История Кристиэна Тэхи

Нужно было прожить на свете больше сорока лет, чтобы узнать, как прекрасно просыпаться летом в лесу на морском побережье. А тихоня Кристиэн знал об этом всю свою, еще маленькую, жизнь и ни разу даже не намекнул! Поэтому и спит почти до полудня, когда солнце начинает согревать даже их шалаш, поставленный в теньке. И только тогда их высочество - главный лекарь крепости Оссеи, изволят продрать глаза и явить свой лик недостойным. Впрочем, это все шутки, и сам бы Рихан спал подольше, если бы мог, но многолетнюю привычку вставать почти с рассветом, уже не вытравить. А Кристиэн пусть пока спит, молодой еще, ему можно и даже полезно, в крепости выспаться не дадут. Всего лишь три седмицы личной свободы для супругов Айэ, впервые за почти семь лет. Да и те дались с трудом. Комендант рвал и метал, когда услышал просьбу своего заместителя, орал, что сразу двух нужных людей отпустить невозможно, что нельзя лишать крепость начальника и лазарет оставлять без главного лекаря. И только у таких извращенцев, как имперцы, эти два незаменимых человека могут оказаться супругами. Да и Кристиэн разрывался меж давней мечтой увидеть море, которого оказался лишен на десять лет, и своими больными в лазарете. Ну а как с кем-то приключится беда, а его не окажется рядом?! Вовек себе не простит! Но поехал. Море стоило риска. Подальше от людей, чтобы остаться только вдвоем и чтобы море рядом. Нашли побережье, прекрасный, чудный сосновый лес и решили остаться там, Рихан собрал шалаш из еловых веток, такой, чтобы двоим поместиться, и выкопал кострище, а больше им ничего не надо. Кристиэн только улыбался, глядя на то, как споро работает старший. Двадцать пять лет, а он еще никогда не ночевал в лесу, никогда не ел пищи с костра, но ничего, зато он готов поспорить, что вряд ли Рихан умеет ловить рыбу так, как это делает Кристиэн. Только бы вспомнить… Мальчишкой ему это удавалось легко, он, родившийся в приморском городе, почти никогда не возвращался домой без маленького, но улова. Можно было ставить сетку, можно ловить на длинный прут с тонкой ниткой, а можно просто стоять в воде по колено, в приваженном месте, и ждать, пока серебристая добыча появится рядом и быстро-быстро успеть наколоть ее на тонкое копьецо или палку с острым концом, да и обычная стрела сойдет. Так что пусть Рихан по утрам уходит в лес охотиться, а он наловит рыбы. Что не съедят, то можно будет закоптить или засушить и зимой, когда они вернутся, запивать соленую рыбу хмельным и вспоминать лето. Кристиэн ловит рыбу. На это зрелище Рихан готов смотреть часами. Уже успевший загореть, обнаженный красавец младший застывает в прибрежной воде, сжимая в руках длинную охотничью стрелу, словно задумывается, а потом, смеясь, кидает Рихану рыбину. Котенок. Нет, уже не котенок. Этого высокого повзрослевшего Кристиэна уже не назовешь так, детским прозвищем. За какие-то два года, с восемнадцати до двадцати лет, его супруг из тощего смазливого заморыша с перепуганным взглядом превратился в мужчину, на которого оглядываются все, без различия пола, словно птица расправила крылья - посредник обрел свой дар. Изящный, гибкий словно ящерица, легко-смуглый, с тонкой талией и узкими бедрами, со ставшими шире плечами – от него невозможно отвести взгляд. Густые, чуть вьющиеся темные волосы подстрижены до лопаток, Рихан иногда сожалел, что нет той роскошной косы, которую Кристиэн носил в семнадцать лет, но уговаривать его бесполезно. Не хочет, настаивает, что мешаться в лазарете будет. Какая разница, если все равно лицо закрывает? Лицо повзрослевшего Анхара. Так называют его люди, безошибочно порой угадывая и имперское происхождение и дар танцора. Сердце неприятно кольнула вина. Убитый дар храмового танцора. Кристиэн никогда больше не будет танцевать, с изуродованной ногой. Рана поджила, и только если не всматриваться в щиколотку, то можно не заметить шрамов и легкого искривления. Осталась хромота, нытье разбитых костей зимой и воспоминания о прекрасном танцующем мальчике-приморце, с которым расстался весной одного поганого года. Встретился снова, но уже с другим, с молчаливым юношей, с передавленным горлом и изувеченной навсегда ногой. И это тоже было одной из причин бессонницы. Когда схлынуло безумие – осталась вина. Он сам, пусть и чужими руками, сотворил это с Кристиэном. Растерзал в клочья душу, оставил калекой и выбросил, как испорченную вещь. Может не надо было бороться и исправлять ошибки? Может лучше бы его казнили, а Кристиэн бы остался в родной стране и возможно обрел бы счастье гораздо раньше, чем когда стал учеником лекаря в лазарете. Но сейчас он уже не расстанется с Кристиэном, и никакие жрецы и судьи им уже не помешают. Кристиэн сделал выбор и предпочел Рихана Айэ. Сколько он злился из-за этого лазарета, молчал, понимал, что не ему упрекать младшего, но ревновал, бесился, если Кристиэн задерживался. Ходил смотреть, точно ли учится младший, не занят ли ничем другим? А котенок начал расцветать на глазах, оживать и расти. Уверенность в своих силах подняла склоненную черноволосую головку, знания наполнили жизнью карие глаза, а сердце радовалось занятию, которое нужно людям. Оказывается, быть посредником можно не только танцуя в храме и как бы не спорили судьба и боги, а от предназначения было не скрыться. Раскрывшийся дар принес еще одно чудо, но уже не для людей, только для двоих, крохотной семьи Айэ. Из робкого, боязливого младшего, покорно исполняющего хоть уже и не приказы, а просьбы старшего, делящего постель почти без страха, но все равно знающего свое место, Кристиэн вырос в равного и по-настоящему, без клятв и принуждений, любящего супруга, знающего о своей силе, красоте и притягательности. Сумел совладать и с собственным телом, убив страх и заменив его удовольствием и страстью. Слишком гордый и странный для имперца, маняще прекрасный кареглазый молодой мужчина с лицом бога. Тогда, пять лет назад, в крепости на Рихана смотрели иногда как на дикаря – купить ребенка и вступить с ним в брак! Теперь завидовали и гадали, почему такое диво, как господин главный лекарь Кристиэн Рихан Айэ, живет с суровым, немолодым, не очень-то и красивым воином Риханом Айэ, да еще и зовет его старшим. Рихан знал, за Кристиэном увивались как мужчины, так и дочери офицеров, первые пытались ухаживать, вторые слали записочки с приглашениями на свидания, но Кристиэн был непреклонен и верен. Заканчивал дела в лазарете и возвращался домой, в личные покои заместителя коменданта, к Рихану. Уважение, едва ли не большее, чем к старшему. Еще бы – принять звание главного лекаря огромной крепости в двадцать четыре года, после четырех лет ученичества и года работы лекарем. Но и сам господин Эррехет признал, что дар и умения Кристиэна уже равны умениям мастера, а поскольку мальчик еще молод, то он превзойдет учителя. Так пока и получалось – Кристиэн умел зашить любую рану так, что больной не мучился от боли, мог найти наиболее верное средство от болячек и приготовить лучшую настойку для больного зуба, мазь для ноющих суставов. Учился до сих пор – ни Рихан, ни руководство крепости не жалели денег на книги. Рихану не нравилось одно - Кристиэна теперь могли выдернуть по срочному делу даже из постели, даже ночью адъютанты могли постучать в двери и передать просьбу господину Кристиэну Айэ (пропускали, сволочи, часть имени), немедленно соизволить явиться, например, к рожающей племяннице брата коменданта или к какому другому страждущему. Кристиэн являлся, конечно, куда он денется, и приказа не ослушаешься и сердце доброе. А ночь испорчена. Или вот в прошлом году, поветрие было, все, как назло, простужались и перлись в лазарет, вместо того, чтобы в кровати валяться и теплое вино пить. Кристиэн разрывался делать снадобья и каждому идиоту разъяснять, как их пить. Дома почти не появлялся, приходил домой и падал в объятья, уставший. Но именно Кристиэн сидел ночами с Риханом, сам ухаживал, сам лечил, когда того ранили в степной стычке. И Рихан еще бы подставился, только для того, чтобы увидеть снова этот взгляд – перепуганный, тревожный и любящий. Или может не надо ран, Кристиэн испереживался весь, из-за пустякового пореза на боку. Но нежность рук и цепкость взгляда, когда Кристиэн сам зашивал рану - не забыть. Теперь они вдвоем, наконец-то. Кристиэн нежится на, почти белом, песке, облепившем влажное после моря тело, дремлет. Мирная жизнь, которой никогда не жил Рихан - просыпаться, есть, купаться и дремать на солнце. День почему-то кажется дольше и похож один на другой, сонный и ленивый. Лег рядом, погладил спутанные пряди темных волос, младший открыл глаза, улыбнулся радостно и светло. Они почти не говорили, уже понимали друг друга без слов, да и напрягать Кристиэна не хотелось. Раненое, когда-то давно, горло так и не зажило до конца и говорить Кристиэн мог, но через силу, понемногу и от этого каждое его слово было для Рихана драгоценностью. - Я опух от безделья, - посетовал Рихан, - жрать и спать это конечно хорошо, ночью тоже неплохо, но куда девать столько времени? Думал, уедем - ничего делать не буду, вообще – лягу и буду лежать, как бревно. Ага… слушай, господин старший лекарь, ты когда-нибудь из ивы кресла или лежанки делал? Кристиэн удивленно моргнул, покачал головой. Что еще за кресла? И чтобы Рихан говорил о креслах? К шутливому поддразниваю «господин старший лекарь» уже привык. Рихан скрывает это, но гордится им, своим младшим. И даже в этом обращении видна гордость. Это было приятно, очень приятно. - Я в детстве делал - у степняков научился. Режешь иву, тонкие палочки, как древки для стрел, сушишь и связываешь веревкой или жилами, как вроде коврика. Потом три палки в землю и цепляешь. У костра сидеть будем, вечером, удобнее станет. Так что хватит яйца греть, пошли искать иву. Ты у меня совсем обленишься так. Вставать и отходить от моря Кристиэну не хотелось. Он никак не мог надышаться морским воздухом, никак не мог наплаваться, не перебрал в пальцах еще весь песок, даже собирал ракушки. Он семь лет не видел моря, истосковался так, что когда они только приехали, не раздевшись, бросился в воду, не обращая внимания на крик Рихана. Жаль, нет лодки. Сейчас бы выйти под легким ветром, править веслами. Но и то, что они здесь – уже чудо. За эти три седмицы Кристиэн возьмет свое. Но придется идти, раз уж Рихану взбрело в голову, ему-то вечером у костра и так неплохо, на небольшом бревнышке. Они возились до вечера, резали ветки, сдирали с них кору, ровняли. Потом Рихан связал всё особым образом, чтобы не покривилось, и разложил в солнечное место, сохнуть. И Кристиэн признал – идея поработать была хороша, мышцы приятно ныли, а жареное мясо зайца, пойманного Риханом утром, было еще вкусней. Еще у них было вино, им они запаслись вдоволь в ближайшем городке, густым терпким красным. Днем пили разбавленное водой из ручья – прекрасно утоляло жажду, а вечером наливали крепкое в одну кружку на двоих. Вторую Кристиэн умудрился потерять еще в первый день, как они приехали. Рихан гладил пальцы супруга, смотрел в небо. Интересно, Кристиэн хочет услышать то, о чем думает старший? Самое сокровенное признание: «Я счастлив, что ты со мной, что ты мой, что ты всегда был мне верным. Что даже когда я предал тебя, ты все равно не отказался от своих слов. Ты сильнее меня, Кристиэн. Я люблю тебя» - Я люблю тебя, – шепнул Рихан, - Котенок, ты мой. Не ответит, и не надо, не надо чтобы мучил себя, выдавливая слова. Улыбка, опустит ресницы, чуть сожмет пальцы, это уже ответ, самый желанный ответ. Налюбоваться им невозможно, ресницы прикроют не по годам мудрость в глазах, а распахнутся, чтобы опалить манящим взглядом. Последний, кто прислал Кристиэну очередное письмо, лекарь так и не запомнил имени, написал паскудные слова о том, что Рихан уже стар и немощен для такого молодого красавца, как Кристиэн. Эту дрянь юноша сжег, не дочитав. Лжецу он не ответит. Рихан не слабей, чем тогда, когда мог одним ударом сбить его с ног. Только рука уже давно не бьет, а ласкает. Рихан все так же горд и надменен, как в те времена, когда был герцогом, ни язык, ни взор не утратили за почти десять лет остроты. Врагов он бьет без промаха, а дела вершит разумно и жестко. Кристиэн знал, его супруга в крепости многие не любят за прямоту, резкость и грубость, за то, что не позволяет греть карман на казенном имуществе и за то, что наказывает за дело, не скупясь. Ну а красота – в глазах смотрящего. Кристиэну нравилось все - Рихан до сих пор изводит себя тренировкам и живот у него плоский и твердый, пепельные волосы тоже густые, только серо-зеленые глаза, когда-то он про себя звал их «змеиными», стали чуть прозрачней. И не надо Кристиэну никаких чересчур навязчивых офицеров и дочек командиров. Почему до сих пор не отстают? С юности Кристиэн закрывал лицо по имперскому обычаю, как обычно принято для младших, закрывал почти полностью, голову, пряча волосы и оставляя глаза. С годами он стал понимать этот обычай еще лучше, это не только знак того, что твоя красота только для супруга, но и способ избежать хотя бы части назойливых взглядов. Рихан только смеялся, говорил, что у любого нормального человека руки еще сильнее зачешутся отколоть серебряную застежку и глянуть, так же ли красиво личико скромника, как его глаза? Еще Рихан до сих пор винит себя за то, что произошло в империи. За хромоту и горло, за насилие и монахов. Кристиэн давно простил, еще тогда, той весной, и хотел бы, чтобы об этом никто не вспоминал, но не могли, не могли не вспоминать оба. И каждый раз, когда Кристиэн замечал знакомую тоску в супруге, просто обнимал, крепче обнимал, чтобы тот забыл хотя бы на время. Ну и чтобы там не шипели завистники, а в постели Рихан уж точно не утратил сил, так же жаден до забав и неутомим. Только теперь это радует, когда утром обессиленный засыпаешь в объятьях и уже мечтаешь и ждешь следующей ночи. У Кристиэна стали сильные пальцы, теперь ладонь не прижмешь к ложу, а переплетешь со своими, словно меряясь. Его мальчик вырос, очень вырос и еще только расцветает, входя во всю силу мужской красоты. Жаркий, обжигающий вишневый взор, когда целуешь в губы, отвечает, и не просто отвечает, перехватывает игру, как сильный, но игривый зверь. Прижимается тесней, когда сливаешься с ним, сам подается вперед, прося еще и еще, сам требует ласкать себя, дразнит и смеется. Краткая передышка, уронил голову на грудь, можно перебирать смоляные кудри, набираясь снова сил, желание никуда не делось. И потом, когда начнет еще только-только светать, нужно прижать к себе истомленное и заласканное тело, уже почти спящего Кристиэна, что-то успокаивающе шепнуть ему в ушко и только тогда можно заснуть на несколько часов, до раннего утра. Утром все будет снова, он пойдет за водой и проверять силки, а Кристиэн будет сладко спать, прежде чем по-мальчишески снова хвалиться, ловя рыбу стрелой. Ну еще не забыть об ивовых креслах для ночных посиделок. Три седмицы счастья, а потом, когда-нибудь еще, возможно даже на следующее лето, Рихан снова попробует подарить море своему Кристиэну. Нет, он не попробует, он обязательно подарит, даже не стоит сомневаться.