Геноцид

Геноцид — это одно сплошное месиво из огня, крови, мечей, стрел и боли. Словно огромный жестокий хищник он напал внезапно, из засады. Застал врасплох и загнал в угол, оставляя за собой след из бесчисленных смертей. Не щадя никого, он рвался всё дальше, убивал всех, до единого, оставляя за собой мёртвые деревни, порой сжигая их, порой перерубая мечом. Страшно тогда было всем. И сильным мужчинам, способным голыми руками разорвать чье-нибудь тело на куски, и женщинам, порой не уступающим по силе, и детям, которые могли только прятаться в глупой надежде на спасение. Прятаться в глубине Руконгая, не жаловаться и не ныть. Это всё, что можно было сделать. Квинси объединялись в группы, сражались до последнего, но ничего не выходило. Синигами с их мечами и словами о каком-то благе на устах, вырезали всех. Убивать во благо мира... Цану всегда казалось это слишком глупым. Мир — это безбедное существование, без боли, страхом и смертей. Залог мира — счастье и согласие. Убийства — это уже не мир. Синигами решили, что лишь они правы. Что они — добро, которое не брезгует самыми отвратительными методами. Им достаточно осознавать себя правыми, чтобы творить такое. Лишившись семьи, Цан не отчаялся. Просто не смог. Тогда только сталь в его глазах затвердела окончательно, а проявление чувств и эмоций сошло на нет. Он своими глазами видел смерть каждого: матери, отца и маленькой сестры. А сам избежал такой участи, хотя придерживался того, что те, кто жил вместе, должны и умереть вместе. И Цан просто шёл вперед, несмотря ни на что, чудом избегая гибели каждый раз. Он решил пойти навстречу геноциду, встретился с ним лицом к лицу, и они разошлись в разные стороны. Геноцид скользнул дальше, убивая на своем пути, а Цан пошел в уже изувеченные им земли. В одной из таких деревень он встретил База. Неясно, каким образом выживший, маленький мальчишка на вид лет десяти. Запуганный, обгоревший, он жался к обугленной стене дома и неотрывно смотрел куда-то вперед, где лежали чьи-то тела. Мужчина у дверного проёма с воткнутым в горло ножом. Женщина ближе к соседней стене, чья нижняя половина выгорела до костей. Цан не смог просто оставить и пройти мимо. Он позвал База с собой, и мальчик согласился. Выбора просто не было. Страх гнал вперёд, неясно куда. А когда вдалеке показались стены Серейтея, пришлось сворачивать обратно. Как-то их всё же засекли и попытались убить, уверенные в том, что дети не смогут дать отпор. Действительно не могли. И тогда совершенно внезапно появился он. Белый рыцарь с огромными крыльями, взмахом руки выпускавший стрелы. Он убил синигами за несколько секунд. А после назвался Юграмом Хашвальтом и позвал за собой, протянув руку. Его чистая белая реацу приносила ясность рассудку, смывала страх. От него веяло свежестью и холодом. И они пошли. И пока что не пожалели. Цан почти вспоминал тот период их жизни. Ничего хорошего, кроме появления Хашвальта, в нём не было. Он привел их, тогда еще слабых детей, в ледяной дворец, рассказывая про скорое пробуждение их Бога. Да и повода вспоминать не было. Цану не снились кошмары, не напоминали о прошлом какие-то моменты настоящего. Ничего этого не было. Напоминал только Баз, кричащий от ужасных снов по ночам с периодичностью раз-два в неделю. Порой нельзя было разбудить даже пощечиной, приходилось давить реацу или вовсе оставлять глубокий порез на руке. Баз подскакивал, вздрагивая, кидая совершенно безумный взгляд куда-то в темный угол комнаты, и судорожно дышал. Баз говорил, что никогда не запоминал сны. Был уверен только в том, что видит всегда одно и то же. Успокоить его тоже было проблемой. Он шугался каждого звука, совершенно теряя ощущение реальности, и не понимал, где сон, а где явь. Приходилось крепко прижимать его к себе, сжимать в пальцах яркие волосы и касаться губами уголка его губ. И сидеть так, пока Риттер не придёт в себя. Самое неприятное в этом — чувствовать, что Баз холодный. Он не мог справиться со своей реацу, не мог согреть себя, так что только трясся и прижимался крепче, ища защиты. Вот таким его знал только Цан. Для всех других Баз всегда был наглым, надоедливым и вспыльчивым. — Меня это так достало, — тихо сказал он после очередного кошмара. — Я устал каждую ночь подскакивать от одного и того же сна, не помня его содержание. А еще достало, что не могу контролировать себя после этого. И мне холодно. Терпеть не могу холод. Цан приоткрыл глаза. Ответить было нечего. Он просто мягко ерошил яркие волосы, смотря в потолок. — Геноцид в прошлом, — спустя несколько минут ответил Цан и скосил глаза на База. — Только хреново до сих пор. — Вымещай прошлое настоящим. Ты — Штерн Риттер, способный убить чуть ли не любого синигами. Так пользуйся этим. Баз фыркнул. Фраза для Цана была длинной, так что ее следовало ценить.