Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

Серебристые звездочки снежинок опускались медленно, кружились, застилали черную землю, подсохшую грязь, жухлую сухую траву, очерчивали белым голые ветви деревьев. Превращали неприглядное зрелище поздней осени в сияющие чертоги зимы. Но этого, кажется, никто не замечал. Жизнь в лагере Первого Дома текла своим чередом. Одна эльфийка шла с корзиной выполосканного белья с ручья. Ей встретилась другая эльфийка. Идущая к ручью с корзиной выстиранного белья. Посреди лагеря голубушки встретились. Поставили корзины и принялись судачить, изо всех сил помогая себе руками. Неподалеку играли мальчишки. Один подбрасывал тугой кожаный мячик и сильно бил по нему. Остальные мчались, чтобы первым захватить падающий мяч. Молоденький охотник с озабоченным лицом подтягивал подпругу своего коня. Видимо у охотника что-то не ладилось. Конь перебирал ногами, крутил хвостом, фыркал. Эльф досадливо бранился, призывая кулаки Тулкаса на чью-то непутевую голову. Дымчатый кот пробирался к кухням, на каждом шагу брезгливо отряхивал пушистые лапки от грязи и мокрого снега. Наперерез коту неторопливо пробежал Хуан, опустив к земле блестящий черный нос, и явно что-то вынюхивая. Кот, увидев собаку, мгновенно оказался на верхушке здоровенного куста акации и долго еще шипел вслед недругу. А на крыльце, завернувшись в плед, стоял Майтимо. Растроганно смотрел на обыденную суматоху и жмурился от яркой снежной белизны. Мимо шел Леринейл со стопкой полотна в руках. Увидал стоящего Нельяфинвэ. Ахнул, повернулся и рысцой подбежал к подопечному. - Государь Нельяфинвэ! Что за дела?! - Какие дела, Леринейл? – Майтимо неторопливо повернул голову, широко раскрыл глаза, смахнув с ресниц густые снежинки. - Ты практически раздетый, стоишь на крыльце в одиночку. Не дело! - Хорошо, Леринейл, в следующий раз я позову свиту, чтобы стоять на крыльце при всем своем королевском достоинстве. - Сейчас тебе весело, государь Нельяфинвэ! А посмотрим, что ты скажешь, когда плечо от сырости и холода разболится! - В сущности, я знаю, что скажу. Хочешь послушать, целитель? Ты ведь все-таки выбрал стезю целителя, Леринейл? Я не ошибаюсь? - Нет, государь Нельяфинвэ, не ошибаешься. Я действительно учусь целительству. Как оказалось, поварское искусство не для меня. - Ну вот, видишь, я очень за тебя рад… - Ой, государь Нельяфинвэ, голову-то мне не морочь, пожалуйста, стоя на крыльце! В дом иди, владыка, не мешкай. Там поговорим. Кстати, я вполне могу представить, что ты скажешь, когда заболит плечо. Леринейл аккуратно, но настойчиво развернул феаноринга, повел обратно, приговаривая. - Знаю я, что государь наш говорит, когда ему больно. Это уж все знают. Любого целителя к оркам запусти – за своего примут. Так орочьей брани обучились… - Леринейл, - добродушно отбивался Майтимо, - ты на меня поклеп возводишь… Наконец целитель с Нельо зашли в комнату. Руссандол тяжело вздохнул, уселся на кресло, прикрыв колени пледом. Леринейл первым делом посчитал удары сердца больного. Затем приложил руку ему ко лбу, дабы проверить, нет ли жара. Послушал дыхание. Сосредоточенно вглядывался в глаза Руссандола, что-то проверяя. Напоследок осмотрел повязки. Удовлетворенно покачал головой. Сказал, что пока перевязывать не будет, чтобы не тревожить раны, дать поджить. Взял свою стопку полотна, которую оставил на прикроватном столике. И ушел. Майтимо вздохнул свободнее. Взял со стола придуманное Куруфинвэ приспособление в виде тугой пружины с двумя рукоятками. Принялся разминать руку. Натруженные пальцы болели. Ладонь саднило. Но согнуть пружину удалось целых пять раз. Майтимо усмехнулся, довольный своим достижением, и продолжил. Но не успел эльф сосчитать до десяти, как дверь отворилась. На пороге комнаты стоял Тьелперинкваро с подносом для завтрака. На этот раз безо всяких сверхполезных глупостей. Только хлеб, масло, мед и квенилас. Куруфинвион поставил поднос на стол. Налил дяде горячего квениласу, принялся мазать лепешку маслом. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стояли шестеро феанорингов в парадных платьях, опоясанные мечами. Впереди всех возвышался невообразимо торжественный Макалаурэ, разряженный в пух и прах. Никаких меховых курток и охотничьих штанов! Темно-синяя котта расшита золотом. На груди – золотая цепь, кованная еще Феанаро. На голове - королевский венец: тонкий обруч, оплетенный ветвями Древ Валинора. Золотые ветви прихотливо смешались с серебряными, и среди них, словно звезды Варды, мерцают собственными светом прозрачные драгоценные камни. Майтимо улыбнулся и пригласил братьев разделить трапезу. Но все, даже прожорливые Амбаруссар, отказались. Кажется, Тельво был бы не против, но сосредоточенный Курьо толкнул брата в бок, чтоб тот не отвлекался. Рыжик, тяжко вздохнув, послушно отвернулся от лепешки с медом. Майтимо пожал плечами и принялся за еду. Сами скажут, зачем пришли. Однако завтракать под прицелом братних взглядов оказалось чрезвычайно неуютно. Недвижимые феаноринги стояли у стены и нетерпеливым взглядом провожали каждый кусочек, съеденный Майтимо, каждый глоточек. Наконец Рыжему это надоело. Он поставил на поднос кубок, отложил лепешку. Раздраженно повернулся к братьям. - Ну, голубчики, и что за представление вы решили устроить с утра пораньше? Нет, нет, Тьелпэ, пожалуйста, оставь поднос. Сейчас мы разберемся со статуями, подпирающими стену моей комнаты, и продолжим завтрак. - Мы не торопимся, государь Нельяфинвэ, - внушительно сказал Атаринкэ, - доедай спокойно. - Так и глядите мне в рот, - Майтимо усмехнулся, - можно подумать, что феанорингов неожиданно обуяла жадность, и они жалеют дробок хлебушка для бедного больного брата. - Ты с ума сошел, Нельо? – возмутился нетерпеливый Турко. – Чушь несешь и не споткнешься! - Тогда выкладывайте поскорее, что вас привело с такими помпезными физиономиями. Иначе Амбаруссар лопнут со смеху, а Кано от осознания важности момента. - Мы решили, что пришло время вернуть тебе корону! – гордо и торжественно возвестил Куруфинвэ, - прими же ее, государь и брат наш! Майтимо вытер руку полотняной салфеткой, отметив, что и салфетки нынче подали парадные, с гербом рода Феанаро. Вышел из-за стола. Встал напротив шеренги братьев. Стало тихо-тихо. Даже ветер за окном перестал шелестеть. В комнате, кажется, даже посветлело отчего-то. Майтимо стоял, обводил глазами братьев. Кано – старший. Усталые глаза, серьезный взгляд, суровые складки у губ. Раньше их не было. Как же тебе тяжко пришлось, звонкоголосый, когда на твои неприспособленные плечи свалилась вся полнота королевской власти! А ты не согнулся, не растерялся, устоял. Вынес, выдержал! Тьелкормо! Охотник, легкомысленный и недалекий красавчик. Тоже изменился, хотя и не так сильно, как Певец. Глаза другие стали. Серые, тусклые, будто снегом присыпанные. Блеск пропал. Вроде тот же охотник – и не тот. Выдует из тебя северным эндорским ветром все твое легкомыслие, все твое веселье, Турко. Только чем пустота заполнится… Знать бы… Морифинвэ никогда весельем не пылал. Но и не глядел так угрюмо. Ты вообще-то смеяться не разучился? Загар у тебя такой красный или, может быть, озабочен ты слишком? Орки бегут от ярого твоего меча, сломя голову. Непослушных орчат пугают твоим именем. Нравом в Феанаро, горячий, несдержанный. Обжигаешь и врагов и друзей! Куруфинвэ. Сын своего отца. Как ты пережил его смерть? Как живешь сейчас? Что думаешь, чего хочешь? Не нравятся Майтимо глаза твои. Нехорошие в них огоньки временами зажигаются. Или только так кажется? Но тебя, Курьо, никто до конца узнать не мог. Глубока душа твоя… глубока и темна… Рыжики. Взрослые дети. Как вы цепляетесь за остатки беспечного детства! Как не хотите вступать во взрослую жизнь. Вот и сейчас стоите смирно, не пересмеиваетесь. А мордочки шкодливые, кошачьи. Берите пример с племянника, мелкие. Уж он-то серьезен до глубины души. Для него все впервые. Хотя для вас тоже впервые. Жизнь для всех впервые… Очень серьезный Макалаурэ торжественным парадным шагом приблизился к Старшему. Не менее торжественно заговорил. Высокий голос менестреля поднимался, опускался, завораживал, уносил с собой. - Уезжая, ты, брат и король мой, поручил мне свой венец и свою власть. По мере моих слабых сил я старался, как мог, с честью носить венец и прямо, честно, справедливо управлять эльфами. Но вот пришел счастливый миг. Мой брат и король вернулся в здравом уме и твердой памяти. И я торжественно возвращаю ему венец. Вместе с венцом я передаю власть над народом нолдор. Вот, брат мой и король Нельяфинвэ Майтимо Руссандол, бери то, что принадлежит тебе по праву рождения и мудрости. Макалаурэ осторожно, будто венец был бумажным и мог порваться от неосторожного обращения, снял обруч и на вытянутых руках подал Искуснику, носившему имя отца. Нельяфинвэ склонил голову, Куруфинвэ взял венец из рук наместника и столь же осторожно и аккуратно, возложил на голову Старшему. Все зааплодировали. Правда, торжественный момент был подпорчен простодушным Турко. Который при всех этих сложных манипуляциях тихонько прошептал Рыжикам: «С чего бы это мне ученая обезьянка деда Финвэ вспомнилась?» Близнецы украдкой захихикали, а Морифинвэ, не оборачиваясь и не теряя торжественного выражения лица, попытался толкнуть ногой Турко, чтобы тот заткнулся. Это окончательно разрушило торжественную и серьезную атмосферу. Потому что Турко ловко отклонился, и удар пришелся по ноге одного из Амбаруссар. Хулиганы такой случай упустить не могли и начали прицельно лягаться во все стороны. Так что окончание церемонии оказалось скомканным. Когда братья стали расходиться, Нельо велел близнецам остаться. Макалаурэ надеялся, что Старший хорошенько побранит Рыжиков за легкомыслие. О чем шел разговор, никто так и не узнал. Но Амбаруссар вышли из братней комнаты серьезные, сосредоточенные. Даже задумчивые. Перекинулись парой непонятных слов. Ушли в конюшню. Сами оседлали себе коней и уехали куда-то, сказав Турко, что им о многом надо поразмыслить. Охотник заглянул к Старшему. Майтимо сидел в кресле, держа левую руку на весу, прокачивал мышцы. Лицо Нельо блестело от пота, щеки раскраснелись. Рыжий сосредоточенно глядел перед собой и негромко считал: «Сорок два, сорок три, сорок четыре…» Турко не стал брату мешать, тихонько закрыл дверь. Потекли один за другим одинаковые, тошные дни зимы… Майтимо потихоньку втягивался в жизнь лагеря. Ходил везде. Наблюдал, прислушивался. А с недавнего времени и делал свои замечания. Как-то незаметно гонцы и вестники, а за ними и другие эльфы стали приходить к Макалаурэ все реже, задерживаясь в покоях Майтимо. Канофинвэ с удовольствием, чтобы не сказать «с наслаждением», глядел, как власть незаметно перетекает в руки Руссандола. Певец хоть заневолю и справлялся с ролью короля , но не чаял переложить эту тяжелую и острую ношу на более приспособленные плечи. Хотя даже язвительный и вечно недовольный Морифинвэ все-таки заметил, что «Певец прекрасно справлялся с ролью наместника, хоть и воротил нос». В тот вечер братья собрались в столовой. Ужин уже кончился, но феаноринги не расходились. Сидели, разговаривали. Тьелпэ и близнецы незаметно ушли. Братья почти и не заметили их отсутствия. Неожиданно младшие ввалились в залу. Питьо нес большой таз с медовыми сотами. Тельво тащил блюдо с яблочным пирогом. Над обоими Рыжиками кружилась туча пчел. За братьями шел племянник с большим подносом, на котором стояли чаши и кубки. Завершали шествие двое слуг, тащившие несколько пузатых, покрытых пылью и паутиной бутылок. - Ого! – удивился Морьо. – Ваниарское полусухое! Я и не знал, что оно у нас еще оставалось! По какому случаю пир? - Нельо сказал, - Питьо грохнул на стол свою тяжелую ношу. Стало видно, что у него раздуло губу. - Где это тебя так? – поинтересовался Турко. - Пчелы, - коротко отвечал Рыжик и отошел к окну, дабы избежать дальнейших расспросов. Братья снова уселись за стол. Хотя ужин был окончен, пирог с медом и кубок вина, кажется, не помешал никому. Тьелпэ пирогом пренебрег, а вина ему отец наливать не стал. Так что юноша довольствовался здоровенным куском медовых сот. Амбаруссар, не глядя друг на друга, исправно молотили пирог. Остальные набросились на ваниарское полусухое – редкость за эндорским столом. Какое-то время стояла тишина. Морифинвэ куснул пирог раз-другой. Оттолкнул тарелку. Шумно отодвинул кубок и повернулся к Руссандолу. - Ну, Рыжий, выкладывай, что у тебя на уме? Не зря же ты нас сладеньким взялся угощать? Не иначе, гадость какую подсластить хочешь? - Да, - не стал отказываться Майтимо. – Я подумал, что разговор пойдет лучше, если на столе будут вино и сладости. По старой памяти. - Ладно уж, Нельо, не томи, выкладывай! – поддержал брата Тьелкормо. Майтимо опустил глаза. Немножко помедлил, как будто собираясь с мыслями, и заговорил. - Как вы знаете, мы тут не одни. - В каком смысле? – вскинулся молчавший до сих пор Курьо. - Думаю, Нельо имеет в виду эльфов Второго и Третьего Домов, - заинтересованно пояснил Кано. - Угу, их самых, преданных нам и преданных нами! - король отодвинул кубок. Машинально сунул в рот вилочку для пирога, принялся грызть. Спохватился. Положил вилочку на край тарелки. – Ведь пока мы шли в Эндорэ, след за собой оставили отнюдь не золотой. По нашим делам вполне можем именоваться убийцами, подлецами и предателями. - Ты, братишка, думай, что говоришь! - вскинулся уязвленный Морифинвэ. – Хоть ты и король нолдор, но мы тоже не последняя спица в колеснице! За такие слова можно… - Договаривай, лорд Карнистиро, - в этот момент Нельяфинвэ был поразительно похож на Феанаро. Даже взглядом таким же сверлил непокорного брата. – Ты собрался противоречить своему владыке? А может и мятеж поднять?! - Я – что? Я - ничего… - увял Карнистиро под этим жгучим и одновременно ледяным взглядом. - Чрезвычайно рад, что ничего, - Майтимо отвел глаза от провинившегося. И тот вздохнул с облегчением. – Так вот, братья. Я – король, вы недавно вернули корону мне. Так? Братья одобрительно закивали, подтверждая. Феаноринги не понимали, к чему Старший ведет речь, но чуяли, что хорошего они не услышат. Братья подбирались, напрягались. Отставляли блюда и кубки. Майтимо как будто не видел этих движений, продолжал свою речь. - Властью, данной мне, я распоряжусь так, как считаю нужным. Вам это не понравится, я уверен. Но готов ответить на все ваши вопросы и рассеять все ваши сомнения. Так вот, чтобы не ходить вокруг, да около, – Руссандол замолчал, перевел дыхание. И ровным голосом продолжил, - я решил отказаться от верховной власти и передать корону нашему дяде Нолофинвэ. Майтимо замолчал, обвел братьев глазами. Каждый воспринял новость по-разному. Макалаурэ замер, прикусив костяшку указательного пальца на правой руке. Туркафинвэ сжал кулаки, на щеках его ходили желваки, губы были плотно сжаты. Морифинвэ, нехорошо улыбаясь, приложил руку к уху, будто плохо расслышал. Куруфинвэ замер, приподнявшись, опираясь руками на стол. Известие сразило Атаринкэ, когда он собирался вскочить. Амбаруссар потупились, отложив пирог. Кажется, их новость поразила не слишком. Тьелпэ обводил глазами дядьев и отца. Уголки губ куруфинвиона чуть трогала напряженная улыбка, будто происходящее захватило подростка до глубины души. Майтимо вновь поразился, как Тьелперинкваро вырос и повзрослел за время его отсутствия. - Что… ты… сказал? – каким-то задушенным голосом спросил Атаринкэ. - Я сказал, - по прежнему ясно, четко и спокойно отвечал Майтимо, - что намерен передать корону нолдор владыке Второго Дома Нолофинвэ Финвиону. – Повторить еще раз? - Нет… не надо… знаешь, я думал, что мне послышалось сначала… – Карнистиро все-таки сорвался. Грохнул кулачищем так, что зазвенели кубки, и закричал. – Ты не можешь этого сделать! Ты не сделаешь этого никогда! Отец из Мандоса проклянет тебя! Ты растоптал все, к чему он стремился! Ты помешался, ты отмечен печатью Моринготто! Темная тварь… Макалаурэ, безмолвно сидевший на своем месте до сих пор, вылетел из-за стола и влепил Морьо такую оплеуху, что бедняга улетел к незажженному камину. Карнистиро упал, пачкая волосы холодной золой. Лицо его стало таким алыми, что почти светилось, подобно раскаленным углям. Из-за стола вышли Макалаурэ, Амбаруссар и Тьелкормо. Все четверо подошли к камину и выстроились полукругом, глядя сверху вниз на лежащего. Глаза феанорингов были полны ярости, кулаки сжаты. Карнистиро лежал, опираясь на руки. Переводил взгляд с одного брата на другого. Глаза упавшего блестели холодным, злым огнем. Тонкие губы прыгали. Пальцы с невероятной силой сжимали кочергу. - Думай, что говоришь, братишка, - процедил Турко, растирая левой рукой костяшки правой, сложенной в кулак. Брови Охотника сошлись на переносье в одну прямую линию. По бледному лицу бродили ярко-алые пятна. Макалаурэ выглядел почти спокойно. Только чуть вздернулась верхняя губа, приоткрыв ровные белые зубы. И эта невольная улыбка казалась смертоносной, страшила ничуть не меньше, а может и побольше, нежели перекошенное злобой лицо Туркафинвэ. Невысокие белокожие Рыжики рядом со старшими гляделись почти детьми, но были ничуть не менее опасны. Амбаруссар походили на ярых лис, готовых прыгнуть и растерзать добычу. Даже если последняя и окажется слишком крупной и злобной. Запал у Морифинвэ пропал. Он лежал, переводя растерянный взгляд с одного брата на другого. От стола донесся спокойный, холодноватый голос Нельяфинвэ. - Все? Вы выяснили, что хотели? Можно мне продолжать? Братья вернулись к столу. За ними шел непривычно тихий Морифинвэ, стряхивая сероватую золу с волос и одежды. На виске у эльфа виднелся черный мазок сажи. Левая щека заметно припухла. На верхней губе – капельки крови. Но глаза потеряли серебряный безумный блеск. Плечи опустились. Да и весь Карнистиро выглядел жалким, несчастным, виноватым. - Садитесь, - кивнул Майтимо. – И давайте дальше разговаривать спокойней, без столь бурных чувств. - Он сказал… - вскинулся Кано. - Я слышал, что он сказал, - оборвал брата Майтимо. – и спешу сообщить, что это не соответствует действительности. Я полностью в своем уме. Моринготто до меня не добрался, несмотря на все его старания. - Я просто хотел сказать, что отец никогда бы так не сделал, - принялся оправдываться еще не пришедший в себя Морифинвэ. - Вот именно! – неожиданно поддержал брата Куруфинвэ, который до сих пор молча сидел, крутил в пальцах серебряную ложку. Сейчас Искусник так сильно сжал руку, что ложка смялась, точно бумажная. Разъяренный эльф отшвырнул изуродованный прибор, наклонился вперед, вытянул руку и так сильно хлопнул ладонью по столу, что блюда подпрыгнули, а кубки зазвенели. – Ты нарушаешь заветы отца! Он в ссылку ушел, дабы корону сохранить… - Я – не отец. И делаю то, что считаю нужным, - Майтимо говорил просто, ясно, почти ласково. – Давайте, я изложу вам свои соображения. Братья согласно закивали. Первый гнев прошел. Теперь феанорингам хотелось понять, что двигало Старшим. А если удастся, то и отговорить от безумного намерения. - Хоть я и король всех нолдор, Второй и Третий Дома не признают мою власть. Слишком сильно они обижены на нас. Даже нет, не так. Не обижены. Нолфинги и Арфинги больше не верят нам. И они правы. Как ни печально это признавать, мы – предатели. Мы кинули тех, кто поверил словам отца и пошел за нами. Финьо сделал первый шаг к сплочению народов. Сейчас наша очередь. Если Второй и Третий Дома не пойдут за мной, то мы пойдем за Нолофинвэ. Первая причина. Майтимо откинулся на стуле. Передвинул кубок. Помолчал. Тьелпэ подошел почти беззвучно. Налил дяде вина и вернулся на свое место. Руссандол поблагодарил кивком. Отпил глоток. Обвел посветлевшими глазами братьев и продолжил свою речь в полной тишине. - Вторая причина, что дядя будет лучшим королем, нежели я. Народ Нолофинвэ знает, любит и доверяет. Кроме того, второй финвион старше меня, уже имеет опыт правления. Знает, как управлять и в мирное время, и во время войны. Это важно. Майтимо снова помолчал. Отпил еще вина. Подобрался, как-то выпрямился, стал упругим и опасным, словно тонкий стальной клинок. - И третья причина, самая важная, на мой взгляд. Мы связаны Клятвой. Если интересы Второго и Третьего Домов вступят в конфликт с нашей личной Клятвой, я буду вынужден пренебречь интересами своих подданных. То есть еще раз предать ни в чем не повинных эльфов. А я не желаю этого. Вот почему я вынужден передать корону. - Весьма убедительно, - кивнул Макалаурэ. - Но все же… - протянул Карнистиро. - Это будет предательством по отношению к нам, - буркнул Куруфинвэ. - Не нахожу никакого предательства, - хладнокровно отозвался Майтимо. – Все в порядке вещей. Впрочем, повторяю: к обсуждению ничего не предлагается. Я просто сообщаю свое королевское решение. Завтра я напишу государю Нолофинвэ. Получив его ответ, мы едем в лагерь Второго и Третьего Домов. Там приносим свои извинения. Платим виру. И я передаю корону. Ясно? - Ясно-то ясно, - сквозь зубы процедил Морьо. - Но я никогда не стану просить прощения у этих… этих… ммм… втородомцев. Ты бы еще на колени заставил нас встать! - Будет нужно – встанешь, - спокойно отвечал Майтимо. – Хоть я и не думаю, что до этого дойдет. Но при острой необходимости все мы опустимся на колени, станем бить челом и просить прощения. От таких неслыханных слов братья переглянулись и замолчали. Над столом воцарилась странная, страшная тишина. Майтимо сидел, отпивал вино маленькими глоточками и непонятно чему усмехался краешками губ. Остальные феаноринги безмолвно переглядывались. Заговорить не решался ни один. Да и чего тут скажешь?! Наконец скрипнул стул. Поднялся Тьелпэ. Подошел к Майтимо. Преклонил колено. - Государь мой! Приказы короля не обсуждаются. А это значит, что я пойду туда, куда ты повелишь, и буду делать то, что ты прикажешь. Располагай мной по своему разумению. Тьелперинкваро склонил голову в поклоне. Курьо слабо вскрикнул. - Тьелпэ! Что ты делаешь, сын? - Прости, отец, - отвечал Тьелперинкваро, не поднимаясь и не оборачиваясь, - сейчас я говорю не как твой сын, а как подданный короля Нельяфинвэ. Следом за Тьелпэ преклонили колена Амбаруссар. - Государь Нельяфинвэ! Прими наши уверения в том, что мы пойдем за тобой, куда ты поведешь нас и готовы просить прощения у Второго и Третьего Домов, - неожиданно серьезно проговорил Питьяфинвэ, склоняя голову. - Мы принесем свои извинения, как государь Нельяфинвэ повелел, - поклонился вслед за братом Телуфинвэ. – Готовые повиноваться твоему слову принцы Амбаруссар. Все оторопели. От серьезного не по годам Тьелперинкваро можно было ожидать чего-то подобного. Но уж легкомысленные Рыжики… Макалаурэ усмехнулся. - Молодые подают нам пример! – И тоже последовал примеру братьев с племянником. - Государь и брат мой Нельяфинвэ! Прими от меня заверения в моей неизменной преданности и готовности повиноваться тебе, как моему королю и старшему в роду. Я пойду за тобой, куда бы ты меня ни повел, и буду делать то, что ты мне повелишь без промедления, обсуждений и возражений. Остальные по одному тоже преклонили колена и склонили головы. Король Нельяфинвэ оглядел стоящих перед ним. Поднял левую руку. - Встаньте, лорды. Я слышал ваши слова.