ЛЕТО В НОРВЕГИИ

Тереза и Тарьей после вечера в клубе отеля были вымотаны больше всех. Тарьей вымотал себя сам, зажигая, и выпивая бесчисленное количество алкоголя, на Терезу же давил разговор с Эмилем. Он, конечно, в чем-то был прав. Тереза снова задумалась: «А, правда, стоило ли так расставаться?» Несомненно, их близкая встреча в Тронхейме на дне рождении Эмиля была ошибкой, но вот что было раньше? «Поговори с ним», - голос Свендсена так и отдавался эхом в голове. Тарьей не чувствовал ног, когда в последний раз вернулся с танцплощадки с Шарлоттой, держа девушку рукой за спину и, не соображая, притягивал к себе ближе. Тяжесть и усталость в теле, шум в голове вперемешку с зажигательной музыкой, боль в сердце от слабого осознания всего происходящего, и яркие, размытые пятна в глазах, дурман, река всевозможного алкоголя, нечеткие слова Эмиля: «Я всё оплачý», когда они уходили. Он был никаким и валился в беспамятстве, и шёл еле-еле в окружении Эмиля, тащившего за собой его мешок с пятью килограммами конфет, и Терезы. - Ох, пьяница, что же нам с тобой делать-то? – спросил Эмиль. Слова казались Тарьею невнятными, в голове был туман. Эмиль открыл дверь номера, позволяя Тарьею войти первому и свалиться в кровать. - Оставьте меня одного, - сквозь сон проговорил Бё, уже обнимаясь с подушкой. - Ты бы разделся, - протянул Эмиль. – Рубашку хорошую снял с себя, одеялом накрылся… А впрочем, ты ничего на утро не вспомнишь, - закончил мысль он. Эмиль подошел ближе, подзывая к себе Терезу. Они вдвоем избавили его от одежды; Эмиль бережно накрыл одеялом, подтыкая бока, чтобы тот случайно не замерз. - Тереза, - Эмиль шепнул девушке на ухо. – Давай сделаем так: ты останешься с ним до утра в номере, а я уйду в твой. Страшно мне за него, пьяницу малолетнего, но когда он проснется, точно меня убьет! - И меня тоже убьет, но лучше меня, чем тебя, - Тереза согласилась. Тарьей спал, как ребёнок, и кровать как никогда казалась такой мягкой. Проснулся он ближе к утру, когда на улице только начинало светать, и тоненькая полоска белого света прорывалась сквозь неплотно закрытые шторы в комнату. Тарьей сладко потянулся. На удивление, никакой боли в теле не было – он даже порадовался тому, как хорошо быть спортсменом, иметь хорошую выносливость и не испытывать того, что обычно бывает с другими. Потом он открыл глаза, переворачиваясь на бок. И тут в его сознание врезался женский силуэт рядом с ним. - Шарлотта? – Тарьей, не задумываясь, провел рукой по фигуре, лежащей рядом с ним. Осознание того, что происходило с вечера, который медленно перетекал в ночь, и воспоминания, как он веселился с Шарлоттой, озаряли его голову. - Тереза, - поправила парня Йохауг. - Т-тереза?! – громко переспросил он, быстро убирая руку и буквально вскакивая с кровати. Сон как рукой сняло. Он встал на ноги, смотрел сквозь тьму вперед, пытался понять, как оказалось так, что он снова рядом с ней, и пятился назад от кровати, в скором времени уперевшись спиной в стену. – Скажи, что ничего не было?!! Тереза! Скажи. Что. Ничего. Не было!!! – кричал Бё. Снова это происходило с ним, снова она была рядом, снова в голове была тысяча мыслей, а душевная боль возвращалась. Снова всё было не так. Буквально за пару секунд Тарьей успел себе красочно навыдумывать того, что могло бы произойти между ними, пока он был пьян. - Ничего не было, - ровно ответила девушка. Она приподнялась на локте. – Меня Эмиль попросил остаться с тобой и поговорить. - Что значит: «Эмиль попросил»? – нервно переспросил Тарьей. – Я сказал ему, чтобы меня все оставили в покое! – он схватился руками за голову, сжимая ее, будто испытывает сильную боль. Потом Тарьея согнуло пополам, и он сполз спиной по стене, присаживаясь на корточки. Самочувствие было хуже, чем отвратительное. - Нам надо с тобой поговорить, - тихо сказала девушка. - О чём нам с тобой говорить? Тереза, о чём? Каждый раз наши разговоры оканчиваются одним и тем же, - Тарьея трясло, и это отражалось в его голосе. Он начал хрипеть. - Обо мне и тебе. Мне надо попросить у тебя прощение за то, что сказала тебе в Тронхейме. Всё не так. Я была не в себе, - ее тон оставался спокойным. Тереза понимала, что переходить на крик нет смысла, как бы ей самой плохо и больно не было. Она встала с кровати, скрещивая руки на груди. - Не приближайся ко мне, - заметив движение, тихо попросил Тарьей. – Тереза, уйди. Теперь всё кончено. Слышишь меня? – он поднял голову и сквозь дымку в глазах посмотрел на девушку. – Я тебя не люблю. Прости. Нам нельзя больше встречаться. Слёзы сами наворачивались на глаза, когда Тереза шла по длинному коридору к ее номеру. Она медленно спустилась по лестнице на свой этаж. Чувства обиды так и захватывали, и боль была невероятной силы. Теперь точно все было кончено, и пути в сторону, как то было в Тронхейме, тоже не было. Они расстались окончательно. Это получилось некрасиво, но кто выбирает? Потом она сорвалась, не сдержав себя от нахлынувших эмоций. Тереза резко развернулась, быстро поднялась два этажа вверх, и уже бежала к Петтеру. Нужно было срочно поговорить, и он казался ей идеальной для этого кандидатурой. Он должен был понять ее. - Петтер! Петтер! – Тереза влетела в номер Нортуга, дверь которого на удивление оказалось открытой, и захлопнула ее за собой. – Петтер, нам надо… Девушка пробежала немного вперед и остановилась, сразу же поняв, что она не вовремя. Петтер был не один. Конечно же, легко можно было догадаться, что он был с Маркусом. Нортуг оторвался от продолжительного поцелуя со своим любовником, оборачиваясь на нее. Тереза стояла в растерянности, отвернувшись от них. Она была в шоке. Петтер неловко поправил на себе футболку, встал, и, отряхнувшись, подошел к ней. Маркус, как обычно, ничего не поняв, смотрел на разворачивающуюся перед ним картину. Внутри него медленно начала нарастать ненависть ко всей норвежской сборной: сначала Эмиль врывается без предупреждения и уводит Петтера чёрт знает куда, звонит не пойми когда, теперь Тереза залетает в номер, будто он принадлежит ей. Такое положение вещёй Маркусу явно не понравилось. Чувства были смешанными. Тереза знала, что Нортуг предпочитает мужчин, но она и представить себе не могла, что Хелльнер – его мужчина. Они потрясающе умели скрываться ото всех, ни на секунду не выдавая себя даже в узких кругах. Никто, похоже, не знал, кроме них самих. Теперь же это знала Тереза. Для нее такая правда оказалась сильным стрессом, хотя, не сильнее, чем стрессом от разрыва с Тарьеем. Все это наложилось одно на другое. И если отношения Нортуга и Хелльнера ее мало интересовали – это было всего лишь временной неожиданностью, то последние слова, сказанные Тарьеем, резали ножом по груди. Она и в правду все ещё любила его. - Ах, вот как! – тихо протянула она, подпирая лоб рукой. На лицо нависали белые пряди волос, а в глазах снова были слезы. - Тереза?.. – Петтер поднял руку и положил ладонь ей на плечо. Он не знал, что ещё сказать девушке и как успокоить ее. Петтер чувствовал, что она дрожит. - Я все поняла, Петтер, - тихим голосом сказала она, растирая слезы по лицу. – Мне не нужны объяснения, это ваше дело. Извини, я пошла. Не буду вам мешать. Как освободишься – приходи, мне поговорить с тобой надо. Это про Тарьея, ну, и Эмиля тоже… - Нет, - Петтер сильнее сжал ее за плечо. – Останься. Ты никуда не пойдешь. Давай поговорим сейчас. Чувства Маркуса были задеты, как бы Петтер не пытался убедить его в обратном. Хелльнеру казалось немного не верным, что спортсмены из сборной вот так просто позволяют себе лезть в приватную жизнь других. Он быстро натянул на себя футболку, потом сгреб толстовку и тоже надел на себя. С каждым словом Петтера, сказанного Терезе, его руки сжимались сильнее, и вены на них больше наливались кровью, выступая. Маркус злился. - Хм! – он встал с кровати. – Ну, очевидно, я вам мешаю, - громко и уверенно проговорил он низким голосом на всю комнату. – Увидимся завтра, Петтер, когда в аэропорт уезжать будем. - Маркус! Постой! – крикнул Нортуг, отрываясь от Терезы и кидаясь в сторону. Он поймал его за запястье, но Хелльнер быстро выкрутился, чуть не вывихнув Петтеру все кости. Он посмотрел на него обжигающим взглядом, и у Петтера внутри все сжалось от испуга. - Я знаю, что ты хочешь сказать. Потом всё объяснишь, - кинул он. – А пока я пойду к Шарлотте, уж не думаю, что она мне откажет, чтобы я переночевал у нее. И не ищи меня сегодня, мы с ней уйдем в го-оры! – добавил он, громко хлопая дверью. Нортуг стоял в растерянности. Через пару десятков секунд он снова взял Терезу за плечи – девушка все ещё была в трансе, и потянул за собой, бережно усаживая на кровать. - Прости меня, Петтер. Я не должна была, - прорыдала Тереза. – Все проблемы из-за того, что я не умею держать язык за зубами. Теперь ещё и ты… - отрывисто и медленно говорила она. Тереза оперлась руками на кровать, откинула голову и сделала глубокий вдох – ей не хватало воздуха. - Не думай обо мне. Хелльнер импульсивный – успокоится и вернется. Лучше расскажи, что у тебя, - Петтер внимательно смотрел на нее, ожидая. И Тереза начала медленно рассказывать ему обо всем, что происходило между ней и Тарьеем в последнее время, единственное, что она никак не могла рассказать, а так же понять, каким боком сюда приплетен Свендсен, и что же на самом деле происходило все это время за ее спиной. Того факта, что и Эмиль, и Тарьей могут оказаться такими же, как Петтер, она не предполагала – была смущена тем, что Бё легко и просто поддался ей в Тронхейме. Нортуг рассказывать обо всем тоже не спешил, вешать на ее плечи ещё больший груз желания не было, да и не нужно ей знать все это. «Пройдет время, - думал Петтер. – Потом и поговорим по душам». - Я не могу разобраться в собственной жизни и чувствах, чего уже говорить о другом? А знаешь, Петтер, это так… забавно! – Тереза отчаянно усмехнулась. – Столько жизненного опыта за полмесяца! Только я одного понять не могу: на дне рождении Свендсена Тарьей меня буквально пытал: «Ты меня любишь ещё, ты меня любишь?» Ну, я и сказала ему все, как есть! Думала, наивная, что будет все, как раньше… мол, временный порыв это был что у меня, что у него после завершения сезона. Так сегодня он мне говорит: «Не люблю я тебя больше, уходи!» Да истерику какую из этого устроил! Его как будто подменили! Как же так получается?.. – девушка тяжело вздохнула, и Петтер тоже сделал глубокий вдох. Он подвинулся ближе и дружески приобнял Терезу, гладя по спине и утишая. - Однажды ты всё поймешь, - сказал он ей. - Так что же мне понимать? – она отдалилась от него, растерянно смотря в глаза Нортугу. Ее взгляд не выражал ровным счетом ничего. Пустые голубые глаза не блестели, как раньше, брови были нахмурены. - Тереза…. Тебе сейчас надо отдохнуть, забыть обо всем, развеяться себе в удовольствие. Начни новую жизнь! Хочешь, вместе в горы сходим? Там свежий воздух, тепло, отдохнешь. До озера можно доехать, тут недалеко, а времени до вечера – тьма! - Я люблю его ещё, понимаешь? - Понимаю… - с сочувствием протянул Нортуг. – И понимаю, как тебе сложно. - Я ещё давно решила для себя: «Тереза, хватит. Он больше не твой, не надо». Но стоило мне приехать в Тронхейм – и все! Это очарование голубых глаз, морщинки под ними и в уголках губ, улыбка теплая, нежная… а как он меня целовал, Петтер!.. – воскликнула девушка, снова роняя слезы, - …в тот вечер – как никогда раньше! Сколько страсти-то было! «Так вот во что влюбился Свендсен», - пронеслось в мыслях. Нортуг ехидно улыбнулся краем губ, как он обычно это любил делать, впрочем, сразу же поменялся в лице, пока Тереза не увидела эту ухмылку. - Поедем на озеро, - повторился Петтер. – Тебе это необходимо. Эмиль нервно поглядывал на часы, стрелки на которых приближались к двенадцати дня. Тереза так и не возвращалась. «Плохо дело», - зудела фраза в голове. Эмиль будто чувствовал, что что-то должно случиться. Нет, умом он, конечно, понимал, что есть вероятность, что Тарьей и Тереза могут просто спать все это время после вечеринки, но на сердце было тревожно, испуг охватывал, а зубы сами непроизвольно сжимались. Эмиль встал на ноги, потянулся. Потом сделал совершенно непривычное для себя действо: поправил смятую простынь на кровати и застелил все покрывалом. Голова была тяжелой. «Иди к себе в номер, не дожидаясь», - подсказывало тридцать шестое чувство. И Эмиль пошел, робко переступая с ноги на ногу. Сердце заколотилось ещё сильнее, а чувство страха буквально поглощало. Эмиль пришел в ужас, когда увидел из-за угла, что на кроватях никого нет, и только две хаотично раскиданные подушки и скомканное покрывало с одной стороны «украшают» ее. - Тарьей! – интуитивно прокричал он, быстрым шагом проходя вперед. Но ответа не было. Тарьей все так и сидел, после того, как Тереза ушла, прижавшись к стене, на полу, и не реагировал на слова. Он не считал, сколько часов прошло, не желал знать, сколько сейчас времени, и не хотел ни о чем и ни о ком думать. Да он и не думал. Бешеное чувство вины и полная опустошенность только и охватывали его. Эмиль обомлел, но тут же бросился на колени перед ним. Он, как никто другой понимал без долгих рассказов и изнурительных бесед, что творилось в номере, когда он ушел. Все было видно по Тарьею. - Мальчик мой, - он кинулся к нему, и руки сами потянулись ближе, заключая его в крепкие объятия, - мальчик мой, ты меня слышишь? – Эмиль слегка потряс его за плечи. Он прижимался, как мог, очень крепко, и ласково теребил Тарьея по спине и шее, поглаживал, касался щекой к его щеке. Что творилось на душе – передать было сложно. Эмиль начал корить себя за то, что оставил его одного вот так, чуть ли ни на произвол судьбы. «Дурачина ты, Свендсен. Понадеялся!» - так и звенело в мыслях. - Скажи что-нибудь, я очень боюсь за тебя! – продолжал бегло говорить Эмиль. – И прости меня за всё! Ты меня слышишь? Тарьей, слышишь? Я больше тебя никому не отдам! Никому, никогда, обещаю! – отчаянные слова сами вырывались на волю, а чувства и эмоции были неуправляемы. Так давно он хотел эти фразы сказать ему. Эмиль сходил с ума, пока Бё молчал. - Хорошо, - обреченно выдохнул Эмиль, отрываясь от него и садясь рядом в позу лотоса. – И что же мне делать с тобой? – мягко спросил он. Потом его взгляд упал в сторону, и Эмиль увидел мешок, который предыдущий день он все время таскал за собой. В нем были все те же нетронутые пять килограммов конфет. Свендсен нагнулся, пододвинул его ближе к себе, пошарил на ощупь рукой и достал несколько конфет, складывая их перед собой на пол; взял одну из них и развернул, устраивая ее на ладони, на фантике. Он вытянул руку вперед, перед Тарьеем. Эмиль решил для себя, что будет сидеть столько, сколько понадобится. - Я прощаю тебе всё, - вдруг тихо и хрипло ответил Тарьей, беря конфету с ладони Эмиля и отправляя ее в рот. Эмиль вздрогнул, подняв голову, робко заулыбался – слабая искорка радости проскочила в душе. Он, не задумываясь, развернул ещё одну конфету, громко шурша фантиком. – С тобой так спокойно всегда, так хорошо, Эмиль, - продолжил Бё, - ты… ты… - Не волнуйся, - ласково, с нотками счастья в голосе протянул Эмиль, поглаживая свободной рукой Тарьея за шею и плечо, - вот, бери ещё! - Эмиль… Свендсен слышал, как дрожал голос Тарьея. - Тихо, мальчик мой. Я рядом, - улыбка проскочила по губам Бё, и Эмиль уловил ее краем глаза, улыбаясь в ответ. На душе становилось легко и тепло, словно камень с нее сваливался, и он чувствовал, как все вокруг меняется, как атмосфера перестает быть напряженной, и как нежность и понимание медленно заполняют все рядом с ними. Больше не было страшно обоим. - Эмиль, - он снова запнулся, «проваливаясь» в сон, - обними меня… и не отпускай, пока я не проснусь. Не отпускай… - Конечно, Чертёнок! – тут же согласился Эмиль. – Давай, вот так! Ложись-ка на кровать… я здесь, я с тобой! Свендсен потянулся и вновь крепко и бережно, как сокровище, прижал к себе. Тарьей уснул буквально на его плече, утыкаясь носом ему в шею, тихо дыша и обхватывая за талию, сжимал футболку Эмиля в своих ладонях. Тепло, забота и ласка успокаивали и избавляли от тяжести мыслей, и он впервые в жизни почувствовал, что по-настоящему кому-то нужен.