Игра с __ жизнью

Сейджуро всё ещё нервно сжимал кусок слегка потемневшей бумаги в кулаке. Сначала он хотел выкинуть этот гадкий листок, исписанный до боли и страшных воспоминаний почерком его родителя. Но затем решил вернуть отправителю, тем более сегодня они встречались после очень долгой разлуки. Лучше бы столько же не виделись. А может и дольше. Самым идеальным вариантом было прекрасное никогда. Но просто пришло время. И в письмах должного разговора не получится. Тем более, что увидеть своего врага поверженным и почти раздавленным, всегда было желанным и почти таким же прекрасным как и наступающее затем «никогда». Естественно, глава семьи Акаши хотел видеть за поздним ужином всех членов семьи своего сына, а особенно его жену и их младшего ребёнка. Но можно было даже без этой женщины. Ребёнок. Именно его он хотел лицезреть воочию. Мальчика, желанного внука, появления на свет которого никто уже не ожидал, смирившись с тем, что в этой семье рождаются только девочки. Но он родился. И по стечению обстоятельств принимал лавры деда отнюдь не отец Сейджуро. Этим человеком был глава клана Икари, куда более сдержанный в своих порывах по отношению к своей дочери. Всё, что было необходимо сделать с ней с особой жестокостью и моральным избиением, он уже сделал. Как же велика была его радость, когда он узнал о том, что его дочь подарила миру чудесного, здоровенького ребёночка мужского пола. Такая редкость для крови Икари. Конечно, все были очень рады появлению Айюми, баловали её и задаривали подарками почти что каждый день, навещая её, даже не ворча на то, что путь в Осю был не самой близкой дорогой. Но Цару был сравни подарку небес для всей семьи Икари, начиная с её главы и заканчивая простыми слугами на подхвате. Несколько веков гены играли злые шутки, лишая наследников древний клан. Они были готовы к тому, что Хайканэ так же не родит мальчиков, потому никогда и не винили её в том, что её первенцем была девочка. Но судьба распорядилась иначе, одарив всех своей милостью. Только Акаши-старшему не досталось ни чести, ни внимания. Слухи и молва говорили о том, что он выкинул свою невестку, а затем и родного сына из своего дома. О причинах чаще всего просто догадывались, но всегда были близки к истине, к которой на самом деле просто боялись приближаться. Кто-то же смело и подробно описывал приступы ярости у старика, что случались лишь при одном упоминании об этих странных молодожёнах, которые постоянно появлялись вместе на публике, легко заводили новые нужные знакомства и явно занимались тем, что строили какую-то новую империю под носом у двух гигантов мира сего: Акаши и Икари. Но и молодожёнами их уже не назовёшь. Прошёл не год и даже не два с того дня, как они поженились в старом саду на глазах любопытной толпы. К тому же главе клана Икари явно нравилось то, чем занимались его дети. Он был доволен тем, что когда-то дал согласие на этот брак, а теперь пожинал плоды приветливой удачи. Всё же, ему не приходило в голову то, что эта новая семья оказалась такой крепкой и сильной вовсе не из-за его решений. Просто один умный мужчина женился на одной умной женщине, что даже в отчаянных моментах не позволяла себе быть дурой, идя за своим мужем до конца. У неё просто не было выбора. Она всегда выбирала его. С ним только это могло быть верным. Спустя время, забытый всеми дед дал о себе знать, отправив приглашение своим детям. Точнее жене своего ненавистного и горделивого сына. Той самой женщине, в которой он ошибся, думая, что она разочаровала его. Когда-то ему даже казалось, что она могла сделать это специально. Только логических доказательств этому не было, потому-то и идея умерла. О тексте послания лучше было всем молчать. Иначе разорвётся ещё одна граната, способная наделать куда больше шума, чем выживший когда-то из ума старик. Не стало усохшей от времени реке мериться с океаном простором и силами. Сейджуро занял своё место за небольшим квадратным, низким столом, накрытым к ужину на трех персон. Молодой отец предупредил, что приедет со своим ребёнком, но не говорил о том, что позволит ему увидеться с дедушкой. Это было и неожиданностью, и почти что немым оскорблением. Начиная с того, что это был не он. А она. Айюми вполне может подождать папу в другой комнате, где её никто не потревожит взглядами ненависти и излишним любопытством. Никто не затянет этот скучный разговор на тему, что она не может быть наследницей дома Акаши из-за своего пола. Тем более, что Сейджуро думал иначе, не обращая внимания на злую молву. А на споры ему время тратить не хотелось. Его жена давно не виделась с дочерью, потому что та ездила с отцом по скучным приёмам, где её теперь уже воспринимали как единственную на сегодняшний день наследницу рода Акаши. Было немного жаль, что в таком возрасте ей уже приходилось это переживать, входить в этот мир, становится его частью и играть с жизнью по его правилам. Хорошо, что папа всегда рядом. Приветствия были холодными и ничего незначащими как пустые звуки на студёном ветру в горах. Будто никого на самом деле здесь не было, кого бы надо было встречать с тоской и чувствами окончившейся разлуки. Но свежестью морозной не обдавало. Между ними слишком быстро повисало молчание. Никто не хотел делиться друг с другом своими мыслями. В воздухе витали какие-то тяжёлые ощущения застоя и сумасшествия. То ли свет был слишком приглушённым, чтобы не раздражать глаза столь важной персоны, что пригласила всех к ужину, то ли обстановка слишком сильно заразилась этими странными чувствами разложившейся ненависти к собственному ребёнку, который осмелился с гордостью взглянуть на своего родителя сверху вниз, а затем поступиться его волей. - Не хочу ходить вокруг да около, - начал обычным тоном Акаши-старший, окидывая взглядом возмужавшего сына. Он словно стал больше. Взгляд остался таким же серьёзным и даже немного злым. Но было в нём теперь ещё что-то, что-то новое, вроде как тёплое, что пытался он спрятать от всех сейчас. Раньше оно было горячим и яростным за толстым стеклом холода и самосознания. Но теперь будто набралось мудрости, утихомирилось и стало в разы сильнее. Он слишком сильно повзрослел. - Почему твоя жена отказалась приехать? Хотя, нет. Это не так важно. Мне нет до неё дела, - это было слишком откровенно. Будто говорил о чём-то мелком и ничтожном, что взора и мыслей его недостойно. - Где мальчик? - Мальчик? - Акаши-младший уверенно посмотрел в глаза своему родителю, не испытывая затруднений в том, что те были прикрытыми стёклами очков. - Если ты про моего сына, то он сейчас с моей женой в гостях у своего деда, - наличие такого количества собственных местоимений было не случайным. Сейджуро специально перечислил в одном предложение всех тех, от кого отрезал себя его отец совсем недавно по собственной глупости. Но ведь кто-то должен был проиграть, чтобы победители отпраздновали победу? В этом вся суть этой игры. Иногда можно сыграть в ничью. Но не в этом случае. Только есть лёгкое чувство неудовлетворённости, потому что противник допустил ошибку и проиграл. Всё же хотелось узнать степень его силы. Но для этого ещё будет время, когда суть стратегии будет раскрыта полностью. Что же он сделает, когда обо всём узнает? Сможет ли вообще что-либо сделать потом? Мужчина с красными волосами невольно ухмыльнулся, вырываясь из сладких мыслей о приготовленных сюрпризах. Акаши-старший нахмурился и даже наморщился, выказывая своё недовольство. Значит переговоры лёгкими не будут. Это заставляло напрягаться. Как всегда, если твой собеседник твой сын, который возомнил себя сильнее и могущественнее, лишь потому, что ему выпал шанс стать сильнее. Если бы не эта женщина, если бы не её стойкость, её терпение, её верность мужу, то были бы шансы сломить этого наглеца. Но теперь этот отрок чувствует себя куда лучше, чем когда-либо, наслаждаясь своими новыми возможностями и силами. Он верно расставил фигуры вокруг себя, он выбрал верных союзников себе. Поэтому он побеждал. - Думаю, ты в курсе поставленных условий? - разговоров о здоровье и погоде не намечалось. Мужчине совсем не хотелось долго наблюдать перед собой довольное лицо своего наглого отпрыска. Выглядит так, будто уже праздновал победу, отплясывая на могиле старика. Куда торопиться только? Или забыл каким бывает его отец в гневе? - Я о них догадываюсь, - изложил коротко свои мысли Сейджуро. По идее всё должно быть так, как они с Хайканэ предполагали. Других козырей у этого человека быть уже не могло перед ними. Но опираться на обычаи? Это уж слишком шатко в наше-то время. Пора бы понять. - Как глава семьи я имею право требовать, чтобы моего внука передали мне на воспитание. Если твоя дочь примет наследие другой семьи, то своё я передам лишь преемнику, которого выберу сам. И именно это требование я доношу до тебя и твоей жены, - его челюсти непривычно заходили в разные стороны. Проблемы с нервами были на лицо. А ещё новый приступ ярости подбирался всё ближе и ближе. Ему всегда было трудно сохранять спокойствие перед своим сыном. Было в нём что-то, что особенно сильно выводило из себя. Вводило в дикое бешенство. Заставляло собирать последние остатки воли в руках. Как же раздражал и нервировал. Особенно эти умные глаза подлого предателя, который всё знает и понимает, а поэтому просчитывает на несколько шагов вперёд. Водит по лезвию ножа. Водит и угрожает тем, что столкнёт в пропасть, что лежит по обе стороны и даже в самом конце. Пути назад нет. Там тоже уже пусто. И насколько будет длинным это лезвие решать конечно же разноглазому садисту, что очень любит игры с жизнью других. - Как отец Цару я отказываю, - проговорил Сейджуро с привычным ему спокойствием. На самом же деле он испытывал огромное желание вцепиться руками в эту костлявую шею и свернуть её в сторону на сто восемьдесят градусов против нормальной оси вращения. Увидеть всё то, что находится у тебя за спиной, не разворачиваясь всем телом. Этот человек требует слишком многого. Но не на те точки он давит. Здесь не будет ни положения, ни ценностей. Здесь Сейджуро просто отец одного маленького мальчика. А это даёт совсем иные права, нежели если ты глава клана или кто-то ещё. Распоряжаться судьбой ребёнка, используя положение в обществе, свои деньги и силы. Не в этом месте. И не с ним. Когда эти силы равны, остаются лишь кровные узы. - Значит ты не понял ещё того, что сделаю я с тобой и твоей семьёй за отказ, - проговорил тише, немного шипя, Акаши-старший. - Если ты откажешь мне, своему отцу, главе семьи Акаши, то я вышвырну тебя как изголодавшуюся вшивую шавку на помойку. Ни ты, ни твои дети никогда более не будут членами семьи Акаши. И кровь в вас будет навсегда проклята мною. И не примет вас более никто. Ни одна престижная школа или университет не возьмётся обучать твоих детей. Ни один спортивный клуб не будет работать с твоей командой. Все твои партнёры отвернутся от тебя, и твой крохотный бизнес рухнет в одночасье. На твоём месте я бы хорошенько подумал перед там как озвучивать своё решение. - Мне пришлось когда-то потратить время на обдумывание, - Сейджуро немного неровно выстраивал предложения, но ему всего лишь хотелось насладиться этим моментом сполна. Было на что посмотреть, было за что отомстить. Он был спокоен. Его океан опыта и прожитых в искренней ненависти лет обрёл покой в ровных берегах. Не было чего-то, что могло угрожать ему или его семье, его детям, его любимой женщине. Хайканэ была его подарком из рук судьбы, как и их дети. И они останутся с ним уже навсегда. Это была честная борьба. - Я уже отказал тебе. Но прежде чем принимать какое-либо решение относительно моего права носить фамилию Акаши и продолжать род свой от этого имени, задумайся. Задумайся о своём главном детище, что принял ты из рук своего отца, деда. Возможно, оно тебе больше не принадлежит в полной мере. Мужчина надменно прыснул. Его лицо будто немного вытянулось, а губы расплющились в гримасе чистого отвращения. - Ты имеешь наглость тыкать мне тем, что потом и кровью заработанные гроши потратил на то, чтобы приобрети несколько моих фирм, которые еле держались на плаву, готовые медленно пойти ко дну? Думаешь, что напугаешь меня тем, что выловил пару консервных банок? Или же надеешься на свой якорь, который и тебя теперь топит? (Ikari — с японского: якорь) - Ты стал невнимательным, - позволил Сейджуро себе маленькую дерзость по отношению к своему родителю. - Не хочу лукавить или выставлять на показ. Но моя жена до некоторого времени являлась единственной наследницей семьи Икари. - Может ты что-то пропустил? Она лишилась этого права, выйдя за тебя замуж. По сути у твоей жены ни гроша за душой. Она только и живёт на деньги, что я ей выделяю! - порция яда была выкинута с особым удовольствием. - Я помню об этом обстоятельстве, - Акаши-младший не терял спокойного выражения лица. Ему не нравилось то, что Хайканэ получает содержание со стороны его родителя. Но знал бы этот старик, на что именно были потрачены эти деньги. Сам того хотел. Сам себе могилу покупал. - На данный момент дом Икари обзавёлся новым наследником, - ему хотелось сделать небольшую паузу, чтобы подразнить собеседника. Но тот и так был уже на грани. - И это мой сын. Как его отец, я имею право распоряжаться финансами семьи. Именно на эти деньги несколько месяцев назад от имени моей дочери были приобретены ещё несколько компаний Акаши. И ты не забыл, отец, о том, что дом Икари является нашим главным партнёром сейчас, потому что моя жена... - И ты смеешь говорить мне всё это? - громко зашипел Акаши-старший, смахивая резко рукой маленькие чашечки с гладкого деревянного столика. - Ты тот, кому я дал жизнь, кров и пищу! Я кормлю твою жену и детей! Как смеешь ты идти против воли своего отца, змеёныш! Сейджуро выжидающе смотрел на метающегося в гневе родителя. Почти что до такого состояния он довел его своей выходкой с его женой. Думал, что быстро забудет сынуля? Нет, эта память всегда будто свежа. Нет ничего, что осталось бы в прошлом. Начиная с того дня, как умерла мама, всё всегда воспринималось острее и больнее. А этот мужчина даже не знал об этом, продолжая мучить своего ребёнка. Метания Акаши-старшего резко прекратились, потому что грубоватый мужской голос за дверью из натянутого на прутья шёлка объявил о своих извинениях и просьбе войти. Охранник поспешно освободил проход для маленькой госпожи, которая с нескрываемой долей величия и воспитания вошла внутрь. Девочка была мала годами, но уже достаточно умна, чтобы склониться в поклоне перед дедом, которого видела впервые в жизни, и принести ему свои приветствия и пожелания долгих лет жизни. Он не показался ей великим или страшным, как говорили горничные, что переехали к ним не так давно. Это был просто пожилой человек. И взгляд его не был исполненный силой. В глазах отца было куда больше мудрости и власти. Сиял в этой комнате лишь только он один. Сейджуро не пригласил дочь сесть подле себя. Он так же учтиво поклонился, подавая пример хороших манер Айюми, и встал, чтобы подойти к ней. - Мы уже закончили наш разговор, - проговорил чётко и внятно Акаши-младший, глядя на девочку перед собой, одетую в шёлковое кимоно с крупными цветами и птицами. Но эти слова явно были не для маленькой дочки Сейджуро, а для его отца, который не в силах был даже что-то возразить. - Мы возвращаемся к маме и твоему брату. Айюми снова поклонилась своему деду, прощаясь с ним без капли былого интереса. Акаши-младший уверенно вышел из помещения, напоследок бросив долгий взгляд в сторону Акаши-старшего, который снова затрясся от гнева при виде ухмылки на лице своего сына. Он победил. А кто-то проиграл. *** Сейджуро был доволен собой. Чувства свободы и лёгкости окрыляли его и помогали улыбаться внутри себя всему, что только что произошло. Он коротко посмотрел на своего ребёнка. Айюми с нескрываемым любопытством разглядывала улицы за окном, которые мелькали яркими огоньками фонарей и подсветок магазинов. Но держала себя в руках, не осмеливаясь сдвинуться с места, чтобы прижаться руками и лицом к стеклу автомобиля. Она уже понимала, как должна себя вести всегда и везде при любых обстоятельствах. И даже готова была улыбаться тогда, когда хотелось очень громко и горько плакать, потому что папа и мама снова куда-то уходили. Мужчина отвёл взгляд и задумался о том, что сказал его отец. Всё в итоге было просто бредом. Старик ещё не знает о том, что часть его драгоценного бизнеса теперь принадлежала Сейджуро и его дочери. Пожалуй, это будет сокрушительный удар, когда он узнает, что лишив наследства своего сына, он просто перепрыгнет привычную череду. Наследником будет вовсе не тот человек, которого так ненавидел этот старик. Ведь это не так уж и важно. Акаши-младший ещё раз посмотрел на свою дочь. Такая маленькая, а уже наследница многомиллиардного бизнеса своего деда. Хм, своего отца. Так будет вернее. Цару унаследует состояние дома Икари. И как бы не желал этого отец Сейджуро, Цару никогда не станет его приемником, поскольку почти ничего не осталось, чтобы этот старик мог передать своим потомкам. Он всё ещё не заметил? Глупо. На самом деле глупо быть таким невнимательным в своей ярости и гневе. Сколько раз Сейджуро наталкивался на это, совершая ошибки в ходе этой борьбы, доверяясь своим чувствам обиды и ненависти. А в итоге понял, что сил это не даёт. Это на самом деле чудесно, что Хайканэ понимает его и знает каково это — ошибаться. Ведь она тоже ошибалась и училась на своих промахах. И это так же печально. Почему никто не объяснил им, что лучше поступать тем или иным образом, чтобы не было больно, чтобы не надо было плакать потом? Почему им не дали времени, чтобы всё сознать и понять, чтобы приблизиться друг к другу иначе? Чтобы полюбить друг друга при других обстоятельствах... - Папа, - детский голос вырвал Сейджуро из пучины размышлений. Мужчина внимательно посмотрел на девочку, замечая, что её волосы привычно золотятся в электрическом свете, который слишком рассеянно освещает всё вокруг, не давая чему-либо стать ярче всего остального. Странно, но сегодня во всём слишком много коричневого. - Папа, - повторила Айюми, немного краснея. - А дедушка меня тоже выдаст замуж как маму? Малышка называла дедушкой только одного человека в этом мире. И это был отец её матери. Седой, огромный, с грубым голосом и такими же чертами лица. Грубый в своей снисходительности к внучке, неуклюжий в любви к своему внуку. И такой холодный к своей дочери. Наверное, потому что она сама давно перестала к нему что-либо испытывать. Ей так было намного легче сносить его ярость, недовольства и приказной тон. Сейджуро немного нахмурился. Да, именно этот вопрос заставлял понять яснее, зачем он всё это делает. Он и его жена. Если бы Айюми была наследницей дома Икари, то её бы непременно выдали замуж за того, кто лучше всего подходил ей по мнению её добродушного дедушки, чья доброта пропадала в мгновение ока, стоило внучке оставить его одного. На самом деле в том, что он был так суров не было его вины. Всего лишь обычаи и обстоятельства. Но с Цару так не поступят. Мужчины Икари вольны в своём выборе, в отличии от женщин. Акаши-младший никогда не желал стоять перед столь тяжёлым решением лоб в лоб как когда-то отец его жены. Ему не хотелось убивать свои чувства раскаяния в моменты, когда любимая дочь бьётся в надетых на неё оковах, борясь за свою свободу, пытаясь избежать нежеланного брака. Он не хотел этого. Не хотел видеть страдания своего ребёнка, не хотел знать, что его дочь смотрит в глаза нелюбимого человека и молчит о своей боли. Ему было достаточно того, что он увидел когда-то в глазах своей невесты, теперь уже жены. Теперь там был только он. Но раньше там была только печаль и жажда борьбы. С какими же чувствами жила мать Хайканэ в те моменты? Об этом лучше не задумываться вообще. Это уже в прошлом. Но болит так будто происходит сейчас. Они не скоро это забудут. Никто не мог угадать, будет ли Айюми такой же как её мать. Её характер уже говорил о том, что она больше похожа на отца, принимающего волевые решения, ставящего судьбы многих под сомнение. Она не даст собой управлять. А он не позволит, чтобы кто-то пытался это сделать, руководствуясь пережитками прошлого или чем-то ещё. Женщины дома Акаши были вольны в выборе мужа, если являлись его наследницами и не были в рамках условий, поставленных их родителями. Поэтому вместо бремени быть чьей-то женой по неволе она будет нести иную ношу ответственности за свою семью. Кто знает, что легче в этом выборе, который сделал недавно отец маленькой девочки. Ему было больно лишь от того, что его жена слишком сильно печалилась, думая об этом. Но честолюбие Хайканэ было куда сильнее. Всё равно они будут рядом со своими детьми. Они смогут научить их выживать и жить. И всё же, эта женщина потребовала кое-что взамен. - Кто сказал тебе такую глупость? - сразу же дал оценку сказанному Сейджуро, чтобы его дочь не смела возвращаться к подобным мыслям. Всё, что отец считает глупым, подлежит стиранию из памяти и полному игнорированию в дальнейшем. Скоро у неё будет своя система ценностей, а пока что он сделает всё, чтобы она просто была счастливым ребёнком настолько, насколько это возможно. - Ты выйдешь замуж за того, кого будешь любить, - ему было немного непривычно так строить предложения. Но мужчина пытался, чтобы ей было понятнее. - А ты любил маму, когда на ней женился? - её чистые огромные глаза внимательно следили за лицом отца. - Конечно, - без тени сомнения ответил он. - Я любил её больше всего на свете тогда, и люблю её ещё больше сейчас, - говорить правду было легко. И такую все прекрасно понимали. - Знаешь, папа, - Айюми немного покраснела. - Мама тоже тебя очень сильно любит. Мама всегда с тобой. Она любит тебя больше остальных. Мама оставляет меня и Цару, чтобы быть с тобой. Её слова немного царапнули его сердце. Да, Хайканэ всегда в итоге выбирала своего мужа. И ему было больно от того, что он заставлял жену разрываться между ним и детьми. Но она обещала, что всегда будет с ним. Эта женщина ревностно выполняла обещания. И он её тоже не подведёт. Их дети будут вне рамок традиций и обычаев, вне воли стариков и старших, вне воли прошлого или якобы предначертанного будущего. Их дети будут жить иначе. В свободе выбора и независимости. Он обещал исполнить её желание. А значит всё будет именно так. - Милая, не говори этого маме никогда. Мама любит тебя и Цару. Когда ты выйдешь замуж, то поймёшь её. Поймёшь, что значит быть рядом со своим мужем, быть его семьёй, его смыслом, его силой, - Сейджуро немного помолчал. Он понимал, что говорит сейчас что-то, что не могло быть достаточно понятным объяснением для маленькой девочки. - Хайканэ должна быть со мной. И чтобы мы были сильными, вы должны нас поддерживать и верить в нас, - его рука погладила золотящиеся волосы дочери. Отчасти не было возможным сказать, что просто не собирался делить её даже со своими детьми. Сейджуро давно знал о своём помешательстве, как и о том, кто был вторым в его голове. Знал, но выбирал оставить это так как есть. Ему так было спокойнее и легче. Она была ему нужна. - Никогда не сомневайся, Айюми. Мама и папа тебя очень сильно любят. Тебя и твоего брата. Даже если мы далеко. Маленькая девочка крепко прижалась к своему отцу, вцепившись в рукав его серого пиджака. Его рука гладила её спинку и плечики. От наплыва чувств она неожиданно всхлипывала и громко плакала. - Папа, - икая, мямлила Айюми. - Папочка... Айюми очень любит папу! И маму! И Цару! Папа... папочка! - Успокойся, родная, - он заботливо взял её на руки, усадил себе на коленки и прижал к себе. Ему было странно, что какое-то ужасное умиление затапливает его сердце. Было страшно, что отчасти он обманывает своего ребёнка. Только надеялся на то, что когда-то они его поймут. А если нет, то это будет не так уж и важно. Ведь правда остаётся правдой. Он на самом деле очень сильно любит своих детей, а потому так много молчит последнее время, думая о том, какую судьбу им выбрал. Сейджуро ощущал тепло маленького тела под ладонями. Он держал в своих руках самое ценное и дорогое, что только может подарить жизнь. И это было даром от его жены. Его самой любимой женщины на свете. Он ещё раз поблагодарил судьбу и тысячу богов, что свели его с этой прекрасной женщиной, которая сделала его столь сильным и счастливым, подарив ему свою жизнь. Он ещё раз поклялся беречь её и любить. Он знал, что всё исправит и наладит. Главное, чтобы она была с ним. *** Как всегда дверь открылась, и затапливающий её свет ворвался в полутёмный коридор. Знакомый женский силуэт стоял у окна. Её руки нежно обвивали маленького мальчика, который сладко спал, прижавшись к груди своей матери. Приезд дедушки и многочисленных тётушек отнял у него слишком много сил. Не смог дождаться возвращения отца. Сейджуро осторожно зашёл в комнату, управляясь свободной рукой с дверью. Вторая рука поддерживала спящую Айюми, которая устала настолько сильно, что уснула прямо в машине, вопреки желанию сначала увидеть маму перед сном. Перелёт был для неё слишком утомительным. - Здравствуй, любимая, - он обнял за талию свободной рукой свою жену. Аромат её волос немедленно закрался в нос и защекотал изнутри. Это было очень приятно. - Здравствуй, любимый. Как же я скучала по тебе, - она охотно приблизилась к нему настолько, насколько позволяли занятые руки. - Я тоже очень скучал, - его губы нежно поцеловали её. - Просто в следующий раз не оставляй меня, - воспоминания о разлуке с ним кольнули где-то внутри. Ей действительно хотелось всегда быть рядом с ним. - Не позволю этому ещё раз случиться, - заверил Сейджуро, серьёзно смотря на неё. - Конечно. Всегда будет так, как ты хочешь, - ответила Хайканэ, целуя его ещё раз. - А я хочу, чтобы ты всегда была со мной, - добавил он тихо. «Потому что проиграл тебе, отдав свою жизнь взамен твоей любви». - Я всегда буду рядом. Всегда. «Ведь я проиграла тебе свою жизнь, полюбив тебя. Если ничья, то значит оба проиграли». Ей не позволили быть матерью своим детям. Ей разрешили быть его женой. Она не стала поддаваться чувствам, подумав о том, что он будет прекрасным отцом и мужем. А она будет его идеальной женой и матерью его детей. Его детей... *** - Цару, надо возвращаться, - проговорила Айюми, выискивая глазами фигуру брата среди деревьев. Она всегда боялась ступать на подвесной деревянной мост. И брат вечно этим пользовался, избегая таким образом разговоров с ней. - Родители скоро приедут. - Мне нет до этого дела, - дерзко заявил он. Она остановила взгляд на толстом стволе старого вишнёвого дерева и подумала о том, что в Осю почти все деревья старше чем весь этот сад вместе взятый. Девушка очень скучала по своему дому, из которого их недавно вырвали и заставили жить рядом с дедушкой, потому что именно сейчас это было так необходимо. Именно здесь были все эти люди, которые должны были смотреть на них, говорить о них, думать о них. Родители реже и реже навещали их, углубляясь в жизнь большого города, новых связей, приобретая новых финансовых партнёров и борясь дальше с монстрами из прошлого, которые не переставали тревожить их всё ещё маленького сына. И лишь со временем Айюми перестала обвинять мать и отца в этом отдалении от них, видя боль в глазах матери и молчаливые извинения в словах отца. А позже стало и вовсе понятно, что в итоге это делается для них. Если бы была возможность быть дерзкой и неблагодарной, она бы тоже кричала о том, что ей не нужен этот клан и ответственность за него. Она бы требовала вернуть ей детство с мамой и папой рядом, плакала и обвиняла всех вокруг дальше. Но так могут поступить лишь те, у кого нет такой громадной семьи с многовековой историей чести и величия. Или же те, кто это не ценит, не дорожит жизнями людей, что вверены в их руки. Айюми вздохнула и перевела взгляд красно-коричневых глаз на брата, который упорно избегал того, чтобы с ним кто-то мог заговорить на более близком расстоянии. Девушка хотела улыбнуться ему, но замешкалась. Было ли чему улыбаться? Цару только недавно начал осознавать то, что удалось понять ей пару лет назад. И его печалило это. Он был мужчиной в итоге, хотел свободы, боялся ошибок. Именно последнее заставляло его сомневаться и бежать от настоящего. Цару знал, что ему необходима сила, великая, огромная, чтобы нести такую большую ответственность. Он не понимал сестру, которая приняла это всё. А так же восхищался своим отцом, своей матерью, которые заботились о них всех, идя против тех, кто заботился о них когда-то, обучая их правилам жизни. Нет, правилам игры с жизнью. Наряду с этими чувствами юноша мучился болью того, что не мог простить их обоих. А особенно своего отца. Поэтому редко обращался к тому, чтобы выразить свои чувства родителям. И всё же не понимал, как они страдают из-за этого, особенно его мать. - Прояви хотя бы уважение. Тебя никто не заставляет делать больше, чем положено, - Айюми оставалась спокойной, не показывая своего мимолётного разочарования. Она была искренне рада тому, что вскоре повидает отца. Ей очень хотелось обнять его. Хотелось поговорить с ним. И конечно же, все её мечты были полны фантазиями о встрече с мамой, лицо которой всё чётче и чётче читалось в чертах брата. - Я прошу тебя не оскорблять чувства нашей матери. - Она выбрала его, - буркнул Цару, резко глядя в глаза сестре. - Но во всём виноват только он. Если бы не отец, она была бы с нами. Ты же понимаешь это, анэ (обращение к старшей сестре)? Ты же знаешь, что мама всегда хотела быть рядом с нами, - в его воспоминания опять ворвались слёзы Хайканэ, которые пролились над его спокойным сном когда-то. После этого она перестала плакать рядом с кроватками своих детей. И тут научилась сдерживаться. Девушка понимающе кивнула ему, что тут же успокоило внешне его чувства. Он тоже учился сдерживаться. Только не говорил, что делал это ради своих родителей. И даже не ради матери, скорее ради отца, которого мама так нежно оберегала от всего того, что могло ранить его. А ранить его могли только эти странные отношения между ними всеми. И его дети. Это было странным. Дети знали, что родители их любили и приносили в жертву свои чувства к ним ради их же будущего. И даже не ради только их будущего, но и их потомков. Эти двое любящих друг друга людей просто навсегда застряли в одной жестокой игре, где на кону стояла сама жизнь, и играли они в жизнь, а может даже просто с ней. Здесь было сложно выиграть, но они пытались дальше день изо дня. - Только не говори это при маме, - под ногой примялась мягкая трава, капли воды скатились по стеблям прямо на белый носок. Айюми коротко взглянула на мокрые пятна на подоле своего кимоно с умело вытканными цветами и птицами. Придётся сменить. Ей хочется порадовать своих родителей всеми возможными способами. - Думаешь ему от этого будет больно? - Ему всегда больно, Цару. Но он не обвиняет тебя за то, что ты не хочешь замечать этого, - её голос был как всегда спокоен и добр. - Потому что отец не желает, чтобы мы видели это. Не желает показывать нам... Ни того, ни другого. Ничего, - вздохнул парень, запрокидывая голову. Так было легче дышать в этой всей обиде и смущении. - Он никогда не показывает то, как ему трудно. И мама об этом никогда не говорит. Будто это нас не касается. - Ты же знаешь, что касается. Только что мы можем сделать? - Я вернусь через несколько минут, - проговорил Цару отстранёно. Айюми кивнула ему и пошла в дом. - Да, только это мы и можем делать, брат, - проговорила она тихо. - Как бы ты не скрывал это, не прятал. А ведь ты любишь нашего отца даже больше чем я. Глупый мой братик. Зачем только маму расстраивал? - в её голосе звучало снисхождение и ласка. В серых глазах юноши отражалось пасмурное небо. Оно тоже было серым, а потому не могло изменить оттенок его глаз. Ему надоедало смотреть на одну и ту же бездну дождевой завесы. Цару опустил голову и медленно побрёл вслед за сестрой, не собираясь отказываться от своих мыслей и размышлений, что уязвляли его гордость. Он знал, что первым должен побороть в себе, чтобы этот конфликт в его голове был исчерпан. Чтобы более никогда не было того, что несло бы разногласия между ним и его семьёй. Между ним и его строгим и сильным отцом, который дал им всё, но забрал то, чего желали они более всего на свете — их мать. «Когда-нибудь я научусь принимать это должным образом. Мне просто жаль, что мы не провели больше времени вместе. Отец... я очень скучаю по тебе. Я знаю, что ты всегда позаботишься о маме лучше чем кто-либо. Только подожди ещё немного. Я стану сильнее и смогу стать тем, ради кого ты так долго борешься. Твои цели... ваши с мамой цели будут исполнены, и будущее для всех нас станет иным. Никто больше не сыграет с нашими жизнями. Никто не поступит с нами как с вами. И тогда мы сможем просто быть вместе. А этот человек просто глуп и стар. За это я его и прощу. Но надежды его очень глупые», - его губы улыбнулись этим рассуждениям. Теперь стало легче, потому что он понял, что отказать деду было верным решением. Но опять не мог понять, почему его папа совсем не похож на своего отца. А надо ли было? - Цару! - закричала Айюми. Повышать для неё голос было очень непривычным. Но сейчас в нём звучали ноты радости и звонкой любви. - Цару! Скорее! Мама с папой уже тут! - А! Я сейчас! Ноги несли к дому, дыхание сбивалось от счастья и жестокого предвкушения. Глаза отца были всё так же холодны, а руки матери всё так же теплы. Он знал об этом и бежал изо всех сил к тому, что было привычным, но менялось для него с годами сильнее и сильнее. В этом холоде и тепле раскрывались новые смыслы, но они же оставались тем, от чего всегда можно было оттолкнуться, к чему всегда можно было вернуться. Они всё равно всегда были рядом. И они любили его. - Отец! Мама! - закричал его голос влюблённо и радостно. Мне тоже очень радостно, что мне удалось закончить этот рассказ. Конечно, были мысли продолжить в выбранном направлении, которое показано в последней главе. Но мне кажется, что так будет ещё очень много места для простора фантазии читателей. Спасибо, что прочитали. Спасибо тем, кто поправил ошибки. Спасибо за поддержку и тёплые отзывы. Всё повлияло благотворно. Что же, будем творить дальше!