Доминик

— Я тоже тебя люблю, — откликнулся я, помолчал немного и спросил: — ну… что там насчет ужина? — затем смутился. — Прости, это так нелепо прозвучало. — Все в порядке, — успокоил меня Вернер, вернулся к плите и принялся выкладывать на чистые тарелки еду, — завтра я схожу в магазин, а пока довольствуемся тем, что есть. Слезай со стола. Я выполнил его требование, протер стол и помог принести тарелки. В приятном молчании, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами, мы поужинали и поднялись наверх, в спальню. — Иди в душ, — предложил Вернер, после того, как я принял лекарства, — я пока поменяю постельное белье. Только будь осторожен, ты все еще болеешь. — Ничего не случится, — покачал я головой, снял кардиган и совершенно обнаженный, под пристальным взглядом Яна, прошел в ванную. Несколько минут я наслаждался теплыми струями воды, потом увидел сквозь полупрозрачную штору, что в ванную вошел Вернер. — Все в порядке, — поспешил я успокоить его и предложил: — хочешь присоединиться, чтобы убедиться в этом? — Ты не против? — Нет, залезай. — Ладно, — отозвался он, стянул брюки и встал рядом со мной под душ. Некоторое время мы просто грелись, и без того мокрые, брызгали друг на друга водой, потом Ян чуть подался ко мне, руки его обвили мою талию, губы прильнули к моим губам… Из душа мы переместились в постель, занятые лишь друг другом, поддавшиеся естественному желанию. Мы занимались любовью, ласкали друг друга, неторопливо, с наслаждением, как никогда раньше, вновь и вновь, и заснули лишь глубоко за полночь. К утру у меня поднялась температура, и следующие два дня я провел в постели. Утром третьего дня меня разбудил телефонный звонок. Я слышал сквозь сон, как трубку поднял Вернер и быстро вышел из спальни. Какое-то время я лежал в постели, не открывая глаз, в надежде вновь заснуть, но у меня не вышло и пришлось встать. Быстро умывшись я натянул домашние брюки, после чего спустился вниз, в гостиную, к Яну. Он все еще говорил по телефону, но при виде меня быстро попрощался с собеседником и отложил сотовый. Вид у него был ошеломленный. — Кто звонил? — спросил я, заключив его в объятия и получил весьма вялый поцелуй в ответ. — Все в порядке? — Да, — кивнул Вернер рассеянно, затем поджал губы и ответил честно, — нет… Гаспар звонил. — Насчет суда? — заволновался я. — Заседание снова отложили? — Пока нет. Думаю, его отменят. — Почему? — Доминик… Присядь. — Что случилось? — спросил я севшим голосом, опускаясь на диван. Внутри у меня все сжалось от подступившего страха. — Суда скорее всего не будет. — Почему? Оливера отдали ему, да? Преобладающее право, Оливер останется с ним? — Нет, нет, — поспешил Ян успокоить меня, — Оливер останется с тобой, все в порядке. — Он дотянулся до бутылки с вином, которая стояла на журнальном столике, налил полный бокал и протянул его мне, — выпей немного. — Сейчас семь утра, — напомнил я ему, жестом отказавшись от предложенного, — Ян, в чем дело? Вернер сам осушил бокал несколькими большими глотками, отставил его в сторону и присел рядом со мной. — Мы выяснили, где твой муж, — сказал он, тщательно подбирая слова, — он в Целле — это недалеко от Ганновера. Вчера днем там произошла авария, водитель не справился с управлением и въехал в припаркованный автомобиль, арендованный твоим мужем. Росс как раз вышел из него, видимо, собирался переходить дорогу. Он скончался в больнице. Меня затошнило от услышанного. Я обхватил голову руками, ощущая, как стало трудно дышать, и остекленевшим взглядом уставился на Яна. Дрожащим голосом задал единственный пришедший мне на ум и больше всего волнующий меня вопрос. — Что с Оливером? Он в порядке? Он был в машине? — Оливер в порядке, — успокоил меня Вернер, — он сейчас в больнице, просто потому, что полиция не знала, куда его еще определить, он здоров, на нем ни единой царапины. В больнице смогли связаться только с адвокатами Росса, а те передали информацию Гаспару сегодня утром. Оливера привезут в Берлин. Помощник Гаспара уже выехал за ним. — Мы должны поехать за ним сейчас же, — взмолился я, вцепившись в его предплечье, — Ян, пожалуйста, а вдруг его не отдадут, или Оливер испугается, или… — Все будет в порядке, — прервал меня Ян, — твоего сына привезут в Берлин сегодня ближе к вечеру. В Целле знают, что за ним приедет помощник твоего адвоката, у него есть все необходимые документы. Гаспар связался с больницей, тебе не о чем волноваться. — И что теперь будет? — Суд отменят, — пожал плечами Вернер, — Оливера вернут тебе, конечно, будет еще много бумажной волокиты, похороны, возможное наследство, если у Росса что-то было. Я искренне пожалел, что отказался от предложенного Вернером бокала вина. — Не волнуйся, — попытался подбодрить меня Ян, заметив выражение моего лица, — я все улажу, тебя эти проблемы не коснутся. Я вяло кивнул, всхлипнул и с трудом сдержал подступившие к глазам слезы. — Успокойся, так бывает, — произнес Ян, погладив меня по спине. Выглядел он растерянным и не очень понимал, как себя вести. — Это ведь не ты сделал? — спросил я, взглянув на него. — Ты ведь знал, где Хавьер и… Это ведь не ты, Ян? — Нет, — ответил он сухо, помрачнев — я ростовщик, а не убийца. Смерть Росса — несчастный случай. Неужели ты думаешь, что я стал бы? — Прости, — сморщился я от вновь подступивших слез, — конечно, я так не думаю. Ты уверен, что это был он? Вдруг это ошибка? — Полиция уверена, Доминик, — сказал Вернер жестко, — и я уверен тоже. Тело Росса перевезут в ваш родной город, скорее всего похороны будут там. Не знаю, займешься ими ты или родители твоего мужа… Это тебе решать. — Да, конечно, — пробормотал я, ошарашенный информацией, свалившейся на меня, и все еще не верящий в случившееся до конца, — и… что теперь? Когда привезут Оливера? Его привезут прямо сюда, его же не заберут у меня больше? — Нет, не заберут, — Ян привлек меня к себе, легко поцеловал в висок и заключил в крепкие объятия, — дело о разводе прекратят, как только в суд придут необходимые бумаги. Расследование не будут проводить, смерть твоего мужа трагическая случайность, это очевидно. — И дальше? Мне нужно будет ехать в родной город? Я даже не знаю, что мне делать. — Я решу все проблемы, — терпеливо повторил Вернер, заключив мое лицо в чашу рук, — тебе нужно всего лишь собрать необходимые документы, ты сможешь это сделать? Я сглотнул скопившуюся во рту слюну и, не смотря на то, что меня потряхивало от услышанного, почти твердо заверил: — Смогу. Я все сделаю, ладно… Ян… Неужели это правда? Он лишь тяжело вздохнул и вновь крепко обнял меня. За окном снова начался дождь, дом заполнил шум ливня и серый утренний свет, разгоняемый лишь тускло работающей лампочкой в коридоре. Май в этом году выдался отчего-то холодный и дождливый. — Папа, — позвал меня далекий, тоненький голос сына откуда-то из чащи зеленого кустарника, — ты меня не найдешь! — Найду, — рассмеялся я, раздвигая покрытые мелкими листочками ветки, и громко сказал, так, чтобы он наверняка услышал: — я найду тебя и зацелую! Где же наш Оливер прячется? Должен быть где-то здесь… Сын, частично скрытый зеленью, захихикал и присел, затаившись. Я прошел совсем рядом с ним, но сделал вид, что не заметил. Затем вернулся и ухватил его за ногу, просунув руку сквозь кусты. Он громко расхохотался, ринулся мне навстречу и повалил на траву. — Сейчас я тебя зацелую! — прорычал я состроив сердитую гримасу, обнял сына, разлегшегося на мне и принялся целовать в щеки. Оливер хохотал и уворачивался, а потом внезапно расплакался, и слезы градом покатились по его нежным, румяным щекам. — Вставай, пап! — закричал он, тормоша меня. Голос его становился все громче, все реальнее и ближе. — Вставай, пап, вставай, ну же, пап! Я ухватил его маленькую ладошку в свою, чтобы поцеловать, и вдруг обнаружил, что сын сидит рядом со мной на постели, в нашей с Яном спальне, прямо в уличной обуви и одежде. — Оливер… — растерянно прошептал я, не веря своим глазам, и тряхнул гудящей со сна головой, — Господи, милый! Торопливо я прижал его к себе, заключив в крепкие объятия. Оливер вцепился в меня и разревелся что было силы, подвывая и громко всхлипывая. Какое-то время я укачивал его, нашептывая ласковые слова, но сын все никак не переставал плакать и не желал ослабить хватку. Сердце у меня болезненно сжималось, при звуке его рыданий. На шум с первого этажа пришел Ян. — Все в порядке, — прошептал я, не выпуская сына из объятий, — он просто расстроен. Принеси пузырек с успокоительным из аптечки. — Я не думаю… — начал было Ян неуверенно. — Это детские капли, — ответил я тихо, — он никак не успокаивается, потом заболит голова, поднимется температура, он не сможет заснуть. — Ладно, — кивнул Вернер, окинул нас взглядом и покинул спальню. Через пару минут вернулся с лекарством и стаканом воды. — Вот, возьми, — сказал он и сам присел рядом, на край кровати. С трудом я заставил Оливера выпить успокоительное, постепенно сын перестал плакать и вскоре затих. Ян отнес его, уже спящего, в детскую комнату. — Пойдем, — позвал он тихо, на обратном пути, остановившись в дверях, — тебе нужно поесть. — Я побуду с ним немного, — откликнулся я, сидя на краю постели Оливера и не в силах отвести от сына глаз, — прости, не хочу его оставлять. Я скоро спущусь. Ян тяжело вздохнул: — С ним все будет в порядке, Доминик. Идем. — Через пять минут, — пообещал я, даже не взглянув на Яна. Через полчаса Вернер принес тарелку с едой в детскую комнату. — Поешь, — сказал он тихо, присаживаясь рядом и обнимая меня за талию, — поешь и пойдем спать, Доминик, нам обоим нужен отдых. — Ложись без меня, — отозвался я, почувствовал легкий укол вины и мягко добавил, подкрепив слова поцелуем, — я скоро приду. Я просто побуду с ним еще немного. — Как знаешь, — согласился Ян, хотя в голосе его скользнуло недовольство. Он поцеловал меня в висок и сказал: — не сиди долго, ты все еще болен и тебе нужен отдых. Я почти привычно коснулся ладонью еще не до конца зажившей метки, улыбнулся и пообещал, что вскоре приду в спальню. Обещания своего я не сдержал, заснул рядом с сыном, заключив его в нежные объятия. Мне всю ночь почему-то снилось, что его вновь у меня забирают. Оливер заворочался, и я проснулся. Поцеловал сына в теплую щеку, ласково погладил по голове и осторожно вылез из постели. Тело болело после ночи сна в неудобной позе. Часы на стене показывали шесть утра, на улице уже рассвело, но фонари все еще работали. Несколько минут я сидел на постели, рядом с сыном, прислушиваясь к его дыханию и не в силах отойти от него. Мне было страшно, мне казалось, что, оставь я Оливера одного в комнате, обязательно произойдет что-нибудь плохое… Конечно, это были лишь мои глупые страхи. С трудом, нехотя, я поднялся на ноги и, душа в себе чувство тревоги вернулся в нашу с Яном спальню. Вернера в постели не было, а в ванной комнате горел свет. Мне вдруг стало стыдно. Я пообещал Яну вчера вернуться в спальню, но не сделал этого, я не спустился к ужину и весь вечер игнорировал его, устремив все внимание на сына. Конечно, сравнивать мое отношение к ним обоим было бы глупо, Оливер был моим ребенком, но и Ян… Он сделал так много для меня. Сняв футболку и домашние брюки я вошел в ванную, заглянул за штору, узрел Яна, всего в мыльной пене и тихо спросил: — Можно к тебе? Он кивнул: — Если хочешь. Я поспешно скользнул под теплые струи воды, заключил альфу в объятия и одарил нежным поцелуем. — Прости, я заснул вместе с Оливером, — прошептал я, прижимаясь к Яну как можно теснее, чтобы горячая вода попадала на нас обоих, — не хотелось его оставлять. Спасибо тебе. — Все в порядке, — мягко улыбнулся Ян, — он твой ребенок, я понимаю. — Может не пойдешь сегодня на работу? — Это ненадолго. Постараюсь вернуться пораньше. — К обеду успеешь? — Думаю, да. — Тогда с меня что-нибудь очень вкусное, — улыбнулся я. Ян усмехнулся, получил в ответ горячий поцелуй и протянул укоризненным тоном. — Не начинай, иначе я опоздаю. — Это когда-нибудь было серьезной причиной? — А Оливер? — Он спит. Губы его вновь прильнули к моим губам, вовлекая в страстный, глубокий, возбуждающий поцелуй. Теплая вода приятно расслабляла и отсутствие одежды значительно ускорило весь процесс. Отдав несколько минут приятным ласкам, касаниям и поглаживаниям, мы постепенно перешли к более главному. Прохладная плитка холодила кожу, руки Яна удерживали мои бедра, движения его были нежными, осторожными и оттого еще более возбуждающими. Я постанывал, не в силах сдержаться, чувствуя, как он прижимается ко мне сзади. Желание все возрастало, пока не достигло наивысшей точки, разлившись по телу приятной дрожью и тяжестью в гудящих от напряжения мышцах. Я обернулся, привалился спиной к стене и протянул руки под воду, желая смыть нахлынувший жар. Ян притянул меня к себе. — Такой утренний душ совсем не плох, — сказал он и поцеловал меня в губы, — мне пора, я сам закрою дверь. Затем подарил мне еще один короткий поцелуй, вышел из душа, намотал на бедра полотенце и поспешил в спальню. Я подставил голову под теплые струи воды и еще минут десять стоял так почти не шевелясь. На часах было пять вечера, когда автомобиль Яна припарковался на подъездной дорожке у дома, усеянной лужами от непрерывного дождя. Когда Вернер вошел, мы с Оливером играли в детскую настольную игру. Сын быстро освоился в знакомой обстановке и почти не нервничал, хотя все еще не позволял мне отойти от него дальше, чем на полтора метра. Любая закрытая дверь, разделявшая нас грозилась стать причиной детских слез, из-за чего мне приходилось брать Оливера с собой практически всюду и даже ждать у приоткрытой двери в туалет, так, чтобы он чувствовал, что я близко. Конечно, со временем это должно было пройти… Впрочем, он не заплакал, когда проснулся в своей детской после дневного сна и не обнаружил меня рядом. Я надеялся, что в скором времени он оправился бы от пережитого стресса. Когда Ян вошел в гостиную, Оливер отвлекся от цветных фишек и добродушно улыбнулся ему. Вернер улыбнулся ему в ответ. — Прости, я опоздал к обеду, — сказал он тихо, присаживаясь рядом со мной на диван и наблюдая за сыном, — накопилось много дел. — Ничего, — покачал я головой, — я разогрею еду, это не долго. Все в порядке? — Да, конечно. Гаспар разговаривал сегодня с адвокатами твоего мужа, насчет наследства или каких-либо распоряжений в отношении тебя и Оливера, в случае его смерти… Знаю, это не очень приятная тема. Тело Росса перевезут в ваш родной город, тебе придется поехать. — Я знаю, — кивнул я. — Я поеду с тобой, если хочешь. — Не нужно. Это будет неуместно. — Ты прав, — согласился Вернер, привлек меня к себе и крепко обнял, — все будет иначе, Доминик, — сказал он тихо, — нужно просто подождать. Все будет хорошо. В раскрытое окно гостиной скользнул лучик солнца, пробившись через тучи и остановился точно на середине бумажного поля с игрой, брошенной на полу. Оливер провел по нему рукой, потом вскочил и подбежал к окну. — Дождик кончился! — возвестил он радостно, прижавшись щекой к влажной сетке. — Там радуга! Пап, иди сюда, посмотри! Ну па-а-ап! — У меня идея, — сказал Ян бодро, поднимаясь на ноги, — раз дождь закончился, почему бы не сходить за мороженым? Купим столько, сколько Оливер сможет утащить. Как тебе такое, парень? — Да! — встрепенулся Оливер, отпрянул от окошка и деловито уточнил: — столько, сколько смогу унести, да? — Точно, — улыбнулся Вернер. — Ян! — возмутился я. — С ума сошел? Ему нельзя столько! — Не волнуйся, мы как-нибудь решим эту проблему, — заверил он, и подтолкнул сына к выходу, — ну, надеваем куртки и идем опустошать магазин. Доминик, ты с нами? — Идите, — махнул я рукой, — я сейчас переоденусь и выйду. Подождите меня на крыльце. Поспешно я поднялся наверх слушая, как Вернер заверяет сына в том, что я вот-вот вернусь, переоделся в подходящую одежду и спустился на первый этаж. Они уже ждали меня на крыльце, Оливер разглядывал радугу, накрепко вцепившись маленькой ладошкой в ладонь Яна. Дождь и правда закончился. Конец.