Месяц. Если в начале пути смотреть на календарный лист, будет казаться, что это слишком долго, длиною в вечность. Но, проживая каждый день, неосознанно понимаешь, что тридцать одни сутки — это до безумия мало. Каждый час словно песок просачивается сквозь пальцы с катастрофической скоростью, смешивая песчинки минут в одно целое — потерянное время. Но какие воспоминания хранит в себе горстка песка? Зависит только от него самого.
— Он приедет на саму церемонию? — переспросил Сонмин, сидя на диване в комнате Донхэ, наблюдая, как тот в пятый раз пытается завязать галстук школьной формы.
— Да, у него дела в городе, — вновь не справившись с узлом, омега устало вздохнул, потянув за край ткани, змеёй обвивающий накрахмаленный ворот рубашки. — Минни, я либо паранойю, либо он до сих пор имеет отношения с Миртом.
— Может, ты настолько привык к обману, что видишь его там, где его нет? — предположив, старший покачал головой, поднимаясь со своего места, и, подойдя к зеркалу, парой ловких движений завязал неподдающийся аксессуар брата.
Поблагодарив кивком головы, младший всмотрелся в своё отражение. С гладкой поверхности зеркала на него смотрел незнакомый ранее никому омега. Затравленный некогда взгляд приобрёл яркие искры уверенности, заставляя меркнуть тёмные круги под глазами, вызванные пережитым в прошлом. Морщины зажатых от напряжения губ смягчились нежностью улыбки. Может ли настолько измениться человек всего за месяц? Зеркало не обманет, отражение всегда откроет истинное лицо. Как и показал его престолонаследник. Даже спустя время Донхэ помнил, как, дав обещание, альфа провёл его в бальный зал, держа за руку до самого окончания вечера. Танцы, смех и прогулки по залу словно приоткрывали занавесу будущего в браке. К нему даже не подпустили разъярённого Хичоля, собиравшегося всё испортить.
— Хэ, он не предаст тебя, — голос Сонмина эхом отдавал в ушах младшего, возвращая в реальность. — Если бы он хотел завести любовника, то дядя Чонсу уже бы бегал с ножом по коридорам. — Приведя самый веский аргумент, блондин рассмеялся, вспоминая подобную ситуацию.
— Я помню, — поддерживая веселье, воцарившееся в комнате, Хэ опёрся рукой о кованую раму, боясь падения от воспоминаний.
Это случилось в первые дни пребывания новых членов семьи в императорском доме. Пока братья смущаясь боялись покидать свои комнаты, альфы во главе Канина решили отметить двойную помолвку.
Флешбэк
Недочитанный учебник покоился на пуфе у ног омеги, закутанного в пушистый ворс пледа, согревая морально измученного, на которого тишина ещё не изученных апартаментов давила на виски, заставляя вновь взвешивать правильность своего решения. Подтянув колени к груди, Хэ нашёл головой опору в спинке кресла, осматривая коробки, заполнившие большее пространство спальни, скрывая под пёстрой обёрткой новые вещи. Его новые вещи.
— Можно войти? — тихий скрип двери вырвал Донхэ из плена размышлений, заставляя повернуть голову к источнику звуков. Сонмин, как и раньше, без стука прошёл в комнату, освещённую парой настольных ламп, осматривая нетронутые коробки, принесённые утром. Из-за запрета видеться с родными все личные вещи старшего были перевезены во дворец слугами, когда младшему было решено закупить новые. — Ты так и не разобрал вещи?
— Только коробки с учебниками, — бросил омега, опуская ноги на щекочущий ступни ворс ковра. — Я всё ещё не могу привыкнуть к тому, что больше не нужно прислушиваться к крику папы.
— А мне его не хватает, — горько усмехнувшись, Сонмин провёл пальцами по гладкой поверхности скотча, полоской закрепившую границы коробки, словно олицетворяя их жизнь, разделенную на «до» и «после», скреплённую одним решением. — Всё же он мой родной отец.
Донхэ молчал, пытаясь понять чувства родственника, которого оторвали от объятий родного папы. Понимал ли он его в полной мере? Скорее всего, нет, ведь одно, если твои родные умерли, и совсем другое, когда они рядом, стоит протянуть руку, но нельзя. Только почему запрет коснулся и его? Неужели чита Ли так боится за судьбу обоих братьев, что готова причинить боль ему? Масса вопросов и ни одного ответа.
— Минни, мне очень… — Хэ хотелось поддержать брата, но тот только хмыкнул, напоминая своим видом Хичоля. Всё же он его родной сын.
— Жаль? — не отводя взгляда от коробок, старший хмыкнул. — Донхэ, он как-никак мой папа. Родной человек. Я понимаю, что он циничен и строг, но он воспитал меня, любил меня.
— Я виноват, — опустив голову, омега вспомнил прикроватную тумбочку, на которой должна была стоять фотография его настоящей семьи, которая до сих пор покоилась в задней стенке шкафа, укрытая от ревности отчима. — Из-за меня ты лишился семьи.
— Надолго ли? — издав смешок, Сонмин покачал головой, — я сын своего отца, и рано или поздно я буду общаться с нашей семьёй. Пусть для папы это будет наказанием за не запланированную мною свадьбу. — Вот оно чувство холодного страха, покрывающего спину Донхэ мурашками. Чтобы не происходило между ними, брат всегда был и будет сыном Хичоля, хоть и более добрым к нему.
Сбитый с толку словами брата, младший инстинктивно захотел вжаться в кресло, надеясь на то, что его оставят одного в комнате. Но разум только заставил сжать пальцами края укрывающей его ткани, напоминая, что именно Сонмин подарил возможность скинуть оковы, удерживающие его от свободы. Звенящая тишина, вызванная молчанием парней, подпитывала нарастающее напряжение в комнате, электролизуя каждую мысль, больно отдающую током по натянутым нервам. Они оба повинны в страданиях друг друга, но и оба должны за свободу.
— А я только хотел тебя поздравить, и воздушный шарик зелёный-зелёный… — голос Чонсу глухо раздался за дверью, нарастая с каждым его шагом, разряжая атмосферу в спальне, давая возможность сделать вдох.
— Я прощаю тебя, — прежде чем дверь спальни вновь распахнулась, с улыбкой на лице прошептал старший, пряча взгляд, в котором читались боль и сострадание.
— И вот я такой с колючками в носу, синяки от ружья на моих ягодицах! — продолжая петь незатейливую песню, мужчина словно ветер ворвался в комнату, собирая мысли молодых омег в вихрь веселья с частичками грусти. — А чё мы такие кислые? — обведя комнату взглядом, Чонсу всмотрелся в лица подопечных, понимая суть прерванного разговора, читаемого в глубинах чужих глаз.
— Просто ещё не привыкли к новому дому, — бросил Донхэ, напуская на себя ставшую привычной маску беззаботности, пытаясь убедить в первую очередь себя, а не служившего в догадках мужчину.
— Дело во мне, я скучаю по папе и брату, — Сонмин опёрся ягодицами о край круглого столика, не обращая внимания на колыхнувшуюся вазу с цветами. Зачем скрывать то, что его величество и так знал.
— Родной мой, — морщинки суженых глаз Чонсу разгладились, дополняя ставший в миг тихим голос, — мне очень жаль. Но вашей семье стоит принять это наказание. Для вашей же защиты. — Словно маленькой омеге он разъяснил запрет, поглаживая в успокаивающем жесте плечо Сонмина, обречённо хранившего молчание.
Вот он пример отцовской любви, о которой мечтал наблюдающий со стороны Донхэ. Все волнующие его вопросы и противоречия, состоящие из множества нитей, сложились в одно полотно, изображающее двух омег, находившихся в паре шагов от него. Ради этого стоило довериться совершенно незнакомому альфе, поверить в заверения о счастливом браке и взаимности, дать шанс отношениям. Переполненный чувствами от увиденного, младший сделал шаг к брату, заключая того в объятия, безмолвно прося прощения и высказывая поддержку. Пара секунд, и три пары рук соединились объятиями в одно целое — семью.
— Я с вами становлюсь сентиментальным, — обнимая ставших за пару дней родными омег, Чонсу всхлипнул, приглаживая мягкие волосы на макушках. — Поэтому предлагаю разыскать наших альф и провести вечер вместе. И без порчи мебели. — Умелое напоминание о выходке Сонмина заставило краснеть обоих юношей, поддерживающих вскоре звонкий смех Чонсу.
Всё ещё смеясь и поддёргивая брата, Донхэ направился в кабинет Канина, где по заверениям старшего омеги находились все альфы семьи. Проходя мимо столовой, в которой они с Сонмином обедали в окружении императорской четы, ему удалось заметить, что дрожь перед встречей с наследником больше не беспокоила. Спокойствие младшего омеги давало возможность привыкнуть и запомнить расположение длинных коридоров с безликими слугами, спешащими исполнить поручения, отвечая кивком головы на улыбку и его приветствия, не обращая внимания на пристальный взгляд, направленный в его сторону.
Чонсу же, не прерывая разговора о школе с Сонмином, наблюдал за поведением идущего рядом юноши, отмечая доброжелательность к низшестоящему классу. К его удивлению, парень не только показывал покладистый характер, но и не подавал виду, насколько его задевали редкие встречи с Хёкдже, преимущественно происходившие по вечерам после ужина. Как объяснил сам наследник, свидания по вечернему саду и мимолётные поцелуи, подаренные у дверей спальни, не оттолкнут омегу в отличии от плана отца по захвату будущего мужа, состоящего из прямого примера поведения более решительного Кюхена.
— А мы не помешаем? — подойдя к заветной двери, Донхэ неуверенно покосился на полированную поверхность древесины, приглушающей глубокий смех главы семейства.
— Чушь какая, — сделав неопределённый жест рукой, Чонсу фыркнул. — Запомните одно правило: омега в доме хозяин, а не мыши, — нравоучительный тон отсекал любые возражения со стороны юношей, ведь более старший и опытный омега лучше знал тонкости семейной жизни.
— Тогда перейдём от теории к практике? — чувствуя поддержку со стороны, Сонмин лукаво улыбнулся, лёгким, скорее, даже заученным движением руки отворяя без стука дверь.
Маленький кабинет в свете пары настольных ламп больше не казался уютным убежищем императора, каким его помнил Донхэ после первого посещения, теперь комната напоминала больше клуб холостяков, стены которого словно были пропитаны пороком. Полумрак, и запах алкоголя ударил в нос гостей, оставшихся незамеченными шумной компанией, расположившейся на диванчиках у камина. Канин, находящийся вполоборота к омегам, не обращал внимания на проливающиеся на ковёр бренди, поддерживая смехом шутившего о предсвадебной верности Кюхена, указывающего полупустым стаканом в сторону кресла, на подлокотнике которого виднелись омежьи бёдра. Кресла, в котором, судя по шуткам, сидел наследник. Донхэ не отводил непонимающего взгляда от торчащей попы чужого омеги, ухватываясь за тёплую ладонь брата словно за спасательный круг.
— Урок второй. Напоминай этим мышам, кто здесь главный, — прошипел Чонсу, прекрасно понимая, благодаря своей фантазии и чутью, обстановку в комнате.
— Сынок, видел бы сейчас это твой папа, — поглощённый в атмосферу праздника император откинулся на спинку диванчика, жадно допивая остатки напитка.
— Какая ирония, — повысив голос, Чонсу решительно направился к шумной компании, с удовольствием отмечая вытянутое лицо племянника, первым заметившего угрозу. — Предсвадебная измена? — саркастически усмехнувшись, омега выхватил из рук брюнета бокал, вмиг отправленного в камин, подпитывая огонь пролитым бренди. — С тобой я позже разберусь, — обойдясь одним подзатыльником, Чонсу перевёл внимание на своего сына, удерживающего за плечи Мирта, лицо которого находилось в паре миллиметров от губ альфы. — И не стыдно? — Одного пинка ноги хватило, чтобы наследник интуитивно подался назад, опрокидывая кресло спинкой на пол.
Пара секунд, и Донхэ сильнее сжал чужие пальцы в своей ладони, встречаясь взглядом с Хёкдже, на груди которого расположился обиженный Мирт. Как он мог? Как он мог обнимать чужого омегу в присутствии родственников, перед которыми он пару дней разыгрывал любящего альфу, боявшегося потерять долгожданную любовь? Но ответа во взгляде альфы ему так и не удалось найти. Изумление, туман, вызванный алкоголем, всё что угодно, только не ответы.
— Л-лю-бимый? — сбитый с толку появлением и поведением супруга, Канин попытался задать более связный вопрос, но действие алкоголя не давало возможности говорить внятно.
— Любимый? Ты что творишь? — не унимался Чонсу, лихорадочно осматривая стены кабинета, останавливаясь на саблях, покоившихся у комода. — Молись, чтобы твои пьяные ноги унесли тебя подальше от меня. — Прошипев, он снял оружие, надвигаясь к уже пустующему диванчику. — Стоять, я сказал!
— Беги, дядя Канин, беги! — крикнув вслед скрывающемуся из комнаты родственнику, Кюхен встал со своего места, отдёргивая полы свитера.
— Праздник без драки? Нет, не про нашу семью.
— Хэ, — хранивший до этого молчание Хёкдже не отводил взгляда от омеги, стоявшего в паре шагов от него с совершенно пустым взглядом.
— Так, пойдём, проказник, — подхватив за талию Мирта, отрывая его от теплоты альфьего тела, Кюхен помог ему подняться. — Итак, между прочим…
— Отпусти его и проследуй, пожалуйста, за мной, — перебив своего парня, Сонмин с сочувствием посмотрел на брата. Получая знак кивком головы, что всё в порядке, блондин схватил Кюхена за ухо, выводя из комнаты, при этом не выпуская второй рукой локоть Мирта. Он знал, что оставшейся наедине паре есть что обсудить.
Звук закрывшейся двери словно пощёчина привела в чувства до сих пор стоявшего в ступоре Донхэ. Ему было больно. Подавляющие таблетки притупляли чувства физической боли и симптомы течки, но не могли потушить пожар в груди омеги, разгорающийся всё больше от ревности, перекрывая воздух заполнившего гортань дыма разочарования. Его снова предали. А он? Он как малолетняя омега поверил в лживые слова, поверил, что жизнь наладится теперь. Как он был глуп.
— Донхэ, всё было не так, — с сожалением прошептав, альфа сделал кувырок через голову, слабо ощущая ногами твёрдость паркета из-за выпитого алкоголя.
— Не подходи ко мне, — отшатнувшись, омега сделал шаг назад, упираясь спиной в книжный шкаф, склоняя голову, избегая затуманенного взгляда альфы.
— Солнышко моё, — неуместный смешок сорвался с припухших губ Хёка, приближающегося к парню с грацией, не подвластной влиянию алкоголя. — Он принёс отцу документы, потом хотел забрать мой пустующий стакан, но, споткнувшись, расположился на мне, — с каждым словом наследник приближался всё ближе, упираясь ладонями в корешки книг, заключая в ловушку обиженного младшего. — И в этот момент появился мой папа-якудза, включив фантазию.
— Зачем врать? — вскинув голову, Донхэ пронзительным взглядом впился в красивое лицо альфы, с трудом вдыхая аромат алкоголя. — Тебе не измениться. Зачем меня мучить ещё больше тогда?
— Моё солнышко уже успело перенять повадки папы, — шире улыбнувшись, Хёкдже вжался телом в грудь омеги, чувствуя, как звонкая пощёчина разрезает воздух. — Я заслужил, — разомнув челюсть, он впился поцелуем в растерявшегося Хэ, получая удовольствие от вкуса чужих губ. Но прикушенный язык заставил прекратить сладкое занятие. — Я не изменяю и не собирался. Ты моё всё! Можешь мне поверить и не верить всему, что видит омежья фантазия? — прорычав, он вновь прильнул к нему с поцелуем, не обращая внимания на проносящегося за дверями Чонсу, кричавшего что-то.
Конец Флешбэка.
— Донхэ, но это действительно правда, — смахивая выступившие слёзы на глазах, Сонмин прокашлялся. — Слова Хёка подтвердили всё.
Да, это была правда, и он прекрасно знал об этом. Но почему, несмотря на все доводы частично покалеченных альф и крики разума, в груди неприятно щемило? Недоверие? Нет, он доверял Хёкдже, но не верил Мирту. Травянистый запах наровитого омеги плотно засел в памяти обоняния, подпитываясь в коридорах дома, в саду и даже в его собственной спальне. Донхэ хотел об этом рассказать Сонмину, но поймёт ли он его? Скорее всего, нет, как и сейчас. Поэтому стоит играть в веселье до конца.
— Я знаю, — продолжая смеяться, младший оттолкнулся от зеркала, незаметно щипая себя за запястье. Нужно сделать всё, чтобы забыть в их праздник о Мирте. — Ну что, пойдём?
— Да, нам уже пора. Иначе у Кюхена опять проснётся инстинкт самобичевания, — взглянув на наручные часы, Сонмин поправил манжеты школьной рубашки.
Вспомнив причитания Кю о использовании его в качестве водителя, Донхэ поморщился. Ему приходилось выслушивать заученные фразы каждый день по пути в школу или из неё. Как считал молодой альфа, возить своего жениха на учёбу очень романтично, но и унизительно одновременно, ведь этот тяжкий труд не оплачивался даже скромным поцелуем. Донхэ внимательно посмотрел на брата. Ему всегда было интересно, как два человека, обладающие сложными характерами, не только избегали убийства, но и выглядели абсолютно счастливой парой.
— Котятки мои, будите должны как земля колхозу, — пародируя возлюбленного, Сонмин обнял за плечи младшего, направляясь к выходу. Вновь подтверждая, что он любим и счастлив со своим дьяволом.
***
Попивая кофе, Хёкдже ленивым взглядом блуждал по незнакомым лицам, пытаясь угадать цель их прогулки. Размеренный поток прохожих за окнами ресторана успокаивал и давал возможность сосредоточиться на будущем разговоре. Сегодня он отказался отвезти возлюбленного на получение диплома не просто так. Его ожидала встреча с омегой, которого хотелось видеть меньше всего.
— Доброе утро, ваше высочество, — привлекая к себе внимание, Хичоль обратился к парню сладким голосом, ласкающим слух.
Оторвавшись от созерцания вида из окна, Хёкдже поднялся, целуя с поклоном элегантно протянутую руку, облачённую в кружевную перчатку. Что ни говори, но отчим Донхэ был представителем очень эффектных омег. Посторонний наблюдатель не смог бы не отметить точёную фигуру молодого мужчины, выгодно подчёркиваемую бледно-розовым костюмом. Толстосумы всегда хотели завоёвывать таких омег, не обращая внимания на наличие детей или же возраст. От них всегда исходило дурманящее сознание альфы благородие с тонким запахом, напоминая экзотических птиц.
— Вы прекрасно выглядите, — предлагая гостю присесть, Хёкдже подал знак официанту, что можно приносить блюда.
— Спасибо, конечно, за комплимент, но, дорогой мой, мы ведь здесь не для этого, — кладя сумку на соседний стул, Хичоль занял своё место, демонстрируя аристократические манеры.
Вот она вторая сторона медали этих экзотических птиц. Такие омеги знали и пользовались вызываемым вниманием и интересом. Они принимали пыль в глаза, исходившую от комплиментов, используя её как камуфляж для прикрытия расчётной и гордой натуры. Легкомысленным альфам и желторотым юнцам следовало избегать райских птичек. Но принц был совершенно из другого теста, возможно, даже из их стаи.
— А как же приличия? — затягивая в обоим знакомую игру, протянул альфа, с удовольствием отмечая похожесть кулинарных вкусов с будущим тестем. — Мы как-никак родственники.
— Разве? — притворно удивился Хи, — а я то думаю, почему я не вижу своих сыновей. — Усмешка тронула тонкие губы, демонстрируя высокомерие и враждебность.
— Господин Ким. Я к вам пришёл не для разборок, а чтобы предложить мир, — выждав паузу, Хёкдже решился раскрыть причину их встречи. — Я позволю видеться вам с Сонмином, взамен…
— Взамен на? — перебив спутника, омега отправил кусочек курицы с салатом в рот, наслаждаясь высокой кухней данного заведения. — Я так и думал, если честно. Хотя вы и юный, но очень расчётливый, — кивнув в сторону альфы, Хичоль упёрся локтями в стол, подпирая костяшками пальцев подбородок. Весь его вид кричал о хладнокровности, кроме одной детали: нервно раскачивающейся, словно маятник, вилки в руках. — Вы же знаете, что у меня нет смысла портить жизнь пасынку?
— Взамен на фото родных родителей Донхэ, — склонив голову вперёд, Хёкдже закончил фразу, отмечая изменения в выражении глаз собеседника. Спустя годы он ревновал покойного мужа.
— Я не владею такими вещами, — возвратившись к салату, бросил мужчина.
— Ну же, — продолжая надавливать морально, Хёкдже выжидающе смотрел вперёд. — Я уверен, вы не только владеете, но и с радостью распрощаетесь с данной мелочью. Тем более Минни очень скучает по папе.
***
Донхэ пробирался по узкому проходу между стульями учащихся, хотя нет, теперь уже выпускников старшей школы. Смех, поздравления и щекочущие нос запахи букетов цветов — вот как выглядят первые шаги во взрослую жизнь. Улыбки учителей, прощальные объятия дополняются заинтересованными взглядами в сторону омег и их высокопоставленных спутников. Вот ещё одна деталь нового этапа жизни — зависть и любопытство окружающих тебя.
— Мои мальчики стали официально взрослыми, — не обращая внимания на перешёптывающихся учеников, Кюхен, громко смеясь, обнял за плечи братьев, прижимая юные тела к себе и звонко целуя в обе щеки. — Как быстро летит время, Хёк!
— А помнишь наш выпускной? — делая фото на телефон, альфа кивнул, приветствуя сидящих за соседним столом пожилых учителей. — Папа так же обнимал нас.
Собираясь классом отпраздновать важный этап в жизни каждого ученика, никто бы и подумать не смог, что гвоздём выпускного ужина станут две омеги-одиночки, а не более популярные ребята. Каждому хотелось лично убедиться, что двое альф, сидевших за столом, не мираж или же эскорд, а реальные пары. Тем более ещё и кто? Не просто богатые наследники, любящие дорогие игрушки, а члены императорской семьи, заботливо ухаживающие за возлюбленными.
— Как же стыдно за это было могучим альфам, — дразня парней, Донхэ ловко высвободился из чужих объятий, присаживаясь рядом с наследником и успевая поцеловать того в щёку, прежде чем раздался новый щелчок затвора камеры.
— Стыдно было дяде Кибому, — с новой силой рассмеялся Хёк, пряча телефон во внутренний карман кардигана, заменив технику на свёрток в голубой бумаге, перемотанный белой лентой, — с выпускным, котёнок.
— Что это? — осторожно взяв свёрток, Донхэ искоса посмотрел на пожимающего плечами альфу.
Не получив ответа, осторожными движениями омега развернул подарок, с каждым сантиметром, открывающимся взору, расширяя глаза в немом удивлении. В его руках находилась серебряная рамка в виде виноградной лозы, обрамляющая пожелтевший в уголках снимок. Чёрно-белое фото передавало настроение запечатлённого на бумаге момента: высокий альфа обнимал за плечи сидевшего в кресле омегу, бережно держащего в объятиях ребёнка.
— Это мой тебе подарок, — ласково шепча, Хёкдже запечатлел поцелуй у виска своего возлюбленного.
Донхэ отстранённо кивнул, сосредотачиваясь на улыбающемся со снимка омеге. Глаза больно защипало, смешивая посторонние звуки в единый шум, отражающийся в капле слезы, упавшей на родной образ. Его настоящие родители. Он помнил, как отец любил показывать маленькому сынишке перед сном это фото, рассказывая о папе, каким он был счастливым, когда узнал о новой жизни, растущей в нём. Как они на его крещении решили сделать первый семейный портрет, заключая его в оковы виноградной лозы, олицетворяющей благополучие.
— Это твой настоящий папа? — склонившись над братом, Сонмин рассматривал незнакомое изображение.
— Да, — кивнув, Донхэ горько улыбнулся, позволяя новой росе появляться на серебряных листьях фоторамки. — Это фото папа решил сделать на моё крещение. Незадолго до трагедии.
— Вы похожи, — накрывая дрожащие ладони возлюбленного своими, проговорил Хёкдже. Он угадал с подарком.
— Если я не ошибаюсь, что бывает крайне редко, — пытаясь разрядить обстановку, Кюхен склонился над парой, стараясь произнести следующие слова как можно тише, чтобы уловить смысл могли только единицы, — это не последний портрет счастливой семьи…
