Мечты сбываются

— Если я не ошибаюсь, что бывает крайне редко, — пытаясь разрядить обстановку, Кюхен склонился над парой, стараясь произнести следующие слова как можно тише, чтобы уловить смысл могли только единицы, — это не последний портрет счастливой семьи. — Что ты имеешь в виду? — озадаченный такими словами, Донхэ нахмурился, всматриваясь в ухмыляющиеся лица двух альф. — Милашка ты наша, у тебя изменился запах, — словно невзначай бросив фразу, Кюхен звонко поцеловал своего брата в щёку, не обращая внимания на немой вопрос омеги. — Да, я хочу быть крёстным отцом. — Получив кивок головы в знак согласия, альфа устремил взгляд поверх близстоящих столов, не забыв похлопать плечо родственника в одобрительном жесте. — Папочка, и вы здесь!       Слова молодого альфы выбивали из равновесия, заставляя Донхэ полностью погрузиться в свои мысли, не замечая воодушевлённых криков Сонмина и хмурящегося Хичоля, которого обнимал смеющийся будущий зять. Изменился запах? Но почему тогда только он не слышал или же не чувствовал изменений в своём организме? Неужели ему не удалось скрыть их личную жизнь с Хёкдже от любопытных глаз домочадцев? Сомнения и доводы терзали изнутри, выражаясь в пустом взгляде, направленном на сидевшего рядом наследника. — Малыш мой, альфы чувствуют такие вещи раньше вас, — сплетая дрожащие пальцы возлюбленного со своими, прошептал Хёкдже. — Но, — запнувшись, омега прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями: всё же это не то место, где ему хотелось бы обсуждать столь щепетильные вопросы. — Как такое может быть? Мы же не так давно… — не закончив фразу, Донхэ нервно забегал глазами, отчаянно пытаясь зацепиться взглядом за что-то одно, что получалось с трудом. — Значит, мы молодцы, — видя волнения своей пары, Хёкдже заключил его в свои объятия, зарываясь носом в вихри тёмных прядей. — Тем более ты был не против.       На шуточное замечание Хёкдже омеге хотелось пнуть того в бок, и побольнее, чтобы победное выражение лица сменилось спектром противоречивых эмоций. Но Донхэ только сильнее прижался к нежной ткани рубашки, наслаждаясь теплом, исходившим от чужого тела, обжигающего лицо даже сквозь тонкий хлопок, как и в тот день, когда он согласился полностью принадлежать этому напыщенному и высокомерному принцу с завораживающей улыбкой. Флешбэк:       Размеренное тиканье циферблата часов эхом отдавалось от стен длинного коридора третьего этажа, словно отсчитывая уверенные шаги Донхэ, пытающегося вспомнить точное расположение спальни наследника. Всё же загородный дом — это не квартира, где можно за пару минут запомнить расположение и предназначение каждой комнаты. Заметив маленький столик в конце коридора, он ускорил шаг, пальцами сильнее сжимая письмо с результатами вступительных экзаменов, понимая, что его разделяет от цели всего пара комнат. Получив ответ из университета, ему хотелось открыть его в присутствии возлюбленного, чтобы тот первым узнал о решении комиссии. Оставалась всего пара шагов до заветной двери, как по коридору разнёсся щелчок замка, вызывая улыбку на лице омеги. Но вместо высокого альфы через дверной проём проскользнул полуобнажённый Мирт.       Стрелки часов позади Донхэ словно остановились, позволяя расширенным от удивления глазам скользнуть по небрежно накинутой рубашке Хёкдже на чужие плечи, полы которой едва прикрывали обнажённые бёдра. Как такое может быть? Зажмурившись, он досчитал в голове до десяти, прежде чем вновь открыть, надеясь увидеть пустующее пространство у дверей спальни. Но желаемый мираж оказался реальностью, которая, заметив невольного свидетеля, широко улыбнулась, поправляя рукой рубашку в районе ключицы, демонстрируя алый кровоподтёк под белоснежным воротником. — Мирт? — Донхэ запнулся, собираясь с беспорядочно бьющимися о виски мыслями.  — Что ты забыл в спальне моего жениха? — Он сделал это, заявил свои притязания на наследника. — Жениха? — слова будущего хозяина позабавили стоявшего в метре от него омегу. — Наверное, я исполнял ваши обязанности? Ведь ребёнка нельзя трогать до свадьбы, как, в принципе, и после.       Невинное выражение лица и ноты насмешки в голосе Мирта током пронизывали каждую мышцу тела, сосредотачиваясь болезненным спазмом у сердца. Донхэ старался с презрением смотреть на самоуверенного слугу, не выдавая детского желания вцепиться пальцами в светлые волосы, клочками разбрасывая их по бордовому ковру. Только вот он больше не ребёнок, не наивная омежка, боявшаяся лишний раз повысить голос. Теперь он жених и возлюбленный наследника престола и обязан вести себя подобающе, даже ценой своих истинных чувств. Так будет правильней, так будет лучше для всех. — Тем более, кто давал тебе право выполнять обязанности господина? — голос Донхэ дрогнул, но напряжённая поза и горящие глаза давали возможность сполна понять, кем будет Мирт в ближайшее время в этом доме. — Мой хозяин Хёкдже. В мои обязанности входит исполнять любые пожелания вне зависимости от семейного положения. — Это была пощёчина, сильная и беспощадная. Мирт знал, что позиция «жениха» очень шаткая, тем более если учитывать возраст и опыт молодого господина. Нужно было только знать куда бить. — Вот как? — склонив голову набок, Хэ цокнул языком, понимая, что ему хотел донести похотливый омега. Пока он здесь никто. — Тогда послушай вот что, — секунда — и затылок блондина впечатался в стену у дверей, донося до его слуха сладкие вскрики боли. — Если я ещё раз увижу тебя в этом коридоре, я тебе клянусь, твои ноги больше не почувствуют ворс ковра, разве только рыхлость земли сада.       Прошипев в лицо слуги, Донхэ сильнее сжал ворот белоснежной рубашки, не отдавая отчёта ни своим словам, ни действиям. Ему казалось, что это не он, а кто-то незнакомый прижимал тело парня к стене, выплёвывая угрозы в лицо, искажённое испугом. Он мог видеть со стороны, как у совершенно иного Донхэ чаша терпения и выносливости к унижениям не просто переполнилась, а разбилась о стену в миллиметре от белоснежных волос соперника, вызывая острое желание защищать себя и всё, что принадлежит ему. — И вы наивно полагаете, что вас или меня будет сложно заменить? — несмотря на пульсирующую боль, омеге удалось усмехнуться. — Или интересно, насколько принцу хватит терпения обучать желторотого юнца постельным играм? — Это уже далеко не твоё дело, — сжав бледнеющими пальцами мягкую ткань, Хэ пытался не слушать ядовитые слова, готовые посеять вмиг прорастающие семена неуверенности. — Конечно, не моё, ведь после вашей постели он вернулся в мою. — Мирт отвёл победный взгляд, задерживая его на алькове с высокими вазами, заметно напрягаясь. — И мне нужно смыть запах вашей пары. — Можешь идти, — отшатнувшись от соперника, Донхэ скомкал дрожащими пальцами конверт, устремляясь в свою комнату, даже не обернувшись, чтобы заметить, как Чонсу вышел из своего укрытия, давая понять выражением лица о дальнейшей судьбе Мирта.       Донхэ почти срывался на бег, пытаясь поскорее оказаться в своей комнате, там, где его не побеспокоят, предоставляя убежище истерзанной душе. Скрип петель и грохот захлопывающейся двери позволили ему упасть на пол, намеренно ударяясь головой о полированную поверхность, таким образом надеясь унять дрожь в теле и жжение глаз от непролитых слёз. Он сделал это, доказал в первую очередь самому себе, что может постоять не только за себя, но и за то, что ему дорого, но какой ценой? Ценой более пряного вкуса предательства? Неужели Хёк смог его обмануть, предпочитая более искусные ласки любовника, нежели неумелые попытки будущего жениха? — За тобой гнался мой папа или кузен, что ты запыхался, словно пробежал марафон? — низкий тембр голоса, раздавшегося из глубины комнаты, напугал и озадачил одновременно. — Хёк? — Донхэ непонимающе всматривался в глубь комнаты. — Как ты мог? Что ты вообще здесь делаешь?       Он не мог поверить ни своим глазам, ни мужчине, расположившемуся в кресле-шезлонге, стоявшем у окна. Их любимом месте. Откинувшись спиной назад, омега с силой начал тереть глаза, открывая только, когда почувствовал жжение. Вновь мираж? Но Хёкдже продолжал полулежать в кресле, сливающемся по цвету с лёгким свитером, выставляя напоказ босые ноги, излучая своим видом домашний уют и покой, а не развлечения с любовником минутами ранее. — Я? — выгнув бровь, альфа кивком головы указал на работающий ноутбук, лежащий на его коленях. — Я хотел дождаться тебя и провести вместе вечер. — Но Мирт и ты... — вертя головой словно болванчик, Хэ пытался сложить разбросанный в голове пазл, отчаянно ища объяснение увиденному, — твоя спальня… — Что Мирт и моя спальня? — голос Хёкдже стал тише, переходя почти на рычание от услышанных словосочетаний, где фигурировала его постель и бывший любовник, тем более из уст возлюбленного. — Ты же с ним был вместе в спальне, он надел даже твою рубашку! — резко поднявшись на ноги, Донхэ пытался убедить в своих словах не только ничего не понимающего альфу, но и себя. — Мою рубашку? — склонив набок голову, Хёкдже обдумывал слова взволнованного омеги, предполагая, что удар о двери был сильнее, чем казалось. — Хэ, мне кажется, мы столько раз обсуждали эту тему, что у тебя и в мыслях не должно быть о измене.       Напрягшись, Хэ по-детски выпятил нижнюю губу, борясь с желанием запустить в отрицающего всё принца что-то тяжёлое. Почему он делает вид, что всё хорошо, и даже не пытается оправдать свои поступки. С каждым шагом к креслу желание нанести увечья утихало, стоило только пристальней рассмотреть внешний вид мужчины. От идеально сидевшей одежды не исходил чужой запах, а пересохшие губы доказывали о недостающей влаге и припухлости, вызванной невидимым поцелуем. Он ошибся? Неужели всё увиденное у спальни было всего лишь мастерски построенным спектаклем? А он дурак повёлся? — Я видел засос и как он выходил из комнаты, пахло тобой от Мирта. — Приводя последний аргумент, омега стушевался, не ожидая резкого рывка к нему, усаживающего на колени альфы. — Мой же запах от моей же рубашки? — Хёкдже рассмеялся, упираясь лбом в напряжённое плечо возлюбленного, удивляясь такой наивности и отсутствию логики. — Солнышко, тебе нужно прекратить общаться с папой, он на тебя плохо влияет. — Тебе смешно? — от негодования младший попытался вырваться, отчего только удобнее присел на кресле, между раставленных ног альфы. — Честно? — сквозь смех переспросил Хёкдже. — Да, и если об этом узнает Кюхен, то сможет продлить мой смех комментариями. — Просунув руки вперёд, принц сильнее прижал Донхэ спиной к себе, оставляя дыханием горячие следы на чужой шее. — Солнышко, я как минимум час ждал тебя здесь и зачем мне кто-то, если я люблю тебя? — Он опытнее, — пожав плечами, парень нагнулся чуть вперёд, не оставляя попытки вырваться, только сильнее упираясь в пах позади. — О-о-о! — воскликнув со смехом, старший скользнул ладонями с живота на бёдра омеги, притягивая того ближе к себе, пока ягодицы не вжались в вставший член. — Готов тебя расстроить, но твои попытки вырваться могут конкурировать с оголёнными омегами. — Ты извращенец, — Донхэ закусил губу, понимая, как он выглядел с упирающимися ладонями о чужие колени, вертя попой прям перед носом альфы, член которого упирался в шов штанов. Хёкдже хотел его, озлобленного и обиженного. — Под стать тебе, — протянул наследник, продолжая одной рукой удерживать парня за бёдра, пока вторая поглаживающими движениями задрала футболку к плечам. — Кто бы сомневался. — Тело Донхэ пробивалось дрожью, чувствуя каждое движение проворных пальцев, блуждающих вдоль спины, оглаживающих бока и грудь. Всё же Хёкдже вновь взял над ним верх, доказывая свою верность словами, не забывая убеждать действиями. Дальше сопротивляться не было смысла, поэтому он полностью расслабился, позволяя уверенным движениям старшего направлять его, ставя в удобную для обоих позу.       Откинувшись на чужую грудь, омега подогнул в коленях ноги, заворожённым взглядом наблюдая за тонкими пальцами, двигающимися вдоль ширинки, надавливающими и поглаживающими выпирающий сквозь ткань член. Закусывая губу, Донхэ опустил свою ладонь на руку возлюбленного, охватывая запястье, направляя и задавая темп неспешной ласке, улавливая, как участилось дыхание, обжигающее мочку уха. Каждое движение пьянило, наполняя лёгкие расплавленным воздухом, которым он делился, лаская шею возлюбленного, приподнимая бёдра навстречу дрожащим от возбуждения пальцам. Звук растёгивающейся ширинки утонул в поцелуе, завладевая мыслями, выталкивая всё лишнее из их жизни, оставляя только это мгновение, сопровождающееся поглаживанием влажной головки. Донхэ не мог вспомнить, как его штаны опустились на пол, позволяя пачкать обивку кресла и обнажённые ноги принца смазкой, вытекающей с каждой пульсацией ануса. Рычание Хёкдже отдавалось эхом где-то внутри груди, подчиняя себе, предоставляя горячему языку возможность пройтись по метке, открывшейся затуманенному взору. — Мой омега, — шёпот на алеющий кровоподтёк будоражил разум, дополняя новой волной возбуждения резкое проникновение.       Им было хорошо. Донхэ нравилось чувство, распирающее анус изнутри ритмично движущимся членом альфы. Он сильнее прижимался к покрытой бисеринками пота обнажённой груди, даже не пытаясь вспомнить, в какой момент им удалось освободиться от сковывающей движения одежды. Сейчас существовали только они, сплетённые в страстном танце двух тел, нашедших опору в друг друге. — Наклонись, — приказ, прозвучавший жёстко, только подкинул дров в пылающий пожар наклоняющегося вперёд Донхэ, упирающегося локтями о мягкую обивку кресла. — Тебе будет удобно? — бессмысленная фраза, брошенная в пустоту.       Да, Хёкдже будет удобно не только проникать в раскрывшуюся попку, но он даст и свободу рукам. Хэ громко простонал, принимая новое проникновение, более глубокое и резкое, заставляющее сильнее раздвинуть ноги, подмахивая бёдрами в унисон заданному ритму. Он повернул голову, и его губами вновь завладели, кусая нежную кожу, смешивая боль и удовольствие в одно целое. Казалось, марафон удовольствия продолжался вечность, вознося парней и тут же устремляя вниз, подводя к тонкой грани, предлагая утонуть в омуте страсти. Выпрямляясь и утягивая любовника за собой, Хёкдже до синяков сжал тело младшего, ускоряя темп, получая и давая взамен. Боль на шее вырвала из горла омеги новый стон, подтверждая появление новой метки, доводя до безумия, выражающегося вязкой жидкостью внутри.       Неспешные толчки дразнили всхлипывающего Донхэ, желавшего разделить облегчение возлюбленного. Но его не слышали, продолжая растягивать сладкое мгновение. Рывок назад — и вот оно чувство невесомости и ярких вспышек перед глазами, прежде чем устало упасть в объятия наследника. — Малыш, — спустя время, нарушая тишину, произнёс Хёкдже, прижимая расслабленное тело возлюбленного к себе, удобнее устраиваясь в кресле. — Что произошло с твоими родителями? — Альфа понимал, что после любовных утех это не самый приятный разговор, но ему нужно было знать судьбу тех, кого он никогда не узнает. Тем более сейчас, когда воплощение любящей пары прижималось к его груди, лениво играясь с соском.       Донхэ не отвечал какое-то время, смотря словно сквозь лежавшего рядом мужчину. Вырисовывая пальцем на теле известные только ему символы, омега пытался найти момент, с которого можно было бы начать рассказ, оживляя призраки прошлого, постепенно сливающихся с монстрами настоящего. Привстав, он устремил свой взгляд в окно, цепляясь за лучи заходящего солнца словно за спасательные тросы, не дававшие ему потонуть в пучине воспоминаний. — Мои родители были счастливы и любили друг друга, — запнувшись, Хэ судорожно вдохнул, подбирая слова, чтобы продолжить рассказ, останавливая кивком головы попытки обнять себя. — Так мне рассказывал отец, ведь я не помню своего папу. Он умер от осложнений кисты яичников, я слишком был маленький, чтобы что-то понимать, но ощущал, что отцу было сложно. — Разве он не лечился? — прошептал Хэдже после затяжной паузы возлюбленного. — Лечение только оттягивало смертный приговор, — кивнув, омега сжал свитер альфы, прикрывающий его наготу. — Гинеколог изначально поставил неверный диагноз, и папу лечили изначально не от той болезни. Отец после его смерти посвятил всего себя семье. Странно, но только сейчас я понял, насколько ему было сложно улыбаться и растить сына, когда свет в душе погас. — Он воспитал хорошего сына. — Возможно, — пожав плечами, он развернулся к Хёкдже, продолжая тихим голосом, словно не чувствуя ничего, только пустоту внутри себя. — Ему приходилось часто разъезжать по стране из-за работы, и мне кажется, что это подтолкнуло его ко второму браку. Если бы ты знал, как я восхищался отчимом. Мне казалось, что это родственник папы, и однажды я показал ему семейное фото…       Голос омеги стал сиплым. Воспоминания приобрели чёткость, возвращая его в тот вечер, когда счастливая жизнь начала таять словно белоснежный снег под палящим солнцем. Он был сильно мал, чтобы понимать или видеть разницу между родным и чужим папой. Поэтому стоило отцу покинуть в очередной раз дом, как малыш вбежал в гостиную, прижимая к груди ценный снимок, готовый поделиться своим сокровищем с новой семьёй. Но мечты разбились так же, как и стекло, защищающее снимок в рамке. Хичоль в тот вечер впервые показал своё истинное лицо, а малышу пришлось научиться прятать от всех своё сокровище. — Почему ты ничего не рассказал отцу? — Хёкдже не находил себе места от гнева. Он не мог понять и не хотел понимать мотивов, что двигали Кимом по отношению к своему пасынку. — О чём? О том, как чисто случайно рамка соскользнула из его рук и разбилась? — горький смех, наполненный иронией, разнёсся по спальне, оседая толстым слоем на поверхности мебели. — Я был мал и не мог поверить, что мой новый папа похож на злую мачеху из сказки, а не на Золушку. — Золушку? — переспросил принц, вспоминая, как любил эту сказку в детстве, зачитывая книгу до порванных уголков страниц. — Это была моя любимая сказка. Папа всегда говорил, что я встречу своего принца и узнаю в нём своего истинного. А потом, — он всхлипнул, закидывая голову назад, не давая слезам пролиться, не сейчас, — нам пришло сообщение, что отец погиб. Он возвращался домой, была зима и дороги покрылись гололёдом, а он, привысев скорость…       Больше Донхэ не смог вымолвить ни слова. Слёзы градом прокатились по щекам, доставая наружу всю боль, которую у него не было возможности разделить. До этого момента. Тёплые руки Хёкдже заключили его в объятия, покачивая, и, не говоря ни слова, давали сполна показать и облегчить боль утраты. Сколько же он терпел… — Я по нему скучаю, — очередной всхлип ставил точку, освобождая сердце от непосильной ноши. — Я уверен: они всегда рядом и им жаль, что пришлось оставить тебя одного, — Хёкдже отстранил парня, собирая губами катящиеся слезинки по покрасневшим щекам. — Теперь я с тобой и не позволю никому обидеть тебя или память о твоих родителях… Конец Флешбэка. — Спасибо тебе, что ты есть у меня, — приподнимая голову и встречаясь взглядом с возлюбленным, прошептал Донхэ. — Но Кюхену я не позволю воспитывать племянника. — Это тебе спасибо, что нашёл меня, моя Золушка. — Тихий смех Хёкдже проник в сердце омеги, согревая и давая надежду на новую жизнь. — И чем плох мой кузен? Поверь, он будет хорошим крёстным. Тебе больше нужно переживать за моего папу. — Кхм…       Отстранившись от наследника, Донхэ перевёл взгляд на кашлянувшего в стороне мужчину, напрягаясь и интуитивно перемещая ладонь себе на живот, защищая новую жизнь, созданную его семьёй. Перед ним мялся на месте Хичоль. Мужчина сжимал веер напряжёнными пальцами, руку к которому приложил ухмыляющийся Кюхен, уводящий свою пару в сторону танцующих. Ким подбирал слова, не зная, как начать разговор. — Добрый вечер, присаживайтесь, — первым нарушив тишину, Хёкдже кивком головы указал на пустующий стул. — Добрый вечер и с праздником, Донхэ, — манеры и величественный вид не покидали мужчину, несмотря на напряжение, витающее за столом. Всё же черты аристократа были в крови у отчима. — Спасибо вам за поздравления, — омеге стоило больших усилий выдавить улыбку. Чтобы не произошло между ним и отчимом, воспоминания об унижениях всё ещё были свежими, как и неприязнь, плескавшаяся в глазах отчима. — Сонмин счастлив увидеть вас, — приходя на помощь возлюбленному, Хёкдже перевёл разговор на совершенно другую тему, избавляя обоих омег от нежеланного разговора. Всё же к полному примирению семьи нужно не так мало времени. — Да-да, — закивал Хичоль, раскрывая веер в привычном жесте, обмахивая белоснежное лицо. — Я скучал по своему малышу и рад, что теперь мы будем видеться чаще. Как и, собственно, с моим пасынком.       Донхэ заметно напрягся, много лет открыто наблюдая за родственником. Гордая осанка и нежный взгляд в сторону танцующей пары давали понять, что старший омега умел любить. Возможно, именно поэтому отношения к Хэ всю жизнь были такими противоречивыми. Всё же отчим защищал то, что дорого ему, как и он сам защищал любовь к принцу. Осознание истинных мотивов вдовца приоткрыло завесу их будущих отношений, ведь, если понять и принять доводы отчима, можно установить шаткий, но желанный мир. — Вы получили приглашение на венчание? — прервав обмен любезностями между старшими, Хэ сделал первый шаг, суливший примирение. *** Четыре года спустя.       Ветер, проникнувший сквозь открытые двери, выходившие на террасу, приподнял лёгкие занавески, танцуя в невесомом танце над полом в детской комнате. Маленький альфа сильнее прижал к своей груди плюшевого мишку, показывая стеклянным глазам сверкающие в лунном свете пылинки, порхающие в воздухе под потолком. — После этого Золушка и прекрасный принц жили долго и счастливо, — низкий голос дедушки разнёсся по комнате, сопровождаясь звуком закрывающейся книги. — И через время у них родился малыш! — воскликнув, малыш закончил сказку, которую любил больше всего, ведь она была так похожа на историю его родителей. Такая же невероятная и романтичная. — Да-да, и назвали его Чонгуком, — смеясь, Чонсу заключил в объятия своего внука, звонко целуя в пухленькую щёчку. — Моё сокровище. — Дедуль, а когда я вырасту, крёстная фея Кюхен тоже поможет мне найти любимого? — он поднял взгляд на красивое лицо дедушки, ёрзая от нетерпения. — Гукки, малыш мой, твоя крёстная фея скорее поможет её потерять, — поучительно ответил омега, смеясь от вида нахмурившегося внука. — Но дядя сказал, что если бы не он, то отец бы не встретил папу, — малыш закивал, веря в историю, рассказанную дядей, наполненную битвами и образами сильных альф. — Твой дядя должен сказать спасибо мне, ведь если бы не твой храбрый дедушка, то они бы так и ходили одни по дому, — фыркнул Чонсу, обещая про себя припомнить эту историю своему племяннику. — Когда я вырасту, я стану таким же, как мой дедушка! — воскликнув, маленький альфа не смог усидеть на месте и, подпрыгнув на кровати, принял воинственную позу, пытаясь подражать омеге рядом. — Я найду свою Золушку и увезу в свой замок! — Если не получится, то дедушка Чонсу в этом поможет, — повторяя за внуком, омега поднялся на ноги, беря малыша за руки и уводя того в пляс, не задумываясь о предательски скрипнувшей кровати. — Всё же твой папа справился с воспитанием внука, — умиляясь картине, Донхэ прижался к телу мужа, который наблюдал за приказами сына, стоя на террасе. — Я даже не сомневаюсь, что и в поисках любимого он поможет нашему Чонгуку, — кивнув, Хёкдже запечатлел поцелуй на губах своей пары, благодаря звёзды над их головами за подаренное счастье. Прям как в детстве. Вместо послесловия:       Вот и подошёл конец данной истории. Хочется поблагодарить всех, кто по содействовал написанию этой сказки, моим дорогим Свете и Муженьку (Да-да, роднуля я про тебя). Так же хочется отдельно сказать спасибо моим бэтам, которые терпели мой французский и поддерживали. Пишу прощения у читателей, что в одно время забросила фанфы, надеюсь этого больше не произойдёт. Спасибо вам мои дорогие читатели, что прошли со мной весь путь от начала и до конца, ждали и со переживали героям, поддерживали меня отзывами, указывали критикой на ошибки и потом были рядом. Спасибо вам всем большое, я вас всех очень люблю. И пользуясь случаем хочу представить следующую работу https://ficbook.net/readfic/2416185 P.S: почему ребёнка Ынхэ зовут Гук? Солнышко моё родное, наш разбор гинетики в к-рор индустрии оставил свой след)))