Сегодня ты не умрешь

1895 год. После того, как Гэбриэль Ван Хельсинг со своим другом Карлом вернулись из Трансильвании в Рим, победив графа Дракулу, Гэбриэль продолжил ловить преступников и убивать нечисть, которая довольно быстро была если не истреблена, то жалоб, по крайней мере, на нее больше не поступало. С тех пор жизнь охотника стала скучной и мрачной, ведь он не представлял себе жизни без приключений. Однако раз уж так случилось, то пора было уже задуматься над тем, как провести оставшуюся половину. Мужчина все думал об Анне и жалел, что не смог уберечь ее тогда, но спустя какое-то время эта тоска прошла. Ван Хельсинг начал подумывать о женитьбе, но все никак не мог найти себе невесту: все встречавшиеся ему девушки казались слишком простыми и безликими — в них он не видел того огонька, что был в Анне. В конце концов, ему было просто скучно с ними. «Нет, супружеская жизнь не для меня, да и просто спокойная и мирная — тоже. Мне нужны приключения, путешествия по миру… А ловлей мелких преступников пусть полиция занимается. Эх, если бы в моей унылой жизни хоть что-то существенно поменялось.» Стоило ему только подумать о подобном, как через неделю поступил приказ о командировке в Трансильванию: там снова нечисть не дает покоя жителям и даже начинают ходить слухи, что Дракула вернулся. Ван Хельсинг, не медля, собрал вещи, взял оружие и, позвав с собой Карла, отправился вместе с ним в путь. Сутками добираясь до места назначения, Гэбриэль все размышлял о предстоящей встрече с Дракулой, если жители, конечно, не перегнули палку: все-таки стоит одному хулигану хоть заикнуться о подобном — как слухи тут же быстро распространятся. Охотник думал о том, как он снова будет избавляться от Вампира, насколько тот будет силен на этот раз и как пройдет их первая, после стольких лет, встреча. «В этот раз я тебя навсегда отправлю в преисподнюю», — с легкой ухмылкой на лице мечтал Ван Хельсинг, уже представляя, с каким наслаждением он будет убивать своего давнего врага, из-за которого и погибла его возлюбленная. Приехав в Трансильванию где-то к полудню, мужчина снял комнату и, даже не разгружая вещи, без сил повалился спать. И во сне мысли о предстоящей борьбе не давали ему покоя: ему снилась битва с Цепешом в лесу под полной луной, снилось, как он побеждает и, повергнув вампира на землю, вонзает в его грудь большой осиновый кол. Но вот проблема: кол не пробил с первого раза грудь графа насквозь и даже наполовину не вошел. Вытащив кол, Гэбриэль поднимает его над головой и что есть силы пытается снова вбить Дракуле в грудь. Но Влад крепко ухватывается за кол обеими руками и не дает ему пройти глубже. Вампир рычал, стонал и корчился от боли, начиная уже биться в агонии, однако все так же сопротивляясь, — но и охотник не отступал. Вот только чем дольше он наблюдал, как Владислав мучается, как от боли запрокидывает голову назад, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха, и отчаянно пытается остановить входящий в грудь кол, как кровь сочится из его раны, — тем быстрее его сила куда-то пропадала. Жалость… Ведь это присуще людям, даже охотникам. Вот только не вовремя она у него проснулась. Да и к кому?! К вампиру-убийце! Это немыслимо. И в этот момент Дракула, резко выдернув из себя кол и оттолкнув Ван Хельсинга, набрасывается на него с новыми силами… Гэбриэль проснулся в слегка напряженном состоянии и взглянул в окно. Было уже десять вечера. Карл все еще спокойно спал. А охотник, решив не будить его и оставив записку, взял оружие и вышел на разведку к заброшенному замку. Он не стал никого оповещать о своем приезде: весть очень быстро распространилась бы и, наконец, дошла бы до Цепеша, что было бы не очень выгодно для Ван Хельсинга. Пусть его визит будет сюрпризом для вампира. Хотя тот наверняка его давно ждет. Напуганные нечистью жители не рисковали теперь без лишней надобности выходить из своих домов ночью; да и днем в городе стало гораздо тише. Поэтому спокойно и никого не встретив по дороге, Гэбриэль благополучно покинул город и добрался до старого замка. В одном большом окне горел свет. Ясно было, что там кто-то был. Мужчина направился туда, стараясь быть как можно незаметней. Вот только у него это не получилось: когда он проходил через темную столовую — куда через большие окна падал голубой свет луны, благодаря которому охотник мог хоть и нечетко, но различать все вокруг себя, — вдруг захлопнулась дверь, через которую он хотел пройти к лестнице, что вела как раз в спальню Дракулы (у Ван Хельсинга была хорошая память, и он легко ориентировался в замке, где уже бывал когда-то). В волнении, Гэбриэль развернулся спиной к только что закрывшейся двери и стал осматривать мрачный покой. — Впечатляет… Даже мои слуги не смогли тебя сразу вычислить, а ты уже тут как тут, — из мрака послышался голос Владислава. — Хотел сделать тебе сюрприз, — усмехнулся охотник, резко выхватывая серебряный кинжал и запуская его в мелькающую тень. — Где же твои манеры, Гэбриэль? Может, хозяин не готов к приезду гостей: угощений нет, в доме беспорядок. Знал бы я, что ты ко мне так скоро нагрянешь, я хотя бы оделся поприличней, — ловко увернувшись от кинжала, Цепеш вышел из тени под лучи луны. На нем были надеты кожаные черные брюки и белая рубашка, расстегнутая сверху на четыре пуговицы. Коричневая старая лента перевязывала его темные волосы. Внешне он нисколько не изменился. И ухмылка все та же. — Для похорон — сойдет, — нахмурившись и взяв следующий кинжал, Гэбриэль направился к вампиру. — Ты считаешь, что справишься со мной в одиночку? Не забывай, кто я! — загадочно улыбаясь, Влад отступил назад. В столовую влетели горгульи и накинулись на Ван Хельсинга. Тот бросил в них бомбы, изобретенные недавно его знакомым, в которых находился специальный серебряный песок. Нечисть без сил свалилась на пол, начиная задыхаться и верещать. Охотник усмехается такому быстрому эффекту от нового изобретения и, направив кинжал на графа, с решительностью набрасывается на него. Но вампир не думает защищаться, а, напротив, уворачивается и пытается скрыться в темноте: после очередного воскрешения Владислав еще не успел набраться сил и был, по-видимому, не сильней обычного человека. Разве что острые клыки. Как бы уверенно ни старался скрыть это Дракула, Ван Хельсинг это уже понял и, не медля, снова стал нападать, размахивая серебром перед вампиром. Наконец, он прижал Влада к стене, приставив лезвие к его горлу. — Подумай сам: стоит ли это делать? Ну, убьешь ты меня — потом же я снова воскресну. Мы ведь можем договориться. Мое прошлое предложение все еще в силе, — хрипло произнес граф, нервно улыбнувшись. — Не собираюсь я с тобой никаких сделок заключать. На этот раз я убью тебя правильно: ты сгоришь от лучей утреннего солнца. Опрокинув вампира на пол и вынув из сумки веревку, Гэбриэль перевязал ею руки Владислава, крепко перетягивая ему запястья. — Зачем же так сильно? Мне же больно, может быть. Я и так не смогу убежать. Ослабь веревку, — не переставая дружелюбно улыбаться, проговорил Дракула. — Лучше бы молил о пощаде, а не изображал мерзкую улыбку. Ван Хельсинг поднялся и принялся поливать и так полумертвых горгулий святой водой, которые дымились и тут же превращались в песок. — Сейчас только полночь, причем конец осени, — солнце поднимется не скоро. Что же мы будем делать тут всю ночь? — поинтересовался связанный Цепеш, сидя на полу. — Ну, у тебя есть возможность вспомнить прошлое: как ты был счастлив, сколько людей погубил, сколько невест у тебя было. Ты столько прожил. Будет, что вспомнить. Не переставая ехидно улыбаться, охотник тем временем зажигал свечи на стенах и опускал шторы. — Счастлив? Разве вампир может быть счастлив? Жизнь вампира — это сплошные страдания, кровопролитие, убийства, слезы. Когда ты центр всего этого, разве это счастье? Стервы бессердечные невесты, предатели-слуги. Никому нельзя доверять. Я пролежал всего ничего, как меня воскресил один безбожный человечишка и надеялся, что я в благодарность сделаю его вампиром. Но взамен он стал моей первой жертвой после моего очередного воскрешения, — грустно усмехнувшись, опустил голову Влад. — Нечего вспоминать… Гэбриэль обернулся к нему, нахмурившись, и после короткой паузы сказал: — Ты лжешь. Сколько я тебя помню, ты все время улыбался, даже перед смертью. Ты был вполне доволен такой жизнью. — Не веришь… Да мне-то какое дело, что ты думаешь обо мне? — пожал плечами граф, не поднимая головы. В этот момент Ван Хельсинг почувствовал какое-то волнение внутри и заметил, что его руки дрожат. Замок был старый, с трещинами, а на улице был небольшой морозец и к тому же ветер. Свечи тускло горели лишь на стенах в большой столовой. Владислав молча сидел с опущенной головой. Либо он сдался, либо чего-то ждал. Но раскаиваться и молить о пощаде он явно не собирался. «С гордостью не расстается даже перед смертью. Вот он — великий Дракула», — подумал охотник, потирая руки от холода. В полумраке, в наполовину расстегнутой рубашке, вампир казался настолько красивым, что, забывшись, Гэбриэль стал рассматривать его с ног до головы. Заметив на себе пристальный взгляд мужчины, Влад поднял голову, ехидно усмехаясь: — На что так уставился? Думаешь отпустить? Опомнившись, Ван Хельсинг отвел взгляд от соблазнительного пленника. В холоде и при таком освещении недолго сойти с ума — охотнику вдруг страстно захотелось измучить беззащитного вампира. «Что за мысли? Я схожу с ума. Но мне хочется его. Почему бы и нет? А потом убью, и никто даже не узнает об этом. Теперь ты не будешь выглядеть так гордо, граф.» Чуть улыбаясь и смотря на Владислава взглядом голодного зверя, опустился к нему. — Отпустить? Зачем? В твоем существовании нет смысла — но я могу тебя утешить перед смертью, — тихо засмеявшись, почти шепотом ответил Гэбриэль. Поняв, к чему клонит охотник, Дракула молча откинулся назад, опершись спиной о стену. Он знал, что это теперь неизбежно. К тому же унижаться и просить пощадить он ни за что не согласится. Гэбриэль схватил Влада за подбородок и поднял голову, заглядывая в лицо; скользнул большим пальцем по его нижней губе. Наклонившись, впился в его губы, властно раздвигая их, жарким, словно огонь, поцелуем, со страстью глубоко проникая в его рот языком и быстро пленяя его язык, сплетаясь с ним в бешеном танце. Ван Хельсинг и сам не ожидал, что с такой уверенностью полезет в рот вампиру. Но сопротивления с его стороны пока не замечалось. Дыхание охотника сбилось, учащаясь, по телу пробежала волна легкого, томительного возбуждения. Что же чувствовал граф, когда горячий рот накрыл его губы, бесцеремонно врываясь между ними языком глубже? Он только нахмурил брови и отстранился от мужчины, уже чуть заметно улыбаясь: — Ты явно не здоров. Ты хоть понимаешь, что творишь? Я ведь твой враг — а ты такие нежности. Смотри не влюбись. — Замолчи. Тебе уже должно быть без разницы. Не лучше ли будет расслабиться и получать наслаждение? — томно выдыхая, проговорил Гэбриэль. Он схватил Дракулу за шею и одним рывком бросил его на пол; оказавшись сверху и нависнув над ним, склонился к его шее, слегка проводя по ней губами. Но тут вспомнив, что все-таки с вампиром, решил так не рисковать и отстранился от него. Владислав лишь усмехался, показывая, что его забавляют никчемные старания охотника. — Что за глупые люди? Ваши прелюдии на меня тоску наводят, — насмешливо взглянув на Ван Хельсинга, ухмыльнулся вампир. Поняв намек, Гэбриэль, жадно посмотрев Владу в глаза, сорвал с него рубашку. Он показывал, что не шутит и не собирается отступать, к тому же уже был возбужден. — Что тебе терять? Честно говоря, я никогда не думал, что буду мечтать о теле самого Дракулы, — усмехнувшись, охотник с вожделением окинул взглядом графа, который в этот момент ехидно улыбнулся, продолжая демонстрировать, что ему всего лишь забавно. Недолго любуясь манящим телом вампира, Гэбриэль, склонив голову, скользнул языком по соску Владислава, обводя его по контуру, медленно и не спеша, соблазняя, стараясь хоть как-то ввести того в азарт и пробудить желание, стирая эту гадкую усмешку с его лица. Опустил одну руку на пах графа, слегка сжав его. Цепеш чуть вздрагивал от прикосновений, сжав губы, стараясь не произнести ни звука, но когда рука мужчины дошла до его паха, не выдержав, приоткрыл рот, тяжело выдыхая теплый воздух. Острое удовольствие от ласк Гэбриэля медленно овладевало телом Владислава. Не желая больше терпеть унижений, вампир вдруг стал брыкаться. — Вы, людишки, так плохи в этом, что прямо тошнит. И мне даже не верится, что великий Ван Хельсинг мог так низко пасть, что, сходя с ума от одиночества, готов совокупляться с врагом, — чуть ли не смеясь, дрожащим голосом проговорил Цепеш. — Мне будет в удовольствие коснуться на протяжении стольких лет нетронутого участка тела графа Дракулы, — усмехнулся охотник и довольно грубо стащил с Владислава брюки. Поднял его с пола и с гневом, как бы наказывая графа за едкий сарказм в неподходящем положении, резко прижал его грудью к столу. Дракула издал только глухой стон, ничего больше не произнося и дожидаясь следующих действий мужчины. Ван Хельсинг потянул за ленту, удерживающую волосы вампира в хвост, и распустил его густые локоны. Любуясь и погладив мягкие волосы, Гэбриэль медленно провел рукой по спине Влада до веревки, связывающей его руки, затем, вытащив нож, ловко перерезал ее — но тут же прижал вампира сильней к столу. Потом, жестоко улыбнувшись, расстегнул, приспустив, свои штаны и схватил графа за волосы на затылке, оттягивая его голову назад: — Я освободил твои руки — но не пытайся вырваться. Сказав это, охотник без предупреждения сразу же вторгся в его тело, резкими толчками вбивая свой член в него до конца, и стал делать сильные, глубокие проникновения, продолжая держать Влада за волосы, не давая опустить голову и, видимо, дожидаясь слез боли и унижения. Дракула даже не успел приподняться, когда задний проход словно разорвало, полыхнув острой и обжигающей болью. Раздался выкрик, перешедший в рык раненого животного. Вампир стиснул зубы, стараясь не издавать стонов боли, что у него плохо получалось. Заострившиеся ногти со скрежетом начали царапать стол, разрывая скатерть, а глухой рык стал вырываться из глотки неравномерным хрипом. Еще после нескольких глубоких толчков в растерзанную плоть графа, Ван Хельсинг остановился; делая короткую паузу и отпустив пряди волос Владислава, перехватил его за шею и поднял, прижимая к своей груди, нежно скользнув губами по его щеке. — И как тебе быть на месте своих жертв? Скажи, как тебе больно. Умоляй отпустить. Я уже чувствую, как по внутренней стороне твоего бедра сочится теплая кровь. Теплая… Удивительно просто, — прошептал охотник вампиру на ухо и, повернув его голову к себе, впился в его губы жарким поцелуем, с огненной страстью, но в то же время с обволакивающей мягкостью. Сжал один из его сосков, слегка потянул и покрутил между пальцев, вызывая в его теле маленькие разряды удовольствия. — Вытерпеть — обычное дело. Я не собираюсь из-за такой мелочи унижаться, — медленно и цинично ухмыляясь, выдохнул Владислав из приоткрытых губ на губы Гэбриэля, оказавшиеся так близко. Цепеш потерял всякий контроль над своим телом, оно жило своей жизнью, полностью давая себя поработить. Простонав в рот мужчины, вампир вновь дернулся от прикосновения к его соску. Гэбриэль, разорвав поцелуй, опустил Влада обратно на стол и возобновил толчки, продолжая терзать его тело своим членом, глубоко входя в него, чувствуя, как сжимаются упругие мышцы внутри под напором каждого толчка. Все же тело вампира было крепким, вреда бы это большого не принесло, и раны быстро бы прошли. Охотника даже расстроило лютое упрямство и гордость графа. Уж безумно ему хотелось услышать, как великий Дракула будет молить о пощаде. Владислав сжал рваную скатерть в руках и продолжил терпеть жгучую боль, выгибаясь под Гэбриэлем и издавая глухие стоны. Не сбавляя ритма и силы толчков, Ван Хельсинг переместил одну руку на член Влада, удивляясь, что как-то умудрился разбудить в нем желание. Усмехнулся и, сжав его в ладони, стал яростно и быстро поглаживать, второй рукой приподнял вампира, прижимая к себе и удерживая. Еще несколько сильных толчков — и охотник замер, кончив и выплескиваясь в разгоряченную задницу графа. Содрогнувшись в оргазме и выгнувшись, Владислав испачкал густой, обжигающей спермой скатерть. Получив уйму удовольствия, Ван Хельсинг наконец отпустил Дракулу, отходя от него и застегивая штаны. Измученный вампир опустился на пол и, приподняв голову, взглянул на мужчину, слегка улыбаясь. Казалось, это было для него просто развлечением. Хотя Гэбриэль так и не смог понять причину снова этой ехидной и в то же время нежной улыбки, но это могла быть всего лишь игра света от колыхавшихся и подрагивающих от сквозняка свечей. Влад облокотился на стул, стоящий рядом, будто собираясь подняться, но только вытянул руку, положив ее на него, и опустил на нее голову, закрывая глаза. Охотник подошел к нему и наклонился, заглядывая графу в лицо. Видно было, что тот устал и просто заснул. — Ну вот… Какое же я удовольствие получу от твоей смерти, если ты будешь тем временем мирно спать, — вполголоса проговорил Ван Хельсинг, на что вампир никак не отреагировал. Гэбриэль снял с себя плащ и накрыл им плечи Владислава, прикрывая обнаженное тело. Сам сел рядом, слегка прислонившись к графу и приобняв его за талию. Так и не заметил, как заснул в сидячем положении. Прошло несколько часов, и солнце уже светило сквозь шторы, освещая мрачную столовую. Ван Хельсинг приоткрыл глаза и взглянул на Дракулу, что так умиротворенно спал, еле слышно дыша. Гэбриэль убрал падающие на лицо Влада пряди волос и прижал его к себе крепче. — Думай теперь что хочешь, но сегодня ты не умрешь, — прошептал мужчина, снова закрывая глаза и доверчиво прижимаясь к спящему вампиру. Будто ему уже было все равно, что ему в любой момент могут всадить клыки в шею. Охотник не выпускал Цепеша из объятий и думал только о том, чтобы это мгновенье тянулось вечность…