История Кристиэна Тэхи

В дороге Рихан молчал, сидел прикрыв глаза. Кристиэн же опасался лезть с вопросами, сначала смотрел в окно, но там не было ничего интересного – всего лишь чуть тронутая еще слабым теплом снежная целина. И дрема вскоре смежила ему веки. Он возился, силясь уснуть в неудобной карете, но Рихан молча обнял его и помог устроиться, Кристиэн положил голову на колени супругу, подобрал под себя ноги и уснул. Постоялый двор тоже не произвел на юношу впечатления, они приехали поздно ночью и полусонный и измятый Кристиэн отказался от ужина, мечтая вытянуться на кровати и отдохнуть. Рихан велел проводить его в нанятые апартаменты, распорядившись охране, чтобы за комнатой был самый пристальный надзор и заказал себе ужин. До смерти хотелось повернуть домой, в усадьбу, наплевав на все. Но, ему не простят, Рихана грызло дурное предчувствие, тянуло грудь, он хмуро ковырял жаркое. Муторно на душе. Герцог оставил так и не доеденное мясо, купил кувшин горячего вина с медом и поднялся к себе. Наверное котенок еще не спит, можно поговорить хотя бы с ним, а если спит, то просто погреться рядом, слушая живое дыхание. Интересно, он чувствует беспокойство или просто покорно, не думая, едет в ту бездну, в которую тащит супруг? Завтра у нас будет трудный день. Удача улыбнулась ему. Кристиэн вертелся на мятых простынях, не в силах уснуть, сон в дороге все-таки не прошел даром. - Вот и отлично, что не дрыхнешь. Хватит ерзать, - сказал Рихан, зажигая свечи принесенным огарком, - иди сюда. Вино он плеснул щедро, сдобренное пряностями и медом. - Выпей со мной. Сегодня не праздник, но можно, – сказал герцог, подавая супругу глиняную чашку. Кристиэн с удовольствием проглотил пряную жидкость, принюхался. - Можно ли мне спросить, сайэ Рихан? О чем вы так тревожитесь? – едва улыбнулся Кристиэн, катая на языке вино. - Какой у меня воспитанный котенок стал, - рассмеялся Рихан. - Скажу тебе больше, я боюсь. Кристиэн замолчал и вино сразу потеряло свой вкус. Как реагировать на такое признание? Но Рихан успел раньше: - Знаешь, котенок, когда из тебя будут вынимать душу, любой испугается. Тебе может и будет легче, на тебе грехов немного, взять то толком и нечего. Да может и ты найдешь, что им ответить, ты у нас монахов хорошо успокаиваешь. И так почему же ты не сказал правда им, кстати? И мне не раскрыл потом. Рихан был непривычно спокоен и тих, и Кристиэн опасался все больше, наверное лучше бы супруг сердился. - На мне есть грехи, сайэ Рихан, - мальчик чувствовал, что пьянеет и слова текли сами собой. - Я пытался исправить один из своих проступков. Я дал вам клятву в храме, тогда не веря в нее. Но я признал вас старшим, и теперь стараюсь ее сдержать. - Ты расчетлив, котенок, – опостылевшее прозвище резало Кристиэну ухо. - Так ты пытался одним грехом замазать другой? Какой больше перевесит? Торгуешься с судьбой или мной? Немного выгадаешь, - Рихан приподнял лицо Кристиэна, запылавшее от вина и стыда, кончиками пальцев, заглянул в глаза. – Ты уверен, что не просчитался, выбрав жизнь со мной, а не свободу? Что стоило рассказать им о том, как я первый раз овладел тобой? - Я не знаю, что такое свобода, – ответил Кристиэн, отводя взгляд. - Я даже не знаю, чем отличаюсь от раба. Я принадлежу вам полностью, вы заплатили за меня немалые деньги, вы вольны наказывать меня и миловать. И я сам прилюдно на это согласился. - Вот даже как, - невольно присвистнул Рихан. – Ничего себе, речи у нас! Но говори, мне интересно уже. Твои родители считают, что выгодно тебя пристроили. На твоем месте мечтали бы оказаться тысячи, по всей стране. Ты сыт, одет, обут, твои ручки не измараны работой, да и звание младшего герцога тоже чего-то стоит. - Но выбрали вы не их, тех, кто мечтал, а меня. Я бы хотел спросить, чем так привлек. Если можно. - Ты идешь по самой кромке, котенок. Но с тобой интересно разговаривать стало, не только плачешь. Я, по-моему, это уже тебе говорил, почему выбрал тебя, и не раз. Из тех, что предлагались той весной – ты лучший. Не вешался ни на кого, а ждал своей участи. Юн, девственен, весьма хорош собой, да и на личике так и написано: «Ах, не обижайте!». Ну разве такой ублюдок, как я, мог пройти мимо? Откровенность за откровенность, котенок. Я тебе совсем отвратителен? Кристиэн испуганно прянул в сторону, уже понимая, что его ждет, в любом случае, промолчит он или ответит. - Мнешься, Кристиэн, да? Думаешь, как бы сторговаться, чтобы не огрести по роже? Или снова разревешься как баба? По-моему, боги, когда творили тебя, думали о девке. - Вы мне все равно не поверите, - насупился Кристиэн, уже действительно, готовый расплакаться, допил вино и Рихан подлил ему еще. – Когда вы выбирали меня, вряд ли вас интересовали мои чувства к вам, моя любовь. Но у меня нет никого, кроме вас, так получилось. И я должен исполнять клятву, раз дал ее вам. И... - Кристиэн замялся. - Вы защищали меня перед монахами, а потом утешали. Значит, может между нами не все так совсем плохо. Рихан едва не выронил весь кувшин с вином, чуть плеснул на пол. - Сколько правды в твоих словах, Кристиэн? - от удивления, сдавившего почему-то горло, он назвал супруга по имени, что делал редко. Рихан забрал у младшего чашку, уложил на спину, как куклу и навис, вглядываясь в лицо. В полутьме лицо герцога было серым от усталости и тревоги, показалось Кристиэну каким-то открытым, без привычной маски. - Ровно столько, во сколько вы хотите поверить. А ведь все равно, если я потеряю вас, то мне будет гораздо хуже, а вы всего лишь выберете в Тэлете другого. Воистину, жрецы не ошибались, когда метили Кристиэна в танцоры-посредники! Рихан дернулся – словами младшего говорила его тревога, его мысли. Откуда он их знает? Завтрашний день будет отравлен неизвестностью, а сегодня у них последняя спокойная ночь. Рихан очнулся от свистопляски зимы лишь к весне, когда осталось чуть-чуть дней до ненавистной исповеди. Да и то, не сам вспомнил – чертовы наемники растревожили, принеся письмо от монахов. - Собирайся, поедем, – он пнул пьяного в дым Ская, развалившегося в кровати. - Нахрена еще? Куда? – лениво откликнулся уже прижившийся в доме бывший преступник. - В грехах каяться. - Да ты и кайся, - расхохотался блондин, - а мне не хер. Я уже свое откаялся, теперь мое время! Потом Рихан несколько месяцев не мог вспомнить ничего, что же говорили ему жрецы, но лютую, бешеную ненависть к Скаю, с которой он вернулся с исповеди, ему не забыть никогда. - Твоими устами да мед бы пить. Дай я попробую, какие они сладкие? – Рихан потянулся к Кристиэну, обдавая запахом вина. - Давай ты сегодня представишь, что ничего не было? А, котенок? Ну, расскажи мне, что сказал сегодня, но собой. Так я лучше разберусь, где правда. Может и подскажу чего дельного. Тебе понравится. Рихан словно пил его, лаская губы, пробуя как сладкий настой. Кристиэн отвечал, всем теплом и юностью, подогретой зимним вином, расслабленный. Ему и самому уже хотелось снять настороженность с супруга, так изумившего его этим вечером, приоткрывшего совсем другое лицо, даже и серо-зеленые глаза, стали не привычно, змеиными, а всего лишь цвета травы, что растет на камнях. Значит Рихану не все равно, что думает он, Кристиэн! Рихан же словно заново узнавал его тело, пробуя на вкус и ощупь каждое местечко. Кристиэн уже неосознанно раскрыл колени, подпуская ближе, раскрываясь для старшего. Он мог по пальцам одной руки посчитать, когда получал удовольствие от близости с Риханом, обычно просто терпел, пока старший закончит возню на нем. Рихан слишком заботился о себе, а в нежелании младшего видел лишь непокорность. Но теперь тоже стало иначе. Кристиэн вскрикнул, замерев, а потом, когда Рихан отпустил его, сердце забилось часто-часто. - Вот так бы всегда, - Рихан слизывал пот с его шеи, заставляя морщить носик от щекотки, - странный ты, котенок. Все может и будет хорошо… - О чем вы говорили на этой, так называемой, «исповеди», Рихан Айэ? – голос дознавателя был сух, как старое русло, а на лице едва заметное отвращение при слове «исповедь», - Что у вас спрашивали монахи? Рихан сплюнул кровь прямо на пол, к ногам Элвиана, сырой подвал давал о себе знать. - Так, о жизни беседовали, о том, что произошло за год. Не больше. Вопросы храмовников везде одинаковы, что у старых, что у новых. Их хлебом не корми, дай погонять шкурку под чужие откровения. - Ваше ехидство неуместно, герцог. Вас уже поставили в известность, что вы лишены этого титула? Приказ императора. Все же я задал вам вопрос, вы намерены на него отвечать по существу? - Я отвечал уже, что ничего не помню. Помнил, не сидел бы тут. Что с моим супругом, господин Элвиан? - Ваш супруг, очень странный юноша, или не очень умный. Другой бы сразу подписал все бумаги и забыл о кошмаре. Можете гордиться, он хранит вам верность. Бедное дитя. *** Глядя на усадьбу, к которой они приближались, Кристиэн никогда бы не сказал, что она похожа на храм. Обычные каменные дома за крепким забором. Но засовы на воротах и наружная стража убеждали, что не все так просто. Рихан велел накинуть капюшон на голову. Подал руку Кристиэну, помогая выбраться из повозки. Никто не приветствовал их. Охрана взяла сумку с вещами, небольшой кожаный мешок Рихан взял сам. Их провожали двое юношей из стражей. Тусклые темные коридоры, безлюдные, словно в монастыре никого не было. Кристиэну казалось, что в свете настенных факелов у них с Риханом исчезли тени. Перед ними отворили дубовую крепкую дверь, посторонились, пропуская, супруги перешагнули порог. - Ты едва не опоздал, Райханэ Айэ, – негромкий бархатный голос из глубины покоя пробирал до нутра. Кристиэн от любопытства едва не скинул капюшон, чтобы рассмотреть комнату. Богато отделанный кабинет – малахит, дорогое дерево, кожа, за столом человек, - мужчина с тяжелым, словно выбитым в камне, лицом. Толстые мясистые губы, глубоко посаженные глаза и абсолютно безволосая голова. Лысина монаха тускло блестела в неровном свете восковых свечей, колеблющемся и зыбком, словно гости принесли с собой холод. - Простите нас, брат Найгер. Мы попали в непогоду. Голос Рихана показался Кристиэну извиняющимся. Разве такое может быть? - Я слышу ложь, Райханэ, – равнодушно ответил монах, не сводя с супругов тяжелого взгляда, - но ты успел. Каяться в грехах нужно с чистым сердцем, а не начинать с вранья. Юнец, который прячется за тебя, и есть твой новый супруг? - Да, брат Найгер, его зовут Кристиэн. - Хм, - монах прищурился, словно плохо видел, - подведи его ближе и пусть снимет капюшон. Я хочу взглянуть, что ты на этот раз выбрал, Райханэ. Почему он коверкает имя Рихана? Этот неприятный храмовник говорил так, словно, он, Кристиэн, вещь, никчемная и бессловесная. Стоило ожидать, что Рихан грубо сдернет с него капюшон, но вопреки этому шерсть мягко скользнула на плечи. Он шагнул в круг света от настенных свечей. - Ну да, ничего другого и не стоило ожидать. Райханэ, ты туп, как бревно. Дрянное похотливое бревно, – брат Найгер подвел итог впечатлениям. - Твоя страсть к смазливым мальчикам тебя погубит. Разве жизнь уже не учила тебя? По моему, ты должен был выучить, что есть более ценные вещи, чем нежная попка и сладкие губки. Рихан дернул плечом, Кристиэн уже знал этот жест, - супруг на взводе гнева. - Мне не в чем упрекнуть моего младшего, - возвысил голос герцог, - Я взял его чистым, до меня он не знал никого. Набожен и целомудрен. - Я уже сказал тебе, что не годится начинать исповедь со лжи, Райханэ. У меня есть заключение из монастыря, где ты обучал его и другие сведения. - Это какие же? – немедленно взвился Рихан, забыв о самообладании. Кристиэн остолбенел. Его всемогущего супруга отчитывают, как нашкодившего послушника? Что же это за люди такие, почему Рихан им позволяет? - Неважно. Исповедь не сейчас. Но, чтобы вам ничего не мешало, лучше побыть порознь. Твоему младшему отведут келью, позаботятся о нем и примут его грехи, как полагается. С тобой тоже будут говорить наедине. - Нет! - Рихан выступил вперед, заслоняя собой Кристиэна. - Брат Найгер, он еще совсем юн и слаб сердцем, я бы сам смог направлять его. - Мне не нужно разврата в монастыре, – оборвал его монах. - И не перечь мне! Тебе вернут мальчишку после исповеди, если ты, конечно, рад будешь его увидеть. Что значит, «рад будешь его увидеть»? Что происходит? Кристиэн беспомощно смотрел на супруга, ну сделай что нибудь, Рихан! Зачем мы сюда приехали? - Не надо, брат Найгер, - Рихан уже мягко просил, - он боится. - Если он так добродетелен, как ты его нахваливал, то ему нечего бояться. А если боится, то виновен. Уведите. Ни Рихан, ни Кристиэн не заметили, как в комнату вошли еще монахи, безмолвные и темные, как тени, в охраннических одеждах. - Сопроводите младшего, имперца, в одиночную келью. Сделайте все, что надо. - Сайэ Рихан… - взмолился Кристиэн. - Пожалуйста. Но его грубо дернули за руку, приказав идти. - Осторожней, ты! – зарычал Рихан, бросаясь на защиту. - Если на нем хоть синяк появится! Котенок, так надо. Все будет хорошо. - И сколько вы не видели вашего супруга, когда его увели? – дознаватель продолжал заполнять бесконечные бумаги череды допросов. - Не помню. – Рихан смотрел равнодушно, сквозь Элвиана, куда-то в серую некрашеную тюремную стену. – Не знаю. - Три, четыре дня, неделю? – допытывался дознаватель. - Не помню. - Хорошо. Что, по-вашему, могли делать с ним в ваше отсутствие? - Не знаю, я не спрашивал. - Наверно даже потом не спрашивали? Даже после того, как уехали? Как выглядел мальчик? Его били? Опаивали? Морили голодом? - Не знаю. Я не спросил у него. - Ну да, вам наверно не до расспросов было, некогда, – не смог сдержаться следователь. - А как он себя вел? - Не помню. Наверное плакал. - Наверно или плакал? - Не помню… Элвиан в бессилии откинулся на жесткое кресло, когда еретика увели. Ну почему так получилось? Верхняя канцелярия теперь в раздумьях. Что им выгоднее в этом процессе? Как они повернут дело? Выяснить надо все досконально – является ли малолетний Кристиэн еретиком или невинной жертвой? *** Кристиэна заперли в келье, полусыром помещении с крохотным окошком под потолком, забранным решеткой. По книгам он помнил, что так выглядят камеры тюрьмы для преступников. Но он же не преступник? Деревянная койка с соломенным матрасом, ведро и кувшин на полу, молитвенник. Кристиэн повернулся, чтобы спросить, что ему тут делать, но в замке уже повернулся ключ. Эти люди разлучили его с Риханом! Каким бы ни был супруг – злым, жестоким, насмешливым, но с ним Кристиэн мог быть спокойным и не бояться никого. Рихан его защитит от любого обидчика, никому не позволит посягнуть на собственность. А тут… Почему они распоряжаются даже Риханом и его именем? Каким богам они служат? Кристиэн разулся, забрался на койку, подобрав под себя сразу начавшие зябнуть ноги, и уткнулся в подушку из мешковины, набитую той же соломой. Не вышло. Глупо, конечно, было надеяться на то, что его оставят с Кристиэном вместе на время исповеди. Рихану было не по себе – мало ли, что случится! Кристиэн и дома-то дрожит как мышь, а тут, не дай боги, с ума сойдет. Куда же они его увели? И ведь никто не скажет… - Ты плохо начал, Райханэ, мы так надеялись на тебя, – брат Найгер и не думал отпускать его, хотя бы дать передохнуть с дороги, - Ты снова не послушал нас и взял имперца. Можно было бы понять, если бы это была женщина, она может родить нам наместника. Но ты тешишь свою плоть с юношей. Ты больше думаешь об удовольствии, чем о том, что нам надлежит делать. - Я являюсь гарантом мира в Аторе, я принял вашу веру. Я даже женился на неопытном щенке, которого пришлось связать, прежде чем поиметь. Он стоил мне дороже, чем любая девушка в Тэлете. И почему нужно лезть ко мне в постель?! – Рихан старался сдерживать гнев, прорывающийся в нем, как пар из плохо прикрытой крышки котелка. - Потому что твоя вера складывается в основном из постели! Ты всегда думал лишь о том, как завалить к себе смазливого парня! Помнишь, с чем ты пришел к нам? Аторе нужен свой человек в империи, звено между нами и еретиками. Мы вдохнули в тебя жизнь заново. Полководец-неудачник, ты помнишь, как хотел прыгнуть в огонь? Мы дали тебе веру и указали на верный путь. Мы даже подобрали тебе супругов на твой вкус и выбор, женщину и юношу! А ты купил приморца! - Чем вам мешает мальчик? – Рихан уже решил не стеснять себя, что уж там. - Он может принять веру, он еще молод. - У него глаза шлюхи. Обычной имперской потаскухи. Ты наверно думаешь о его ротике чаще, чем о молитве! Он примет веру, ему никуда не деться, но разве он не сможет разболтать родичам? - Не разболтает. Котенок не очень-то разговорчив. Его семейка получила мои деньги и забыла о нем навсегда. Я легко научу его всему, что надо. - Думаю, что трахаться ты его уже научил. Бесполезно, Райханэ, мы с тобой говорим на разных языках. Давай отложим до завтра. Тебя проводят в покои, – внезапно сдался монах. Но Рихан так просто уходить не собирался. Никому и никогда он не оставлял своей добычи. - Где мой супруг? - В келье для послушников. Он останется цел, никто тут без нужды не притронется к имперской мрази. Ступай. *** Кристиэн проснулся от боли, нещадно затекло тело на жесткой постели и холода. Кельи видимо и не думали отапливать или утеплять. Он сначала не мог понять, день или ночь, оконце было тусклым и темным, то ли ночь, то ли совсем раннее утро. А может и вечер, кто знает, сколько он проспал? За ним так и не пришли, ни супруг, ни монахи. Его просто оставили тут, чтобы не мешал. Нестерпимо хотелось есть, но в кувшине на полу оказалась лишь тухлая вода, словно из старой садовой бочки. Про него просто забыли? *** - Ну, что ты мне расскажешь, Кайо? – мрачно поинтересовался брат Найгер у командира охраны герцога, что был вызван к настоятелю для беседы. Черноволосый крепкий мужчина сидел напротив монаха. - Как ты допустил эту свадьбу? - А что я мог сделать, настоятель? – развел руками воин. - В этот раз Райханэ соблюдал обычаи и даже устроил осмотр мальчика. При всех. Кривился конечно. - Это мне все известно давно, у меня есть копия отчета монастыря, что обучал этого щенка, – оборвал его Найгер, - но что ты сам можешь мне рассказать про него? - А про него нечего и сказать, - пожал плечами охранник. – Ну приморец, да и все. Но и для многих наших мог бы быть примером. Набожен как старуха, поперек никуда не лезет, подарков не требует, побрякушки не носит почти, Райханэ боится до дрожи в коленках. Слова поперек не скажет. - Я слышал, что герцог едва не убил его в начале, - не поверил рассказу настоятель, разглаживая руками бархат обивки стола. - Так как раз за набожность едва и не прибил, – хмыкнул командир охраны. - Ему, видите ли, в постели побаловаться взбрело по особому, а мальчишка возьми и заяви, что мол грех это, господин мой, в монастыре наказывают за такое. За это и огреб. Месяц, кажется потом лежал. - Непокорность тоже грех, - рассудил брат Найгер, внимательно слушая рассказ. - Что же, тоже зацепка. Что еще? - У них не все ладно, парни болтают, что мальчик неохотно дает Райханэ. Не сопротивляется, но и с восторга не орет. Герцог бесится, это даже я знаю. Еще он хвалился кому-то о том, что этот Кристиэн выбран был белыми, как танцор-посредник, но родители не отдали его в храм. Брат Найгер привстал, стукнул по столу кулаком, так, что разлетелись бумаги. - Что же ты сразу молчал?! Почему никого не послал сюда, сказать о таком?! Ты хоть понимаешь, что это? Мэррет… Проклятье... Теперь все придется делать по другому. - О чем вы, настоятель? Мальчик вроде действительно нам не мешает. Его дело лишь раздвигать ноги и постель греть. - А наследника Аторе он родит? - Но ведь в прошлый раз мы тоже предлагали Райханэ парня. И что с того, что этот танцор? Его же не взяли. - Ты дурак, Кайо или тоже засмотрелся на ублюдка? Что с того, что его не взяли! Его не отдали! – брат Найгер был в бешенстве, лысина покраснела, стала почти багровой. - Он посредник! Даже не обученный! Или ты думаешь, туда отбирают тех, кто просто ловко пляшет? Дурость! Они рассматривают каждого, ищут дар, искру, и даже если танцор не попадает в храм, то за ним все равно следят! Если они вступают в брак, то монахи ездят и смотрят, как те живут, что у них в доме и не угас ли дар. - Но ведь посредники хранят целомудрие, а в браке это затруднительно, - не верил воин, - тогда зачем это надо? - Имперцам всегда нужны посредники в храм, чтобы они не стали приманкой для богатеев и врагов! Про целомудрие сказочка, чтобы посредники своим делом занимались! Они почти их богатство, белые берегут их, а серые, противоположность, берут преступников и делают из них блядей. Так вот, если к вам недавно приезжали монахи, то их меньше всего интересовал Райханэ. Мальчик у них на контроле, они помнят о нем, а значит, провернуть старую игру у нас не получится. Тут загадка сложнее. Но от имперца нужно избавиться. Кайо нахмурился. По совести говоря, младший супруг герцога весьма неплох, даже по суровым аторским меркам. - Ну приехали, посмотрели. Малец целый, накормлен, обут-одет, в хозяйской постели дрыхнет под шелками. Может, успокоятся? - О боги! С кем приходится иметь дело, простите моего единоверца! - взвыл монах. - Ты хоть знаешь, бестолочь, что надо для дара посредника? Нет? Ну так я тебе расскажу! Монахам было велено проверить, счастлив ли щенок в браке и любит ли старшего! Если все так, то дар работает и живет, а если нет, то затухает. Пустой и никчемный человек не может говорить с богами! Чем лучше посреднику, тем ярче горит его искра, тем больше милости и молитв можно получить и передать через него! Поэтому-то имперцы и селят их у себя в домах, когда те уже не могут танцевать. Понятно тебе? - Понятно, - буркнул Кайо. - Только любовью-то у них и не пахнет. Мальчишка ревет постоянно, а раньше и в синяках ходил. Правда что-то такое сказал монахам белым, что Райханэ от радости его едва на руках не таскал. А кстати, почему бы это не обратить в нашу пользу? Пусть был бы посредником для нас. - Тебе что в лоб, что по лбу! - Найгер был уже заведен. - Он будеть видеть мир, так как его научили, как его воспитали, в ереси и грехе! Его посредничество принесет нам только горе! Он как отрава! Но от ока белых его не скрыть. Нужно убить дар, а он пусть живет, если захочет. - Жалко, - не сдержался Кайо, - не злой же вроде мальчишка. Вреда от него почти никакого. Да в нем наверно и осталось уж немного, само умрет. - Хватит жалеть грешника! Потом подойдешь к распорядителю, он скажет, что тебе нужно сделать, чтобы таких мыслей и не возникало. Мы не сможем сделать то, что сделали со шлюхой Скаем. Ненужное внимание. Райханэ и так вдовец, а Скай странно умер. Этот же щенок должен просто стать тенью. Он просто станет не нужен Райханэ, я слишком его хорошо знаю. А тот вернет его белым или родичам. Они не должны быть вместе, сеть имперцев не должна коснуться моего поручителя. Завтра исповедники узнают, сколько искр в этом Кристиэне. *** Если они что-то сделают с котенком, я разорву договор и пропади империя хоть в бездну! Уже восьмой раз Рихан приезжал на исповедь и никогда ему не было так тяжело, как в этот раз. Груз грехов и поступков сам тянет на дно, как камень, и намного было проще, когда приезжал один. Одному всегда дешевле платить. А теперь с ним ни в чем не виноватый и даже не подозревающий о том, что его ждет, котенок. Он им сразу не понравился, а ведь именно этого и боялся Рихан. Кристиэн плох только тем, что имперец, да и все. Куда же они его запрятали? Рихан уже сотни тысяч раз успел проклясть себя за то, что ввязался в эту игру. Лучше бы он сдох от тоски и ран там, в горящей жаркой от войны и солнца Аторе, лучше бы был простым десятником, как отец. Не нужно ни этого титула, ни богатства, и пусть провалятся все наместники вместе с императором, лишь бы вернуть Кайса и освободить котенка. Он бы сам, наверное, повинился в неверном выборе и отпустил супруга, сохранив ему доброе имя. Но почему-то образ Кайса уже мерк, тускнел и исчезал, словно плохие витражные краски со стекла, омываемого дождем. Яркое другое лицо - юноша с длинными черными косами, карими ясными глазами. Котенок сделал то, что никто никогда не делал для Рихана – сам выбрал его. Мог ведь получить свободу, но остался с ним. Какую цену теперь взыщут с них обоих?