Редактура профессора Снейпа.

- Северус, мальчик мой, прошу тебя! Если вам когда-нибудь доводилось просыпаться среди ночи от ужаса, в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и хриплым дыханием, то вы, скорее всего, поймёте состояние профессора и даже, может быть, посочувствуете ему. Однако, обо всём по порядку. Каждая история имеет свою предысторию. Предыстория нашей истории такова... Закончилась Вторая Магическая война. Побеждённые посыпали голову пеплом и запросили пощады. Победители перевязали раны и отпраздновали победу. К счастью, потери обеих сторон оказались не столь велики, как казалось в начале. Те, кого считали безусловно погибшими, чудом смогли выжить. Тяжело раненые исцелились быстрее, чем можно было ожидать. Отыскались пропавшие без вести. Лёгкие раны затянулись, точно царапины. Словно с уходом Тёмного лорда исчезло само дыхание Смерти, и она, пусть нехотя, но выпустила из своих цепких пальцев многих в обмен на одного... Нашёлся и наш любимец, которого многие считали геройски погибшим и пропавшим, а некоторые даже оплакивали. Нашёлся он уже после того, как был признан Героем всего магического мира, награждён орденами и медалями, прославлен и увековечен. Перед профессором открывались блестящие перспективы... Однако, он и тут всех удивил: не возгордился, от всех и всяческих церемоний уклонился, холодно поблагодарил всех за сочувствие и поддержку и стал лечиться. Да, жив был наш профессор, да не совсем здоров, так как со змеёй было у них всё серьёзно... Впрочем, он-то после её укуса выжил, а вот она нет! И хотя голову змеюке отрубил лучший ученик Зельевара (как он сам себя назвал на траурном митинге памяти С.С.) Невил Долгопупс, но к тому времени иммунитет у пресмыкающегося был уже безнадёжно подорван... Исцелившись и исцелив многих, считавшихся безнадёжными (о, об этом целую поэму можно написать!), профессор вернулся... в Хогвартс, к любимому делу. Ни на какие административные посты не претендовал, особых условий не требовал, стал вновь рядовым преподавателем по курсу "Зельеварение". Жизнь, казалось, обрела привычные очертания. Ни один шрам более профессора не беспокоил. Как вдруг...