Справедливость - это миф

— Что ты тут делаешь? — спросил Орочимару, подозрительно прищурившись. — А по мне так сразу и не видно? Моюсь! — с вызовом ответила лисица, спешно устраивая объемистую грудь в тесном кимоно, явно не рассчитанном на фигуристых женщин. Недолгое замешательство змеиного саннина сменилось нешуточным гневом. Змей отродясь не терпел к себе фривольного отношения, и уж тем более не собирался начинать это делать на пятидесятом году жизни. Мужчина шагнул вперед и впился мертвым взглядом в нагло поблескивающие алые глазенки демонессы. — Какого же дьявола ты распариваешь свою хвостатую задницу в моей бане, когда твой джинчуурики на всех парах несется прочь из деревни?! — процедил змей сквозь крепко сжатые зубы, следуя за медленно пятящейся демонессой. Дворецкий, тем временем, смекнул, что попадись он сейчас под горячую руку хозяина, и от него даже костей не останется. Мужичок бочком выскользнул из купальни и был таков, оставив незадачливую гостью на растерзание старому змею. — Что?! — пораженно воскликнула Девятихвостая, упершись спиной в стену. В алых глазах сквозило такое удивление и неверие, что злость Орочимару притупилась, сменившись былой горечью утраты ценного подопытного. С тяжким вздохом, змеиный саннин отступил на шаг, просунул удлинившуюся руку за дверь раздевалки и сдернул с крючка свой махровый халат, давая ошеломленной лисице пару секунд на усвоение информации. — Я наткнулся на два десятка клонов Наруто в ста километрах от деревни. Мы с Кабуто попытались их остановить, но оригинала среди них не было, — глаза кицунэ широко распахнулись — это был фирменный трюк ее джинчуурики, не оставляющий никаких сомнений в правдивости слов Орочимару. Змеиный саннин, тем временем, надел халат и деловито подпоясался. — Как же… как же так? — дрожащим голосом спросила кицунэ, медленно опуская взгляд в пол. Она предвидела все, что угодно, но только не побег Наруто на следующий же день после их ссоры. — Это я и хотел у тебя выяснить, — Орочимару презрительно фыркнул. Он уже понял, что Кьюби ничего не знала, и злиться на нее было бессмысленно. — Неужели он… бросил меня? — ноги лисицы подкосились, и гордая Девятихвостая упала на колени, глядя в пустоту. Она и подумать не могла, что такая мелочь, досадная оплошность, жалкая и никчемная глупость, могла привести к столь катастрофическим последствиям. Орочимару озадаченно насупился — он думал, что лисица всего лишь использует доверчивого мальчишку в своих целях, как планировал делать он сам, но, похоже, между ними было нечто большее. Выждав с полминуты для приличия, Орочимару добился лишь того, что спина кицунэ затряслась от сдерживаемых рыданий. Неужели все повторяется вновь, и клятвенные заверения в любви и верности на проверку оказались пустым звуком? Неужели ее в очередной раз использовали, да так изощренно притворяясь, что она почти поверила в такую сладкую и желанную ложь? Орочимару хотел было возмутиться дешевой игрой на публику, но уже через несколько секунд понял, что слезы были настоящими. Прикинув, как можно продуктивно воспользоваться душевным состоянием кицунэ, чтобы выпытать необходимую ему информацию, змеиный саннин участливо опустился на пол возле хнычущей Девятихвостой. — Расскажи мне, что между вами произошло, — спросил Орочимару спокойным голосом, в котором не осталось ни намека на былое озлобленное шипение. И Курама рассказала все без утайки — она не видела смысла лгать, ведь на фоне предательства ее второй половинки любые последствия опрометчивого решения были для разбитой демонессы пустым звуком. — Мы хотели провести ночь в таверне, но столкнулись с пьяным громилой. Он начал ко мне приставать. Наруто случайно убил его. Вместо того, чтобы с достоинством взять ответственность за свой поступок, он принялся убиваться из-за какого-то алкаша. Он поставил жизнь этого животного выше моей чести! — голос кицунэ дрогнул. Даже сейчас поведение джинчуурики выводило ее из себя. — Я решила его проучить. Сначала словами, пыталась донести до него, что для шиноби убивать — не то, что норма — это обязанность! Но этот придурок фанатично твердил, что умение ценить жизнь других — не слабость, а я мразь и хвостатая дрянь, — кицунэ невесело усмехнулась, Орочимару же слушал с неподдельным интересом, ожидая кульминации истории. — Я избила и, потеряв голову от гнева, почти задушила его, — лисица, словно в трансе, посмотрела на свои руки, вновь ощутив пульсирующую теплоту шеи удушаемого джинчуурики. Змеиный саннин поперхнулся от удивления — да где это видано, чтобы так решались споры с ребенком? — Я попробовала извиниться, но Наруто не стал слушать, запершись в номере. А потом он сбежал, не сказав мне ни слова, — тихо сказала лисица, чувствуя, как к глазам снова подступают слезы. — Какая же ты все-таки дура… — тяжко выдохнув, пробормотал Орочимару, подперев голову кулаком и ошпарив Кьюби разочарованным взглядом. Лисица гневно сверкнула влажными глазами из-под узких бровей. Демонесса тут же вскочила на ноги и утерла рукавом так некстати проступившие слезы. Ей не стоило показывать свою слабость. Никому. Особенно этой гадюке. — А сам-то, гений доморощенный, саннин, а недоученного генина поймать не сумел! — плюнула кицунэ, собрав весь яд, который только у нее был. Орочимару брезгливо поморщился, но пропустил оскорбление мимо ушей — теперь он не воспринимал Девятихвостую всерьез. Неудивительно, что ей вертели, как хотели, уже без малого тысячу лет — она была еще большим ребенком, чем ее джинчуурики. А к детям нужен особенный подход, тогда из них можно вылепить все, что душе угодно — уж кому, как не Орочимару было это знать? — Неужели ты не понимаешь, что Наруто все еще ребенок, который никогда не убивал и не видел смерть? — разъяренная лисица запнулась на полуслове и крепко задумалась. — Ему всего **надцать лет, и то, что ты уже успела затащить его в постель, закаленным в боях убийцей его не сделает, — менторским тоном проговорил Орочимару, неторопливо поднимаясь на ноги. — Никто его не затаскивал, он сам меня попросил! — возмутилась Кьюби. — А ты рада стараться, похотливая дуреха, — презрительно фыркнул Орочимару. Как ученый и прожженный идеалист, он на дух не переносил людей, бывших рабами своих тел и их низменных желаний. Кьюби хотела было возразить, но так и застыла с приоткрытым ртом, не найдя, что сказать. — Первое убийство всегда дается нелегко и запоминается на всю жизнь. По крайней мере, так происходит у психически здоровых людей. Я думал, это и ежу понятно, но ты и здесь умудрилась отличиться. Вместо того, чтобы поддержать своего джинчуурики в трудную минуту, ты едва не прикончила его лишь за то, что он не психопат! — возмутился Орочимару. Курама сникла и понуро опустила голову. Слова саннина было невозможно оспорить, ведь демонесса действительно ничего не знала о человеческих детях и способах воспитания из них хладнокровных убийц. — Будь у тебя больше терпения и хоть капля мозгов — уничтожение Конохи стало бы лишь вопросом времени, а теперь есть все шансы, что наш незадачливый мститель попадется в лапы АНБУ и его отволокут к папаше на ковер, а там… — Орочимару недобро ухмыльнулся. Памятуя о душещипательной истории джинчуурики Девятихвостой, змей справедливо рассудил, что казнь — это лучшее, что могло ждать Наруто дома. Кьюби стало не по себе — мало того, что она так подвела своего протеже, так еще и себя подставила под удар — печать все еще связывала их жизни воедино, и после гибели Наруто она вслед за ним отправится к Шинигами. При том нынешний смехотворный запас сил вовсе не внушал лисице уверенности в том, что за смертью последует перерождение, а не забвение. — Мы все еще связаны печатью, и я здесь лишь благодаря договору на призыв. Можно ли воспользоваться этой связью и вернуть джинчуурики обратно? — спросила кицунэ. Лицо змеиного саннина вытянулось от удивления — подобного в своей практике он никогда не встречал и поначалу думал, что Девятихвостая одурачила своего носителя и убедила его полностью снять печать. — А могу я взглянуть на этот договор? — попросил Орочимару. Курама молча кивнула, и на ее ладони с негромким хлопком материализовался крупный свиток, затем еще один поменьше. — Это дополнение к договору, его мы подписали совсем недавно, — пояснила кицунэ, завидев недоуменный взгляд змеиного отшельника. Заинтригованно подняв бровь, саннин развернул бумагу и принялся жадно вчитываться в ровные строчки договора, под которыми просвечивала сложнейшая вязь печатей. — Занятно… интересно… любопытно, — бормотал змей, пока не дошел до приложения. Трижды прочитав короткий абзац, Орочимару пораженно посмотрел на Девятихвостую. — Как ты умудрилась убедить его дать свое согласие на то, чтобы он не мог запечатать тебя без твоего желания? А хотя ладно, это не важно… Договор действительно не дает тебе полной свободы, и часть твоей души по-прежнему находится в печати. После гибели джинчуурики она отправится в Чистый Мир и утянет тебя за собой. — Спасибо за лекцию, но все это я знала и без тебя, — с плохо скрываемым раздражением ответила Девятихвостая. — Не дерзи, а то на кусочки порежу и на опыты пущу, — пригрозил змеиный саннин, предельно серьезно смотря в глаза кицунэ. Ту, как и ожидалось, не проняло. — Воскресну и проглочу заживо, — парировала Девятихвостая, плотоядно облизнувшись. Орочимару брезгливо поморщился, но решил прекратить бессмысленный обмен любезностями — угроз Кьюби не воспринимала, пусть на то и не было серьезных оснований. — В принципе, чисто теоретически, можно создать дзюцу обратного призыва на базе техник призывных животных… — змеиный саннин поднял взгляд в потолок, на пару мгновений погрузившись в размышления. Кьюби терпеливо ждала, надеясь на лучшее. — Но для этого потребуется время, которого у меня и без возни с вашей парочкой в обрез, — бескомпромиссно отрезал змей. — А собственная безопасность тебя не волнует? Если Наруто поймают шиноби Конохи, то твое местоположение станет известно всем, — напомнила Девятихвостая. — Первая здравая мысль из твоих уст, — Орочимару картинно похлопал в ладоши, доводя демонессу до белого каления, — Спешу тебя огорчить, оно и так всем известно, ведь кто, как не Отогакуре, является крупнейшим поставщиком риса для Конохи? — саннин противно усмехнулся. — Хорош-шо… — прошипела лисица сквозь крепко сжатые зубы, — Что тебе от меня нужно? — Вот это уже совсем другой разговор… — глаза змеиного саннина блеснули алчным огнем, не предвещая Девятихвостой ничего хорошего.