Игра с __ жизнью

Сейджуро не знал, чего стоило его упрямое решение его жене. Но она решила отнестись к этому легко и даже с некоторой насмешкой. Ей было немного стыдно от того, что позволяла себе наслаждаться метаниями в гневе от одного угла к другому и досаде Акаши-старшего. Никто не видел ранее, чтобы этот мужчина выходил из себя, терял самообладание даже в моменты великой радости. Но в доме Акаши происходило одно чудо за другим, удивляя бывшую Икари всё больше и больше. Хайканэ переживала, что когда-нибудь ей придётся поплатиться за такое веселье, подобные ощущения её редко обманывали, что было действительно жаль. И это будет именно тот момент, когда свёкр дойдёт до точки кипения. Момент был близок. Девушка чувствовала это даже корнями волос на голове. Не первый раз в её жизни. Отец всё же был вспыльчивее. Он совсем не умел держать себя в руках. Самообладание не передаётся с благородной кровью. Довести главу клана Икари до бешенства было куда проще. Сейчас же шла речь о самом горячем желании стареющего главы семейства Акаши. И он, будто одержимый самим властителем ада, крутился рядом со своей невесткой, изводя её своими домыслами и предположениями. Хайканэ только и оставалось быть холодной и покорной. Веселье из её глаз исчезало, потому что наваливалась усталость от постоянных моральных атак, наполненных различными колкостями, поучающими лекциями и просто откровенным бредом сходящего с ума человека. Девушка чувствовала, что могла выдержать это, но не в нынешнем состоянии, когда ребёнок реагирует на каждую её эмоцию самым неожиданным образом. Её это порой пугало, но приходилось ждать. Сейджуро упивался терзаниями отца в полной мере. Ему это всё доставляло какое-то дьявольское удовольствие. Он словно мстил своему родителю за те моменты, когда тот томил ожиданием и молчанием своего сына, осознавая свою власть над ним и его жизнью. Акаши-старший использовал каждую возможность, чтобы указать Сейджуро на его место, на его беспомощность и ничтожность, а ещё полную зависимость от своего родителя и его великих решений. И с каждым годом это становилось всё тяжелее и тяжелее, потому что Сейджуро очень быстро переставал быть маленьким и наивным мальчиком, который боялся гнева своего родителя, который боялся сделать что-то, руководствуясь своим здравым смыслом и своими желаниями. Он очень скоро стал самостоятельным, но не настолько, чтобы полностью игнорировать отца. Семейные узы были крепче финансовых обязательств. Хайканэ было от этого не легче ни на грамм. Её веселье закончилось тогда, когда свёкр перешёл на угрозы. И это было очень-очень странно, потому что Акаши-старший вспомнил о девушках, с которыми ранее был замечен его сын, намекнув на то, что все они когда-то были поверхностно знакомы с бывшей Икари. Здесь и до всяких нехороших воспоминаниях на её счёт можно было упомнить нечаянно и при этом намеренно. Этого не произошло, потому что акцент остался только на том, что у Сейджуро было довольно много беспорядочных половых контактов до свадьбы. Хотя он был более чем аккуратен в своих случайных связях, не подпуская ни одну барышню к своей семье и своему дому. Эти речи царапали сердце девушки, а она пыталась не плакать, думая о том, что это всего лишь её состояние, которое так сильно обостряет чувства. Она не собиралась поддаваться на подобные провокации, и тем более давать ревности овладеть собой. Но подлый старикашка пошёл дальше, вынюхивая и вытягивая из рукавов фокусника слухи и сплетни о своей невесте, тыкая ими в глаза своему сыну. А это злило молодого человека. Из-за чего не было понятно, что на самом деле он думает об этом, и как это влияет на его отношение к жене? «Только глупые женщины радуются, если мужчины ревнуют их», - Хайканэ немного нервно постучала тупой стороной карандаша по белому листу. - Нам нужно куда-нибудь уехать, иначе я сойду с ума, - проговорила девушка, откладывая предмет для письма. У неё снова разболелась голова, а под глазами появились круги. Слабость слишком быстро распространялась по телу, и силы покидали её каким-то внезапным порывом. Так и до обмороков недалеко. А быть сахарной барышней сейчас было дико не к месту. - Хм, так нельзя. Любовь нужно поддерживать не только забитыми словами, - она критично посмотрела на своё отражение в большом зеркале на стене. - Спать. Мне нужно поспать. *** Сейджуро мог рвать и метать, носясь по комнате, срывая обои со стен зубами. Но ему хватало выдержки, чтобы не потерять своё лицо. Поэтому хватило гневного выражения лица, которое не только дико пугало, но и вводило в какой-то бесполезный ступор. - Если бы он не понимал, что это полный абсурд, то он бы точно потребовал внука, прежде чем дать своё разрешение, - парень стоял у окна, рассматривая вечерний сад, такой тихий и спокойный в сравнении с ним. Сколько слёз и страданий видел этот прекрасный уголок ухоженной природы? Как много женщин были заперты в нём? Столько лет этим деревьям и цветам приходится сносить в полном молчании столько горя и печали. И что остаётся им? Только быть безразличными и спокойными. Всё равно ничего простая трава изменить уже не сможет. - Но ссылаться на какие-то глупые обычаи или правила семьи, не менее абсурдно. - Он всего лишь идёт на поводу своего желания, - девушка хотела встать и обнять его сильную и сердитую спину, но голова слишком сильно кружилась. - Подобное может ослепить каждого. - А я на поводу своего, - проговорил Акаши-младший. - Сейчас я понимаю лучше чем когда-либо, что не хочу, не желаю и не допущу, чтобы наши дети росли в этом цирке абсурда. То, что происходит вокруг не закаляет характер, а делает людей несчастными. Не более того. «Он сказал «наши». Это... даже необычно звучит», - подумала Хайканэ, осторожно поднимаясь с постели. Из-за таких маленьких местоимений хотелось почти что подарить ему коробку с шоколадными конфетами, так редко они мелькали в его речи. Но ему подобная благодарность и похвала не нужны. Это будет тут же причислено к статье абсурдов. Девушка нежно обняла своего мужа со спины. Она прижалась к его телу щекой и закрыла глаза. Всё ещё кружилось. - Я могу сказать ему, что беременна в любой момент, - напомнил её тихий голос. - Это будет слишком легко для него, - негативные чувства к отцу росли с каждой секундой всё больше и больше, затапливая остатки здравого смысла. - И в этом ты прав. Только... ужасно, что я об этом говорю. Будто жалуюсь. Ммм, так не люблю быть слабой, - девушка на несколько секунд забыла о том, что говорила вслух. - Я должна быть сильной, чтобы идти рядом с тобой. Не хочу быть слабым местом. Не хочу... - Хайканэ? - Сейджуро резко повернулся к ней, ведомый каким-то странным рефлексом. Просто почувствовал что-то острое, колющее его изнутри. - Что с тобой? - его руки ловко подхватили девушку. - Мне надо отдохнуть. Я немного устала, - ей не хотелось пугать его, поэтому пыталась улыбаться. Это было как раз намного ужаснее того, если бы она начала плакать. - Ты очень бледная, - но и без этой глупой констатации факта он прекрасно понимал, что натворил. И как это осталось в стороне? Прекрасно знал, что сила её разума горазде выше физической выносливости. К счастью, ещё не успел довести всё до печального конца, но... подверг её всему этому, заигравшись со своим старым противником. Хайканэ не была готова к таким матчам за первенство. В ней чувствовались ум и сила воли, но она была женщиной, которая сейчас очень зависела от состояния своего не родившегося ребёнка. А Сейджуро не понял этого сразу, что удивило его до глубины души. Его союзница была ему необходима, и она была рядом. Он мог положиться на неё и доверять ей. Но возложить её на жертвенный алтарь было просто громадной откровенной ошибкой. И Акаши-младший почти допустил её, сделав из своей любимой жены мишень для нападок своего отца. Все моменты наслаждения были стёрты в одну секунду. Теперь речь шла не только о ней, но и об их ребёнке. А это уже две жизни. И тут Сейджуро нашёл ещё один повод обвинять себя, но не во всех грехах и прочем. Дело было в другом. Ему ещё не удалось почувствовать эту трепетную любовь к кому-то, кого ещё по сути на свете нет. Только Хайканэ могла любить сейчас это маленькое существо, потому что она чувствовала их дитя внутри себя. А Сейджуро только мог догадываться об этом. И сила этих догадок была отражением, ровной пропорцией нежных чувств к ребёнку, которого они оба очень хотели. И были они почти что ничтожными. Но сейчас, на фоне закравшегося страха, эти чувства обострились и ударили по голове. - Хайканэ, пожалуйста, скажи мне точно, как ты себя чувствуешь? - он бережно укладывал её в кровать, применяя ласковые слова для получения информации. - Я в полном порядке. Просто усталость, - проговорила она быстро, переживая за то, что заметила огромное беспокойство в его глазах. Девушка очень хотела, чтобы её муж оставался спокоен. Это было необходимо, чтобы они могли играть дальше на поле соперника. Ему нужна вся его решимость, вся его стойкость и сила. - Просто побудь со мной. - К тебе приедет завтра врач, - Сейджуро лёг рядом с ней. - Но тогда... - Тогда и обрадуем всех. «Как скажешь», - устало подумала девушка, не в силах более размышлять на какие-либо темы. Голова кружилась до боли в висках. Хотелось немного отдохнуть. Ей было жаль, что она не могла стоять на первой линии и принимать пасы от разыгрывающего игрока. Им удалось подразнить соперника, поиграть с ним, поманить мячом. Но далось это не слишком легко. Хайканэ потеряла много энергии и была отчасти напугана тем, что её тело не сможет вынести такого стресса. А это хуже, чем проигрыш. Ребёнок был ей намного дороже этих абстрактных побед. Но и муж был важнее всего на свете. Она любила его, и осознавала это с каждым днём всё ярче и ярче. *** Доктор не оставил положительных отзывов, но доставил довольно много радости главе семейства Акаши, тускло глядя в его блестящие от странной эйфории глаза. Но в потухшем взгляде Сейджуро встретил неожиданное понимание. - Вы молоды и неосторожны в таких вопросах. Многие ответственности своей не осознают. Но я бы не оправдывал вас этим, - проговорил мужчина, уходя. - Я и сам себя не оправдываю, - ответил Акаши-младший пустоте. Парень вернулся в спальню, где отдыхала его жена. Рядом с кроватью появились цветы. Много цветов. Молодой человек сильно нахмурился. Не потому, что подарил ей меньше, когда узнал о том, что его Хайканэ ждёт от него ребёнка. А потому, что это всё было выплеском эмоций старого лицемера, который держал его любимую женщину за что-то вроде инкубатора по производству внуков. Сейчас этот старый тануки радуется и танцует от весёлых мелодий в своей голове. Но через некоторое время он поймёт, что невозможно угадать того, что подарит тебе природа, поселив в лоно женщины новую жизнь. Как же хочется, чтобы он просто ушёл. Или отпустил. Чтобы не надо было пытаться сражаться с ним за что-то абстрактное и непонятное уже никому. Как же хочется просто вычеркнуть его и забыть. Хайканэ поняла проблемность этой ситуации раньше всех. Позднее, но скорее всего ранее её свёкр задаст ей вопрос о том, точно ли она носит в себе дитя мужского пола. И тут начнётся новый круг ада. Совсем не похожий на первый, который отнял столько сил и заставил лечь в постель в муках от собственной слабости. Она не имеет права на это. Его опора здесь только она. У Сейджуро больше здесь нет никого, кроме неё. Бывшая Икари чувствовала, что когда-нибудь это начнётся. Она знала, чью сторону примет, веря в силы и это странное величие мужчины, которого полюбила. Только бы круг мучений не оказался длинной спиралью, упирающейся в бесконечность. В этом случае её дитя может не запомнить лица своей матери, а может и вовсе не увидеть его никогда. «Время мы всё равно не остановим. Ребёнок будет расти, и он родится. Ситуация будет усугубляться. Мы можем это пережить. Просто пережить, дождавшись того, что сделает Акаши-доно. Но Сейджуро не был бы собой, согласившись на такое развитие событий», - подумала Хайканэ, ворочаясь с бока на бок. В этой цветочной вони невозможно было уснуть и вообще жить. Даже открытое окно не помогало. Воздух из сада словно усиливал эту гамму цветочных благовоний. - Я попрошу переставить их, - проговорил Акаши-младший, отставляя несколько ваз в сторону, чтобы вообще каким-нибудь образом подойти к кровати. - Это было бы здорово. Меня немного тошнит от обилия ароматов, - перешла она на откровенность. - А меня тошнит от его лицемерия, - он тоже решил высказать свои мысли вслух.