Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

Торондор, склонив голову, внимал торопливым словам благодарности. Астальдо в лучших традициях златоустых нолдорских королей благодарил великого орла и того, кто его послал. Яркий круглый глаз Торондора блеснул, точно драгоценный камешек, слушая мадригалы Королю Арды. Финдекано мог бы поклясться, что глава орлов улыбается неуклюжим попыткам нолофинвиона сложить хвалебную песнь. Во всяком случае, в глазах гигантского орла явственно мелькала усмешка, а блестящий изогнутый клюв слегка приоткрылся. В конце концов, Торондор чуть приподнял крылья и слабо взмахнул ими. Площадь обдало порывом ураганного ветра. Эльфы покачнулись, а Финдекано отступил на пару шагов, придерживая одной рукой взметнувшиеся волосы, другой, прижимая к ногам рвущийся подол туники. Правильно поняв намек, нолофинвион перестал изливать благодарности, и склонился в прощальном поклоне. В ответ Торондор тоже наклонил великолепную голову с гладко лежащими коричневыми перьями. В последний раз блеснул глазом, цвета темного янтаря и без разбега взмыл вверх, разметав эльфов поблизости, и заставляя сгибаться столетние сосны, кои росли на краю поляны. Неосмотрительно стоявший рядом Астальдо свалился на спину. Растрепанные черные косы взметнулись в воздух и заплясали, точно змеи на кончиках хвостов. Ветер от крыльев Торондора утих так же быстро, как и поднялся. Эльфы со стонами вставали. Сосны шумели. Пыль и снесенная трава еще кружились в воздухе. Финдекано едва успел подняться на ноги и отряхивался от налипшего сора, когда к нему подбежал запыхавшийся Морнэмир. - Мой принц! Финдекано! Тебя Вильялотэ к себе требует! Без твоей помощи, говорит, не справится! - Я? – удивился Финдекано, бегом направляясь к лазарету, - зачем я понадобился? У Вильялотэ помощников больше, чем пчел в улье. - А она их всех разогнала, - охотно отвечал Морнэмир, держась рядом с принцем, - только тебя взять решила на помощь. Потому как ты уже видал принца Нельяфинвэ. Она говорит, Вильялотэ то есть, другим лучше не глядеть на такое. А я и сам так думаю! – Морнэмир передернул плечами, будто попал под струю холодной воды. – Я через плащ на него, бедного, глянул вполглаза – так теперь, думаю, плоховато спать буду какое-то время… - Ну уж! – усмехнулся Финдекано, взбегая по ступенькам крыльца, - А то ты Альквалондэ не видал, по Льдам не шел… Морнэмир пожал плечами. - Война и смерть – одно, а зверство – уж совсем другое дело… На зверства Моринготто глядеть, не каждый эльф сможет - сердце кровью обольется! Мы же не от хорошей жизни творили то, что творили, а он издевался, да наслаждался… - Морнэмир вздохнул, покусал губу, крепко потер левый локоть правой рукой. - Да еще вот что, мой принц. Я тут посижу немножко под дубочком. Если помощь моя потребуется, сбегать куда, позвать кого, или воды принести, ты скажи только, хоть в окошко крикни. Я не промедлю… Обрадованный добрым отношением простого эльфа к «предателю феанорингу», Финдекано откинул полог, вошел в палату. Пахнуло резким, пряным ароматом трав, застарелой ангамандской гарью и тем чуть сладковатым, гнилостным запахом, который разливается в комнатах, где лежит недужный. В небольшой палате мерный, щадящий свет лился из окошка, полуприкрытого тонкой занавеской. Нельо, вытянувшись, лежал поверх одеяла. Плащ Финдекано неритмично вздымался на груди, отмечая неровное дыхание. Окровавленный обрубок руки норовил закинуться за голову. Вильялотэ тем временем мерила локтем воду в длинной дубовой лохани для мытья: высокой в головах и низкой в ногах, с полукруглыми бортиками. Попробовала, тряхнула головой. - Холодна, - зачерпнула ковшиком из стоявшего рядом ведра, над которым поднимался парок. Добавила, померила снова, - теперь в самый раз будет. Пришел? – Финдекано не понял, что обращаются к нему. А целительница не оборачиваясь, продолжила своим звучным, насмешливым голосом. – А что такой грязный, мальчик мой, будто тебя орки по полю валяли? – Вильялотэ! – возмущенно воззвал нолофинвион. - Как ты можешь так говорить?! Мы только что вернулись с Майтимо… - И помыться-почиститься некогда было! - эльфийка вздохнула. – Ладно, понимаю все. Иди на крылечко, умойся. Да возьми в подсобной комнатке накидку целительскую, переоденься. А то натрясешь мне тут грязищи! Когда Финдекано выходил, его настигли слова Вильялотэ. - Да скажи Морнэмиру, пускай-таки Райнэмеля-целителя позовет. Боюсь, мы вдвоем с тобой не справимся. Астальдо передал слова целительницы Морнэмиру. Последний споро отправился за Райнэмелем, очень довольный тем, что не зря сидел "под дубочком". Финдекано наскоро привел себя в порядок, переоделся и вернулся в палату. От дверей Астальдо увидал ужасающую картину. Глава целителей, приподняв голову Нельо за волосы, размахнулась острейшим ножом. В лазарете происходило немыслимое! Вильялотэ не смогла простить сыну Феанаро предательства и расправлялась с безоружным, раненым! Финдекано заледенел. Старшему нолофинвиону казалось, что время тянется невозможно медленно, утекает сквозь пальцы. А он, тот, кто мог бы помещать злодейству, не в силах шевельнуть рукой. Заворожено стоит, глядя, как целительница УБИВАЕТ своего подопечного. Так же неожиданно, как и начался, ступор прошел. С Криком: «Нееет!» Финдекано бросился вперед, вытянув руки. Вильялотэ дрогнула. Но было поздно: нож опустился и отсек… грязную, спутанную, слипшуюся массу волос, оставив частый серо-коричневый ежик. - Ты чего вопишь под руку, словно петух на заре? – вполголоса рявкнула целительница. - Я Нельо чуть кожу на голове не срезала вместе с колтунами! Финьо стоял, прислоняясь к стене, опустил руки и тяжело дышал. Лицо его сильно побледнело, ноги тряслись. Было такое ощущение, будто они с Майтимо только что избежали страшной опасности. Вильялотэ глянула на своего молодого помощника очень внимательно. Пожевала губами и доброжелательно промолвила. - Давай-ка мы с тобой, мальчик, опустим Нельо в воду. Пусть полежит какое-то время, отмокнет. А ты тем временем возьми на столике белую чашу фарфоровую. Я кое-что бодрящее заварила, чтоб Астальдо не развалился на ходу, когда помогать будет. Пей по глоточку, не торопись. Теперь-то с Майтимо ничего плохого больше не случится. Обещаю. Финьо поглядел на отброшенные в угол, срезанные комья перепутанных, сбившихся, покрытых грязью и кровью волос; закусил губу, чтобы не рассмеяться истерическим смехом. Аккуратно поднял Нельо, подхватив под плечи и колени, осторожно опустил в теплую воду. Уложил, оставив голову на широком, высоком бортике, чтобы больной не захлебнулся. Майтимо вздохнул двойным мелким вздохом, словно всхлипнул. По исхудалому телу его от головы к ногам прошла легкая волна дрожи. Финьо погладил друга по голове, подошел к столу, взял чашу, стал прихлебывать по глоточку. Вильялотэ в это время подложила под затылок Нельо сложенное в несколько раз мягкое полотно. Вытащила больную руку, пока та не успела намокнуть. Принялась разматывать наложенные Финьо жгуты и тихонько напевать старую-престарую колыбельную. - Спят былинки на пригорке, спит мышонок в теплой норке, спит лисенок под кустом, весь укрывшийся хвостом… Песенка была простой и древней. Ее напевали в далеком Валиноре мамы своим малышам. И уставшие за день, набегавшиеся эльфята вытягивались в теплых, удобных кроватках. Начинали сопеть носиками. Но сейчас дело было не в словах и не в мелодии. Дело было в голосе, который пел незамысловатую песенку. У жесткой насмешливой Вильялотэ напев выходил удивительно мягким, домашним, уютным. Успокаивал, дарил надежду, отметал страхи и беды. Майтимо как-то расслабился, откинулся на импровизированной подушке, задышал ровнее. Напряжение отпустило его лицо. Даже горькие складки у губ распустились, глаза перестали метаться под закрытыми веками. Финьо и сам чувствовал, как расслабляется тело, как утихает тревога, уходит усталость. Стало хорошо, тепло, как-то славно. Тут поднялся полог. Вошел Райнэмель, веселый, довольный, радостный. Руки на ходу протирает крепким вином, улыбается. - И все-таки, любезная Вильялотэ, без старого доброго Райнэмеля тебе не обойтись, как я погляжу… А я ведь с самого начала предупреждал, что… - Балаболом ты был, балаболом и остался, - Вильялотэ, вздохнув, пронизала целителя уничижающим взглядом. – Лучше берись за работу, чем языком молоть. Вон, поддержите Нельо, водички ему теплой немножко добавьте. Да не перестарайтесь ненароком! А я пока рукой займусь. Финьо подумал, что целительница хочет дать Райнэмелю время, чтобы тот привык к виду истерзанного Майтимо. И эта отсрочка оказалось необходимой, потому что целитель какое-то время стоял над лоханью, сильно побледнев, и делал глотательные движения. Целительница освободила раненую руку от жгутов и повязок, аккуратно и быстро приложила к самым большим артериям раскаленное лезвие маленького ножа. Кровь унялась. Запахло горелым мясом. Финдекано с трудом сдержал приступ рвоты и с удивлением увидел, что Райнэмель наоборот, как-то пришел в себя. Вернул нормальный цвет лица, приободрился. В ответ на удивленный взгляд нолофинвиона дернул плечом. - Я же ведь по ожогам специализируюсь. Сначала не по себе стало. А тут почувствовал, что для меня работа наклевывается. И непростая, – кивнул на выжженную звезду. - Больной ждать не может. Давай-ка мы его, для начала, помоем немножко. Вильялотэ, тем временем закончила прижигание крупных сосудов, аккуратно обмыла культю. Осушила мягким полотном и приступила к лечению. Целительница тщательно убирала сгустки крови, протирала, скребла раневую поверхность, что-то удаляла. Один раз подняла голову. Неожиданно высказалась в пространство. - Ах, какая рана чистенькая! Ни лохмушек, ни шипов. И косточка ровнехонько срезана… Внимательно и серьезно глянула на принца. - Финьо, ты никогда не подумывал о том, чтобы в целители податься? У тебя рука легкая и глаз точный. - Нет, Вильялотэ, даже в голову такая мысль не приходила. - И очень зря, мальчик мой, - голос эльфийки был серьезен и печален. – Мечом-то помахать здесь много умельцев найдется. А вот чтоб исправить то, что после маханья осталось… Целительница опустила голову, вновь занялась раной. Эльфы закончили купание, несколько раз переменив воду. Чистого и вытертого Майтимо переложили на кровать. Вильялотэ принялась сшивать рану. Райнэмель занялся ожогом на груди. Руки целителя так и мелькали. В пальцах как бы сами собой возникали то иголки, то мягкие тампоны, то тоненькие ножики с узкими лезвиями. При этом Райнэмель беспрестанно пофыркивал, порыкивал и приговаривал вполголоса что-то вроде «ах, вы так? А мы вот так… ничего-ничего…. разберемся… вот… и вот…» Вильялотэ натянула кожу на культе, сшила края, оставив небольшой участок свободным. Заложила в ранку тампон мягкого полотна, чтоб не закрылась. Между делом заговорила с Астальдо. - Финьо, маковый отвар ты варить, естественно, не умеешь? - Почему не умею? – удивился и даже немного обиделся Финдекано. – мне частенько приходилось маме помогать, как старшему. С таким количеством озорников-младших и не тому научишься! Я даже мелкие ссадины заживлять умел когда-то. - Я же говорю, что из тебя вышел бы отменный целитель. Но ты упираешься, - Вильялотэ хорошо, по-доброму улыбнулась. – Я очень рада, мальчик мой, твоему умению. Пойди, пожалуйста, в подсобную комнату и свари чашечку не слишком крепкого отвару. Скоро эта штука очень понадобится. Наш больной ведь в себя приходит. Кстати, особо не задерживайся – ты тут необходим, на подхвате! Финдекано вернул улыбку целительнице и удалился. А Вильялотэ с Райнэмелем стали обрабатывать остальные раны на теле Майтимо, накладывать повязки, замазывать притираниями и мазями, заливать бальзамами. Какую-то черно-фиолетовую гематому рассекли, чтобы выпустить дурную кровь. Где-то кожу сшили двумя-тремя стежками. Лицо Майтимо почти целиком покрыли заживляющим бальзамом. Отмытые волосы расчесали. Оказалось, что чуть повыше виска медные волны рассекала широкая, не меньше трех пальцев в ширину, белоснежная прядь. Это было неожиданно красиво, необычно и немножко пугающе. Райнэмель отошел к столику, расстелил нечто, похожее на тонкую мягкую подушечку. Стал осторожно поливать тканевую поверхность каким-то бальзамом, издающим резкий и пряный запах. Финдекано, вернувшийся с готовым отваром, вгляделся в бледное лицо друга. - Вильялотэ, как ты думаешь, Нельо что-нибудь чувствует? - Думаю, очень немного, - Вильялотэ говорила, глядя на распростертого Майтимо, а ее умелые руки в это время как бы сами по себе смешали в фарфоровой ступке несколько видов сухих трав, растирали пестиком, добавляли, пропускали через маленькое волосяное сито и снова мельчили. - Финьо, - Вильялотэ показала подбородком на лохань и ведра, - унеси это, пожалуйста. И вытри пол. Принц занялся уборкой. Райнэмель тем временем осторожно устраивал пропитанную бальзамом подушечку на ожоге больного. Вильялотэ пересыпала получившийся порошок в чашу, залила крутым кипятком, чуть подождала, добавила красного сухого вина. Чашу целительница отставила в сторонку, прикрыв чистой редкой тканью. Сама же подхватила приготовленный Финдекано отвар, чуть попробовала, одобрительно кивнула головой. Взяла маленькую серебряную ложечку. Принялась осторожно вливать обезболивающее в рот Майтимо. Тот первые четыре ложки проглотил. Потом вновь расслабился, медленно и тихо задышал, плечи опали, лицо разгладилось. - Пора, пока Нельо придремал. Больше давать нельзя – он слабенький, насовсем заснуть может. Ну что, начнем с именем Эстэ, - Вильялотэ легонько вздохнула. Кивнула Астальдо. Последний, повинуясь указаниям целительницы, осторожно приподнял больного. Видимо Майтимо стало больно, потому что он поморщился сквозь сон, втянул воздух через стиснутые зубы и зашипел. Райнэмель придерживал бальзамическую подушечку, не давая ей упасть. Вильялотэ тем временем быстро, но осторожно сунула Нельо в подмышечную впадину большой, мягкий кусок хлопка. Осторожно привела плечо в правильное положение, придерживая опущенную правую руку. Одновременно с ней Райнэмель прижимал свою бальзамическую подушечку к ожогу на груди, аккуратно прикрывая плотной непромокаемой тканью. От этих действий больной, не просыпаясь, задергался, попытался извернуться и отчаянно хрипло закричал, впрочем, почти сразу сорвал голос. Это было одно из самых страшных зрелищ в жизни Финдекано. Хотя потом Отважный этих зрелищ повидал немало. На протяжении всей жизни Финдекано преследовал один и тот же ночной кошмар. Он сам поддерживает Нельо за спину. Вильялотэ приматывает больную руку к боку, целитель прижал к звезде на груди противоожоговую подушку. А Майтимо кричит шепотом, отчаянно, дико, громче самого громкого крика. На потрескавшихся губах выступила розовая пена, из-под закрытых глаз катятся мелкие слезы. А на худой почти прозрачной шее вздулись какие-то серые, сухие веревки – назвать мышцами ЭТО у Астальдо язык не поворачивался. - Вот, - Вильялотэ отступила на шаг, оглядела дело своих рук и удовлетворенно кивнула, Финдекано понял, что все это время не дышал. Шумно выдохнул, уложил Нельо на высокие подушки и перевел дыхание, будто далеко бежал, или долго пробыл под водой. - Послушай, Вильялотэ, - Райнэмель тревожно глядел на забинтованное тело. – Ты уверена, что кости выдержат? Они же и сами искорежены, больны, непрочны. Сломаются, перекосятся непременно. И останется «прекрасно сложенный» кривобоким и хромоногим калекой! Помнишь каркасы наших, аманских скалолазов? Когда те со скал срывались? Как мы им гипсом оборачивали сломанные кости? Может тут удастся соорудить что-либо подобное? Пока все не срослось неправильно. - Ай, Райнэмель, не зуди над ухом! – отмахнулась целительница. – Я не собираюсь из Майтимо делать краба, который ходит боком. У тебя полны карманы гипса? Нет? Ты знаешь, где его взять? Тоже нет? Вот и я не знаю. А шины тяжелы будут для такого изношенного тела. Подумать надобно, что тут можно приспособить легкое и одновременно прочное… - Может глины взять? – робко подал голос Финдекано, - тут под берегом очень хорошая есть, гончары хвалят. - Умница! – неожиданно горячо похвалила главная целительница растерявшегося от неожиданности нолофинвиона. – Пока мы тут звезды в небе считали, малыш Финьо придумал отличный выход! Целительница за время разговора успела процедить настоявшееся вино с травами, добавить немножко меду, перелить в фарфоровую посудину. И начала осторожно, из маленькой серебряной ложки вливать больному в полуоткрытые губы. Нельо вначале закашлялся, но очень быстро оправился и стал глотать сладковатое питье. Финдекано смотрел на спасенного друга с какой-то новой, ранее незнакомой, болезненной радостью. В горле першило, глаза щипало, тело наливалось свинцовой усталостью. Вильялотэ, по своему обыкновению не глядя, проговорила жестким тоном. - Райнэмель, бери мальчика, уводи домой. Он тут больше не нужен. Пусть идет в кроватку. Я проверю. И если не будет спать, горячо пожалеет. Нельо тоже сейчас заснет. - Но, дорогая Вильялотэ… - начал обеспокоенный Финьо. Целительница ему даже договорить не дала. - Я сама посижу с твоим дружком ненаглядным. Ничего с ним не случится. Неужели ты думаешь, что наши эльфы такие орки, чтобы рвать зубами больного?! Пусть даже и феаноринга… На это Финьо и в самом деле ответить ничего не мог и послушно отправился спать. Тем более что в отдыхе очень сильно нуждался… На следующий день, к вечеру едва пришедший в себя, еще одурманенный остатками наведенного сна, Майтимо едва не сошел с ума. Пленник отчетливо понял, что спасение и все последующее было очередным мороком. От этого морока милосердно не стали будить. Майтимо лежал в середине странной, явно пыточной конструкции. Сие сооружение состояло из металлических стержней и блоков с веревками, поддерживало с обеих сторон спину над кроватью в каком-то подобии люльки. А плечо, и часть тела стянули широкими полотняными лентами. Эти ленты не давали пошевелиться ни плечу, ни руке. Майтимо полежал немного, закрыв глаза. Как ни странно, сооружение оказалось неожиданно удобным. Боль не усиливало. Наоборот. Если не шевелиться, боль была мягкой, ноющей, едва слышимой. Такую боль терпеть вполне можно. Больше того, такая боль вообще не считается. Майтимо продолжал лежать с закрытыми глазами и пытался думать о том, что же происходит вокруг. Неожиданно рядом послышались тихие шаги. Знакомый добрый голос заговорил. - Ладно тебе, Нельо притворяться! Я же вижу, что не спишь. Открой глаза, пожалуйста. Я хочу посмотреть на тебя. Нельо послушно поднял веки. Напротив феаноринга стояла Вильялотэ в белой целительской накидке. Глаза и губы улыбаются. Руки ласковые. Нельо сморгнул: на глазах выступили слезы. От смерти одним прыжком перенестись к жизни – не каждый такое перенесет! - Не самое плохое, - оценила сооружение Вильялотэ, поправляя одеяло на больном. – Не волнуйся, Нельо, это ненадолго. Как только косточки на место встанут, вытащим тебя оттуда. А пока лежи, терпи. - Спа… сибо… - тихонько выдавил из себя Майтимо. Он слегка заикался и чувствовал себя немного непривычно. Хорошо и… как это… радостно, что ли? Нет – весело! Вспомнился почему-то заплечных дел мастер Ломаный. Он так же говорил… как целительница эта… Вильялотэ не ведая о крамольных думах подопечного, принялась поить эльфа на редкость горьким настоем. Еще и приговаривала, что настой только кажется гадким. А на самом деле он очень вкусный. Нолдо чувствовал, как по языку неторопливо течет теплая, горькая до сладости, густая жидкость, и думал о том, что он когда-нибудь выберется и отсюда…