Любови

Что ты мнёшься, дура, топчешься нелепо: вздохи мотыльками, потные ладони. Отпусти скорее эти стрелы в небо, да не в тучу целься, да не в в хвост драконий, да не в грай вороний. Вон он, дрянь, вражина - мальчик посторонний. Вон он - рыхлый, свежий, в пасторальных буклях, чуть прикрыт тряпицей - а зима в атаке. Губки, глазки, томность. Ну, не - мальчик, кукла! ...А колчан заполнен ерундовым шлаком: фантики от лакомств, флаеры на скидки, винтики, дензнаки. Помнишь, как пронзили - не совсем же дура! - грудь твою сквозь шубку, майку, лифчик, кожу стрелы от конкретно этого Амура. Пошутил пацанчик - глупо, бестревожно: оп - колчан порожний! Дюжину истратил, рану множил, множил... Фантики, дензнаки? Стало всё постыло. Винтики, вороны? Мир настырным фоном. Безнадёжно, ярко, яростно влюбилась в мужика за сорок - франта и дракона. Босиком по склону. Ты решилась: хватит, ты решилась - полно: Ты рывками стрелы враз повыдирала, думала: пощада; думала: отсрочка. Ты повыдирала, но резону мало: сердцу зло и больно, рана кровоточит, рана в гладь не хочет - не зашьёшь иголкой, не залепишь скотчем! Только небо - небо, где тусят амуры, где они, болтая, жертв определяют, - сыплет внутрь раны снежной фурнитурой, ледяным и хрупким рану забивает. Холодит по краю. Всё пройдёт со снегом - ты себе внушаешь. От того не легче - странный анестетик тает от контактов с раскалённой плотью. И любовь по капле, капле с кровью силы цедит. Вон, Амур спустился. Стрелами колоть бы - снег берёшь щепотью? Пьёшь его, уходишь, горбясь скучной тётей?! Почему уходишь, почему втыкаешь стрелы в снег, от крови разрыхлённо квёлый?! ... Одного не знаешь: флаер на взаимность в твой карман засунул купидон весёлый. Стрелы частоколом. Мотыльки по небу - нежным произволом.