Порхай как бабочка, жаль, что жирный

      Парень нёсся через джунгли как сумасшедший, поскальзываясь на непросохшей после дождя сырой земле, отталкивая руками хлеставшие ветки и задыхаясь. Временами его скорость достигала аж 10 км/ч, и, будь его противники не такими тучными, игра оборвалась бы слишком скоро. Поэтому, пока впереди маячил шанс на спасение и чебуречная «Уют», Джейсон напрягался изо всех сил.       — Ищите-ищите! Жирдяй не мог далеко уйти! — раздавалось за спиной; преследователи шли точно по его следам.       — Ох, пресвятые сосиски! — выдохнул парень, ускоряя бег. Он с трудом протиснулся меж скалами, и тут же на его пути, будто бы с самого неба, обрушился один из преследователей.       — Он здесь, я его нашёл! — схватив Джейсона за грудки, заорал пират сквозь скрывавшую его лицо бандану.       — Ох, чёрт, чёрт, чёрт! — пытаясь оторвать от себя пирата, парень повалился на него всем своим весом в 194 килограмма. – Тсс!       Противник, тоже не отличавшийся худобой, всё равно многим уступал отожравшемуся калифорнийскому мальчику, друзья которого оказались на этом острове исключительно по его вине — его, его веса и парашюта, который не выдержал и порвался сразу после раскрытия. Водная гладь океана, тоже не готовая принять в свои глубины этакое сокровище, вышла из берегов и обрушилась на Рук-Айленд знатным цунами. После него пираты побежали на берег искать уцелевшие после крушения корабли и, найдя путешественников, покатили эти кубометры денег на ближайший аванпост.       — Думаю, ваши родители очень любят вас, — говорил сам с собой главарь пиратов, присев у сделанной на заказ крупнокалиберной клетки из бамбука, — раз они так вас раскормили. Вас же легче убить, чем прокормить. — И с этими словами припизднутого вида, пират потёр свой ирокез и принялся смачно уплетать гамбургер.       — Ваас. — Раздалось издалека. — Прекрати жрать и пугать заложников. Иди и разберись с возвратами.       — Я много кушаю, потому что ты подсадил меня на травку! — со слезами в голосе воскликнул главарь, вскакивая (если можно так назвать его подъём с упором на руки) и глядя в сторону говорившего. Тучный мужчина в тесном пиджаке, чуть ли не трещавшем по швам, уже не слушал, а катился прочь как колобок от дедушки. Пират почесал пузо, вываливающееся из-под растянутой красной майки и, злобно прищурившись, выругался.       Вспомнив об этом, Джейсон всхлипнул и перевёл взгляд на пирата, который уже не бился, а просто тихо лежал под ним.       — О, нет. Я… убил его. — С трудом поднявшись на ноги, парень отошёл на пару шагов назад, обрушив задницей термитник. Насекомые дружно заплакали, но их общая скорбь превратилась в далёкое эхо, утонувшее в криках преследователей и стрёкоте вертолёта. Оторвав взгляд от трупа, Броди поднял глаза и увидел рыскавшую в небе вертушку. Ломанувшись сперва в другую сторону, он увидел выскакивающих ему навстречу из зелёных зарослей пиратов и, взвизгнув от страха как поросюшка, побежал обратно.       — Загоняй хрюшку! — доносилось до него. Джейсон, не останавливаясь, выбежал из зарослей и, стуча ножками, бодро поскакал по подвесному мосту. Обернувшись через плечо, он увидел, что пираты остановились.       — Ага! Хер вам, а не Джейсон! — победно завопил он.       — Я те говорю, мост не выдержит. — Заключали тем временем пари заинтригованные преследователи. — Ставлю двести баксов, что до середины толстяк не дока…       — Ай, мамочки-и-и-и! — донёсся крик с оборвавшегося моста. Размахивая всеми своими конечностями, Джейсон нёсся к воде с нестандартным для Земли ускорением — 120 м/c. Вода же, не готовая во второй раз за день принять на себя такой удар, послала матушке-Природе мольбу о том, чтобы он застрял в ущелье. На берег выбежали рыбы, пожелавшие скончаться от удушья, нежели превратиться в паштет. Но падавший Джейсон, миновав скалы, всё же шлёпнулся пузом о воду, чем лишил оставшихся в живых рыб нервного здоровья. Поднявшаяся из ущелья волна, представшая взорам пиратов, разом напомнила кому-то о «Девятом вале» Айвазовского, кому-то о Всемирном потопе, а кому-то о детском недержании.       — Это апофигей, — шёпотом молвил один из них прежде, чем на миг зависшая в воздухе волна с яростью стихии обрушилась на них, поглотив скалы. Когда вода отступила, не осталось никого.