Разоблачение

Путь был уже хорошо знаком Джесси – через переплетение мощных корней древа, по земляному туннелю, узкому и скользкому, пробираться по которому еще оттого сложнее, что связанные за спиной руки не позволяли как следует ухватиться за стенки и найти опору, - вниз, к полуразрушенным каменным ступеням, стертым следами сотни ног; к другим деревянным зарослям. К деревянным зарослям, созданным из камня, к огромной аркообразной двери, испещренной надписями. К воротам Эльдорадо. Джесси не отдавала себе отчета в том, что, чем яснее она представляла себе цель их путешествия, тем яростнее мотала она головой из стороны в сторону. Девушка не могла понять, по какой причине ее мать выдала это священное место Джиованни, из каких соображений Мелисса, которая, казалось, собиралась бороться до последнего вздоха, позволила освободить себя от пут и шла теперь рядом с боссом команды Р, как его…сообщница. За все время их спуска она ни разу не взглянула на дочь. Каждый шаг давался Джесси тяжелее предыдущего, ей мешали грубые веревки, до крови натиравшие запястья, и тревожные мысли, не позволяющие ей как следует следить за тем, куда она ступает. Она слышала тяжелое дыхание Джеймса за своей спиной, и осторожные шаги Бутча и Кессиди, и это, как ни странно, успокаивало ее. Она была не одна. - Это они, верно? Настоящее произведение искусства, - послышался впереди усиленный эхом голос Джиованни, полный торжества, - немного кустарное исполнение, но в остальном – прекрасно! Последний поворот был преодолен, и перед Джесси предстала знакомая, еще свежая в памяти картина, обновленная, правда, фигурами людей в черном. Джиованни стоял прямо перед воротами Эльдорадо, раскинув руки в стороны, словно заклиная каменные двери открыться. Мелисса находилась за его левым плечом - она смотрела себе под ноги, не в силах поднять глаз. -Ключ, Мелисса! Женщина вздрогнула, подняла голову и инстинктивным движением поднесла руку к груди, только для того, чтобы через секунду сдавленно произнести: - Он у тебя, Джиованни. Контини резко развернулся, и Джесси не на шутку испугалась яростного выражения на его лице. В полутьме подземелья, освещенные лишь неверным светом факелов, черты Джиованни приобретали нечто демоническое, темное, древнее. - Ты держишь меня за идиота, женщина? – прошипел он. Мелисса помотала головой. - Я отдала тебе ключ, Джиованни. Больше у меня ничего нет. - Это лишь половина ключа, это понял бы даже ребенок. Хотела одурачить меня? - Нет, - дрожащим голосом произнесла Мелисса, и Джесси впервые заметила тень страха в глазах матери. Джованни подошел к ней почти вплотную, встал над ней грозной тенью, рассерженный и устрашающий. Он сжимал в пальцах золотой медальон, и от этой хватки костяшки пальцев у него побелели. Джессике показалось, что еще мгновение – и он ударит Мелиссу, оставив на скуле кровавый след от острой грани медальона. - Тогда отдавай вторую половину! – прорычал Контини, резко замахиваясь кулаком. Мелисса зажмурилась, приготовившись к удару. - Второй половины не существует. Все, что я получила от Норманна, уже у тебя в руках. Джиованни медленно выдохнул, и внезапно почти дружелюбно улыбнулся, опустив занесенную было руку. Яростная эмоциональная вспышка, имевшая место всего секунду назад, сменилась спокойствием, еще более страшным в своей непредсказуемости. Джесси нервно сглотнула и напрягла связанные за спиной руки. Грубая веревка сильнее впилась в запястья, но девушка почти не обратила на это внимания. Ее взгляд был прикован к бывшему боссу – она ожидала следующих его действий, позабыв о собственном дискомфорте, о том, что вокруг находится кто-то еще, кроме нее, Джиованни и Мелиссы, перепуганной до полуобморочного состояния. Если он тронет ее, если только посмеет тронуть… Все это было, разумеется, лишь наигранной бравадой. Джесси прекрасно знала, что она ничего не сможет сделать, даже если злость ее будет казаться ей огромной, неудержимой и способной смести все со своего пути. Она связана и ослаблена, и держится на ногах только благодаря двум поддерживающим ее агентам команды Р, впрочем, она и в другое время была не слишком хорошей защитницей. Вспыльчивой, истеричной, безрассудной – да. Но по-настоящему храброй она не была никогда. Не бояться Джеймса или Мяута, бросать обидные слова в лицо Кессиди, язвительно огрызаться на реплики Домино она еще могла, но противники посерьезнее всегда заставляли ее трусливо поджать хвост и молчать. Она пропустила тот момент, когда Джиованни успел отойти от Мелиссы и оказаться рядом с ней. Джесси почувствовала острый пряный запах, исходящий от его волос – так пахнет власть и ярость. - Кажется, у нас был уговор, Мел… - начал он. Джесси вскинула удивленный взгляд. Джиованни стоял перед ней, смотрел ей в глаза своим нечитаемым темным взглядом, ухмылялся – и обращался к ее матери. - Ты обещала мне ключ в обмен на благополучие людей. И раз уж ты не сдержала свое обещание, у меня есть полное право не сдержать свое. Потом он наконец-то обратился к Джесси, взяв пальцами ее подбородок и повернув лицо так, чтобы на него падал свет: - Ты прелестная девушка, Джессика, и необычайно похожа на мать, - Джиованни прищурился, внимательно всматриваясь в черты ее лица, - хотя от отца в тебе все-таки намного больше. И как я раньше не замечал? Эти яркие волосы, эти красивые голубые глаза… кровь Норманна, несомненно. Он отпустил ее, но так и не сдвинулся с места, лишь усмехнулся. - Если подумать, мы с тобой удивительно похожи, bambina. Мы оба всю жизнь находимся в тени своих великих матерей, и окружающие, разумеется, думают, что мы никогда не сумеем их превзойти. Однако на этом сходство заканчивается. Сегодня я, возможно, стану самым легендарным из всех руководителей команды Р, а ты… ты, возможно, просто исчезнешь. Он едва заметно кивнул, и Джесси почувствовала, как чьи-то ладони с силой надавили ей на плечи, заставляя опуститься на колени. Мелкие камешки на земле больно впились ей в голые ноги, руки свело судорогой, а к затылку легко, почти нежно прикоснулась прохладная сталь. Мелисса вскрикнула, разом потеряв всю свою смиренную апатичность и готовность сотрудничать с Джиованни. Она рвалась из рук державшего ее солдата, выкрикивая оскорбления и угрозы вперемешку на английском, итальянском и перуанском. - Если ты ее тронешь… если только посмеешь тронуть мою девочку… Джесси горько усмехнулась. Они похожи больше, чем ей бы того хотелось – обе понимают, что не в состоянии сделать ничего, но все равно угрожают, пытаются запугать. Как будто Джиованни после их слов вскинет руки в капитулирующем жесте, освободит их и напоит их горячим шоколадом в знак своего искреннего раскаяния. Джессика отвела взгляд от искаженного гневом лица матери. Ей не хотелось сейчас думать о том, что она выглядела точно так же каждый раз, как выходила из себя – покрасневшее лицо, растрепанные волосы, перекошенный в крике рот… Поэтому она посмотрела на Джеймса. И поняла, какую совершила ошибку, только заметив его стеклянные глаза. Он не кричал, не пытался освободиться, не оскорблял Контини – его лицо превратилось в застывшую маску, напряженную, лишенную эмоций гримасу, но взгляд ни на секунду не менял своего направления. И он смотрел не на Джесси, а на того, кто стоял позади нее, на того, кто держал дуло своего пистолета у ее затылка. «Если ты только посмеешь ее тронуть, я убью тебя», - вот что явно читалось в каждой черточке его лица, в глубоких складках у рта. И ему Джесси почему-то верила. Не себе, не матери, а Джеймсу – меланхоличному Джеймсу, готовому идти на поводу у родителей, у невесты или у напарников по команде Р. Потому что он никогда не бросал слов на ветер, и если уж пообещал убить, значит, убьет. Джесси улыбнулась и закрыла глаза. Теперь ей было не страшно. Скорее бы все это закончилось, она уже так устала от этих каменных сводов, от хруста костей под сапогами, от эха выстрелов, и от этих людей в черном. Дуло сильнее вжалось в ее голову, заставив немного наклониться вперед, и Джесси поняла – сейчас она услышит последний в своей жизни выстрел. Разве это не чудесно? - Стойте! Джесси резко распахнула глаза. Кессиди вышла вперед, на ходу вытаскивая что-то из кармана и протягивая это боссу. - Я совсем про него забыла, - виновато покачала она головой, - нашла его в одном из ответвлений пещеры, у какого-то несчастного, нашедшего там последний приют. Джиованни склонился, чтобы получше рассмотреть то, что принесла ему Хайтаун, а после рассмеялся низким хриплым смехом, заставившим Джесси поморщиться. Он поднял над головой еще один медальон – точную зеркальную копию того, который отдала ему Мелисса, - и продемонстрировал его присутствующим. - Твой план провалился, mio uccelino, - оскалился он, - ключ все равно у меня. Мелисса, казалось, вовсе его не слышала. Заметно побледневшая, она посмотрела на зажатый в пальцах Контини медальон, затем метнула взгляд в сторону Кессиди, и беззвучно зашевелила губами, будто произнося в молитве чье-то имя. Джесси окончательно перестала понимать, что происходит вокруг нее. Ее мать вела себя странно, Джеймс вел себя странно, Джиованни вел себя странно и немного безумно… Словно она попала в какую-то извращенную, перевернутую Страну Чудес. Давление дула на ее затылок уменьшилось, когда Джиованни почти лениво кивнул. Он был слишком занят соединением двух половин в одну, чтобы еще раз обратить внимание на только что чудом спасенную Джесс. Подняв в воздух собранный воедино амулет, он торжественно потряс им, демонстрируя всем окружающим, а после решительным, чеканным шагом направился прямо к воротам. Еще раз окинув взглядом всех присутствующих, и лишь на секунду дольше задержавшись на побледневшем лице Мелиссы, Джиованни осторожно приложил половинки амулета к выемке в резном камне. Звук родился в недрах пещеры – сначала приглушенный, едва слышный рокот, похожий на рычание хищников, затем громкий хруст, какой бывает, когда ломаешь сухие ветки, а затем что-то скрипнуло, и в воздух поднялись клубы вековой желтой пыли. Врата в Эльдорадо были открыты. Джесси опустила лицо, спасая глаза от колючей пыльной пелены, и почувствовала, как ее снова поднимают на ноги и тянут в сторону открывшегося темного проема. Потом железная хватка на ее плечах ослабла, а спокойный, не терпящий возражения голос произнес: - Я сам поведу ее. Она обернулась – лицо Флетчера было непроницаемой маской, будто бы высеченной из камня, но пальцы, взявшие ее под локоть, оказались неожиданно нежными – так старшие братья поддерживают сестренок, еще не научившихся толком ходить. Джесси уже почти произнесла «спасибо», когда поймала его предупреждающий взгляд. Они прошли под открывшейся каменной аркой, в некоторых местах разрушившейся от внезапного вторжения, миновали каменные заросли… И после этого Джесси больше не хотела ничего говорить. Кроме того, у нее попросту пропал дар речи. Увидев, как Остин широко раскрыла от изумления рот, Бутч едва не расхохотался – такой нелепой она выглядела. Но уже через секунду он и напрочь забыл о причине, по которой хотел веселиться, все его внимание оказалось приковано открывшейся картине. Эльдорадо и впрямь оказался городом, спрятанным от посторонних глаз – прямо за неприметными воротами начинались широкие ступени, спускавшиеся вниз, к большой круглой площади, наполовину скрытой деревьями и лианами. От площади лучами расходились прямые узкие улицы, теряющиеся в темноте зала, и по обеим сторонам этих улиц теснились, словно прижимаясь друг к другу в страхе, низкие домики, самый высокий из которых не превышал двух этажей. И все это в огненном свете факелов тускло поблескивало мягким темно-желтым цветом. Эльдорадо в прямом смысле оказался городом из золота. Подняв свой факел выше, Бутч принялся осторожно спускаться по ступеням, проводя пальцами по теплой золотой поверхности перил и пытаясь в прямом смысле слова одним глазом следить за Джессикой. Девушка была слишком испугана, и недавно пережила угрозу собственной жизни, поэтому Бутч не удивился бы, если бы на одной из ступеней ее колени подогнулись. Однако Джесси, наоборот, казалось собранной как никогда. Она разглядывала окружающее ее великолепие с видом ребенка, только получившего новую игрушку и желающего изучить ее до малейших деталей. - Бутч, - прошептала она, - ты видишь то же, что и я, да? Он видел. Он, и Кессиди, и Морган, и Мелисса, и Джиованни – все они увидели, что в центре площади находился круглый низенький бассейн с водой, на поверхности которой лениво покачивались листья лиан. Они видели, что золотой парапет бассейна был густо украшен узором из изумрудов, рубинов, сапфиров и перламутра. И еще они видели двух птиц, пьющих из бассейна. Двух великолепных длиннохвостых птиц, чья яркая окраска не уступала драгоценным камням на парапете. Когда группа людей подошла ближе, птицы подняли свои красивые тонкие головы и заинтересованно посмотрели на незнакомцев. - Они совсем не боятся… - выдохнула Джесси. Они никогда не видели людей – чего им бояться? Бутч перевел взгляд на Джиованни, который с маниакальным восторгом в глазах и хищной улыбкой рассматривал длинные яркие перья птиц. Флетчер вздрогнул. Раздался еле слышный щелчок пальцами и две бесшумные темные тени скользнули в сторону ничего не подозревающих птиц. Одно резкое движение – и удивительные покемоны были схвачены. Плененные, они тут же принялись метаться в руках агентов, били их по лицу мощными крыльями, пытались запутать свои хвосты в их ногах, делали все, чтобы снова оказаться на свободе. Но очевидно, у них не было каких-либо сил, способных помочь им, и они по-прежнему оставались в крепких руках преступников. Бутч краем глаза увидел Мелиссу, болезненно скривившуюся от такого бесчеловечного отношения к местным обитателям. Разумеется, она острее остальных чувствовала свою связь со всеми местными жителями. Женщина стояла позади остальных, заломив руки в безмолвной мольбе, но боги, которым она молилась, вероятно, не слышали ее – две короткие красные вспышки на секунду отразились в золотой брусчатке, и птицы, что еще недавно были здесь хозяевами, стали теперь вечными обитателями покеболлов – личными джиннами из лампы для Джиованни Контини. - Варвар, - прошипела Джесси так, чтобы никто, кроме Бутча, не мог ее услышать. Больше никто не решился высказать свое мнение о происходящем и уже спустя пару минут люди направились дальше, к одной из узких улочек. Они прошли под своеобразной естественной аркой из лиан, ведомые скорее ощущениями, нежели знанием. Бутч и сам не понимал, почему искренне верит в то, что они в двух шагах от чего-то грандиозного, но плотные переплетения растений впереди, источающие густой, сильный запах, будоражили его. Он настолько не замечал ничего вокруг, что ухитрился споткнуться о корень буквально на ровном месте, и точно упал бы, если бы не использовал плечо Остин, как опору. - Эй, аккуратнее! - зашипела она, поморщившись. - Это больно, между прочим. Корень, о который только что ударился Бутч, пару раз дернулся и с тихим шорохом уполз вниз, под землю. Джесси послала Флетчеру вопросительный взгляд, но тот лишь мотнул головой, отворачиваясь. Если здесь есть еще один вид покемонов, Джиованни совсем необязательно знать об этом. Улочка начала сужаться, сдавливаемая с двух сторон разросшимися кустарниками с длинными мясистыми листьями, и Бутч больше не мог говорить с Остин – вокруг них теперь теснилось еще четверо агентов. За их силуэтами едва можно было разглядеть длинную светлую косу Кессиди, которая шла рядом с Джиованни. Кое-где прямо на тропинке лежали большие глыбы золота, раньше служившие кирпичами в стенах домов, но сильнее подверженные разрушению. Еще иногда путь им преграждали тонкие хилые ручейки, но в основном все, что окружало их – это растения, названий у которых, вполне возможно, и не было. Сердце у Флетчера неожиданно заколотилось в бешеном ритме, словно он залпом выпил четыре больших кружки кофе. Ему пришлось остановиться прямо посередине дороги, чтобы перевести дыхание, и вцепиться рукой в ткань майки на спине Остин, которая шла впереди. Темная зелень вокруг давила на него, удушливый, приторный запах тропических цветов стал просто невыносимым, каждый тихий смешок соседей впивался в мозг, как сверло. - Ты в порядке? – Джесси слегка сжала его руку. Бутч помотал головой, сражаясь с подкатившей к горлу тошнотой. Он понимал, что на него вот-вот начнут оглядываться, спрашивать, почему он задерживает остальных, но не мог заставить себя сделать хотя бы шаг вперед – ноги будто бы налились свинцом. Голова у него закружилась, и Бутч качнулся, едва не уткнувшись носом в огромный ярко-лиловый цветок у обочины. Когда он увидел этот яркий ядовитый цвет лепестков, он понял, что его сейчас стошнит. В глазах потемнело, а голова вспыхнула невообразимой болью… А потом все прекратилось так же резко, как и началось. Недоуменный, Бутч поднялся на ноги. Потом скользнул взглядом по обеспокоенной Джесс, неубедительно пытающейся выглядеть равнодушно, по затылкам агентов, среди которых выделялись яркие золотистые волосы Кесс, и по изумрудным, глянцево блестящим зарослям по сторонам. И на одно мгновение он мог бы поклясться, что заросли смотрят ему в ответ. - Что это, черт возьми, сейчас было? – спросила Джесси, когда они снова двинулись вперед. Бутч усмехнулся, хотя усмешка все еще казалась слабой и болезненной. - Я с детства не переносил сильных ароматов. Остин скептически скривилась. - То есть, разводчиком Глумов тебе не бывать? - Увы. О случившемся приступе сейчас напоминала только легкая слабость в ногах и жжение под повязкой на лице – как отзвук так и не начавшейся мигрени. Группа впереди остановилась так резко, что Джесси и Бутч уткнулись им в спины. Рядом тут же каким-то образом оказался Морган, чуть ли не силком подтащивший за собой низенького агента команды Р. - И кто у кого в плену, интересно? – съехидничал Бутч, получив в ответ от коллеги весьма ожидаемое «не твое дело, Ботч». Перед ними высился храм – его ступенчатые стены терялись в переплетении лиан над головами, а широкие массивные камни кладки, разумеется, золотые, были испещрены странными письменами. По обе стороны от входа к самой земле спускались два широких желоба, и, хотя все остальное строение в тени деревьев казалось покрытым патиной, поверхность желобов была практически черной. Кровь. Не здесь ли приносили людей в жертву свирепым богам, чтобы урожай в следующем году был богатым, а дожди – обильными? И если да – то кому? Бутч попытался разглядеть, что высечено на камнях, припоминая из школьной программы, что в таких местах частенько наносили изображения божества, которому поклонялись. Но ему мешали затылки впереди стоящих и змеевидные лианы, покрывающие, кажется, все вокруг. Он задрожал всем телом, на секунду испугавшись, что непонятный приступ вернулся. Но это был нечто совсем другое – просто его, как и всех остальных вокруг, вдруг охватило неизвестно откуда взявшееся знание – то, что они искали, находится здесь. - Мы пришли, - прозвучал довольный голос Джиованни, приглушенный шелестом листвы, - Мел, Кессиди, не согласитесь перерезать вместе со мной красную ленточку? Он рассмеялся, запрокинув от счастья голову, и Бутч заметил на мгновение мелькнувшее на лице Мелиссы отвращение. Что-то произойдет, подумал он, это место не может так просто раскрыть чужакам свои секреты. Его опять резко замутило, и на этот раз он был не единственным, кто испытал на себе странное влияние этого места – несколько агентов впереди тихо вскрикнули, прижимая ладони к вискам, а Остин прикрыла глаза и осела в руках испуганного Джеймса. Однако никто из тех, кто находился рядом с дверьми, не пострадал. Джиованни отдавал привычно громкие приказы, не замечая, как бледнеют от его голоса подчиненные, а Кессиди, кажется, пару раз окликнула Бутча. Или это было не его имя? Он опустился на колени, уперся ладонями в землю и наклонил голову так низко, как только мог. Головокружение уже утихло, но желудок его все еще порывался освободиться от остатков скудного ужина, а прохладная влажность земли немного успокаивала. Что-то зашуршало в кустах прямо у его уха, и, в очередной раз с трудом сглотнув, Бутч повернул голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как по его ладони медленно ползет тонкая золотисто-коричневая змея, с шипами по всему телу и блестящей треугольной головой ярко-лилового цвета – такого же, как и лепестки неизвестного растения, в которое Бутч едва не угодил головой. Змея прошипела что-то, из чего потом ученые могли бы составить ее название, и направилась дальше, заставив вздрогнуть от ощущения гладкой, нагретой на солнце чешуи, скользящей по коже. Краем глаза Флетчер заметил еще несколько ярких пятен, ползущих по земле, и только успел удивиться, что никто, кроме него, не видит змей, как рядом раздался вопль, а за ним – еще один, громче и пронзительнее. В тот же миг над головой, срывая с деревьев листья, прошелестели сотни широких, мощных крыльев, где-то в зарослях послышался воинственный вой, а земля содрогнулась, выпустив из себя длинных, похожих на корни дерева червей. Но даже этот неимоверный шум, который издавали местные обитатели, вставшие на защиту своего дома, перекрыл нечеловеческий рык Контини: - Убейте их! Выхватив из-за пояса старый верный «Глок», Бутч резко поднялся на ноги, с удовольствием отметив, что приступ вновь прошел. Вокруг была только темнота и тишина, и это пугало. Эш вслепую бежал по пустому каменному коридору, и все, что он слышал – это шум собственной крови в ушах. Никаких шагов позади, никаких криков или выстрелов. Что, если ничего не вышло? Нет, такого просто не могло быть. Он постарался, чтобы его побег не остался незамеченным, даже швырнул камнем в одного из сторожей и совсем по-детски показал ему язык прежде, чем скользнуть в темное отверстие лаза. Нет, они где-то рядом, преследуют его, просто он бежит слишком быстро. Можно и сбавить темп. Эш остановился, тяжело дыша, и ладонью облокотился на важную каменную стену. Все не так. Без тяжести от мягкого теплого тельца Пикачу на плече Эш чувствовал себя калекой, словно у него не было руки. Его самый лучший друг был с ним с тех пор, как Эшу исполнилось десять, и за редкими исключениями, они никогда не расставались дольше, чем на пару дней, что со временем превратилось в причину постоянных ворчаний Мисти. Но теперь Пикачу не было, и Эш был слеп, глух и слаб. Хотя нельзя исключать возможности того, что он просто отвык от приключений. Последние несколько лет он вел довольную сытую жизнь тренера покемонов на собственном стадионе, и это не замедлило отразиться на его внешнем виде и внутренних ощущениях. Десятилетний Эш Кетчум пробежал бы всю пещеру насквозь, даже не запыхавшись, а он теперь едва может дышать, да и в груди горит. А про то, что впалый когда-то живот путешественника-подростка теперь стал превращаться в то, что его жена шутливо называла «запасами на зиму», и вовсе не хотелось вспоминать. Не поэтому ли он вызвался добровольцем? Не потому ли, что ему захотелось вновь ощутить себя героем, убедиться в том, что он не из тех звезд, что вспыхнули ярким светом в юном возрасте, а к двадцати годам полностью угасли? Да, поэтому, подумал Эш, поглаживая тонкое кольцо на безымянном пальце правой руки, но не только. Он все еще помнил взгляд Мисти, каким она проводила его – полный тревоги настороженный темно-зеленый взгляд, в котором явно читалось требование обещания. Ты обещаешь мне, что ты вернешься? Что с тобой все будет в порядке? Он пообещал бы ей даже луну с неба, лишь бы она позволила ему помочь своим друзьям. Потому что если с Мисти и Броком случится то же, что и с Трейси… Но об этом все еще больно думать, и точно не сейчас, не в этой полной призраков темноте. Если бы здесь был Пикачу, он осветил бы все одним электрическим разрядом. Но Пикачу там, на поверхности, с доктором Грином, невестой Джеймса и Мяутом, и остается только догадываться, улучшилось ли его самочувствие после того, как он покинул пещеру. Так что о нем тоже пока лучше не думать. А вот о чем стоит – это о том, что Эшу делать дальше, после того, как он приведет целую свору команды Р и опасных чудовищ в зал, до отказа напичканный взрывчаткой. Наконец-то из коридора за его спиной раздались приглушенные шаги и тихие голоса, и Эш криво ухмыльнулся, привычно поправив рукой козырек бейсболки. - Эй, придурки, что-то вы больно медленные! Если бы я знал, захватил бы с собой чего-нибудь перекусить! Топот тут же многократно усилился, направившись в его сторону, и Эш рванул с места. Очевидно, ему придется решать проблемы по мере их поступления. Как он и привык.