The beast, he comes to you He's a hunter for a lonely heart In the season of the sun. Don't you know it's true? Norway-ay-ay, ay-ay-ay-ay-ay-ay. Beach House – «Norway»
ПРОЛОГ
А могло ли быть как-то иначе? Эмиль уже несколько месяцев задавался этим вопросом. Вот и сейчас, сидя за рулем машины, стремительно мчащейся по дороге, обрамленной густым северным лесом, состоящим из темно-зеленых елей с ободранными снизу кистями и мелким кустарником по обочине, этот вопрос не покидал его голову. Один за другим проносились одинокие домики; дорожные знаки, на которые Эмиль уже не обращал внимания – выучил, запомнил – столько лет ездил по этой дороге; вдали виднелись очертания небольших холмов и серый туман на их вершинах. Он облокотился рукой на полностью открытое окно дверцы, второй – держался за руль, и все время сосредоточенно смотрел в одну точку. Ветер из окна приятно холодил кожу и хаотично трепал волосы из стороны в сторону, заставляя Эмиля стряхивать их. Погода была хоть и северная, но очень приятная и теплая этим летом. Рядом с Эмилем сидел его новоиспеченный друг Тарьей Бе. Ну, как сказать новоиспеченный? Эмиль давно знал о нем, уже несколько лет, а после того, как прошедшей зимой Тарьей «в одну калитку» выиграл весь Чемпионат Европы, не знать о нем было невозможно. Молодой, амбициозный, уверенный в себе, по крайней мере, в Норвегии был у всех на слуху. Эмилю казалось, что этот мальчишка точно знает, что хочет, и может быть однажды он станет его прямым конкурентом. Но все это будет потом. А сейчас рядом с Эмилем сидел ребенок, более тесно с которым он смог познакомиться только в марте. Свендсен время от времени поворачивал голову и видел, как золотятся его непослушные светлые волосы на заливающем все вокруг солнце, и блестят голубые, бездонные глаза; как он облизывает пересохшие губы и изредка дергается, поправляя одежду. Тарьей улыбался. Он сидел, свободно раскинувшись на сиденье, и молчал. Лишь только иногда звук двигателя машины разбавлялся его заливистым смехом – когда Тарьей травил какие-нибудь шутки, которые неожиданно приходили в голову. И Эмиль смеялся вместе с ним, ненадолго отвлекаясь от своих размышлений. Свендсен сразу не скрывал, что этот ребенок приглянулся ему. Еще тогда в марте он насильно вытащил его в клуб, в который обычно в России всей толпой заваливались биатлонисты после последней гонки сезона, и ничуть не жалел об этом. Сначала Тарьей был стеснен: он привык к другой компании, своей, молодежной, и в большей мере шарахался ото всех, но Эмиль смог его растормошить и втянуть. Он говорил ему: «Привыкай, еще много раз побываешь здесь», как будто наверняка знал, что этот мальчишка вырастет в настоящую звезду мирового биатлона. Искренний и открытый – вот такими словами отзывался о нем Эмиль. Ему нравилось, как беззаботно он ведет себя вне биатлона, и как приветливо, легко общается с людьми. Именно поэтому, не раздумывая ни минуты, Эмиль и пригласил его на свой день рождения и сейчас вез его в Тронхейм: у Свендсена просто не было других вариантов, а заставлять добираться до города его самостоятельно Эмилю не позволял разум. Он сам приехал и забрал его из дома. Настойчивый телефонный звонок в очередной раз прервал размышления Эмиля. Пока Тарьей доставал телефон из кармана, мелодия прочно врезалась в разум Свендсена. «Norway-ay-ay, ay-ay-ay-ay-ay-ay, Norway-ay-ay, ay-ay-ay-ay-ay-ay…» - все громче и громче раздавалось по салону машины. Тарьей, наконец, взял трубку. - Да-да, - быстро проговорил он. – Да, в Тронхейме. Да, мне за честь быть приглашенным на день рождения Свендсена, - и приглушенно усмехнулся. Эмиль рассмеялся, мотая головой из стороны в сторону. С каждой минутой мальчишка был все милее и милее. Казалось, он совершенно не думает, что говорит. «У меня ветер в голове, - вспомнил Эмиль, как когда-то весной эту фразу кинул ему Тарьей. – Я молодой, а молодой – значит, беззаботный, а беззаботный – вряд ли буду думать о чем-то существенном!» - его ироничный смех не покидал память. - Ты забавный такой, - не выдержал Эмиль. – За честь? Ты еще бы чего придумал, а? Считай это дружеским приглашением, - быстро протараторил он. - Дружеским? Ой ли? – Тарьей повернулся к Эмилю, пристально смотря на него. – Да мы видимся третий раз в жизни так, чтобы основательно! Или четвертый… - парировал он. – Не много, короче, - и резюмировал суть в итоге. Эмиль мрачно опустил голову. Что значили эти слова Тарьея? Что он не считает его своим другом? Всего лишь приятель или товарищ теперь уже по сложившейся взрослой команде? Свендсена заметно повело. Пытаясь скрыть странные эмоции, он даже руль дернул как-то не совсем нормально. Машина вильнула, но буквально через пару секунд вернулась на свой привычный курс. Эмиль перепугался. Его терзали накрывшие мысли о Тарьее, но и о дороге нужно было не забывать. Второе получалось намного хуже, ведь после таких его слов сложно было оставаться адекватным. «Неужели я ошибался?» – подумал Эмиль, тяжело выдыхая и ожидая, что Тарьей скажет ему еще. - Что, испугался? – подцепил Тарьей, громко смеясь. Он видел реакцию Эмиля в полной красе: Свендсен сразу поник, и широкой улыбки как не бывало, глаза перестали сверкать. - Не дерзи! Молодой такой, а на язык острый, - недовольно пробубнил Эмиль. – И да, я считаю тебя своим другом, если что. Так, говорю, чтобы ты знал. - Эмиль, я тоже теперь считаю тебя своим другом. Если бы было как-то иначе, я бы не согласился поехать к тебе на несколько дней! Классно это быть твоим другом! Аж самооценка повышается. Ты на всех так действуешь, а, Эмиль? – пристал к нему Тарьей. И Эмиль снова заулыбался. Вдали уже виднелись очертания большого города. Лес резко сменился пригородами, а Эмиль значительно сбавил скорость. Рядом с ними стало проноситься больше машин, а вокруг, около дороги, было больше домов и прочих построек. Тарьей заметно оживился, поправляя на себе футболку и джинсы и отряхиваясь от крошек, которыми успел насорить на себя, поедая громадную пачку хрустящего печенья, коих Свендсен раньше не видел. Эмиль всю дорогу умилялся, как столько может влезть в него, ведь под конец поездки в обертке не осталось ни единой штуки. - Потерпи еще немного, - сказал Эмиль. – Нам ехать на другой конец города. - Ну, ты и забрался в глушь! – усмехнулся Тарьей. - Сразу видно, чтобы поклонницы не достали! - и Свендсен не мог не засмеяться с ним в очередной раз. Не считая его самого, Бе был точно лучший шутник, которого он когда-либо встречал. До дома Эмиль и Тарьей добрались уже к вечеру, когда солнце начало скрываться за горизонтом, заставляя закат окрашиваться в яркие теплые цвета; слегка холодало на улице, а от воды, которой в Тронхейме разве что меньше, чем в Венеции, начал подниматься мутный белый пар, сквозь который плохо можно было разглядеть округу. Тарьей стоял на заднем дворе дома, смотря вдаль, на небо, кутался в толстовку, натягивал рукава как можно больше на ладони и потягивал из огромной кружки, которую Эмиль принес специально для него, горячий ароматный чай. Встретили молодого парня в Тронхейме прекрасно: семья Эмиля уже несколько дней как собралась в доме и дожидалась главного «виновника» предстоящих событий. Не было пока что разве Кайи Экхофф – на то время несменной подруги жизни Эмиля, да немногих других приглашенных спортсменов – Терезы Йохауг – молодой девушки из лыжной сборной, и Петтера Нортуга – тронхеймского друга, с которым Эмиль спелся еще с начальных классов спортивной школы. Впервые за долгое время больше никого Эмиль не звал к себе, не видя в этом необходимости. Мама Эмиля привела дом в порядок после длительного отсутствия тут кого-либо. Брат и сестры накупили море еды, конфет, сладостей и других вкусностей. Отец смог облагородить задний двор участка, где располагался дом, чтобы днем и вечером здесь можно было отдыхать и проводить время всем вместе: импровизированный камин, стол на десяток человек, ну и, конечно же, удобные качели с мягким сидением – все это располагалось посреди зеленого газона и нескольких небольших елей. Эмиль стоял непосредственно рядом с Тарьеем и вместе с ним наслаждался видом заката и садящегося тусклого солнца, которое буквально на глазах меняло свой цвет от ярко-желтого до кровянисто-красного. Он редко бывал дома в такие моменты. Сборы-сборы-сборы даже летом – вот его жизнь. Вечно в разъездах, на тренировках или в квартире в Лилехаммере, и только несколько дней в году – на Рождество и День Рождение – он мог побыть в своем настоящем, родном доме и наслаждаться теплой уютной атмосферой. - Тебе нравится здесь? – тихо, как-то по-особенному спросил Эмиль, как будто боялся нарушить вечернюю тишину. - Ох! Ну, еще бы не нравилось! – Тарьей отозвался на его слова звонко, что Эмиль даже отшатнулся от него немного в сторону. - Хочешь прогуляться по кварталу со мной? Тут лес недалеко, пруд есть. Там утки плавают! – засмеялся Эмиль, не зная, как еще разукрасить прилегающие к кварталу места. - Ну, идем же, идем! – восторженно отреагировал Тарьей, чуть ли не прыгая на месте, как десятилетний ребенок. И они ушли гулять по кварталу, по узким дорожкам мимо домов, рядом с которыми начинали зажигаться фонари и блеклым своим светом заливать вечерние сумерки. Они шли медленно, наслаждаясь видами, и оба, почти синхронно, кутались в спортивные флисовые толстовки, не дававшие замерзнуть от вечерней прохлады, повышенной влажности и легкого северного ветра. Вскоре парни дошли до пруда, о котором говорил Эмиль, и остановились на берегу, на дорожке около кованых перил. - Вот так я и жил, - начал Эмиль. – Зимой на тренировки ездил, в Лилехаммере много бывал, месяцами, а летом – сюда. По любимым местам. Как приезжал, помню, лет в десять, и целое лето тут – красота. Это сейчас со сборов не вылезаю. - Хорошо быть совсем юным, правда? - И не говори, тебе-то это только все предстоит! Еще жалеть будешь, что детство кончилось. Мне двадцать четыре послезавтра стукнет. Чувствую себя стариком. Тарьей рассмеялся. - Да оно давно уже кончилось! Как начал осознанно тренироваться – и все. Я пять лет уже с юниорской командой езжу. По горам, по трассам всяким. Тебе ли не знать, сам такой когда-то был! - Был-был, - с грустью ответил Эмиль. – А вот по тебе-то и не скажешь. Ты ребенок еще такой. Вон, смотри, как конфеты уплетаешь за обе щеки! – заметил Свендсен, когда Тарьей разворачивал очередную шоколадную и собирался отправить ее в рот. Эмиль засмеялся, мягко улыбаясь – слова были сказаны без доли сарказма или упреков, а Тарьей виновато опустил голову, пошарил рукой в кармане – и о счастье! – нашел там еще одну конфету, последнюю, протянул ее Эмилю. - Бери! - Да ладно! – отмахнулся Эмиль. – Я же шучу. А ты сам ешь, тебе больше надо! - Да что же ты такой упрямый-то? – разочарованно спросил Тарьей. - О! - серьезно сказал Свендсен. – Без упрямства мне никуда! Да тебе ли не знать, а? Ты четырехкратный чемпион Европы, наверно, знаешь, что такое упорство, и как сделать так, чтобы побеждать? Не думаю, что без упрямства обошлись эти победы! - И снова ты, как всегда, прав, - согласился Тарьей, отправляя в рот последнюю конфету, от которой только что отказался Эмиль. Свендсен все это время внимательно наблюдал за ним. Было в этом ребенке нечто такое, что не замечал Эмиль в других – будь то товарищи по команде, или кто-то из неспортивных друзей. Он был и обычным, и не обычным одновременно. Серьезность и здравый смысл удивительным образом сочетались в нем с прозорливостью и потрясающим умением говорить-говорить на важные темы, а потом вставить в середине разговора что-нибудь отвлеченное от темы, да так, что все вокруг будут смеяться, заливаясь, и судорожно пытаться остановиться, а дальше снова возвратиться на прежний ритм. Он умилял Эмиля своей детской, искренней улыбкой, такой мягкой и приятной, и необычной голубизной глаз, в которые – Эмиль поймал себя на мысли! – хотелось смотреть и смотреть, до бесконечности. Вот и сейчас Эмиль, сам не осознавая того, смотрел в его глаза, которые блестели при свете фонарей точно так же, как и при свете дня. И изучал их. Тарьей закончил поедание конфет и облизнулся. - Что? – спросил он. – Эй! Ну, хватит так пялиться на меня, а то я подумаю чего еще! Эмиль мгновением отвернулся, опуская голову. Он почувствовал, как к его лицу начал приливать румянец. Эмиль неконтролируемо смущался. Когда это было видано, чтобы Свендсена мог кто-то смутить? Однако сейчас был именно тот самый момент. Эмиль поспешил быстрее покинуть это место, уйти туда, где меньше света, чтобы Тарьей случайно не увидел его порозовевшие щеки. Они шли домой после этого неловкого момента и оба молчали. «Я с ума, что ли, сошел? - Эмиль задавался вопросом. - Давай парень, прекращай это! Он-то молодой, напридумывает себе еще чего! Черт знает, что у него в голове!» Была уже совсем темная ночь. Эмиль немного остыл, расправил плечи, поднял голову. Тарьей шел рядом с ним вприпрыжку. Эмилю казалось, что он забыл к этому времени, что произошло пятнадцать минут назад на берегу пруда. Он был беззаботный и расслабленный. Ветер в голове, снова улыбка на лице, волосы разлетаются в разные стороны, а в теле легкость, и энергии хоть отбавляй! - Ну, а еще кого ты пригласил? – вдруг сквозь тишину, изредка нарушаемую звуками природы, спросил Тарьей. - Нортуга пригласил, - тут же ответил Эмиль. – Куда же я без него, столько времени вместе проводили раньше, пока по своим сборным не разбежались. - Вместе? В смысле? – перебил Тарьей. Он-то тоже знал о Петтере Нортуге много чего интересного, и о наклонностях его знал. И что творит этот парень в сборной, тоже знал. Не знать было невозможно – вся Норвегия знала! - О нет! Ты не о том думаешь, - стремительно продолжил Эмиль. – У меня Кайя есть для этого, если что. - А-а-а… - почти разочарованно протянут Тарьей. - Ну а еще кого? Вряд ли ты ограничился мной и Петтером? – он продолжал мучить вопросами. Этот вопрос встал для Свендсена боком. Эмиль на мгновение приостановился, не зная, рассказывать Тарьею о том, что его девушка, Тереза Йохауг будет тут тоже, или пусть это станет для него сюрпризом? Эмиль-то знал, что Тарьей с ней вроде как встречался в перерывах от сборов и соревнований, и ни один год уже. Они, естественно, нигде не афишировали это – обоим-то всего по двадцать лет было. Рано еще совсем, чтобы делать официальные заявления о своих отношениях, но в узких кругах спортсменов об этом многие знали. Свендсен мялся, размышляя и делая неуверенные шаги вперед. - Ну, что ты замолчал? – Тарьея начало раздирать любопытство. – Это… звезда какая-нибудь? О! Ты Бьерндалена что ли позвал? – предположил Бе и засмеялся на всю улицу, запрокидывая голову и зажмуриваясь от смеха. Тарьей-то был уверен, что Эмиль Бьерндалена не позовет, только лишний раз решил над ним пошутить. Он даже на секунду остановился, чтобы успокоиться. Вот только Эмиль совсем не смеялся, казалось, он был смущен второй раз за вечер! Свендсен поразился тому, как Тарьей смог ввести его в смятение – легко и просто, своими шутками и безобидными, повседневными разговорами. - Звезду… - протянул Эмиль. – Терезу я пригласил, - тихо сказал Свендсен. Бе резко повернулся, смотря на него огромными испуганными глазами глазами. - Т-терезу Йохауг, что ли? - осторожно переспросил он. - Ну да, - подтвердил Эмиль. – А ты что, еще какую-нибудь Терезу знаешь? - Зря ты это, - ответил Тарьей без дальнейших объяснений своим словам. - Это почему? Ты с ней встречаешься, насколько я понимаю. Это хорошо… Хотел сделать тебе приятное. Мне больше странно, почему она сама не сообщила тебе о своем приезде? – удивился Эмиль. - А то, что это такое? Я с Кайей буду, а ты один? Не-е-е, - протянул Свендсен. – Так дело не пойдет! - Эмиль… - Тарьей остановился, набирая воздуха в легкие и думая, что ему сказать. – Я вроде как расстался с ней, в мае еще, - сухая безэмоциональная фраза резанула по слуху. Новость была более чем неожиданной, и Эмиль замер посередине дороги, в оцепенении.