Разоблачение

Джиованни занял хижину, в которой жила Мелисса – он, несомненно, с первого взгляда определил, что это именно ее жилище, и выбор его отнюдь не был случайным. Сейчас ее завели в собственный дом пленницей, со связанными руками, под конвоем из неусыпно следящих за каждым ее движением солдат, с темными и безжизненными, как маски, лицами. Босс расположился в плетеном кресле, которое Мелисса любовно застилала теплым шерстяным пледом – он сидел прямо поверх ткани, смяв ее, превратив в изломанные, будто корчащиеся от судорог складки. Мелиссу передернуло. Понять причину такой реакции она не могла. В хижине ничего глобально не изменилось – все было так же, как и пару часов назад, когда она вышла из нее, чтобы показать дочери одно из величайших сокровищ пещеры. Так что же тогда так раздражало ее – ваза с фруктами, появившаяся на грубой поверхности низкого столика, блестящая глянцевая поверхность яблок, резкий яркий цвет апельсинов? Или, может быть, удушающий сладкий запах, оккупировавший комнату вместе с Джиованни – запах розового перца и горячей французской выпечки? А может, сам Джиованни Контини, так по-хозяйски расположившийся в чужом доме, в чужой жизни? С хитро поблескивающими глазами, с длинными смуглыми пальцами, то и дело смыкающимися в замок на коленях? - У тебя здесь очень уютно, Мел, - усмехнулся он, - очень мило с твоей стороны было предложить мне остановиться здесь. - Я ничего тебе не предлагала, - огрызнулась Мелисса, пытаясь высвободиться из железной хватки охранников. Джиованни развел руками. - Ну что же ты, я всего лишь пытаюсь соблюсти приличия. - Тогда, может, тебе не стоило связывать хозяев дома? Джиованни поднялся – кресло отозвалось на это легким скрипом. - Ты хочешь, чтобы я развязал тебя? – слишком спокойно спросил он, подходя ближе к женщине, - я могу сделать это, если ты пообещаешь мне не совершать глупостей. Ты умная, Мел, и прекрасно понимаешь, что ничего не сумеешь мне сделать – вокруг слишком много моих людей, а все, на кого ты можешь положиться – связаны и неспособны защитить себя, если, например, они случайно попадут под огонь. Так ведь? Я совсем не варвар, dolce, мне не доставляет никакого удовольствия вести беседу с собеседником, у которого закованы руки. Так что, il mio uccellino*, мне развязать тебя? Мелисса нервно сглотнула. Он был рядом, так близко, что она видела пустые, наполненные звериной злобой зрачки, почти сливающиеся по цвету с радужкой. Черноглазый Джиованни – мрачно-притягательный, опасный, жестокий… Внушающий страх. Она не заметила, как двое из ее конвоиров освободили ей руки – она все продолжала смотреть в темные насмешливые глаза, загипнотизированная, словно кролик удавом. - А теперь, любовь моя, поговорим, - и Джиованни широким жестом предложил ей сесть. Мелисса села, еще не до конца отойдя от недавнего мучительного зрительного контакта, она чувствовала мелкую дрожь в руках, не в состоянии как следует опереться на подлокотники. Что тебе нужно? Что тебе нужно, Джиованни? Что я должна отдать тебе, чтобы выторговать несколько жизней? Чтотебе… - Какой милый покемон этот Мью, верно? Мелисса вздрогнула, и тут же сама отругала себя за чрезмерную нервозность. Ты сама пришла торговаться со Смертью, так веди себя пристойно. - Ты знаешь, что я имею в виду, Мел, - продолжил тем временем Джиованни, - ты только посмотри на него – эта мягкая розовая шерстка, эти огромные влажные глаза, эти торчащие большие ушки… не покемон, а плюшевая игрушка, - мужчина прошел до дальней стены, скрытой в тени, на которой, помнила Мелисса, висел один из гобеленов «золотых детей», вышитый грубыми нитками Мью, осыпающий подземную деревню чудесными дарами, - Самая неподходящая, на мой взгляд, оболочка для бесконечно сильной Легенды… Мелисса рассмеялась. - Бесконечно сильной? На земле, Джиованни, нет ничего бесконечного, и возможности Мью так же имеют границы, как и наши с тобой. Границы эти шире, и человеческие глаза или сознание не могут их уловить, но они существуют. Мью так же уязвим, как и любое другое живое существо, и вся его сила, по сути – лишь в преувеличенном суеверии людей на этот счет. Она, разумеется, немного слукавила, но выражение немого бешенства на лице Джиованни определенно того стоило. Возможности Мью были безграничны – или практически безграничны, - до тех пор, пока он имел возможность возвращаться в деревню. Мью и Древо, Древо и Мью… они были взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом, как нити в чертовом гобелене. Мелисса не сразу заметила эту связь, а когда заметила, долго не могла в нее поверить. Она столько лет убеждала себя в том, что человек – венец творения, что им подвластно управлять стихиями и подчинять себе заключенное в природе волшебство, прятать ее в маленький холодящий руку контейнер, и выпускать лишь тогда, когда им самим будет от этого польза… Но здесь были лишь покемон и растение, и они творили такие чудеса, за обладание которыми люди, не раздумывая, бросились бы в пучину жестоких кровопролитных войн. Поэтому Мелисса готова была отдать все, что угодно, лишь бы Джиованни не узнал о настоящей Силе, скрытой в этой пещере. - Да и что даст тебе обладание Мью? – продолжила она, изо всех сил стараясь не сорваться на писк, - это всего лишь покемон, даже не единственный в своем роде. Но есть в этой пещере кое-что… - Мелисса замолчала, позволив любопытству Контини взять верх над его гордостью, - кое-что невероятно ценное, полезное и вещественное. Улыбка снова появилась на губах мужчины – тонкая, жестокая улыбка почуявшего добычу хищника. - Неужели, Мел? Я думал, это лишь слухи и беспочвенные легенды… Значит, россказни драгоценного Норманна – правда? И Эльдорадо находится здесь? Обменять все золото инков на одного зверька – не слишком выгодная для тебя сделка, - он потер пальцами подбородок и метнул на Мелиссу издевательский взгляд из-под полуопущенных век. - Не только, - ее всю словно сковало страхом, липким, почти ощутимым физически, - на Мью и на людей. - Почему я должен тебе верить? – задумчиво протянул Джиованни, - Ты можешь обмануть меня, освободить своих друзей, получить легендарного покемона… а где мои гарантии? Запнувшись на секунду, Мелисса торопливо вытянула за шнурок половину ключа, с которым никогда не расставалась. - Этот медальон откроет ворота Пайтити, и тогда все его сокровища – золото, драгоценности, а может, и пара магических артефактов древности - будут твоими. Всего лишь за горстку людей и обещание не причинять вреда Мью. - Этого мало. Как же безнадежно, все это так зыбко… Он может отказаться, может обмануть тебя… он, конечно же, тебя обманет, это же Джиованни. Он прикажет своим людям отобрать у тебя амулет и убить тебя и твоих друзей, а сам получит Мью… но не Эльдорадо и не Древо – этого я ему не отдам… Она не заметила, как она подошел к ней – опять не заметила! – и очнулась только тогда, когда лицо Джиованни было уже в нескольких миллиметрах от ее собственного, а смуглые горячие пальцы легли ей на ключицы. И тогда она вспомнила кое-что еще. Помимо власти и несметных богатств, было еще кое-что, чего страстно желал Джиованни Контини, и чего он так долго не мог получить… - Мелисса… - жаркий шепот у самого уха в мгновение ока перенес ее назад на двадцать с лишним лет, в темные коридоры штаба команды Р, где молодой сын всемогущей леди Босс пылко признавался в любви лучшему агенту команды Р. Как же я облажалась, - с горечью подумала женщина, не в силах оттолкнуть его от себя, - как я могла забыть? Джиованни ничего не предпринимал, просто нависал над ней грозной зловещей тенью, пристально вглядываясь в ее лицо, и Мелисса с удивлением сообразила, что, произнеся ее имя, он задал вопрос, и теперь ожидал ответа. В горле у нее пересохло, а глаза слезились от его прожигающего взгляда – она пыталась взвесить все «за» и «против», но голова кружилась от удушливого запаха его парфюма. Хуже не будет,- решила она и прильнула к мужчине в легком поцелуе, - вот тебе мой ответ. Необычное, давно забытое ощущение чьих-то губ оказалось неожиданно приятным, пока поцелуй его не стал, весьма, впрочем, ожидаемо слишком напористым и жестким. Это был Джиованни Контини, не Норманн Ноубл, и она, Мелисса, делала это не потому что влюблена. Просто это весьма приемлемая цена. Пальцы мужчины скользнули ей на затылок, прошлись вниз по позвонкам… и дернули тонкий шнурок, обвивший шею. На долю секунды – самую ужасную в жизни – Мелиссе показалось, что он хочет задушить ее, но железные тиски удушья прошли так же быстро, как и начались. Джиованни стоял в тусклой лужице света посреди комнаты, в руке его был шнурок с медленно покачивающимся медальоном на конце. - Это будет моим залогом, il mio uccellino. Я ведь имею право на залог, не так ли? Это честный бизнес. Он громко, хрипло рассмеялся, и ушел, оставив ее совсем одну в комнате. Резкий птичий крик заставил Кессиди вздрогнуть. В окружавшей их тишине он звучал неестественно, надуманно, как звон разбившегося бокала во время благоговейного молчания. Как выстрел, подумала Кессиди, такими выстрелами обычно провожают товарищей в последний путь солдаты. Они выстраиваются в ряд, вскидывают ружья и выпускают несколько залпов, в которых и слезы, и горе, и тоска по другу. А лица каменные. Акапана тоже был воином. Он был маленьким мальчиком, шустрым, вертлявым, с глазами, как бусины – темные и блестящие. Худой и грациозный, как уличный кот. Веселый, хвастливый и любящий приключения, как любой мальчишка его возраста. Он мог вырасти в красивого мужчину – скуластого, кудрявого, с кожей цвета горького шоколада или корицы – и он, несомненно, был бы воином, гордостью своего племени. Мог бы, если бы его не убил рядовой команды Р, трус с дрогнувшей рукой. Акапана заслуживает проводы с ружейными залпами, и крик пернатого – плохая им замена. Кессиди сжала руки в кулаки, ощущая, как снова подступают к глазам слезы. Ей нельзя было раскисать – на этом тихом, пустынном кладбище их было двое, и роль плакальщицы уже выполняла полная низенькая женщина, чьи вопли так раздражали девушку - мать Акапаны. Хайтаун не могла оторвать взгляда от ее вздрагивающих плеч – женщина стояла на коленях на самом краю головокружительно высокого ущелья, покачивалась взад-вперед, то и дело всхлипывая, и Кессиди всерьез опасалась за ее сохранность – одно неловкое движение, и она сорвется вниз. Она сделала несколько шагов к краю, остановилась рядом с матерью Акапаны и осторожно посмотрела в ущелье, полное густой, тяжелой темноты. Там, на глубине в сотни футов лежали, может быть, тысячи истлевших тел – одетые в праздничные наряды, с тяжелыми золотыми ожерельями на тонких костяных шеях, с лучшим своим оружием в руках – мертвая армия, состоящая из мужчин и женщин, стариков и детей, вождей и собирателей. Всех их уровняла смерть – они были белы, вооружены и мертвы. Ей грустно было думать о том, что Акапана теперь тоже присоединится к ним, что больше он не исследует ни единого лаза в пещере, не найдет сверкающих волшебных гротов… Он будет лежать внизу, в темноте, прижимая к груди тонкое копье с каменным наконечником, украшенным птичьими перьями, в лучших своих одеждах. Похоронить Акапану помог его же убийца – мальчишка подошел к Кессиди через несколько минут, бледный и дрожащий, сам едва живой от страха. Собственное имя он смог выговорить лишь с нескольких попыток - его звали Кристиан, он был в организации недавно и боялся всего, любого шороха, а особенно – голоса Джиованни, его громоподобного рева. Он испугался, перетрусил, повернулся слишком резко – и выстрелил. Не нарочно, он совсем не хотел убивать ребенка, что же он – изверг какой? Кристиан сбивчиво объяснял это Кессиди, разглядывая собственные ботинки, и по мере того, как его храбрость улетучивалась с каждым словом, самообладание Кессиди, наоборот, росло. Она могла бы ненавидеть его, проклинать его, даже убить – у нее бы не дрогнула рука, она же не трусиха – но мальчишку было попросту жалко. Он ведь набрался где-то смелости подойти к ней и попросить прощения, а этим немногие и более храбрые люди могли похвастаться. Поэтому Хайтаун просто махнула на него рукой – Акапана бы тоже простил его, добрая душа. Однако она попросила Кристиана о помощи, и буквально завалила его заданиями – успокоить мать Акапаны, выспросить у местных жителей, где у них располагается кладбище, найти большой кусок чистого полотна, чтобы завернуть тело мальчика, помочь отнести его к ущелью. Кристиан сжимал зубы, до полусмерти перепуганный, но все в точности выполнял, и в какой-то момент Кессиди подумала, что он намного смелее, чем думает о себе. Очередной всхлип плачущей женщины вывел ее из раздумий – она повернулась, чтобы отойти от ущелья и столкнулась нос к носу с Бутчем. - Прости, - шепотом выдохнул он, хватая ее за руку, чтобы не упала, - я увидел, как близко ты стоишь к краю и испугался за тебя. Кессиди кивнула и обняла его – кто поймет ее лучше, чем напарник? - Ты так ловко со всем этим разобралась, - пробормотал он ей в волосы над виском, - кого ты потеряла, Кесс? Кессиди раздумывала несколько мгновений – ответить или нет? – потом решила, что Бутч заслужил того, чтобы она доверяла ему полностью, если уж хочет быть с ним. - Маму, - глухо ответила она, - ее звали Рина. Она умерла, когда я училась в колледже. Рак легких - после того, как отец нас бросил, мама очень много курила, словно хотела потерять свое горе в дыму. Но она была хорошей матерью – водила меня в зоопарк по выходным, покупала тряпичных кукол, шила платья на школьные спектакли. Просто… ей было очень одиноко, она ведь любила отца. Она умерла, и мне пришлось бросить учебу, прямо посреди семестра, чтобы приехать домой и все организовать. Это был ад, я совершенно не знала, что должна делать, и еще меня угнетала такая жизнь – день за днем, в маленьком городке, словно связанная подпиской о невыезде – я ведь до шестнадцати лет за пределами Фуксии не была. Поэтому сразу после похорон я продала дом, забрала документы из колледжа, положила оставшиеся деньги на счет в банке и вступила в команду Р. Мои сбережения, наверное, до сих пор лежат нетронутые – я почти забыла про них. Бутч легко поцеловал ее в щеку и прижал к себе покрепче, словно успокаивал. Любому другому Кессиди бы такого не позволила – но это был Бутч, родной, близкий Бутч, ее принц с заколдованным именем, храбрый воин, пострадавший в бою с драконом. И она любила его – давно уже любила, с самой первой встречи, наверное, только признаваться в этом себе не хотела. - Нам нужно идти, Кесс, мы не можем здесь оставаться. Еще столько нужно сделать… Она подняла на него взгляд, впервые вспомнив о вопросе, который хотела ему задать. - Бутч, ты ведь не на самом деле принял сторону Джиованни? Ты ведь не хочешь больше оставаться в команде Р? Он покачал головой и улыбнулся. - Нет. Чем бы не закончилась эта история, я обещаю тебе – в команду Р мы не вернемся. А теперь идем – мне нужно, чтобы ты на время отвлекла агентов – я хочу поговорить с Джеймсом. - У тебя есть идея? - Пока не знаю. Поговорю с Морганом, может, что-нибудь и придумаем на пару. Кессиди кивнула и повернулась обратно к матери Акапаны, которая уже перестала рыдать и теперь лишь тихонько всхлипывала, то и дело протягивая к бездне дрожащую руку, словно ее сын еще может ухватиться за нее и вернуться в мир живых. Нет, он больше не вернется. Его друзья теперь – мертвые древние воины, они научат его всему, что знают сами и там, в другой жизни, он станет легендарным воином. Хайтаун бормотала на местном наречии тихие ласковые слова, поднимая женщину на ноги и ведя ее, слабо вырывающуюся, прочь из темного кладбищенского грота, сквозь шесты с насаженными на них черепами первых вождей «золотого племени». Под одним из них, испуганно съежившись, стоял Кристиан, и Кессиди передала под его опеку расстроенную женщину. Сама она остановилась и подождала шедшего позади Бутча. Когда напарник поравнялся с ней, Кессиди, так и не отведя взгляда от темного кладбищенского провала, пробормотала: - Странно думать, что они лежат там, на дне, множество веков, древние превращаются в пыль, на их место приходят новые и новые, и у каждого – украшение и оружие. Там наверняка уже целый клад пополам с прахом. Мысль эта заставила ее поежиться – перед глазами у нее тут же появилась картина тьмы, царящей на дне ущелья – густой, темной и вязкой, как черничный кисель. Темнота эта была холодной, пахла металлом и тленом и повсюду, куда не ступи – сокровища, несметные богатства, золото инков в пепле погибших королей. И каждый шаг отзывается страшной мыслью – а вдруг здесь остался кто-то живой, и рука его, холодная и костлявая, вот-вот схватит тебя за щиколотку? - Думаю, все не совсем так, - протянул Бутч, он смотрел поверх ее головы на морщинистые каменные своды, - не стоит забывать про других обитателей пещеры. Люди убивает гремгонов, чтобы употребить их в пищу, но, как и многие наземные племена, глубоко уважают этих животных, и… в общем, думаю, что сбрасываемые в ущелье тела – своего рода дар соседям. Они провожают своих отцов в загробный мир в лучших одеждах, но бренную оболочку отдают тем, кто однажды сможет накормить их детей. - Это ужасно. Бутч горько усмехнулся: - Не ужаснее, чем заключать покемонов в контейнеры и выпускать их на битвы друг с другом. Просто другая культура. Флетчер протянул к ней руку, приглашая идти дальше, но она даже не посмотрела на него. Вытащив из голенища сапога новообретенный пистолет, Кессиди вскинула его над головой и выстрелила пару раз. Где-то наверху посыпались с потолка мелкие камушки, а вдалеке послышались удвоенные в громкости рыдания матери Акапаны. Напарник улыбнулся: - Какая честь для мальчика. - Он ее заслужил. А теперь иди – думаю, выстрелы на какое-то время внесут суматоху среди солдат, и ты сможешь обговорить все с Морганом. Бутчу не надо было повторять дважды – он в ту же секунду развернулся и быстрым шагом направился обратно в деревню, ловко обогнув по пути Кристиана. Тот, сам едва не плача, умолял пожилую местную жительницу успокоиться и перестать завывать. Флетчер закатил глаза – он терпеть не мог женских истерик, но что раздражало его еще больше, так это истерики мужские. Мысли его постоянно сбивались, и он никак не мог поймать за хвост стоящую идею, которая, как он думал, просто обязана находиться где-то в его голове. Женщина снова всхлипнула, затем послышался короткий вздох Кристиана, и тут Бутча озарило. - Крис, - повернулся он к парню, который тут же вытянулся по струнке и разве что не козырнул, - ты можешь оказать мне одну услугу? - Все, что угодно, сэр! - Вот и славно, - улыбнулся Бутч, подошел к агенту и одним точным ударом вырубил его. Кристиан рухнул на землю. Флетчер наклонился, осмотрел повреждения – не хватало еще переусердствовать и сломать парню нос – и, обхватив пальцами его обмякшие запястья, подтащил к ближайшей стене, скрытой в тени, а после встал и отряхнулся, как ни в чем не бывало. От удивления мать Акапаны даже перестала плакать – она, открыв рот, смотрела на все происходящее круглыми от удивления глазами. Бутч улыбнулся и приложил к губам палец. - Это будет наш маленький секрет, идет? – спросил он, хотя прекрасно знал, что женщина не понимает ни единого его слова. Осторожно, чтобы не напугать, он приблизился к ней и самым галантным образом предложил ей руку. - Вам не стоит беспокоиться, я помогу вам, - она все еще с недоверием посматривала на незнакомца, но тут что-то в ней изменилось, и женщина внезапно тепло улыбнулась, словно он был ей родственником или другом. Бутч проследил за ее взглядом – у него на запястье висел браслет из переплетенных кусочков крашеной кожи. Акапана вручил его Бутчу после того, как заставил его рассказать историю о столкновении с гремгоном во всех подробностях, и сейчас этот невинный дар оказался убедительнее любых слов – мать мальчика пробормотала что-то на своем языке и взяла мужчину за руку, позволив проводить себя обратно на площадь. Кессиди оказалась права – сумятица в деревне стояла еще та. -Что произошло? – спросил Бутча один из агентов, едва он появился на площади. Флетчер пожал плечами. - Вполне возможно, что вы, безмозглые тупицы, упустили одного из пленников, и теперь он прячется от нас в скрытых от глаз переходах. Я нашел ее, – он кивнул в сторону державшейся за него женщины, - когда она бродила по пещере, словно отбившаяся от стада овца. Где парень, который должен был проводить ее на кладбище? Рядовой замялся, неловко отведя взгляд. - А я скажу тебе, где, - продолжил Бутч, опасно прищурив глаза, - скорее всего, валяется где-то с простреленной башкой, а его оружие в руках у пленника. Немедленно скажи агентам, чтобы они прочесали все закоулки в этом чертовом каменном мешке, и притащили мне мерзавца живым! - Но… сэр… - агент оглянулся на остальных пленников. - Ты собираешься спорить с агентом элитного ранга, рядовой? Я посторожу их сам. Они связаны и истощены – кто из них справится со мной? Рокет ничего на это не ответил, но в глазах его по-прежнему читалось недоверие, так что Бутчу пришлось для убедительности рявкнуть на него еще пару раз. После этого наскоро была сформирована поисковая группа, включавшая в себя большую часть охранников и все они, недовольно бурча, по одному скрылись в проходах. Бутч искренне пожелал им встречи с голодными гремгонами. Он отвел мать Акапаны к ее сородичам, а сам быстрым шагом направился к пленникам, надеясь на то, что Джиованни не решит в этот момент проверить, что происходит в деревне. - Морган! Джеймс поднял на него вопросительный взгляд. - Я на вашей стороне, - на всякий случай прошептал он, поднимая руки в капитулирующем жесте. - Я в курсе, - ответил Джеймс, - мне Джесси сказала. - Хорошая девочка. Значит, слушай. Я в порыве глупого благородства дал обещание матери твоей подружки, что помогу вам выбраться отсюда, но мне потребуется помощь. База, на которой вы расположились, начинена взрывчаткой до самой поверхности, а еще в своих блужданиях мы с Джесс наткнулись на логово гремгонов. А теперь напрягись, и придумай, как это можно использовать. Джеймс слегка покраснел. - Вообще-то, с этим тебе лучше обратиться к Джесси – у нее всегда лучше получалось строить планы… - А я думал, в вашей команде ты был мозгом, - задумчиво протянул Бутч. Морган покраснел еще сильнее. - Мяут был… - Можно было бы под каким-то предлогом завести агентов команды Р на территорию базы, и устроить своего рода засаду, используя гремгонов, - прозвучал сбоку низкий басовитый голос. Бутч обернулся – рядом сидел вояка Донован – огромный, словно Халк, более семи футов ростом, он даже стоя на коленях доходил Бутчу почти до груди. Лицо его распухло от огромных сине-лиловых синяков, но в заплывших глазах горела решительность. - В таком случае нам потребуется приманка, - пробормотал Флетчер, потирая пальцами подбородок. Донован кивнул. - И ты только что сам ее закинул. Тебе нужен беглец. Под предлогом его поиска можно отправить агентов в лагерь, в то время как сам беглец станет приманкой еще и для гремгонов. Джеймс резко обернулся к нему, едва устояв на ногах. - Но это рискованно! - Так и есть, - согласился Питер, - но оставаться здесь и ждать расправы также рискованно. Бутч беспокойно озирался по сторонам, переживая, что кто-нибудь может увидеть их переговоры, и тогда все его попытки помочь ни к чему хорошему не приведут. Оставалось разрешить только один вопрос. - И кто же будет этой двойной приманкой? – спросил он. - Я могу, - раздался еще один голос, слишком звонкий даже в шепоте, - я быстро бегаю. Бутч окинул говорившего оценивающим взглядом. Худой, невысокий, вертлявый, он и впрямь был среди них лучшей кандидатурой. Кроме того, учитывая все его прошлые заслуги… - Без тебя ни одна спасательная операция не проходит, так, Эш Кетчум? Тренер улыбнулся, и в его карих глазах блеснула лукавая искорка. - Доверьтесь мне, я знаю, как тренировать строптивых покемонов. Дальнейший разговор был прерван появлением Джиованни с неизменной свитой. Босс, казалось, даже внимания не обратил на отсутствие большинства своих подчиненных, взгляд его был прикован к темному куску золота, лежавшему на его ладони. - Сэр, - выпрямился Бутч, стараясь разглядеть то, что держал в руке Джиованни. Тот по очереди окинул заинтересованным взглядом пленников, лишь на секунду дольше задержавшись на перепачканном землей лице Кетчума – Джиованни Контини никогда не забывал тех, кто переходил ему дорогу, - а после крепко сжал кулак, в котором находился золотой предмет, и торопливо сунул его в карман. - Хатч… - Бутч, сэр – привычно выдохнул Флетчер. Босс нахмурился. - Агент Флетчер, найдите свою напарницу и следуйте за мной. Кажется, нам предстоит увидеть нечто очень любопытное. И да… прихватите еще Моргана с Остин. Пусть они станут свидетелями возвышения команды Р, они ведь, в конце концов, тоже были ее частью… Бутч послушно кивнул, стараясь как можно незаметнее бросить на колени Эша складной перочинный нож. *Птичка моя (итал.)