Этот чёртов блюз

You Touch me I hear the sound of mandolins You Kiss me Kiss my life begins You're spring to me All things to me Прикоснись ко мне Я слышу звуки мандолин Поцелуй меня С твоего поцелуя начинается моя жизнь Ты весна для меня Ты для меня всё Nina Simone - Wild is the wind

Если бы Джона спросили, какая часть тела Шерлока кажется ему самой удивительной, он ответил бы, не задумываясь: руки. Конечно, еще и мозг, рождающий гениальные озарения одно за другим, но сложно восхищаться упрятанным в черепную коробку органом, который, как подозревал Джон, внешне мало отличается от тех скучноватых серых мозгов, что приходилось препарировать в годы студенчества. Мозг Шерлока восхищал в основном за счет тех слов, что вылетали из не менее потрясающего рта. Про рот Джон тоже мог бы говорить довольно долго, но большую часть из этого следовало оставить только для стен их с Шерлоком спальни. Когда рот Шерлока смыкался тугим кольцом на его члене, Джон об этом мог лишь кричать. Ах, да, еще у Шерлока были глаза. Сам по себе факт не слишком удивительный, но глаза Шерлока завораживали необыкновенным цветом и россыпью крошечных крапинок на радужке. Джон пытался иногда составить что-то вроде карты этих крапинок, но терялся, тонул; крапинки словно смеялись над ним, постоянно меняя месторасположение, а заканчивался эксперимент одинаково: подключался рот Шерлока, и Джон терял разум. Так что - руки. Про руки можно было говорить, оставаясь в рамках приличия, и если бы, предположим, такой вопрос задала бы Джону его мама - “Скажи, сынок, что ты нашел в этом типе?” - ответ “руки” прозвучал бы даже мило. Еще в Бартсе, при их первой встрече, при первом контакте Джон обратил внимание на эти руки. У Джона были очень аккуратные кисти, что приводило в восторг его наставника по хирургии, но расстраивало самого Джона, потому что практически все оружие, которым пришлось пользоваться в армии, оказывалось ему не по руке. На фоне его загорелых мозолистых пальцев рука Шерлока выглядела аристократически совершенной, почти издевательски идеальной: бледная, с изящными, но сильными пальцами, гладкими ногтями и голубоватыми выступающими венами. Вкладывая в эту руку свой телефон, Джон испытал мимолетное желание обхватить ладонь, поднести поближе к глазам и пристально изучить. Со временем у него появилось больше возможностей безнаказанно разглядывать эти руки. Когда Шерлок разворачивал на кухне химическую лабораторию, он отключался от внешних раздражителей так глубоко и неуязвимо, что Джон мог преспокойно лечь на стол и рассмотреть под лупой каждый из золотистых волосков на коже. Он, конечно, этого не делал, ограничившись наблюдением издалека. Шерлок-химик был похож на Шерлока-скрипача: руки и того, и другого творили настоящее волшебство, хотя в первом случае магия частенько заканчивалась чем-то малопривлекательным, плохо пахнущим и быстроразлагающимся. - Невероятно, - сердито думал Джон, избавляясь от последствий опытов, - как такие руки могут сотворить такую гадость? Но в этот момент руки Шерлока начинали извлекать звуки из послушной скрипки, и Джон прекращал сердиться. Он тихо забирался в кресло, подпирал щеку кулаком и смотрел на пальцы Шерлока, одолеваемый смутными и неясными образами и желаниями. Потребовался не один месяц, чтобы понять и принять: он просто хочет руки Шерлока, хочет везде, на себе и внутри себя. Когда стало ясно, что Шерлок хочет того же самого, только его руки, держащие Джона за плечи, не давали им обоим упасть. С тех пор Джон выяснил, что руки Шерлока обладают фантастическим свойством: они всегда и везде уместны. И когда слегка сжимают задницу Джона сквозь пальто, пока оба неспешно идут на ужин к Анджело. И когда пробираются под рубашку, расстегивая пуговицы с лихорадочной торопливостью, чтобы дорваться до горячей обнаженной кожи. И когда властно, но нежно приподнимают подбородок Джона, чтобы потрясающим губам Шерлока было удобнее свести его с ума поцелуями. И когда в отражении запотевшего зеркала в ванной Шерлок ласкающе проводит кончиками пальцев по темно-розовому шраму на плече Джона. Шерлок стоит сзади, прикасаясь губами к шее, и его пальцы приносят облегчение, хотя шрам давно не болит. И когда под упругими струями теплой воды Шерлок обхватывает уже твердый член Джона, чтобы заставить умолять о большем. И когда, наконец, - сколько раз это уже происходило между ними, но Джон не мог сдержать дрожь, словно впервые, - когда пальцы Шерлока аккуратно вталкиваются в него, гладят; когда Шерлок сгибает внутри эти великолепные и умелые пальцы, когда он несколькими движениями вспарывает Джона изнутри, раскрывая и тело, и сердце. Джону всегда немного страшно в этот миг, но руки Шерлока дарят такое наслаждение, что мгновение растворяется в протяжном стоне. И когда, кончая, Шерлок сжимает пальцами его бедра, Джон знает, что на коже могут остаться красные следы, и он хочет, чтобы следы эти держались подольше. И когда Шерлок, целуя его в висок, натягивает на них обоих одеяло, Джон думает, что нет ничего более противоречивого, чем исступленная требовательность и неиссякаемая нежность этих рук. *** Наверное, даже хорошо, что маме Джона никогда не приходило в голову спросить сына, что именно он нашел в Шерлоке Холмсе. Главное, что они нашли друг друга.