот не надо так смотреть, я правда люблю мультики, и ничего такого в этом нет. Пышные после мытья волосы после недолгих раздумий были собраны в свободную косу, ну а макияж я вообще посчитала лишним – не на свидание же отправляюсь. Да и вообще, нет никакой разницы, как я буду выглядеть, все равно всеобщее внимание всегда бывает обращено на Линдси. И справедливо, потому что моя подруга – настоящая красавица: высокая, на полголовы выше меня, с умопомрачительной фигурой и отменным вкусом в одежде, натуральная блондинка, ну а от взгляда зеленых глаз все мужчины вообще штабелями падают к ее ногам. А я что? На ее фоне я чувствую себя серой мышкой, да, собственно, так оно и есть: внешность у меня самая обычная, как и одежда, про рост я вообще молчу – 162 сантиметра, как у школьницы класса из восьмого, хорошо хоть, что фигура при этом неплохая, а иначе меня смело можно бы было отнести к классу "колобок"; а единственным своим достоинством я считаю густые темно-каштановые волосы, которые придают моему унылому облику хоть какую-то красоту. Вздохнув, я отвернулась от зеркала, наскоро скидала в обычный рюкзак из черной кожи телефон, наушники и все ту же книгу с мифами, дабы развлечь себя в случае долгого ожидания, после чего сбежала вниз по лестнице, громко стуча пятками по ступенькам и, зашнуровав черные «конверсы» вышла из дома, не забыв при этом запереть двери на ключ. «Нашим кафе» Линдси называла небольшое заведение, специализирующуюся в основном на всевозможном мороженом, что находилась примерно на середине маршрута между нашими домами, и потому была крайне удобна для встреч. Путь туда прошел без приключений, если не считать подозрительного типа, что предлагал купить кулек с яблоками за девяносто центов, которых, вероятно, ему не хватало на выпивку. Но, учитывая мою «любовь» к яблокам, я с трудом удержалась от смеха и, выудив из кармана долларовую купюру, протянула ее незадачливому торговцу, получив в обмен тысячу пожеланий здоровья и процветания себе и своим родным. Уже сидя в кафе за нашим любимым столиком, я вспоминала эти пожелания и чувствовала себя хорошим человеком, но на самом деле этим я лишь пыталась отвлечь себя от нарастающего волнения за подругу. Обычно Максвелл позволяла себе опоздать на пять минут, и не более, а сейчас ожидание затянулось уже на четверть часа, и нехорошие подозрения начинали потихоньку закрадываться в душу. Вынув наушники из ушей, я набрала номер Линдси, однако ответом мне были лишь долгие печальные гудки, и это стало последней каплей. Оставив на столике вазочку с недоеденным пломбиром и деньги, я как можно быстрее побежала к подруге домой, мысленно моля всех богов о ее целости и сохранности. Нет, я совсем не пессимистка, просто уж слишком эта ситуация подозрительна, да и голос Линдси по телефону не внушал совершенно никакого оптимизма. Путь до ее дома занял минут десять, и за это время я успела накрутить себя до предела. Что, если с ней на самом деле что-то случилось? На подъездной дорожке было абсолютно пусто, а значит она дома одна. Пулей взлетев на крыльцо, я изо всех сил надавила на кнопку звонка, и стала беспокойно переминаться с ноги на ногу, стараясь при этом уловить хоть какой-то звук, исходящий из дома. Но внутри, к моему полнейшему ужасу, стояла абсолютная тишина, нарушаемая только звуком пролетающих по улице машин. Я позвонила еще раз, безнадежно подергала ручку двери и, убедившись в том, что она заперта, перемахнула через невысокий кованый заборчик, в точности как у меня. Очутившись в саду, я решительно направилась к кухонному окну, через которое в детстве частенько попадала в дом, дабы поддержать подругу, отбывающую строгое наказание в своей комнате. Окошко, как ни странно, оказалось заперто изнутри, и мне пришлось порядком повозиться, чтобы открыть щеколду при помощи тонкого кинжала, изготовленного из какого-то легкого сплава, который я самым наглым образом позаимствовала из папиного арсенала взамен на порядком притупившийся канцелярский нож, но через пару минут я уже стояла на просторной стерильно чистой кухне, где по выходным творила кулинарные чудеса миссис Максвелл, славившаяся на весь свой квартал роскошной выпечкой. Сердце стучало так громко, что мне казалось, его глухие удары слышны даже в самых дальних уголках дома, и это очень даже пугало. Сделав глубокий вдох, я осторожно вышла из кухни и направилась по коридору, по пути заглядывая во все боковые комнаты. Пусто. И тихо, словно в могиле. Первый этаж остался позади, и я уже поднималась по широким ступенькам, когда на меня снизошло озарение: Линдси со своим новым дружком, Майком, просто решили надо мной подшутить, прекрасно зная мою впечатлительность и недавнее увлечение мистикой! А теперь, наверняка, они затаились в ее комнате, готовясь зарычать при моем появлении, а потом дружно расхохотаться. Напряжение каменной глыбой упало с плеч, и я бодро затопала по лестнице, на ходу предлагая подруге сдаться. – Брось, Линдси, ты ведешь себя как ребенок, – поучительно вещала я, уже миновав десяток ступенек, и теперь топая по коридору второго этажа. Брр, какие же тут толстые стены, если в доме настолько холодно при нормальной температуре снаружи? – Эти твои шутки ни капли не… Линдси!!! Я в ужасе застыла на пороге ее комнаты, а в ушах все еще звенел собственный крик, который, кажется, услышали как минимум все ближайшие соседи. В комнате подруги все было как обычно: светло-зеленые обои, распахнутое настежь окно с видом на роскошный соседский сад, тихо жужжащий на столе компьютер, раскиданные по полу многочисленные кофточки, юбки и джинсы – подруга явно собиралась на встречу со мной, вот только… Она не успела, и теперь лежала на кровати, беспомощно раскинув руки в стороны и устремив пустой взгляд в потолок, что многие годы являлся хранилищем ее коллекции постеров с любимыми группами, предмета моей безмолвной зависти, а на тонкой шее ярко выделялись темные отметины, которые не оставляли никаких сомнений по поводу причины смерти. Далее я запомнила все, словно в тумане. Кажется, выйдя из оцепенения, я позвонила маме, а потом в ужасе сидела на полу около кровати, сжимая в руках холодную ладонь подруги и чувствуя, как толстовка намокает от слез. Спустя некоторое время приехало множество машин с сиренами: полиция, скорая, моя мать и родители Линдси… Меня закутали в теплое одеяло, которое оказалось очень кстати, потому что я продрогла насквозь от холода, царившего в спальне, и, не слушая моих возражений, вывели из дома. Когда я окончательно пришла в себя, за окном уже вступила в полную власть ночь, а круглая луна добежала до середины небосвода, и теперь заглядывала в мое окно, словно нарочно заставляя открыть глаза и вспомнить все события этого проклятого вечера. Я лежала на кровати и смотрела в потолок, но вместо бежевой плитки видела пустой взгляд Линдси и следы пальцев на бледной коже, и от этого мне было просто невыносимо плохо. Казалось, что слез уже не осталось, только какая-то безликая пустота и апатия, а еще странное осознание того, что что-то в этой истории не сходится. От внезапно посетившей меня догадки я резко села на постели и тут же схватилась за виски, пытаясь спастись от неумолимо нахлынувшей волны головной боли. А суть моей догадки заключалась в следующем: убийца подруги не мог выйти из дома до моего появления, так как все двери были заперты изнутри, а единственное открытое окно находилось в комнате Линдси, но чтобы в него попасть необходимо быть как минимум человеком-пауком, ибо поблизости нет ни одного дерева или столба, а по отвесной стене люди карабкаться пока не научились. Выходит, преступник все это время был в доме… если вообще был материален. Кубарем скатившись с кровати, я бросилась к диванчику и, достав из подлокотника старый ежедневник в кожаном переплете, села по-турецки прямо на пол и стала быстро пролистывать страницы. Дневник отца до сих пор внушал мне уважение и некоторый ужас, и, все еще не осмеливаясь сознаться себе в этом, в глубине души я хотела стать такой, как он. За полтора месяца, что прошли с момента нахождения этого дневника, я успела проверить все даты и места, что были указаны в нем, и да, там действительно происходили необъяснимые убийства, которые вдруг прекращались. И теперь я ни капли не сомневалась в том, что записи на пожелтевших страницах – чистейшая правда, но эта уверенность меня до дрожи пугала, ведь это значило, что я в любой момент могу столкнуться с чем угодно. Внезапно мой взгляд остановился на странице с заголовком «призраки». Нематериальны, могут мстить за свою смерть, приносят проблемы с электричеством и леденящий холод… Так, а вот отсюда поподробнее. Я прекрасно помнила, что на втором этаже было очень холодно, но вот свет горел без перебоев, да и компьютер спокойно работал. Но, возможно, призрак к этому времени уже исчез, и техника вновь обрела жизнь. Но тогда получается, что моей подруге мстил кто-то из потустороннего мира? Странно все это, очень странно. А вдруг я просто нафантазировала все это, воодушевившись записками покойного родителя? Вдруг мою подругу убил самый обычный человек? Черт, слишком много вопросов. Убрав дневник на место, я поплелась в кухню, дабы сварить себе кофе, ведь только он мог спасти меня от пронзительной боли, что никак не оставляла мою многострадальную черепушку. Пусть всем этим занимается полиция, а я просто побуду свидетелем. Вот и все. Меня зовут Оливия Тейлор, мне двадцать два года, и я собираюсь стать адвокатом и помогать людям. Я вовсе не охотница на призраков и прочую чертовщину. С такими мыслями я сидела на высоком табурете, поджав под себя ноги, и, обжигаясь, пила крупными глотками кофе. Дмитрий, словно понимая, что что-то не так, вертелся рядом и доверчиво заглядывал в глаза, чего с ним не случалось еще со времен его раннего детства. А вы говорите, что коты не умеют сопереживать. Я, не удержавшись, подняла кота на руки, попутно поражаясь его тяжести, и изо всех сил прижала его к себе, однако мой мохнатый друг даже не подумал вырваться, а вполне спокойно претерпел это издевательство. До утра мы с Дмитрием сидели в моей комнате и просто молчали, а с рассветом я уснула, и провела в таком состоянии почти весь этот день. Правда, к вечеру заявились местные копы и попытались допросить меня по поводу смерти Линдси, но мать, к тому времени вернувшаяся с работы, оправила их восвояси, даже не дав мне высказаться по этому поводу. Вечер и ночь пролетели так же быстро, а вот утро, похоже, приготовило мне немало сюрпризов. Начнем с того, что разбудил меня на этот раз не ветер, не шум автомобилей с улицы, и даже не аромат кофе, а чей-то диалог, доносящийся, по всей видимости, с нашего крыльца. – Вы понимаете, что для нее это тяжелый удар? – Да, миссис Тейлор, но ее показания могли бы… – Кажется, я уже все сказала! – и далее по тексту. В первом голосе я без труда узнала властные нотки матери, а вот другой я слышала впервые. Это был довольно приятный мужской голос среднего тембра, и в нем слышалась явная усталость – еще бы, моя мама кого угодно утомит. Как можно бесшумнее спрыгнув с кровати, я подкралась к окну, и немало удивилась, заметив на подъездной дорожке незнакомый автомобиль – черную «Chevrolet Impala», такого в нашем городке я точно не встречала. Багажник был открыт, и из-за крышки виднелась спина человека в деловом костюме, что-то ищущего внутри. Затем я перевела взгляд вниз и увидела, как моя мать пытается выпроводить другого мужчину, также облаченного в костюм. По одежде я без труда угадала, что эти двое – федералы, и почему-то мне захотелось рассказать все, что я знала об этой истории – вдруг они все-таки смогут найти убийцу? Наконец отлипнув от окна, я быстро схватила валявшиеся на компьютерном кресле джинсы и клетчатую рубашку и рванула вниз по лестнице, на ходу застегивая ширинку и пуговицы. – Мам, я готова поговорить с ними! – завопила я еще из прихожей, и в следующее мгновение вылетела на крыльцо, чуть не сбив с ног родительницу. Та лишь осуждающе взглянула на меня, фыркнула и удалилась в дом, пробормотав нечто вроде «И не сидится ей на месте», оставив меня наедине с мужчиной. Если сверху он показался мне не таким уж и высоким, то в этот момент я признала свою ошибку – незнакомец был как минимум на голову выше меня, и рядом с ним я, как и всегда, почувствовала себя лилипутом. Кстати, при ближайшем рассмотрении я сочла его довольно милым: ежик темных волос, зеленые глаза с задорной искоркой, россыпь веснушек, отнюдь не портящих его, а скорее украшающих, ну и вдобавок ко всему этому отличная подтянутая фигура. Однако, не слишком ли он молод для федерала? – Агент Соло, ФБР, – тем временем оторвал меня от созерцания собственной персоны мужчина. – А вы мисс Тейлор, верно? – Да, это я, – согласилась я с очевидным. – Не могли бы вы рассказать о том, что заметили, когда нашли вашу подругу? Что-нибудь необычное? – Заметили? Необычное? Что-то тут явно не так. Ну не могла я поверить, что агенты ФБР интересуются этим. Тем не менее, я послушно принялась описывать увиденное, замечая краем глаза, что багажник Импалы захлопнулся, и агент №2 направляется к нам, однако различить его я пока не могла, ибо еще в детстве умудрилась испортить свое зрение. – Ну… когда я пришла, там было очень тихо и хол… – вдруг я замолчала на полуслове, ошарашенно глядя за плечо агенту. – Винчестер?!