Нас штормит, Грейнджер

"Я вижу, что провода натягиваются, В то время как ты продолжаешь дышать. Я знаю, у тебя была причина, Сжиравшая тебя, как болезнь. Я слышу это в твоём голосе, Пока ты говоришь. Тебя не излечить".

***

Драко точно не мог сказать, сколько это продолжалось. Он даже вряд ли вспомнит, когда это началось. Но то, что это изводило его настолько, что впору было лезть на стену, броситься с Башни Астрономии, или утопиться в Чёрном озере, заставляло его ещё раз засомневаться в своём душевном состоянии. Он не мог нормально спать, делать домашнее задание или думать о другом, самом важном и трудном деле в его жизни на данный момент. И хотя как раз таки об этом стоило думать сейчас больше всего, всё настоящее Малфоя вертелось вокруг этой "лохматой заумной страшилы", как называла Гермиону Пэнси. Конечно Гермиона уже успела заметить его взгляд, обращённый к ней, и бесилась от этого не меньше, чем если бы он снова задел Его Шрамоголовое Величество. Драко видел, как ей день ото дня становилось не по себе, она становилась всё раздражительней, отыгрываясь на Уизли, которого регулярно колотила учебниками за всё, что тот сделал и не сделал. По-своему, это даже веселило слизеринца, но вся эта ситуация в целом грозилась выйти из-под его контроля, поэтому он и сам злился на себя за то что не может взять себя в руки при виде неё. С этим нужно было что-то делать. Вот только что? Грейнджер ни в какую не хотела попадаться ему на глаза. Он мог застать её только на спаренных уроках и в Большом зале во время завтрака, обеда и ужина: но и в том, и в другом случае всё осложнялось двумя её верными рыцарями, которые упорно не выпускали из виду свою подругу. Оставалось только одно. То, от чего, по мнению Драко, Гермиона придёт в ярость – письмо. С трудом отсидев время за ужином, Драко незамедлительно спустился в Подземелья, прихватил из спальни лист пергамента и перо с чернилами, и вышел, решив подыскать подходящее место для написания письма, дабы назойливая Паркинсон не доставала его своим присутствием. Он вошёл в старый класс для уроков по Зельеваренью, заваленный всякой древней и пыльной рухлядью, отыскал более-менее сносный стул и придвинул его к покосившейся парте, стоявшей у окна, из которого уже лился лунный свет. Смешно представить себе картину, на которой мог бы быть запечатлён этот жалкий момент: такой идеальный Драко Малфой в чистой и выглаженной школьной форме сидит в занюханном, грязном помещении и практически потеет над пергаментом, который стал его целью на весь оставшийся вечер. Да, слова для Грейнджер ему будет трудно подобрать даже спустя двадцать лет, потому что он абсолютно не представлял, как нужно с ней разговаривать, чтобы услышать в свой адрес что-нибудь, кроме едкой ненависти. Итак, прошло примерно десять минут с того момента, как Малфой пришёл сюда и теперь как истукан сидит с пером в руке и открытой чернильницей, а слова так на ум не приходили. Перерыв размером в месяц сказался то ли на его воображении, то ли на его способности спокойно беседовать с Гермионой, ведь в последнее время он лишь прилюдно оскорблял её. Наконец, он начал: «Грейнджер, Я уверен, ты успела заметить, что между нами нарастает некое напряжение, которого раньше не наблюдалось, даже учитывая наши прошлые взаимоотношения. Как ты понимаешь, я так и не смог, вопреки твоим ожиданиям, перестать о тебе думать, и хочешь-не хочешь, но тебе придётся это терпеть. Считай это нашей новой игрой. Ну, то есть скорее моей. Или, если тебе так больше нравится, считай меня маньяком-психопатом, который одержим всего одной жертвой. И да, мне кажется, это уже превращается в самую, что ни на есть настоящую одержимость. Знаешь, Гермиона, ты так забавно краснеешь от моего взгляда. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, ты превращаешься в спелое красное яблоко. Интересно от чего? От злости или от того, что тебе это нравится? Хотелось бы думать, что от второго. И я намерен так тебя донимать, пока ты всемилостиво не «опустишься до разговоров со мной». По-моему, я вполне точно передал твою фразу из предыдущего письма. Я буду заставлять тебя краснеть каждый раз, когда буду находиться рядом, а ты будешь беситься от этого, потому что предпочтёшь провалиться сквозь землю, чем покажешь своим друзьям, что между мной и тобой не прекращается этот злосчастный Грейнджеро-Малфоевский шторм. Не смей отрицать это, Грейнджер. Ты уже катишься в ад вместе со мной, потому что я тот самый змей, который тебя туда тащит. Если гореть мне, то ты сгоришь вместе со мной, Гермиона. Зависит всё от того, как быстро ты сдашься. А я знаю, что сдашься. Знаешь почему? Представь-ка на секунду, что я вдруг перестал донимать тебя, Поттера и Уизли; Паркинсон, наконец, занялась своими проблемами, а Крэбб и Гойл полностью отдались чревоугодию. Меня и всего, что меня окружает больше нет. Всё так размеренно и спокойно: занятия, домашняя работа, посиделки в Трёх Мётлах, трапезы в Большом зале. Так вот, держу пари, ты свихнёшься. Согласись, что без меня твоя жизнь неполноценна. Я – часть тебя. Та самая Тёмная сторона, та змея, что отравляет тебя ядом, от которого нет противоядия. Я такой же для тебя наркотик, как и ты для меня. И тебе нужны ежедневные дозы, иначе твоя ломка станет для тебя ещё большим проклятием, чем сама зависимость. Разве я не прав, м, Грейнджер? Я должен попробовать тебя. Твои мысли, твои губы, твоё чёртово тело. Я должен это сделать, хотя мне и этого будет мало. Ты не просто мой Запретный плод, Гермиона. Я не успокоюсь просто от того, что получу твоё тело несколько раз за ночь. Мне нужно всё, и я жаден. Всё, что в тебе есть должно стать только моим. Подумай над этим, Грейнджер, потому что электрические провода натягиваются, и когда нас ударит током, уже ничто нас не спасёт. Драко». Теперь оставался один вопрос: как послать письмо Гермионе? Дервика посылать нельзя, роскошного филина, принадлежавшего Малфою, сразу же узнают. Просить кого-то передать равносильно смерти. Послать обычную школьную сову? Глупо, потому что это привлечёт внимание к самой Грейнджер, и тогда она ещё больше возненавидит его. Драко видел только одно решение проблемы – подкинуть письмо Гермионе в сумку, учебник или карман мантии. Завтра утром у них сдвоенная Защита от Тёмных искусств, то самое время, когда Поттер ничего вокруг себя не замечает, а значит, он не сможет помешать. О Уизли можно даже не беспокоиться, тот вообще никогда ничего не замечает, если только не ткнуть это ему прямо под нос. Что ж, дело остаётся только за тем, чтобы незаметно подложить свиток пергамента во что-нибудь, что принадлежит Гермионе и можно наслаждаться представлением. Драко аккуратно свернул пергамент, положил его в карман брюк и вышел из пыльного кабинета. Было уже поздно, а ему ещё нужно патрулировать коридоры вместе с одним из рейвенкловцев. Времени принять душ и смыть с себя запах затхлости и пыль у него не оставалось, так что по возвращению в спальню он просто надел мантию, пригладил взъерошенные платиновые волосы и вышел из гостиной, не обращая внимания на недоумённый взгляд Пэнси и ухмылку Блейза.