***
– Что у тебя? – с первого же гудка принимает вызов прибывающий явно не в духе Никлаус. – Ну как бы – срочная доставка... – не совсем уверенно мямлит в ответ молодой вампир. – Точнее, Джош. Я не в настроении. Парнишка смотрит на инициированную в вампира ведьму, которая до сих пор прибывает без сознания. Видимо, при жизни из владелицы магазина было изъято максимально много крови. Большая часть субстанции заливала собой весь пол. – Или наши проблемы с ведьмами закончились, или только начинаются... – комментирует Джош, после чего переводит взгляд на лежащего в углу комнаты Коула. – Лучше тебе приехать, Клаус. Это серьезно.***
Элайджа с внимательнейшей скрупулезностью осматривает труп. Ведьму-вампира по закону пришлось ликвидировать, дабы не нарушать замысла природы. Предварительно выяснив, что у несчастной начисто стерта память, Марсель выполнил свои прямые обязанности чисто и профессионально. Ведьмочка даже не успела понять, что произошло, как вдруг мягко осела в заботливых руках убийцы на пол с колом в сердце. Милосердная смерть. Марсель мастер своего дела. Но Элайдже этого мало. С важным видом знатока – Шерлока Холмса, он сидит на корточках перед свежим трупом, пытаясь связать с ним воедино десяток подвергшихся нападению в магазине брендовой одежды жителей города, которые как гласил общеизвестный закон – являлись для вампира неприкосновенными. Туристы – пожалуйста, ешь, сколько хочешь, только не забывай заметать за собой следы. Но коренные жители Орлеана – строгое табу. Кто-то абсолютно наплевательски пренебрег вековыми правилами и традициями, установленными в этом городе издревле. И старший представитель семейства намерен был выяснить имя наглеца во чтобы то ни стало и лично разобраться со всем этим. – Тебе что-нибудь принести, брат? Может, помогут лупа и трубка? – ерничает довольный увиденным гибрид. Ему успело доставить истинное удовольствие лицезрение законной смерти ведьмы, ковен которых он ненавидел еще со времен рождения Хоуп. – У тебя есть догадка, которой ты жаждешь поделиться с нами? – невозмутимым тоном интересуется Элайджа, отвлекаясь от изучения трупа. Он явно не намерен разделять веселье родного брата. Никлаус перенимает серьезность родственника, полностью игнорируя его вопрос. Гибриду не нравится тон старшего родственника. – Эта воскресшая сука ложно обвинила вампиров в коварном замысле против ведьм. Этим она оскорбила меня! Не вижу смысла расстраиваться. Мои люди найдут посмевшего пойти против моих законов и... Я разберусь с этим лично, брат. Сейчас у меня есть дела поважнее...***
Братья направляются к припаркованному неподалеку джипу Клауса, пока верные слуги заметают следы недавней казни на месте кощунственного преступления. Успевший начаться мелкий противный дождь к неудовольствию старшего первородного мгновенно пропитывает собой ткань элегантного костюма. Никлаус же, напротив, всем своим видом, не смотря на испортившуюся вконец погоду, так и излучает не пойми откуда взявшийся оптимизм. Его резкая, немного угловатая ходьба кажется непривычно энергичной и ретивой. Строгое выражение лица Элайджи сменяется на фривольно-любопытное. С некой потаенной хитринкой во взгляде, старший брат наблюдает за тем, как гибрид наспех обменивается крепким рукопожатием с прибывшим на место преступления священником – представителем фракции людей. Светловолосый оживший пару месяцев назад Шон – младший брат Камиллы, только что глаза не выпучил от удивления. Никогда еще прежде Никлаус не жаловал паренька своим пускай даже наигранным, но почтением. Кардинальные изменения, что произошли в характере младшего брата всего за какой-то день, не могли не заинтриговать. – Я слышал, Кэролайн Форбс в городе... – абсолютно равнодушным тоном заявляет Элайджа, только вот его серые, с хитрым подозрительным прищуром глаза ни на секунду не сводят взгляда с брата. – Проездом, – коротко поясняет Никлаус, всем своим видом давая понять, что для него это ровным счетом ничего не значит. И переводит тему разговора на нейтральную. – Я пообщаюсь с дружками Хейли. Возможно, волчата решили показать нам свои клыки... Но Элайджу так легко не провести. – Лучше поговори с Кэролайн и не забудь упомянуть еще кое-что... – Что именно?! Гибрид кажется чернее тучи. Ему явно неприятен разговор о девушке, за которой он отчаянно увивался пару лет. – Ваш незаконченный роман, – как ни в чем не бывало, спокойно поясняет Элайджа и, подходя к припаркованной машине, не позволяет молчаливому брату открыть дверцу, чтобы скрыться от него в комфортном салоне. – Клаус, что с тобой происходит?! В городе появляется девушка, которой ты пару лет не давал прохода, и кроме нее тебя перестает волновать что-либо! – Чушь! Девчонка ничего не значит для меня! Лицо гибрида выглядит хищно, словно первородного несправедливо обвинили во всех смертных грехах. – Хоуп – твоя дочь, живет на болотах, а тебе и дела нет! – не сдается Элайджа, прекрасно зная, на что ему следует надавить в сложившейся ситуации. И это срабатывает. – Сегодня моя дочь возвращается домой. Я уже разбираюсь с этим, – уверенно заявляет Никлаус, зло глядя на того, кто смеет давить ему на совесть. – Ни сколько не сомневался в этом, – небрежно произносит Элайджа, словно речь шла не об этом. – Что у тебя с Кэролайн? На лице Никлауса появляется сальная усмешка. Всем своим видом он заявляет о несерьезности обсуждаемой ими темы. – Интрижка, – хвастливым тоном, словно бы по секрету, шепчет в ответ Никлаус. Но умудренный веками взгляд серых глаз нисколько не разделяет веселья своего надменного родственника. Клаус дергает дверь автомобиля на себя, но старший брат, видимо, предпочитает до посинения мокнуть вместе с ним под дождем. Элайджа намерен выяснить ответ на свой вопрос во чтобы то ни стало. Долго так продолжаться не может. – Хорошо. Признаю, – словно бы сдается Никлаус, смешливо глядя на настырного, проницательного родственника. – Наши отношения с Кэролайн несколько серьезнее, чем я сказал... Пытливый серый взгляд заявляет, что этим никчемным ответом гибрид так легко от него не отделается. – Намного серьезнее, чем я сказал, – глядя куда-то в туманную дождливую даль, вдруг тихо признается Клаус. Он выглядит непривычно задумчивым и словно бы отрешенным. – Я был излишне откровенен с Кэролайн в последнюю нашу встречу... – Каждому из нас временами хочется излить кому-то душу, – пытается удержать момент редкого откровения Элайджа. Ему непривычно видеть брата таким... открытым. – Только не мне! – неожиданно Клаус злится и, рывком открывая дверцу, усаживается, наконец, на водительское сидение своего джипа. Не произнеся ни слова, Элайджа занимает место на пассажирском сидении. Он пристально смотрит на брата, что весьма резко поворачивает ключ зажигания, всем своим видом заявляя, что больше не намерен ничего с ним обсуждать. Такой нелепый. Словно смутившийся подросток. – Может хватит?! – резко ударяя по тормозам, поворачивается к старшему родственнику раздосадованный Никлаус. – Ты хоть моргни! – Ты любил ее? – абсолютно серьезно интересуется Элайджа. Вот так просто, так нелепо, первородный задает брату такой вопрос, который не задавал за всю свою долгую тысячелетнюю жизнь. Недовольно закатывая глаза, Никлаус издает страдальческий стон. – Обкурился? – саркастически усмехается он. – Ты был в нее влюблен, – делает верное умозаключение шокированный собственными же словами Элайджа. – Но бросил ее... Злой взгляд исподлобья в ответ. Впервые Никлаус словно раскрытая книга. – Неужели она тебя?.. – предполагает старший первородный, но тут же откидывает безумную догадку как никчемную. Зная брата, – поступи так, девушка давно бы не была жильцом на этом свете. – Вы просто переспали... – продолжает вслух размышлять Элайджа. – И ты называешь это чем-то серьезным?! – Заткнись! – огрызается в ответ гибрид. – Еще слово и ты, Шерлок, вылетишь через лобовое стекло составлять компанию местным бомжам! На удивление Элайджа подчиняется и за всю дорогу не произносит больше ни единого слова. Только мимолетная, еле приметная доброжелательная усмешка не покидает губ старшего первородного.***
– Я инициирован для личного прислуживания в доме Майклсонов! Мне не положено знать, где хранится кровь хозяина... – прикрываясь руками, словно это может его спасти, в отчаянии кричит мужчина приятной наружности. Сексапильная блондинка с брезгливым отвращением зло взирает на горе-вампира. Ее выводит из себя тот факт, что цель ее пребывания в Новом Орлеане так близка и одновременно столь недосягаема. Время играет явно не на ее стороне. Стоило поспешить и срочно возвращаться в Мистик Фоллс для выполнения цели всей своей жизни. От нахождения крови первородного гибрида – единственного в своем роде, зависело очень многое – жизнь друзей и... матери, со смертью которой она так и не смирилась. – Кто может знать?.. – нависая богиней смерти над забившимся в угол мужчиной, с морозным равнодушием в голосе интересуется Кэролайн. – Пожалуйста... Не убивайте... Кроме меня у моего отца больше никого нет... Кэролайн недовольно закатывает небесно-голубого цвета глаза, совсем не желая выслушивать весь этот жалостливый лепет. – Ты мне не ответил, – вампирша придирчиво рассматривает свой идеальный остренький маникюр. Хорошая была девушка, что создала ей новую форму ногтей, только – невкусная, курила и принимала легкие наркотики, – гадость. Чувство возобновляющегося голода начинает медленно, но верно возрождаться заново. – Я ничего не знаю, леди... – Значит, ты бесполезен, – с этими словами Кэролайн поднимает на плачущего мужчину подозрительно беспощадный взор и... исчезает из поля зрения, снесенная из дома прочь невероятно мощным потоком силы. – Какого черта?! – ругается, как последний сапожник, Кэролайн, отпихивая от себя нахала, что в разы превосходит ее по силам. – Может это ты мне объяснишь, красавица? – явно сдерживая яростный порыв, зло рявкает Энзо. Вампирша наспех поправляет на себе сексапильное платье, начиная неловко ковылять на пятнадцатисантиметровых каблуках по зеленому газону до заасфальтированной части дороги. – Я работаю над спасением наших друзей! – с неким укором в голосе холодно цедит она в ответ, даже не удосуживаясь поинтересоваться у притащившего ее в город друга о том, как он умудрился обратиться в гибрида. – Запугивая хлюпика дворецкого?! Достигнув твердого покрытия, вампирша становится более уверенной в себе и уже не смотрится столь комично как на лужайке, на которой ее секси-обувь так и норовила завязнуть в земле. Ретивой походкой блондинка устремляется к припаркованной на углу чужой машине, по-видимому, намериваясь ее угнать. – Хватит, Кэр, что ты делаешь? – хватая ее за локоть, Энзо заставляет девушку остановиться и наконец обратить на себя внимание. – Отвали! – огрызается вампирша. Она пытается отвернуться, но поздно. Хватая ее двумя пальцами за подбородок, Энзо заставляет девчонку отчетливо ясно посмотреть ему в глаза. – Что произошло? – глухо интересуется он. Лгать бессмысленно. Прекрасное лицо девушки приобретает столь непривычное ей выражение брезгливой надменности и... злобы. – Ты думаешь, я получаю удовольствие от того, что должна вести себя как малышка Мэри с улыбкой до ушей и быть настоящей леди?! Нет! Я её гребаная сестра-злодейка, и иногда мне хочется подохнуть! Вот такой вот психоанализ, доктор Фрейд! – на одном дыхании выпаливает Кэролайн, проявляя миру истинную себя. Она шумно дышит от распирающего ее душу гнева. Голубые глаза темнеют. Сеточка темно-фиолетовых вен, что начинает распространяться по миловидному личику, откровенно заявляет о проявившим себя во всю свою силу инстинкте хищника. Годами сдерживаемый девчонкой вампиризм все-таки нашел способ одержать над ней верх. – Ты отключила эмоции, – тоном, не терпящим никаких возражений, делает нелицеприятный вывод Энзо, и его пристальный зеленый, словно молодая листва по весне, взор не сулит ровным счетом ничего хорошего. Ноздри мужчины начинают раздуваться, словно у быка на корриде. Ярость. Слепая ярость начинает овладевать разумом итальянца. Инстинктивно ощущая превосходство самца, блондинка опасливо отступает на шаг назад. Решив прибегнуть к беспроигрышному варианту, она вновь принимает на себя свой привычный облик невинного белокурого ангела. Только вот Энзо уже знает – это ничто иное как лживая насквозь маска, нацепленная для того, чтобы сбить окружающих с толку. – Я чувствую! – крайне эмоционально возражает Кэролайн. Только вот ее преданный, полный напускной жалостливости взгляд знаком вампиру до закоренелой болезненности. Сколько раз за свой прожитый век ему приходилось видеть это притворство... Эту бездушную лживость. Фальшь. И сколько раз Энзо приходилось видеть, чем это всегда заканчивалось для вампира, что по своему малодушию поддавался соблазнительному желанию в виде отключения всех эмоций... Такие бездушные твари были подвержены гонению не только со стороны людей. Сами вампиры устраивали нещадную охоту за такими своими сородичами, что смели нарушать мыслимые и немыслимые общепринятые мировые законы. Эти бесчувственные создания были опасны. И в первую очередь – для самих себя. Энзо похож на замершего перед смертельным броском зверя. Вампир собран и беспощаден. – Энзо... Это же я... Мелодичный голос девушки слегка дрожит от волнения. В успокаивающем жесте выставив перед собой руки ладонями вперед, Кэролайн выглядит до крайности уязвимой и беспомощной. Она словно трепетная золотая антилопа, замершая перед надвигающейся на нее опасностью. – Не знал что лживость твоя вторая натура, – глухо цедит сквозь сжатые зубы Энзо, не спуская глаз с миниатюрного ангелоподобного создания, внутри которого засел самый настоящий дьявол. – Но я говорю правду! – во чтобы то ни стало продолжает настаивать на своем Кэролайн, взор которой наполнен неподдельным страхом. – Я чувствую! Энзо... Как же хочется верить в сказанное... Вампир делает медленный шаг вперед. – Мы же друзья... – лепечет вампирша, опасливо отступая назад. – Разве не ты был всегда на моей стороне? Только ты... Ты один... Что ты хочешь со мной сделать? Энзо, умоляю, ты должен верить мне... Девушку обдает порыв ветра. Смуглый парень тащит по безлюдной улице упирающуюся девчонку к своему автомобилю. Необходимо все крайне тщательно взвесить и обдумать. Вампир зол. В большей степени на самого себя. Сомнение, что закралось в его душу, позволило ему дать слабину. Вместо того чтобы скрутить негоднице шею и закинуть в багажник, он банально решил поверить ей на слово. Кретин! Так рисковать! Но, не смотря на весь свой вызывающий провокационный вид, Барби-вампир выглядит столь искренней, столь пугливой, хрупкой, беззащитной... Она словно бы бликует. Мерцает, переходя из одного состояния тут же в другое. Разве такое возможно? И вдруг Энзо резко останавливается. Блондинка, словно стараясь сбить его с толку, начинает откровенно шумно возмущаться и паясничать на всю улицу, но этим столетнего вампира не проймешь. Только теперь Энзо замечает как подозрительно тихо днем в престижном районе, где по идее в это время прилежные домохозяйки, сплавив детей в учебные учреждения, должны обмениваться кулинарными рецептами, вереницами ходя друг к другу в гости. Зеленый взгляд с откровенным подозрением пронзает небесно-голубой. Секунда, и Энзо перемещается с замолкшей девушкой на задний двор ближайшего дома. И так и застывает перед увиденным. Истекающая в шезлонге кровью дама находится без сознания, впрочем, как и все ее гостьи. Небольшой аккуратный фонтанчик размерено журчит, переливая бледно-розовую воду. Щебечут птицы в саду. Светит ярко осеннее солнце. Вспоротые острыми клыками шеи дам кажутся в столь неподходящей миролюбивой обстановке чем-то противоестественным. Самое страшное – телам придана безмятежная форма отдыхающих на природе. У нескольких находившихся в бессознательном состоянии дам, в руках зажаты бокалы с кровью друг друга. Безмятежную картину портят лишь их лица, переполненные запредельного ужаса и отвращения. По-видимому, женщинам внушались кощунственные вещи, забавы ради. Слова ни к чему. Кэролайн делает попытку вырвать свою руку из мужской ладони, чтобы удрать, но лишь зло морщится, реагируя на боль в кисти, которую до невозможности сильно тут же сжимает парень. Энзо резко оборачивается. Смотрит на вампиршу как на предательницу. У Кэролайн создается впечатление, словно он сейчас ударит ее наотмашь. Однако, стиснув зубы, вампир с колоссальным трудом, но сдерживает себя. Ему невыносима сама мысль о том, что вся эта мерзость – дело рук этой девушки. В его представлении Мисс Само Совершенство являлась самим воплощением идеала, примером для подражания, она со всеми своими устоями, моралью, наивной верой в добро была для циничного вампира лучиком надежды в непроглядной тьме, верой в лучшее... Один день. Всего один день в Орлеане. И все в одночасье рухнуло. Развеялось в прах. Ушло, словно песок сквозь пальцы. В жизни вновь осталось место для одной лишь непроглядной тьмы, без какого-либо проблеска на лучшее, чистое, светлое и вечное. Резким болезненным рывком, не ослабляя хватки ни на миг, Энзо перемещается с вампиршей к одной из жертв. Женщина дышит. Впившаяся железной рукой в вампирское сердце хватка чуть заметно ослабевает. Энзо прислушивается более чутко. Пускай слабо, но сердца дам все еще бьются. – Ты внушила им забыть? – холодно интересуется вампир, обращая пристальное внимание на лицезрение еще не окончательно спятившей сексапильной блондинки. Нервно сглотнув, та утвердительно кивает в ответ, тем самым подтверждая выполнение наиглавнейших правил. Кэролайн выглядит взволнованно, она даже будто бы раскаивается в содеянном. Старается не смотреть на то, что наделала. Не стоило, конечно, проходиться по всему району, но внутренний голод и это бескрайнее чувство свободы, вседозволенности буквально сорвали ей крышу! – И ты умоляла верить тебе?.. Потупив взор, Кэролайн предпочитает отмалчиваться. Ее наглая ложь раскрыта. Стоит теперь придумать, как найти иной выход из крайне неприятно сложившейся ситуации. – Ты в курсе, что поедание жителей Орлеана строго запрещено законом? Энзо выглядит сдерживающим себя изо всех сил психопатом. – Теперь знаю... – как провинившееся дитя, невинно прикусывает себя за губу Кэролайн и отводит взгляд в сторону. Отчего-то ей неприятно выдерживать на себе Такой взгляд друга. Вампир хочет высказать какую-то болезненную остроту в адрес той, которая буквально призвала на их головы охоту всего вампирского мира Нового Орлеана, но резко выдохнув – лишь срывается с места, быстрым шагом направляясь обратно к автомобилю. Он что, отпускает ее? Бросает?! Вот так просто? Чувствуя что-то неладное, Кэролайн неуклюже семенит на своих высоких шпильках по газону за непредсказуемым вампиром. Она искренне не понимает причины его столь вопиющей взвинченности. Помнится, некогда Энзо творил нечто и похуже. Что же теперь было не так? Не убила же она людей, а так – "пообедала". – Я держу все под контролем! – выпаливает в мужскую спину вампирша и чуть было не врезается в резко остановившегося вампира. – Ошибаешься! – оборачиваясь, рявкает он. Злобное выражение мужского лица сменяется на крайне растерянное. – Меня трудно напугать, Кэр, но от тебя у меня мурашки по коже! – Не драматизируй! Этот ее надменный, пресыщенный саркастичными нотками тон определенно кого-то ему напоминает... – Если бы не я, ты бы не успокоилась, пока не убила того беднягу – дворецкого! – Что? – пренебрежительно фыркает мисс Само Совершенство И Извечный Самоконтроль. – Ты на взводе! Не в себе! А находиться с тобой рядом просто опасно! – размашисто машет руками итальянец, не совсем осознавая причины того, почему его так задевает состояние малолетней спятившей выскочки. Да, то, что он не доглядел за девчонкой, принесет ему более чем крупные проблемы, но не это так невероятно бесит и волнует его сейчас. – Твоя мама мертва. А ты ни слова после этого не сказала! И не хочешь ничего обсуждать! Не желаешь, чтобы я помог тебе! Только и знаешь, как из кожи вон лезешь, лишь бы угодить всем подряд! Нелепая беготня за Стэфаном, учеба, организация праздников, бесконечная зубрежка, книги, книги, книги! Согласна занять время чем угодно, лишь бы не признать очевидного! Твоя МАТЬ мертва! Ее больше нет! Ты осталась одна! Ты сорвалась! И у тебя, детка, Проблемы! Серьезные Проблемы! Притворно миловидное, так неузнаваемое лицо девушки непроизвольно искажается невыразимой мукой. Видимо попал по самому больному. Значит, она все-таки что-то еще чувствует... – Или ты идешь со мной, чтобы я помог вернуть тебе эмоции, или остаешься здесь до приезда карателей! Рамки, в которые загоняют девушку, заставляют ее по-звериному ощетиниться. Понукание и манипулирование выводят ее из себя. – Я хочу помочь тебе! – Сама справлюсь! – огрызается Кэролайн, опережая вампира на пару шагов. Всем своим видом девушка демонстрирует, что разговор окончен. Кажется, у нее имеется третий вариант выхода из сложившейся ситуации. – Не справишься! – с легкостью нагоняет ее Энзо. – Ты не контролируешь себя! И к тому же ты не должна переживать это в одиночку. Справляться с этим в одиночку ты не потянешь! Прекрасное личико некогда златовласой богини искажается небывалой яростью. – Тебе так не терпится пустить слезу и обняться?! Вперед! Только это не вернет никого из тех, кого мы любили! Проявившаяся под тонкой кожей сеточка вен всем своим видом заявляет об исходящей от сексапильной красотки опасности. Откуда в ней столько циничности, грубости, развязности? – Не смей при мне упоминать смерть Лиз! – полурычит Кэролайн, и в ее тоне сквозит ничем неприкрытая угроза. Она готова в любую секунду броситься вперед и перегрызть глотку любому, кто посмеет перечить ей. Никогда он не видел ее такой. Готовой на убийство из-за какого-то лишь слова. – Умоляю! – еще никогда за последние столетия Энзо не был столь откровенен с кем-то как с этой бестией.– Ты потеряла маму, я – Мэгги. Мне потерять еще и тебя? Последняя фраза непроизвольно срывается с губ и звучит откровением даже для самого вампира. Оба замолкают. Смотрят друг на друга, не отводя взгляда, и тяжело дышат. Сеточка вен медленно, но верно исчезает с прекрасного подернутого скорбью и ранимостью лица. – Я не хотела... – глядя куда-то вдаль, за спину вампира, девушка в одночасье меняет свой пропитанный злобной желчью тон на совершенно противоположный. Кэролайн выглядит абсолютно потерянной, словно маленький, заблудившийся в торговом центре ребенок. Ангельская внешность с ядом внутри. Бесчувственное существо. Пустая бездушная оболочка. Не более. Хочет она того или нет, он сам сделает выбор за нее. Энзо успевает лишь больно вцепиться в тонкий женский локоть. И пыльным мешком оседает на асфальт со сломанной в одно мгновение шеей. Никто не смеет касаться Кэролайн Форбс, когда она сама того не желает. – Привет, Кэролайн, – чуть склонив голову на бок, приветствует ошеломленную вампиршу на свой привычный манер Никлаус. Только в голосе его застывает сила и сталь. Желтый взор гибридских глаз, словно кислотой, пропитывает собой сексапильную фигуру напротив. Бесстыжий взгляд, нисколько не стесняясь, откровенно проходится вдоль и поперек всех женских прелестей, сокрытых от посторонних глаз ярко-алой тканью вызывающего покроя платья. – Я не хотела... – еле слышно, одними губами вновь повторяет свои слова девушка. Словно не замечая пренебрежительного к себе отношения, она не сводит своего немигающего хрустального взгляда с озверевшего Никлауса Майклсона, что на ее глазах посмел временно умертвить ее лучшего друга. Окружившая квартал свита, состоявшая из десятков оборотней и вампиров злобно скалится вокруг, так и норовя приступить к законному наказанию главной нарушительницы покоя в городе. Толпа хищно рычит, временами порываясь вперед. Но сдерживает себя, дожидаясь прямой команды "фас" от своего повелителя. Никлаус продолжает молча стоять напротив блондинки, сверля ее насквозь свирепым взглядом. – Я больше не буду... Фраза звучит до умилительного по детски невинно. Только вот внешний облик никак не вяжется со сказанным. Один из оборотней, не выдержав, с утробным глухим рычанием срывается с места, норовя впиться в молочно-белую плоть нарушительницы закона. Массовая травля всех провинившихся являлась самым большим развлечением для стаи, которая теперь беспрекословно подчинялась как своему предводителю Марку, так и самому Майклсону. Эти жестокие игрища поощрялись хозяевами, считавшими данный вид охоты банальной забавой для "ребятишек". Особенно в выбросе "пара" нуждались оборотни, гормоны которых в силу своей природы зашкаливали до запредельного максимума. Марк обожал не только наблюдать, но и лично участвовать в погоне за провинившимися особами женского пола... Несчастные не доживали и до утра, не выдерживая животной любвеобильности десятков жаждущих получить максимальной разрядки самцов. Вампиры в этом плане были несколько сдержаннее. Марсель особенно следил за сохраняемой среди клана моральной нравственностью. Кол в сердце или лишение в полдень дневного кольца – вот и все наказание. Быстро, стремительно и практически безболезненно... Но теперь все оказалось несколько сложнее, чем того стоило ожидать. Жалостливо визжа, раненый волк скулит неподалеку, небрежно отброшенный в сторону злым, как сам сатана, – гибридом. Перехватив наглого перевозбужденного оборотня еще в прыжке, Никлаус вырывает ему всего одно ребро. Урок на будущее. Без команды короля никто не смеет атаковать жертву первым. Не глядя откидывая ребро вслед раненому волку, словно тот может вставить его обратно, Никлаус успевает заметить как девчонка при этом позволяет себе довольно усмехнуться. При нападении оборотня нахалка даже не посчитала нужным хотя бы попытаться уклониться, прекрасно осознавая свою стопроцентную абсолютную безопасность. Наивная... Замирая с перепачканной в чужой крови рукой и по-звериному предупреждающе скалясь на ближайшее окружение, Никлаус зло всматривается в девушку, которую по каким-то необъяснимым причинам отказывается признавать. Фальшива насквозь. Строит из себя невинность. Притворно запоздало вздрагивает. Прежняя Кэролайн постаралась бы не подать даже вида что чего-то посмела напугаться, никогда бы ни при ком она не проявила бы своей слабости – особенно перед НИМ. Никогда прежняя Кэролайн не смотрела бы на кровавое зрелище с таким неописуемым, плохо скрываемым восторгом и злорадством в глазах. Никлаус Майклсон находится на грани того, чтобы самолично вырвать сердце подделке, на которую с таким похабным аппетитом таращится вся его армия. Но словно умудрившись наперед прочитать его желание, вампирша молча, как можно осторожнее, грациозно перешагивает через труп Энзо. На мгновение показывается кромка кружевных чулок, настолько коротко подобие платья, которое она на себя нацепила. Острые шпильки сексуально стучат о поверхность асфальта. Раз, два, три... Сердце гибрида стучит в груди с колоссально зашкаливающей невероятной скоростью. Злость, ярость, немыслимое разочарование и неимоверное сумасшедшее желание... Желание обладать этой сукой во чтобы то ни стало, какой бы она ни была, что бы ни натворила – затмевает собой все сознание. – Она моя! – напыщенно громко заявляет во всеуслышание король Орлеана, не отводя прожигающего насквозь взора с опасно приближающейся к нему невероятно сексапильной девушки. – Обещаю наказать ту, что посмела пойти против закона – лично! Отбиваемый ритм шпильки об асфальт смолкает. – Хорошо, – шепчет ему прямо в губы роковая бестия и... доверчиво льнет к мужской груди, коварно улыбаясь толпе, не смеющей ослушаться воли своего хозяина. Внешне, Никлаус никак не реагирует на проявление фальшивой нежности. Только вот его легкие судорожно покидает весь кислород, и сердечный пульс обещает, будь он человеком, спровоцировать инсульт. Тонкие изящные пальчики судорожно вцепляются в полы мужской кожаной куртки. Коварная обольстительница доверчиво утыкается кончиком носа в пульсирующую на мужской шее вену. Чуть влажные губы словно бы невзначай, слегка касаются двух знакомых родинок на коже. Теплое невинное дыхание опаляет собой все мужское нутро. В паху становится остро тесно и горячо. Знает ли эта проказница, как именно действуют на него эти ее, казалось бы, невинные манипуляции? Знает ли, с каким огнем играет? Никлаус прислушивается. Кэролайн абсолютно спокойна. Прильнув к нему вплотную, стоит, нисколько не смущаясь упирающейся ей вниз живота выпуклости. Дышит ровно. Вдыхает исходящий от него запах. Прикрыла глаза. Чуть ли не дремлет. Нежится. Никакого больше притворства. Абсолютное спокойствие и умиротворение. Словно девчонку бросало из крайности в крайность. Худенькая, на вид такая беззащитная девичья фигурка словно бы нашла спасение у всесильного, самого опасного и жестокого на земле существа. Такая ранимая, такая хрупкая... Три противоположности в одном создании. Две крайности, и одна – нечто среднее. Золотая середина. Мерцание... Об этом первородному приходилось только слышать, но за целую тысячу лет ему так и не довелось лицезреть столь редкое явление. С глубокой древности, по всем городам и на всех континентах – "мерцающих" вампиров уничтожали сразу же, стоило тем хоть как-то проявить свое отклонение от нормы. Данные представители неизученного подвида издревле были объявлены вне закона и приговорены к незамедлительному истреблению. Непредсказуемость таких созданий имела необъяснимую природу и являлась откровенным, пугающим вызовом закоренелым устоям общества. Особенная. Единственная в своем роде. На данный момент Кэролайн уже прибывала в добродушном и крайне миролюбивом образе, – самом опасном из всех... Именно находящихся в таком состоянии раньше вылавливали таких как она... ТАКИЕ даже сгорая в пламени костров, не издавали ни единого вопля, только прощали от чистого сердца своих убийц и благословляли беснующуюся вокруг толпу. ТАКИХ причисляли впоследствии к лику святых или банально считали блаженными. Никто не мог предсказать, когда безвинного ангела сменит демон ада, и от того было принято решение не раздумывая сразу перерезать невинному созданию крылья в полете! Точнее говоря – кол в сердце являлся наигуманнейшим методом умерщвления. Необходимо было срочно вернуть прежнюю Кэролайн и выяснить, что именно могло спровоцировать и запустить в ней этот разрушительный процесс мерцания. Стоило как можно скорее изолировать уникальную девушку от общества, в первую очередь для ее же собственной безопасности. Никлаус никогда не посмеет дать ее в обиду. Никому. Никогда. Непременно он лучше сам займется этим. Лично. Так будет куда гуманнее, нежели это зверство он доверит кому бы то ни было постороннему.***
– Решение должно быть единогласным, – стоя позади кресла, Элайджа выглядит хмурым и озадаченным. – Это не демократия! – зло рявкает гибрид, отмеряя себе порцию бурбона. Он заметно нервничает. Даже малейший, призрачный шанс того, что его идею могут воспринять отрицательно, коробит и в буквальном смысле выводит первородного из себя. – Верно, – утвердительно кивает представитель семейства древних. Небрежным жестом Элайджа слегка вальяжно засовывает левую руку в карман своих элегантных классических брюк. – Это семья. – Я согласна, – выдерживая на себе испытывающий взгляд припадочного родственника, с легкостью дает свое разрешение Ребекка. Если честно – то ей абсолютно плевать на Мисс Сама Идеальность, с которой у нее в Мистик Фоллс постоянно случались стычки. Задумка брата, в которой каждому из членов семьи отводилась определенная роль, даже немного интриговала. Очередь остается за Коулом, что особняком держится в стороне, у окна. – Бесстрашная девушка эта Кэролайн... – издалека начинает он. Тяжелый, полный настороженности и угрозы взгляд гибрида прикован к младшему родственнику, чье самолюбие сегодня так пострадало. Это же надо, чтобы всесильного первородного вырубила простым карандашом малолетняя вампирша! Но так же Никлаусу прекрасно известно о том, что первой Кэролайн никогда бы не напала на столь сильного противника. Вывод был один – мелкий гаденыш имел зуб на его гостью, и за одно только это он готов был в довесок всадить брюнету в бессмертное сердце все свои художественные принадлежности с клинком папы Тунде для профилактики! – Делай с ней что хочешь. Мне плевать, – чувствуя, что накаливанием атмосферы ничего хорошего не добьется, выдает свое решение Коул. Бурбон брата имеет для него куда больший интерес, чем малолетняя стерва, прознав о мерцании которой, орден вампиров объявит на пигалицу в скором времени самую настоящую охоту. – Единогласно, – выносит общеизвестный вердикт Элайджа. Клаус довольно хлопает в ладоши, потирая их. – Чудесно. Какое семейное воссоединение без моей девушки? Пожалуй, я схожу за ней и приведу сюда! Недовольно фыркая, Ребекка складывает руки на груди в замок. Сей факт, что психованный извечный собственник впервые называет при ней кого-то своей девушкой, отчего-то вызывает чувство досады.***
– Добрый вечер! Дубовые массивные двери шикарной столовой распахиваются услужливыми слугами, пропуская в помещение само воплощение добродетели, невинности и чистоты. Бледно-розового цвета элегантного кроя платье, в отличие от предыдущего образа, скрывает собой все женские прелести, но от того не менее выгодно подчеркивает миниатюрную фигуру и формы. Золотистые длинные локоны скромно обрамляют лицо с безупречной кожей без единого грамма косметики. Непорочный ангел собственной персоной. А если точнее – то ангел скорее падший и находящийся в состоянии временного исправления. – Рады приветствовать в нашей скромной обители, – отдает дань вежливости и приподнимается из-за стола Элайджа. Под увещевательным взглядом старшего родственника, Коул вынужденно подчиняется принятому этикету и поднимается в знак приветствия следом за братом. После чего, не сводя ненавидящего взора со скромницы, намеренно вальяжно плюхается обратно на место. Ребекка, в свою очередь, окидывает гостью взглядом полным недовольства. Оценив по-женски соперницу как чрезвычайно привлекательную, настроение первородной сестрички переходит критическую черту, уходя по шкале в минус. С крайне гордым видом Никлаус усаживает свою леди строго напротив себя. Он пытается казаться безучастным ко всему происходящему за ужином и быть по своему обыкновению чванливо равнодушным. Но это напускное. Гибрид пытается разговорить свою гостью, что за весь вечер не поднимает взгляд от своей тарелки и предпочитает отмалчиваться. Состоянию бедняжки не позавидуешь. Полное раскаяние и глубокий стыд за содеянное. Она места себе не находит, норовя поскорее ушмыгнуть обратно в гостевую комнату, где, по-видимому, намеривается прореветь всю ночь, – пока мерцание не сменит ее ипостась на иную противоположность. После ужина, за которым вампирша практически ни к чему не притронулась, в том числе – особенно к крови, компания перемещается в обширную гостиную. Голодная девушка умудряется умыкнуть с подноса проходящего мимо официанта мини-закуску. – Очень вкусно... – отдает дань вежливости Кэролайн, жуя не пойми что, и морщится. – Что это? – интересуется она у добродушно усмехающегося от ее вида официанта. – Улитки, – послушно отвечает на вопрос работник, впервые за много лет поражаясь столь вопиющей наивности и простоте. – Ммм... – сдерживая рвотный позыв, вымученно улыбается блондинка. – По вкусу напоминает резиновый шарик, – делится впечатлениями она. – Зато жуется долго! Официант ободряюще улыбается и удаляется по своим неотложным делам на кухню. Кэролайн тут же выплевывает себе в ладонь редкостную гадость, поражаясь тому, как можно есть каких-то улиток, когда у семьи столько денег в банках по всему миру! – Развлекаешься? Ребекка. Готовься к худшему. – Мне нравится, как оформлен ваш дом, – делает искренний комплимент Кэролайн, чем сбивает в секунду всякую спесь с лица стервозной блондинки. – Значит, слухи не лгут... Ребекка начинает медленно обходить вампиршу кругом, рассматривая ту как диковинку. – Дай угадаю! Сейчас ты безобидный котенок... Первородная резко хватает Кэролайн за руку, замечая, что та отчаянно что-то сжимает в своем кулачке. И морщится от увиденного. – Плохой, гадкий котенок! – подавляя в себе смешливость, наслаждается сконфуженностью гостьи древняя. – Выкинь эту дрянь! С этими словами Ребекка изымает недожеванную улитку салфеткой и брезгливо швыряет подошедшему к ним Коулу в бокал с шампанским. – Стерва, – равнодушно пожимает плечами брюнет и выплескивает содержимое на декольтированную зону сестрицы. Таких отборных ругательств и грозных проклятий Кэролайн за всю свою, пускай даже короткую, жизнь еще не доводилось слышать. Взбешенная, словно фурия, Ребекка удаляется к себе в спальню сменить гардероб, тогда как Коул отправляется за новой для себя порцией алкоголя, оставив Мисс Мистик Фоллс с квадратными глазами от разыгравшейся перед ней сценой. Ну и семейка! Девушка на какое-то время остается в гордом одиночестве. Рисковать пробовать закуски она более не намерена. От безделья она начинает озираться по сторонам и... словно бы оживает! Книги на какое-то время завладевают всем ее вниманием. Полки буквально ломятся от древних фолиантов, рун, первоизданий... Аккуратные пальчики с детским трепетом пробегают по корешкам старинных книг, будто учтиво знакомятся с классическими литературными произведениями, большинство которых девушка может чуть не дословно процитировать наизусть. Отлучившийся ненадолго Никлаус готовится не к самой приятной части завершения сегодняшнего вечера. Но это его отсутствие, кажется, помогает гостье почувствовать себя несколько раскованнее и свободно. – Увлекаешься Шекспиром? От неожиданно раздавшегося позади мужского голоса, вампирша чуть ли не подпрыгивает на месте и роняет на пол старинную книгу, края которой от старости тут же расходятся. По комнате разлетаются несколько пожелтевших от времени страниц. – Извините. Я не хотела, – собирает листки явно нервничающая и раскаивающаяся в содеянном блондинка. – Пустяки, – пресекает ее действия Элайджа и галантно протягивает по направлению к присевшей на пол Кэролайн руку. Машинально облизнув пересохшие губы, девушка учтиво принимает помощь, но листки все же собирает все до единого. – Мне очень жаль. Она вцепляется в книгу как утопающий в спасательный круг, и крепко прижимает литературный шедевр к груди. На лице Элайджи играет таинственная полуулыбка. Он словно изучает редкий в своем роде некий экспонат. Да что с ними всеми такое? Заставляют ее чувствовать редким животным в зоопарке! – Должен признать, Никлаусу потребовалось немало терпения, чтобы обучить никчемного мальчишку грамоте и правописанию. Но это стоило того. Не так ли? Голубые глаза широко распахиваются. Какое милое легкодоверчивое дитя. И пресекая любые вопросы со стороны девушки, первородный слегка склоняет голову, предлагая гостье фужер с вином. – Да, Шекспир был не самым способным мальчиком. Лишь терпение и усидчивость ученика породили на свет незабываемое в мире поэзии и литературного искусства. Ты держишь неизданные произведения. Своего рода оригинальная месть Никлауса отказавшемуся принять вампиризм ученику. – Можно я почитаю?! – еще крепче прижимая к груди старинную книгу, написанную вручную великим писателем, пылко вопрошает светлое создание. Она разительно сейчас напоминает Хоуп, что с точно таким же видом клянчила у взрослых то новую игрушку, то сладости. – Сколько тебе будет угодно, – не может не улыбнуться в ответ столь неподдельной искренности в своем желании Элайджа. – Даю слово вернуть в прежнем виде! – заверяет его Кэролайн, благодарно улыбаясь в ответ. Девушка буквально светится от счастья. Надо же, пара сотен ветхих, рассыпающихся страниц все еще способны осчастливить человека... Данные вещи уже давно потеряли способность привести в трепет хоть чье-то первородное сердце. – Кажется, у меня есть то, что принадлежит тебе. В беседу вмешивается Коул, демонстрируя присутствующим окровавленный карандаш, которым его проткнули еще утром. – Как ты? – потупив взор, Кэролайн, впрочем, тут же поднимает его обратно, обращая все свое внимание на пострадавшего от ее руки. Она искренне беспокоится о мужском самочувствии. – Спасибо что спросила, детка, – саркастически надменно ухмыляется Коул. Эта доброта, что направлена в его сторону, отчего-то неимоверно злит и раздражает. Заставляет чувствовать себя уязвленным и слабым.– Жар спал, но по какой-то необъяснимой причине у меня острое непроходящее ощущение жжения в области сердца... – Может вызвать врача? – озадаченно, видимо не различив в мужском голосе сарказма, предлагает метод решения проблемы девушка. – Проверенное средство от блондинки? Кэролайн смущается и упирается спиной в книжный стеллаж. Она выглядит затравленно и напугано. Фальшивка! Прежняя Форбс так бы ему ответила, что у Коула челюсть отвалилась бы от наглости сказанного! Когда девчонка не язвила, не давала отпора – она казалась обычной. Как все остальные слабаки в этом мире. По-настоящему Коул не собирался убивать ее утром в лавке ведьмы. Просто хотел позабавиться. Поиграть. Хотел разглядеть в этой интригующей особе помимо выразительной внешности нечто сокрытое ото всех, потаенное – то, что заприметил когда-то в блондиночке его ненавистный брат. – Все подготовлено. Она выпила..? Появившийся в гостиной Никлаус выглядит крайне сурово и уверенно. Он ни за что не отступится от задуманного. Бокал с вином выскальзывает из мгновенно ослабшей руки на персидский ковер. В последнюю секунду Коул успевает подхватить впадающую в забытье девушку на руки. Добавленное в напиток колдовское зелье на время лишает вампиршу силы. Элайджа молча подбирает с пола глухо ударившуюся о твердую поверхность книгу. – Надеюсь, ты в полной мере осознаешь на какой риск идешь? – пытливо интересуется старший представитель семейства. – Вполне, – угрюмо цедит в ответ Никлаус. И забирая из рук младшего родственника мертвенно-бледное создание, удаляется вместе с ней из помещения.***
Скрипнули стальные засовы. Кто-то спускался по старой, обветшалой лестнице вниз, в подземелье. Кэролайн встрепенулась, отвлекаясь от скрупулезного восстановления древней книги. Единственное развлечение в склепе, в котором она прибывала в полнейшем одиночестве. Ее взгляд заметался из угла в угол, но тут же, впрочем, замер, остановился. Бежать некуда. Яркий свет, что осветил собой все помещение, на долю секунды ослепляет. Тусклый отблеск свечей уже не кажется таким ярким и комфортным. Прекратив склоняться над столом, девушка выпрямляет спину, разворачиваясь вполоборота. – Здравствуй, Кэролайн. Британский бархатный акцент привычно касается слуха. Это уже становилось традицией. Каждый вечер начинался именно с этого обволакивающего слух, словно нежный бархат, голоса. Девушка замирает на месте, опасаясь даже шелохнуться. Она искренне верит, что если вот так вот замрет, то превратится когда-нибудь в невидимку и навсегда исчезнет из этого подземелья. Но выход только один... Ей всего-то навсего необходимо перейти в иную ипостась, – самую потаенную, темную. Знать бы еще, как это сделать... Мужские шаги в сырой темнице звучат оглушающе. Сегодня первородный один. Без Давины. Видимо, юная ведьмочка напрочь отказалась наблюдать за всем здесь происходящим. Кэролайн уже не молит о пощаде. Не просит отпустить ее. Только молча сидит в ожидании своей каждодневной участи. Но сегодня Никлаус отчего-то не спешит. – Я принес тебе Чарльза Диккенса, – он спокойно кладет перед девушкой на стол увесистый книжный том, – такой же старинный как и все предыдущие книги. Ему прекрасно известно о том, насколько нравится пленнице читать и заниматься дотошным подшиванием книжных страниц, их склейкой и восстановлением. В благодарность Кэролайн чуть заметно кивает и машинально придвигает подарок чуть ближе к себе. Заинтересованно рассматривает старинную древнюю обложку. – Тебе нравится? Тихий вкрадчивый тон говорящего не идет ни в какое сравнение с тем через что обладатель дивного голоса, ежедневно заставляет проходить девушку. Кэролайн одергивает руки от книги, словно от огня. Она вдруг понимает, что это банальная взятка, метод некоторого извинения гибрида перед ней за новую придуманную им недавно лично для нее пытку. Правила до банального просты. Два невинных человека. Кому жить – решает она одна. А при отказе выбирать – Никлаус, прямо у нее на глазах, с превеликой охотой уничтожал сразу обоих несчастных. Мужская рука протягивается по направлению к блондинке. Ловкие пальцы художника тактично мягко касаются нежного женского подбородка, заставляя Кэролайн хотя бы мельком, но взглянуть на него. Это настоящая пытка, день изо дня издеваться над абсолютно безвинным созданием. Словно мучаешь слепого беззащитного дворового котенка, который не имеет даже сил, чтобы мяукнуть. – Отключи эмоции, Кэролайн. В мужском голосе вполне отчетливо различима сокрытая мольба. Если бы она только могла... С приоткрытых губ девушки срывается обреченный выдох. Слегка шершавые на ощупь мужские пальцы с откровенной нежностью еле заметно ласкают тонкую, бархатную на ощупь кожу лица. Но от этой ласки вампирша замирает каменным изваянием. Судорожно сглатывает. Она настолько сильно сжимает покоящиеся на рабочем столе руки, что ее пальцы намертво склеиваются супер-клеем между собой. Пытаясь их расклеить, Кэролайн разрывает контакт глаз со своим мучителем, забавно морщась от боли. Нелепейшего момента не придумаешь. Слышится тяжелый вздох. – Прекрати, – пресекает панику первородный и присаживается перед горе-книжной-ремонтницей на колени. Внимательно изучает создавшуюся проблему. Усмехается. Впервые за проведенную в подземелье неделю. Вновь вздыхает, но уже театрально. Поднимается. Быстро находит миску, – у щепетильной во всем и всегда блондинки повсюду царит до идеальности скрупулезный порядок. Набирает в специально оборудованной ванной теплую воду. Вооружается острым ножом для резки бумаги и тончайшим, словно инструмент для маникюра, шпателем. Погружает изнеженные женские руки для отмокания в воду и, смочив чистую салфетку, осторожно касается щеки вампирши. – Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть, – комментирует свои действия Никлаус, стирая с нежной кожи чернила. – А что делать, если все вокруг совсем плохо? – впервые за сегодня подает голос Кэролайн. И этот ее невинный вопрос заставляет первородного гибрида на пару секунд задуматься. Никлаус молча достает женские руки из воды, начиная со скрупулезной тщательностью и осторожностью расцеплять склеенные между собой подушечки пальцев. – Думаю, надо на некоторое время расслабиться и просто плыть по течению, – не отвлекаясь от увлекательного процесса, находит ответ на заданный ему вопрос гибрид. – Для тех, кто не умеет плавать, это означает утопиться?! Никлаус усмехается и оставляет остроумный комментарий без ответа. Настоящая Кэролайн вернулась пару дней назад. Все находились в ожидании появления ее непредсказуемой и никем еще неизведанной стороны. Но непредсказуемая личина дремала, ни в какую не поддаваясь ни на какие провокации со стороны Майклсона. Именно по этой самой причине Кэролайн была заперта в столь жутких условиях, дабы избежать нелицеприятных последствий. – Прости. Из-за меня у тебя неприятности, – вдруг ни с того ни с сего девушка извиняется перед склонившимся над ее руками гибридом. Операция по освобождению пальцев приостановлена. Тяжелый взгляд исподлобья заставляет нервно сглотнуть слюну. – В этом нет твоей вины, Кэролайн, – тоном, не терпящим никаких возражений, нарушает гнетущую тишину Никлаус. – Ты была рождена такой. В этом твоя уникальность. Запомни это раз и навсегда. Ты особенная. – Ты так считаешь? Серьезно? Уголки бледно-розовых полных губ блондинки трогает чуть заметная улыбка преисполненная глубокой благодарности в ответ на произнесенные слова, и только тогда первородный приступает к продолжению операции по спасению пальцев. Кэролайн тайно любуется склонившимся над ее руками гибридом. Такой сосредоточенный. Словно сапер на задании. Светлые ресницы, удивительно длинные для зловещего беспощадного убийцы, едва заметно дрожат. Трепетный отблеск чадящих свечей бросает загадочные тени на суровое мужское лицо. – Ты ведь говорил и о себе тоже? – догадывается вдруг вампирша и попадает в самую точку. Давняя противоборствующая история между отцом-рогоносцем и сыном-бастардом на всю жизнь наложила свой неизгладимый отпечаток в характере первородного гибрида. Никлаус никак не комментирует данное заявление. – Прими свободу как знак моей доброй воли! – пафосно заявляет он, откладывая тонкие опасные инструменты от себя в сторону. Лучезарно улыбнувшись, Кэролайн напоказ шевелит освобожденными из клейкого плена пальчиками. – Почему мне кажется, что ты учился в театральном?! – подначивает гордого собой освободителя девушка. – Вся жизнь – театр, милая! Не мной это придумано! Миловидное личико загорается неподкупным любопытством. – Ты обещал рассказать про Шекспира! – Не сегодня. Скрепя сердце, гибрид вынужден отказать гостье даже в такой малости. Время на исходе. Пока ковен не прознал о мерцании, следовало во что бы то ни стало успеть приручить затаившуюся ипостась и безоговорочно полностью себе подчинить. Данный феномен до сих самых пор еще никем и никогда не был изучен. И Никлаус Майклсон собирался позаботиться о том, чтобы впредь так оно все и оставалось.***
– Где мой плеер, куколка? Коул находился не в настроении сегодня шутить. Блондинистая сучка буквально вывела его из себя. Ее ничем нельзя было пронять. Бесчувственный кусок едкой стали. В ответ на его вопрос вампирша корчит до безобразия миловидную мордочку. – Выпусти, тогда скажу. Коул криво усмехается. – Сделка века! Думаешь такая умная? – Ну... – Кэролайн делает вид, что честно задумалась над поставленным перед ней вопросом. Лежа на кровати с неизменной книгой в руках, блондинка начинает рассуждать вслух: – Смею напомнить, красавчик, что при моем непосредственном участии тебя убивали дважды... Думаю, я не только умная, но еще хитрая, коварная! И очень живучая! – Последнее легко исправить, – цедит в ответ уязвленный Коул. Ясно как день, что интриганка старается вновь вывести его из себя, наверняка опять что-то задумала, но больше он не попадется! – Вперед, милый! Но тогда Никлаус, боюсь что... расстроится. Как думаешь, в третий раз тебе удастся выбраться из ада? – Сука! – безэмоционально оскорбляет нахалку младший первородный, скользя внимательным взглядом по маленькой комнате подземелья. – Приятно познакомиться. Я Кэролайн. Эту лживую, лицемерную, острую на язычок вампиршу Коул навещал вынужденно. Его миссия заключалась в нахождении слабых мест у вампирши, которых, по его мнению, не существовало вовсе. Ее ничем невозможно было пронять. – Без чувств ты фальшивка, кукла! – презрительно смотрит на осмелевшую вконец девчонку Коул. – Что в тебе настоящего? – Сиськи! Хоть она и редкостная стерва, но зато с ней весело! Всегда находит нужный и остроумный ответ. Только это НЕ КЭРОЛАЙН ФОРБС. Кто угодно, но не она. План по приручению темной ипостаси с треском провалился два дня назад, и что теперь делать с последствиями не знал никто.***
– Ты ведьмак-первородный! Единственный в своем роде, не считая Фина. Но тому вырвал сердце Клаус и... – Ближе к делу, милая. Коул заметно нервничает. Ему не терпится заняться делом. Призрачный шанс на возможность приручить бесячую пленницу волнует до зуда в пальцах! – Прочти это заклятие, – не менее взволнованная Давина передает в руки брюнета старинные манускрипты – Это должно изгнать из Кэролайн ее темную сторону. – Только изгнать, не убить? Коул, кажется, несколько разочарован. На увещевательный взгляд юной ведьмочки парень отвечает абсолютно невинным. – Ты бы ее видела! Демон в юбке! – Напрашиваешься на сочувствие? А Давина становилась день ото дня нахальнее... Это заводило! Не могло не нравиться! – Скорее на секс... – честно признается Коул и вылетает от ведьмочки на сверхскорости, вовремя успевая захлопнуть за собой дверь. Слышится звон разбитой вазы с цветами. Обидно. Только утром он сам, лично, рискуя репутацией, выкрал роскошный букет из цветочной лавки на Бурбон-стрит чуть ли не из-под самого носа добряка-продавца. И почему все их встречи с брюнеточкой заканчивались именно так? – Готов? Пора. Не дожидаясь ответа, слегка осунувшийся от долгого недосыпания, крайне изможденный последними событиями Никлаус Майклсон, чуть ли не за шкирятник волочит брата-ведьмака за собой вниз по ступенькам лестницы, желая как можно скорее приступить к изгнанию темной личины из Кэролайн Форбс. – Мы что, даже не позавтракаем? – слышится в резиденции Майклсонов возмущенный вопль самого младшего представителя семейства, после чего мужской голос смолкает, отдаваясь неясным эхом в стенах влажного подземелья.***
– Располагайся поудобнее, милый, – томным голоском вежливо предлагает Кэролайн. Ее цепкий, непривычно коварный взгляд неотрывно прослеживает за отошедшим в сторону молчаливым Никлаусом. – Мы итак у себя дома, – усмехается краешком губ Коул. – Не стоит указывать, что нам делать, дорогуша. Ведьмак стоит напротив интриганки, что в прошлую их встречу чуть было не перессорила между собой всех родственников. Хитро придумала. Ничего не скажешь. Но еще более остроумной идеей была женская задумка по соблазнению самого гибрида с целью вкушения его крови для обретения силы. С каждым днем блондинистая тварь становилась все изощреннее и коварней в своих помыслах и поступках. Вкалываемая ей в кровь ежедневно вербена ничуть не убавляла премерзкий характер. Эта сука так же чуть было не совратила самого Коула. Но в отличие от подготовленного к любым неожиданностям брата, он не смог избежать укуса. Обидно, когда тебя используют. И очень злит. Раздразнила призывными взглядами, обольстительными жестами, сладкими многообещающими речами... И бортанула! Впилась в самую крупную артерию, разорвав своими клыками часть крепкой мужской шеи. Тварь! В разгоряченном паху ныло до тех пор, пока младший первородный не добрался впоследствии до шлюх. Когда на производимый шум сбежались родственники, то застали до невероятности занимательную картину... Полуголый Коул, с приспущенными штанами остервенело скалясь навис над хрупкой блондинкой, которая самолично до появления подмоги, разорвав на себе миловидное платьице, вовсю звала на помощь... Можно было представить, как на это отреагировал Никлаус... Если бы не заступничество Элайджи призвавшего на смену слепой ярости гибрида – голос разума, все закончилось, скорее всего, более чем трагично... Небрежно, на показ, встряхнув старинным фолиантом в руках, Коул спокойно отпирает пропитанные вербеной стальные прутья решетки. Засовы сняты. Преграда исчезла. Впрочем, Коул не спешит пересекать порога. Сексуальная блондинка отвлекается от показушного интереса к книге. Страницы чтива с глухим звуком громко захлопываются. Взгляд синих глаз холоден и безэмоционален. Взор полный скрытых нехороших подозрений перемещается с самодовольно ухмыляющегося Коула на замершего в стороне подозрительно тихого сегодня гибрида. Клаус весь в ожидании. Чего именно? Откладывая книгу от себя в сторону, злодейка крайне сексуально потягивается в кровати, выгибаясь вверх плавной упругой дугой. Из-под ее джинс прорисовывается тоненькая каемочка трусиков-стрингов алого цвета и становится видна тонкая линия кожи плоского, бархатного на ощупь, животика. Дразнит дрянь такая! Снова хочет рассорить! – Заходи в гости, Коул... – сладостно воркует Кэролайн, прекрасно осознавая, как вожделенно действует на младшего похотливого примата! – Поболтаем... За секунду вампирша перемещается на середину своей камеры. Бросает парню вызов. Лишний раз напоминает о том, благодаря чьей крови она временно обрела свою прежнюю силу. – Прислушиваться к советам какой-то шлюхи я не намерен. Сработало! Взбешенная столь пренебрежительным к себе отношением девчонка проявляет миру настоящую себя, больше не в силах сдерживать демонов внутри. Оскаливается и бросается вперед к выходу целясь в глотку стервеца, посмевшего оскорбить ее, как вдруг... Неведомая магическая сила отбрасывает ее от незримого барьера обратно на центр камеры. Неиствуя от непреодолимой жажды крушить и убивать, вампирша отскакивает от Коула, словно мячик от стенки, больно падая на холодный бетонный пол. Демоническое создание, кажется, озадачено и непонимающе всматривается в невидимый барьер посмевший отрекошетить ее обратно. – Оу!.. – Коул взглядом указывает на пространство вокруг себя, бесстыдно хвастая своей остроумной изобретательностью. Магическая шалость доставляет ему ни с чем несравнимое удовольствие. – Обидно, правда? – корчит он умилительно-разочарованную рожицу. Но шутки шутками. Пора браться за дело. Поиздеваться над девчонкой еще представится случай, когда он вернет ее истинное состояние обратно. – Прости, сестренка, но тебе пора исчезнуть! Перелистывая древние руны, Коул приступает к чтению заклятия на латыни. – Эксецезармус имундус спиритус... И замолкает. Задрожавшие стены, крошащаяся стена, осыпавшаяся на пол штукатурка, поднявшийся ветер – это все не его рук дело. Страницы рун с баснословной скоростью трепещут на ветру, попеременно вырываясь из мужских рук, и исчезают в непроглядной тьме мрачного подземелья. Подлетевший к камере Никлаус хищно взирает на издевательски ухмылявшуюся ему через прутья блондинистую стерву. Всем своим видом она заявляет – "Что, не ожидали, мальчики?" Магия. Это чудовище владело стихией. Невозможно! Природа подчиняется лишь живым! Ведьмам! Так было заведено издревле! С чем же они все-таки имели дело? На что еще было способно неизведанное "мерцание"?***
Коул выискивает необходимые ему для прочтения листки, рыская по подземелью с фонариком в руках, тогда как Клаус продолжает зло сверкать глазами из своего угла на довольную, словно объевшуюся сметаной кошку, удивительную вампиршу. – Что-то потерял? – участливо интересуется Кэролайн, принимая на себя до крайности заботливый обеспокоенный вид. Сама Мать Тереза собственной персоной! Лицо Коула расплывается в саркастической злобной усмешке. Он оборачивается к собеседнице лицом, решая оставить бесполезное занятие. Ситуация наиглупейшая. – Скажи, ты всегда такая остроумная? – С рождения, – честно кивает блондинка. – Что ж... Смейся, пока я буду отправлять тебя в ад! – злорадствует Коул. – Да что ты можешь без своей книжонки?! Все! Она взбесила! Подлетая к защитному барьеру, младший первородный напускает на себя предельно максимальный устрашающий вид. Зеленые глаза с убийственным отблеском пронзают собой заинтригованную девицу напротив. – Спиринтуз, коминтизиус... Небольшая заминка. Коул пробует прочесть заклинание наизусть еще раз. Подбадривая его, нахальная стерва оптимистично сжимает кулачки, выставляя кверху большие пальцы. Ну не сука?! – Пепперониус, корбанариум... Коул замолкает, прекрасно вдруг осознавая, насколько он должно быть смешон. Маг называется. Единственный в своем роде. Даже Клаус, что спокойно все это время продолжал сидеть на холодном полу в стороне, и тот – ухмыляется. – Жутковато... – абсолютно серьезным тоном комментирует бредовое заклинание Кэролайн, после чего склоняет свою светловолосую премилую головку набок и издевательски добавляет: – Не хочу тебя расстраивать, но, по-моему, ты заказал пиццу! Громогласный короткий смех Никлауса раскатистым эхом отражается от каменных влажных от сырости стен. – Кому-то поменьше стоило прогуливать латынь... – нравоучительным тоном поучает первородного малолетняя заучка-вампирша. – Впустую хохмишь! – злится не пойми с чего Коул, чувствуя себя никчемным идиотом рядом с этой острячкой. – Никуда ты отсюда не денешься! – Ну, я не была бы в этом столь абсолютно уверена... – ласковым тоном парирует Кэролайн, хитро поглядывая на онемевших от ее заявления мужчин. Заинтригованные взоры первородных теперь несколько иначе смотрят на свою изобретательную в своем коварстве пленницу. – Думали у меня сольное выступление? – расплывается в сочувствующей мягкой полуулыбке блондинка. Она говорит столь уверенно, что не прислушаться к ее словам не представляется возможным. Переглянувшись с вмиг посерьезневшим гибридом, Коул ошарашено пялится на интриганку, не совсем точно понимая, что та имеет в виду. – Пучь глазенки сколько влезет, малыш. А я посмотрю, кто прискачет ко мне на помощь первым... Не стоило оставлять Энзо в живых... – Кто это? – не сразу понимает о ком идет речь Коул. Напустив на себя до крайности томный вид, девушка словно бы по секрету всему свету, услужливо поясняет: – Мой... друг. Враг. Любовник...? В игру, наконец, входит Никлаус Майклсон. А точнее – влетает. Прямиком в камеру к пленнице. – Не терпится узнать грязные подробности? – сально усмехается ему в лицо блондинка, нисколько не опасаясь древнего ревнивого собственника. – Тогда позволь, я начну по очереди! С кем же я спала после нашей с тобой лесной ИНТРИЖКИ? – Кэролайн словно бы не замечает того, как с каждым произнесенным ею словом, лицо первородного все больше и больше застывает ледяной беспощадной маской непреодолимой жестокости. – Может со Стэфаном?.. – дразнящим тоном предполагает она. – Кажется, я влюблена в него как когда-то в Тайлера. Или просто хочу его. Меня что-то тянет в последнее время на мужчин значительно старше меня. Может все дело в том, что я росла без отца? Хотя лучше не будем о папаше-слабаке, слишком скучно! Так о чем мы? Ах да... о моем сексе со Стэфаном и остальными! Не в силах сдержать грозного звериного рыка, что непроизвольно покидает мужское горло, Никлаус приобретает свой истинный облик. Синие глаза наливаются цветом жидкого золота. Тем самым временем с озадаченным видом Коул выслушивает по телефону Давину. Бросая в сторону ведьмака быстрый явно чем-то обеспокоенный взгляд, вампирша словно бы начинает спешить. – Извини, я ранила твои чувства? – напуская на себя лживую маску, сотканную из унизительной жалости, Кэролайн прикладывает руки к сердцу. – Не думала, что наша лесная прогулка что-то значила для тебя тогда... Брось, я же не монашка! Интересно, какую позу Стэфан предпочитает в постели? Он с тобой случаем не делился? Уверена, – ты, Клаус, растрезвонил в мельчайших подробностях всему городу как одержал, наконец, надо мной победу! Не спорю, то, что ты проделал тогда с несовершеннолетней выпускницей школы оставило неизгладимый след в ее такой чувствительной и нежной душе... Ты в курсе, что это запрещено как минимум в тридцати восьми штатах? Надеюсь, ты был хорошим учителем для Стэфана... Томно вздохнув, Кэролайн соблазнительно прикусывает себя за губу, не сводя откровенно вызывающего издевательского взгляда со звереющего на глазах первородного. – А Энзо? Такой сексуальный! Может мне попробовать сразу с ними двумя, одновременно, как считаешь? На невероятной сверхскорости, более не контролируя себя, Никлаус хватает соблазнительную суку, что вздумала бесить его, за горло. Мужская рука сдавливает тонкую белоснежную шею так, что становится слышен неприятный предупреждающий хруст, после чего хватка тут же слегка ослабевает, даря вампирше короткую возможность сделать пару глотков воздуха. Искаженное умопомрачительной яростью лицо с лютой ненавистью взирает на ухмыляющуюся стерву. – Верни мне ее! – от оглушительного крика, кажется, способны лопнуть барабанные перепонки. Никлаус взбешен до предельной крайности. Его жаркое дыхание опаляет собой женские побледневшие от нехватки кислорода губы. Он тяжело загнанно дышит, изо всех сил борясь с острым желанием впиться лицемерной суке клыками в глотку. – Я и есть она... – хрипло шепчет в ответ вампирша, судорожно цепляясь руками в сильную мужскую руку, чтобы напротив – помочь той совершить убийство. – Делай... что... должен. Голубые, словно небесные призмы глаза заметно увлажняются. Горящий в них отблеск свечей с каждой секундой все больше тускнеет, норовя исчезнуть во мгле. Еще немного, и женское сердце на какое-то время прекратит радовать мир своим учащенным биением. Впредь будет уроком. – Клаус, нет! Она того и добивается! Врываясь в камеру, младший первородный пытается образумить безумца, оттолкнуть его. Но тщетно. В своей ярости гибрид несокрушим как скала. – Убей ее в этой ипостаси, и она останется такой навсегда! Секунда, и девчонка брезгливо отшвыривается гибридом в дальний угол камеры. Та злобно оскаливается и шипит в сторону братьев. – Хитрая сука! – в сердцах выкрикивает ей в ответ крайне взволнованный Коул. – Горите в аду! – не остается в долгу блондинка. – У меня есть идея получше! С этими словами Никлаус перемещается к вампирше, бесцеремонно поднимает ее с пола на ноги и со всей силы яростно вжимает спиной в пропитанные вербеной решетки. Дикий вопль боли покидает женскую грудную клетку, отражаясь бесконечным гулким эхом в сырых стенах подземелья. Вампирша скалится, рычит, беснуется, ведет себя словно одержимая, загнанная в угол жертва, но Никлаус словно соткан из сплошного равнодушия и агрессии. Держит так девчонку до тех пор, пока помещение не наполняется запахом паленого горелого мяса. Когда Кэролайн находится на грани потери сознания, лишь тогда он швыряет ее на кровать, словно какую-то куклу. Шутки закончились. Все методы были испробованы, кроме одного. Стоило переходить к более кардинальным мерам. И самое милосердное, что Никлаус мог в таком случае предпринять, так это выполнить все сам. Лично. Без капли пощады. – Ублюдок! – сквозь выступившие рефлекторно слезы, зло оскаливается в его сторону Кэролайн, не в состоянии даже шелохнуться, настолько сильны повреждения ее кожных, прожженных до костей покровов. – Мразь! Ненавижу! Всегда ненавидела! Выродок! Умничка. Так ему будет легче... Проще выполнить то, что должен. Это последний шанс. – Черт, черт, черт! Коул выскакивает прочь из камеры, измеряя пространство рядом быстрыми шагами туда-обратно. Брюнет нервно обдумывает пути иных выходов из сложившейся тупиковой ситуации, но... Их нет. Слишком жестоко. До такого не опускался даже Никлаус Майклсон. Это неправильно. Лучше просто убить. Он обрывает телефон, но Давина больше не берет трубку, занимаясь поисками копии древних рун. Счет идет на минуты. Никлаус изощренно медленно втирает вербену с решетки в подушечки собственных пальцев. На удивление он не ощущает никакой боли. Пытка, что испытывает сейчас его черствое сердце, не идет ни в какое сравнение с тем легким жжением и покалыванием, что доставляет ему какая-то трава. С остекленевшим взглядом он молча начинает приближаться к постели. Почувствовав неладное, пришедшая в себя девчонка начинает пятиться, озираясь вокруг по сторонам, словно раненое животное. Ей некуда бежать. Так же молча Никлаус выуживает из кармана брюк подготовленный флакончик с вербеной. Протягивает бутылочку по направлению к вампирше словно угощение. Слышится звон стекла. Как предсказуемо... Разбила. Стены начинают дрожать пуще прежнего. По всему видимому "мерцание" явно нервничает и отдает все свои силы на защиту своего вида. Быстро вскрывая вторую бутылочку, Никлаус молча набирает себе в рот обжигающую жидкость и стремительно быстро перемещаясь к девчонке, абсолютно грубо приникает губами к ее губам, языком проталкивая ей в горло вербену. Она пытается сопротивляться, вырваться... Бесполезно. Шатание стен прекращается. Вампирша совершенно ослаблена, кашляет, задыхается, не в состоянии от боли больше произнести ни слова. – Верни ее, – вновь выдвигает свое требование Никлаус, нежно поглаживая девушку по золотым волосам. – Не вынуждай меня прибегать к грубости... – Иди к черту! Голубой взор полыхает демонической яростью и агрессией. Зло в чистом виде. Прекрасное зло под личиной ангела. В ответ кровоточащие от вербены пальцы Никлауса словно бы невзначай соскальзывают с длинных шелковых на ощупь прядей на оголенную кожу женского плеча. Кэролайн вздрагивает от боли и отдергивается, но опрокидывая на спину, Никлаус с силой подминает ее под себя, нависая сверху смертельно опасным хищником. Никогда не думал, что дойдет до такого... Он с предельным интересом, даже с некоторым любованием возвращается к тому с чего начал. Сжав зубы от боли, блондинка назло ему решается терпеть. Умничка. Так будет интереснее. Кровавая дорожка, что скользит от женского плечика по линии всей руки, дымится от ожога. Ослабленный вербеной организм медленно регенерирует. – Делай что хочешь, но ты больше никогда не увидишь свою ненаглядную невинную овечку! – шипит мужчине в губы, Кэролайн. – Когда-нибудь я выйду отсюда, и ты пожалеешь, что не убил меня! – сыплет угрозами она. – Чего же ты медлишь? Давай! Вонзи кол и убирайся! Алые губы растягиваются в мимолетной деланно смущенной усмешке. – Вонзить кол? – бархатный британский акцент с чуть заметной, от прилива вожделения, хрипотцой совсем едва касается женского ушка. – А я думал, тебе нравится с прелюдией... С этими словами, Никлаус Майклсон резко отстраняется, разрывая на не успевшей среагировать на его слова вампирше, кофточку надвое. Мужские крепкие ладони до боли впиваются и сжимают упругую податливую женскую грудь, пачкая засыхающей на пальцах кровью ткань алого бюстгальтера. – Ты не сделаешь этого, – уверенно заявляет блондинка, цинично, с долей некой иронии во взгляде, внимательно прослеживая за похотливым взглядом гибрида. – Когда я отказывался... от ИНТРИЖКИ? – нежно поглаживая женскую грудь сквозь алую ткань, интересуется Никлаус, слово в слово повторяя фразу Кэролайн относительно того, что произошло с ними пару лет назад в лесу. Призывно ему улыбаясь, девушка начинает томно извиваться под первородным, чем приводит в движение начинающую заметно пульсировать в штанах мужскую плоть. – Твой брат собирается смотреть до конца? – на мгновение отвлекаясь от происходящего, блондинка задирает голову назад, недовольно взирая на чуть ли не прилипшего к прутьям решетки сально ухмыляющегося Коула. – Тебя это смущает, милая? Не упуская возможности, Никлаус приникает поцелуем к участку белоснежной кожи выставленной на всеобщее обозрение по-лебединому изящной шеи. С губ девушки срывается громкий сладострастный стон. Улыбка Коула становится чуть ли не до ушей. – Горячая штучка, – комментирует он. – Отымей ее, Клаус, как ту знаменитую шлюху в Древних Афинах! Бедняжка тогда на утро, правда, испустила дух... Видимо от счастья... Как, впрочем, и моя... Я ставлю на Кэр, что она продержится до восхода. Когда мужская рука потянула было вниз молнию на ширинке женских джинс, эта самая рука в секунду была переломлена сразу в трех местах, тогда как сам первородный гибрид сброшен с кровати спиной на бетонный холодный пол. Оседлавшая Никлауса сверху вампирша напряжена словно тетива смертоносного охотничьего лука. Нависшая в замахе рука с ножом для резки бумаги перехвачена в воздухе всесильным, довольно усмехающимся непонятно чему гибридом. – Альфа-самцы предпочитают быть сверху, love! – ставит перед фактом Никлаус и, с легкостью изъяв нож из женских пальчиков, наплевательски отшвыривает бесполезный предмет в сторону. Девчонка в секунду вновь оказывается под ним. Только вот от ее сексапильно-надменного вида не остается больше и следа. – Клаус, не надо... – шепчет она. Дело двинулось с мертвой точки. Оставалось довести все до конца. Главное – не поддаться слабости. – Тебе известны условия... – урчит гибрид, вовсю наслаждаясь исследованием женской груди, соски которой болезненно заостряются под тонкой тканью кружевного лифчика. Бархатный язык лижет, пущенные в дело смертоносные клыки шутливо прикусывают за нежную кожу, словно раздумывая – пустить или нет в кровь свой яд. – Ненавижу!.. Кэролайн из последних сил пытается высвободиться из-под навалившегося на нее всем своим весом мужчины, но на каждое ее сопротивление Никлаус отвечает более ярым пылом и страстью. Ни капли нежности. Слепая, все затмившая животная похоть. Когда гибрид тянется к собственной ширинке, умудряясь при этом удерживать под собой фальшивку, Кэролайн неожиданно слезно опускается до мольбы: – Мы же друзья... Ты не такой... Не надо... Ноль внимания. Жалкая пародия. Давит на жалость. Мужская рука норовит прокрасться сквозь ткань джинс к самой сокровенной части женского тела. Проскальзывает лобок, устремляясь значительно ниже – к самому интересному... Пальцы касаются нежнейшей на ощупь кожи, норовя самым наигрубейшим образом, без какой-либо подготовки объявить себя законными завоевателями и внедриться без приглашения, сминая на своем пути любое проявление сопротивления, в самую глубину женского лона. Звериное вожделение, ненасытная похоть, – сметающие все на своем пути, вдруг неожиданно покидают мужской разум. – Договор... – сквозь выступившие на глазах слезы вновь повторяет Кэролайн. Ее голос сдавлен от спазма, что сдавил горло. Каждое слово дается ей нелегко. – Ты дал слово... Никлаус замирает. Рвано учащенно дышит "Гребаная салфетка", – вспоминает он! Воспользовавшись заминкой, Кэролайн слегка дрожащей рукой с опасливой осторожностью кладет одну свою свободную руку гибриду на плечо. Словно укрощает вышедшее из-под контроля дикое животное. Тянет зачем-то его руку, но не справляется. Слишком мало осталось в ней сил. – Пожалуйста... – не в состоянии говорить, шепчет в мольбе она. Только теперь догадавшись, Никлаус аккуратно вынимает свою руку из женских трусиков. Судорожно сглатывает. Создается впечатление, будто ему неловко. – Кэролайн? – пристально вглядываясь в голубые глаза, полные примитивного ужаса, как можно тише и спокойнее интересуется он. Не в состоянии что-либо ответить, блондинка как можно скорее выныривает из-под него, стыдливо пытаясь прикрыться от мужчин. Но если с ширинкой справится ей удается крайне быстро, то изодранная на ней в клочки маечка более ни на что не пригодна. Кэролайн начинает трясти от осознания здесь происходящего. – Тише, тише. Все хорошо, – привлекает к себе как можно ближе шокированную блондинку Никлаус. – Серьезно? – единственно, как может прокомментировать весь этот ужас, сквозь подступающие к горлу рыдания, вопрошает вампирша. Слова здесь не нужны. Одним легким движением Клаус стягивает с себя хенли с V-образным вырезом, и заботливо накидывает ее поверх пришедшей в себя девчонки. Таращившемуся на них Коулу он еще успеет вырвать глаза... Всхлип. Второй. Приступ вампирской сверхчувствительной истерики медленно, но верно начинает одолевать несчастную юную студентку. И вот уткнувшись кончиком носа в мужскую грудную клетку, сжавшись на полу в стыдливый тугой комочек, Кэролайн вовсю рыдает, дрожа всем телом то ли от промозглого сырого холода, то ли от зашкаливающих эмоций. Клаус выглядит прекрасной античной статуей. Его черный сумрачный взгляд направлен словно бы вглубь себя. Он молчит и даже не шелохнется. Ни единого слова утешения не слетает с губ, что совсем недавно терзали юное молодое тело уникальной девушки. Только бессмертное сердце пару раз пропускает несколько ударов, сжимаясь от ноющей боли в груди, да нещадно щиплет глаза... – Засыпай... – еле слышно внушает он и с бережливой осторожностью укладывает тут же подчинившуюся ему вампиршу обратно в постель, предварительно откинув одеяло, и плотно укутывает им пострадавшую. В мужском взоре застывает космическая тоска. Какое-то мгновение Никлаус любуется своим светловолосым прекрасным ангелом, которого ему жестоким чудом удалось вернуть обратно с небес на проклятую землю. Взгляд застывает на разодранном томике Шекспира, что в процессе борьбы был нещадно ими испорчен. Искусству не место в столь беспощадном мире. Не глядя выкинув книгу в корзину с канцелярским мусором, Никлаус молча покидает камеру. Посерьезневший Коул не смеет произнести ни слова. В таком подавленном состоянии ему приходилось наблюдать брата лишь однажды, когда гибриду сообщили о беременности Хейли и все его тайные надежды и грандиозные планы по покорению Мисс Мистик Фоллс рухнули в одночасье. Ворвавшаяся в помещение Давина излучает собой ужас и панику, но наталкиваясь на приветливую белоснежную улыбку смазливого брюнета, успокаивается. – Ты написал в смс, что Коул в опасности! – обвинительным тоном восклицает она, коря себя в который раз за излишнюю доверчивость. Значит, Никлаус заранее спланировал ее появление, пока отсиживался в темном углу. – Я вижу, ты разочарована, дорогуша... – строит из себя оскорбленную невинность Коул и наталкивается на уничтожающий взгляд зеленых ведьминских глаз. – Разве непроходимая тупость – не опасна, милая? – парирует Никлаус, только вот в его глазах нет и намека на какую-либо смешливость. – Помоги моему брату с заклинанием.***
– Выходи. Сидеть взаперти не в твоем стиле. Бывшая пленница неуверенно сглатывает. – Дочитаю только книгу... – Это твой вчерашний ответ. Кэролайн, чего ты боишься? – Ничего! Я ничего не боюсь! – врет наглая лгунишка, до ужаса опасаясь того, что вновь может поддаться влиянию своей темной стороны. Горделивая задира. Попалась! – Так докажи мне это... Девушка неуверенно вкладывает свое тонкое изящное запястье в протянутую по направлению к ней мужскую теплую ладонь, и впервые за долгое время покидает порог своей одиночной камеры.***
Срочно созванное собрание в Церкви нагнетало лишь скуку и раздражение. – Мы хотим убедиться, что ты понимаешь как здесь все устроено, – крайне чванливо и пафосно заявляет толстенький упитанный человечек – новоизбранный мэр Нового Орлеана. Инцидент с вырезанным под чистую кварталом не остался людьми не замеченным. Пострадавшим было внушено обо всем забыть и продолжать жить своей беспечной, привычной, обыденной жизнью как ни в чем не бывало. Только вот проблема заключалась в том, что Закон все же имел место быть нарушенным, и представители фракций требовали незамедлительного наказания для виновницы, совершившей данное кощунство по отношению к неприкосновенным жителям Орлеана. – Неужели... – складывая руки у себя за спиной на манер "хорошего мальчика" дружелюбно улыбается Никлаус. Но в его взгляде помимо смешливости таится так же нечто неуловимо опасное. Находясь у алтаря, гибрид смотрит на глупого человечка, чуть склонив голову на сторону, словно разглядывает заспиртованного уродца в музее естествознания. – Мэр хочет сказать, что надеется, что появившаяся в Новом Орлеане юная особа больше не поставит под угрозу покой и безопасность города... – суетится молодой священник, с должным уважением заделываясь неким переводчиком между собравшимися. Шон – брат близнец Ками, откровенно нервничает, особенно остро ощущая все мрачнее и мрачнее нагнетаемую между представителями власти атмосферу. – Послушайте вы, выродки! – делает резкий пас рукой в сторону вампиров представитель полиции. По-видимому, снисходительное к нему отношение Никлауса Майклсона позволило мужчине ложно считать, будто он обладает неким иммунитетом от острых как бритва клыков. – Делайте что надо и мы будем продолжать смотреть на ваши бесчинства сквозь пальцы! На удивление Клауса все это сборище беспомощных людишек, возомнивших себя божками, от чего лишь забавляет. Он смешливо переглядывается с обеспокоенным Марселем, – явно не верящим в способность короля Орлеана урегулировать вопросы такого рода мирным путем. Никлаус напоминает невнимательного мальчишку сорванца, что не умеет вести себя должным образом на экскурсии в музее. – Платите как платили до этого, и все будет как прежде, от нас не будет проблем... И тут светлые ресницы гибрида пару раз быстро и часто моргают, останавливая взор на говорившем. Кажется, Никлаусу, наконец-то, становится интересно. – И... – неуверенно добавляет Шон. – Пускай твоя "гостья" больше не пьет кровь горожан и подчинится установленному порядку. Сейчас история доказала, что все мы можем мирно сосуществовать, но если вампиры перейдут установленную черту... – Будете отвечать перед нами! – самоуверенно, даже с неким вызовом напыщенно заканчивает за святого отца, глава полиции. После напыщенных пустых слов чиновника, Клауса разбирает обаятельный добродушный смех, словно ему рассказали чрезвычайно смешной анекдот. – Простите, – извиняется за свое неподобающее поведение первородный, жестом выставленной вперед ладони показывая собранию, что больше так не будет. – Позвольте уточнить, – вежливо интересуется он, – я должен о чем-то просить этого напыщенного придурка..? – тыкает в сторону чванливого копа пальцем гибрид, после чего переводит озлобленный взгляд на всех остальных присутствующих. – ...И его смешную группку жуликов?! Марсель недовольно закатывает глаза. Началось... Якобы подавляя улыбку, Никлаус коротко вздыхает, словно ему приходится иметь дело с несмышлеными малыми детьми в детском саду, и выходит в центр собрания. Принимает главенствующую роль альфа-самца на себя. Кто бы сомневался?! – Вот мои условия, – уверенно, как депутат на трибуне, громогласно объявляет он. – Вы будете получать такое жалование, какое Я посчитаю нужным. И, несомненно, – будете благодарны за это. От его прежнего веселья не остается и следа. Хищное лицо не сводит своего пристального внимания с толстого упитанного полицейского. – Если вас это не устроит, считайте, вы исчерпали свою полезность. Довольно таки непрозрачный намек на угрозу. – А на счет моей... – гибрид делает театральную паузу, загадочно улыбаясь. – ...Подруги... Она вольна делать все, что ей вздумается! Поверьте, в ваших же интересах, чтобы ей понравился этот город, и она решила задержаться в нем на подольше! В ином же случае... – Клаус не сводит прожигающего, словно кислотный яд, взгляда с потеющего на глазах толстяка. – Я расстроюсь, – честно признается он. – Поверьте, в ваших же интересах не допустить этого кошмара! И резко оборачиваясь к выходу, первородный спешит покинуть ненавистное ему общество высокомерных людишек, которых, он и сам не понимает по какой причине, все еще не загрыз. Может с возрастом он становится более брезгливым и разборчивым в еде?***
Уютный бар. Немного фальшиво играет джаз. Полуинтимная атмосфера. На диванчиках в темных углах кроваво обедают полуночники, прячась в это время суток от смертоносного для вампиров солнца. Некоторые из них бросают недовольные косые взгляды в сторону притихшей за своим столиком девушки, что без особого аппетита перебирает вилкой в заказанном ею вегетарианском салате. Блондинку бросило из крайности в крайность. После всего произошедшего, она приняла решение сесть на антикровяную диету, отказавшись принимать даже донорскую кровь из пакетов. Жуткий страх сорваться вновь не позволял нормально спать по ночам в своей маленькой шикарной квартирке. Пришлось максимально предельно урезать свою прежнюю суточную норму, сведя ее к одному стакану в сутки. Выпить столько живой крови... Целый квартал! Совесть нещадно мучила и изгрызала светлую душу на мелкие-мелкие части. Кэролайн сидит как мышка за столиком, не решаясь поднять даже взгляда на вернувшегося от барной стойки с бутылкой и двумя фужерами Клауса. С тех самых пор как он привел ее в это мрачное заведение с тонированными окнами от дневного света, девушка не проронила ни слова, хотя любопытство буквально распирало ее. Ей не терпелось узнать, как все прошло. Какой приговор ей вынесли? Никлаус же, словно читая ее насквозь, лишь загадочно ей улыбается, на всю округу светя своими очаровательными девчачьими ямочками! Недавно инициированные вампиры манерно пьют кровь из высоких бокалов, при этом недовольно кривясь и морщась. Было видно невооруженным глазом, что так питаться их сегодня вынудил очень вредный и опасный тиран, что неприкрыто откровенно глаз не спускал с провинившейся девчонки, проблемы которой ему пришлось решать лично. Не выдерживая пытки взглядом, Кэролайн шумно вздыхает и поднимает свою белокурую головку, впервые за долгое время открыто заглядывая в смешливые бесовские глаза. – Как все прошло? – на одном дыхании интересуется она. Алые губы, если это только возможно, расплываются в еще более обворожительной улыбке, полной обожания и греха. Пытливый голубой взор напротив кажется не горит желанием разделить с весельчаком его хорошее настроение, и первородному приходится принять более серьезный и собранный вид. Только вот смешинки из глаз никуда не исчезают, а прячутся в глубине черного бездонного омута. Всем своим бахвальным видом Никлаус выдает себя с головой. – Кажется, я был любезнее, чем они того заслуживают, – делится своими не самыми лестными впечатлениями о собрании он и при этом умудряется изящным жестом вскрыть бутылку коллекционного шампанского. Бледнея на глазах, Кэролайн застывает на месте. Это его заявление означает лишь одно. Наверняка со всеми разругался и поубивал. Игристое шампанское заполняет ее бокал вначале до середины, а затем – до самых краев. Она не сводит вопросительного обеспокоенного взгляда с продолжавшего обворожительно ухаживать за ней джентльмена. От этого ее взгляда с Никлауса в секунду слетает всякая спесь. – Ты расстроена моим отсутствием дипломатичности, милая? – отводя глаза, обслуживает себя сам гибрид и ставит бутылку на стол. Ему неприятно видеть разочарование, что пытается подавить в себе с таким трудом вампирша. Почему то именно ее мнение о нем вызывает в черной душе целый шквал и бурю незнакомых, и от того пугающих эмоций. Неопределенность злит. – Тебе ли из всех людей стоит напоминать мне о человеческой жестокости?.. – с кроваво-алых губ само собой срывается грубое обвинение в адрес вампирши. Небесно-голубой взор в одно мгновение покрывается болезненной, опасной влажностью. Тонкие пальчики рук, что до этого относительно расслабленно покоились на столе, нервно сцепляются между собой, впиваясь в нежную кожу своими коготками до боли. Светловолосое, умопомрачительное в своей красоте и болезненной ранимости, создание, резко выдыхает, и, кажется, забывает как ей теперь вдохнуть обратно. Первородный, не желая того, ударил по самому больному. Сказал просто так, поддавшись порыву, абсолютно не задумываясь. Банальный рефлекс – ответить прежде, чем успеют сделать больно тебе. Никлаус продвигает было руку вперед, чтобы накрыть своей ладонью сцепленные между собой женские пальчики, хочет произнести мало знакомое ему слово – "извини", но телефонный звонок останавливает его. Резко поднимаясь с места, чувствуя крайнюю злость и раздражение на самого себя, Клаус принимает неизвестный вызов. – Мистер Майклсон? – слышит он. – Должен сказать мы рассмотрели ваши пожелания и приняли решение... – Неужели? – зло заостряются хищные черты гибрида, как тут... Прогремевший мощный взрыв разносит в щепки весь бар и стекла. Дневной свет всего за какой-то миг испепеляет собой всех полуночников, предсмертные крики которых чуть ли не разрывают собой барабанные перепонки. Никлаус успевает рефлекторно прикрыться от летящих осколков рукавом, тогда как исцарапанная напрочь Кэролайн, реагируя моментально, уже пытается оттащить в тень горящего заживо молодого, совсем недавно инициированного паренька. Но не успевает... Девушку простреливает насквозь пара деревянных дротиков. На пять миллиметров левее и удивительное создание испустило бы свой последний вздох. От попавшей в живот вербеновой пули, гибрид падает на колени, животно скалясь от разъедающей боли. Но не это беспокоит его. Пригнувшись, Никлаус бросается под обстрел, захлебываясь от собственных ранений кровью. Его цель – лежащая на полу без сознания идиотка Кэролайн Форбс, возомнившая себя гребаной героиней. Перемещаясь на сверхскорости к девушке, первородный, от страха за ее жизнь стиснув челюсти, в секунду извлекает из обагрившегося кровью тела деревянные колья. Кэролайн слабо стонет, находясь на грани между реальностью и бессознанием. Взрыв и ранение оглушили ее итак ослабленный бредовой диетой организм. – Кто-нибудь живой? – вбегает в развороченный бар какой-то парнишка-смельчак. Бедняга. Никлаус бросает волчий взгляд на ослепляющие проемы выбитых стекол. Они все ответят за каждую пролитую каплю крови Кэролайн Форбс. – Кушай, – мягко касаясь золотистой макушки, уговаривает вампиршу не прерывать трапезу Никлаус. В его голосе звучит столько неподдельной заботы и теплоты, что не подчиниться кажется чем-то невозможным. И Кэролайн послушно, словно ребенок, с еще большим упорством погружает свои остренькие клычки в запястье практически бездыханного смельчака, такого же идиота как и она! Никлаус заботливо трогательно гладит ее по макушке, внимательно следя за тем, как она набирается сил. К черту все ее глупые идеи, диеты, совесть! Главное чтобы она жила! На остальное – плевать! Она будет Нормально питаться – хочет того или нет! Но больше он никогда не намерен испытывать за ее жизнь того кромешного ужаса, что охватил и сковал всю его душу пару минут назад. Никогда. Через пять минут в баре вовсю орудовали пожарные, стараясь как можно быстрее потушить пожар. Выживших не было обнаружено ни одного, кроме погибшего по пути в больницу от малокровия молодого паренька.