Стрелы дракона

— Я поздравляю вас, графиня! — сказала сестра Клавдия новоиспечённой графине в день её восемнадцатилетия, — вы этот день ждали много лет. Не правда ли? — Как, вы правы, мама! — сказала графиня, еле сдерживая слёзы. А между ними стояла девочка, возрастом — меньше десяти лет, своей внешностью напоминающая сестру Клавдию (её родную мать) в таком же возрасте. Она переходила от матери к сестре, и от сёстры к матери, поочерёдно обнимая друг друга. Это было во дворе монастыря, приютившего их около десяти лет назад. Вскоре карета с графиней должна была отправиться в королевский дворец, карета же с сестрой Клавдией — во Французскую миссию. Вытащив из потайного кармана свёрток, графиня подала его сестре: — Возможно, вы разгадаете его тайну! В ответ, не делая из прощания цирк, сестра протянула графине миниатюрный ларец: — Он тебе нужнее! Графиня знала, в ларце находилась реликвия, хранимая сестрой со времён таверны. Позже, часть реликвии она спрячет в потайное место всех женщин. А сейчас... — Позвольте, матушка, один раз отойти от правил этикета, и обнять вас? — спросила графиня. — Онорина, дочь, моя! — раскрыла свои объятья сестра. — Мама! — обняла свою маму Онорина. — Когда я вернусь, возьму сестру в Версаль, и позабочусь о ней! — Хорошо, делай так, как ты считаешь правильным! Но помни одно: Катерина — твой ангел, без которого ты бы не получила титула и наследства. Но сама она не может такой стать, ибо её отец — простой морской волк. — Она моя сестра, мама! Когда же кареты разъехались, графиня открыла ларец, и была удивлена: кроме ценной реликвии, в ларце было некое изделие из какого-то лёгкого сплава, похожее на ящерицу. Хвост же животного был закручен спиралью (как у хамелеона). В его же хвост была вставлена цепочка. Взяв ящерицу, она нажала на её голову; и из пасти выскочило обоюдоострое лезвие. Графиня нажала на нижнюю часть спины, и лезвие убралось внутрь. Также, в комплекте, был тонкий, но мягкий пояс с "домиком для игрушки". Графиня не стала оставлять его в ларце, а закрепила его на талии. Также, она обнаружила потайную прорезь в наряде, как раз напротив чехла. — Спасибо, мама! — сказала графиня вслух, вспоминая сестру, и задремала. Сон Воспоминания о прошлом были, для графини, подобно счастливому сну. Она вспоминала день, когда её, воспитанницу пансиона Урсулинок, навестил капитан. Ей разрешили свидание в специальной комнате, похожей на исповедальню. Она не видела лица капитана, но по голосу она поняла, что это не её "отец". Она, тогда, ответила: — Вы меня обманули, капитан! — Ну и чем же, дитя? — Вы не тот капитан, которого я ждала! — Ну и как же мне завоевать вашу дружбу, дитя? — Верните мне мою оставляшку! — Я её принёс. Но не могу вам отдать. — Почему? — Никто не смог его вытащить из камня. — Тем, не менее, вы его принесли? — Да! — Я вам скажу, что делать, и я сама его вытащу. Договорились? В стене монастыря монашками был сделан специальный лаз. Он не был для человека, но через него, вполне, можно было передать большой свёрток, а не только письмо. Через него воспитанницам (и монашкам) передавали запрещённые вещи, иначе все посылки просматривали. Протянув к лазу руку, Онорина нащупала свой нож. Он вышел как из масла. Завернув его в тряпицу, Онорина спрятала его в платье. — Спасибо, мой друг! Если бы я могла вас поцеловать в благодарность, я бы это сделала. — Оставьте это желание, дитя, для вашего будущего супруга. — Как мне вас отблагодарить? Может, когда я получу титул, найму вас личным охранником? — Дитя, я, весьма богат. К тому времени у меня силы будут не те, и я уйду со службы на покой. Но моя шпага, моя семья, и слуги всегда к вашим услугам! — Спасибо, де Рошфор! От моего капитана письмо есть? — Да, дитя... Тогда Онорина получила письмо от её "капитана", и от самого де Рошфора. Последний приглашал Онорину отпраздновать её день рождения в своё именье (после того, как стукнет ей восемнадцать лет). Сейчас же, путешествуя в карете, она вспоминала этого де Рошфора, и жалела, что не пригласила его сопроводить её в Версаль. А ведь дороги были полны разбойников. Как она не предусмотрела этого до своего путешествия, она не понимала. Как капитан с его слугами был бы ей сейчас нужен! Вспомнив своего заступника, и всех святых, она взглянула в окно кареты. Дорога вела в лес. Внезапно, её внутренности наполнились страхом. Инстинктивно она подняла сиденье, там были заряженные пистолеты, порох... шпаги, сабли... арбалет. Всё было скрыто в железном ящике. Графиня проверила другой ящик, там была провизия... одежда. Осмотрев окрестности, она никого не заметила. Пользуясь моментом, она переоделась в женский кожаный охотничий костюм, где присутствовала кожаная коротенькая юбочка, и женский шаперон (разрешённый носить, только, дворянам). Она сунула за пояс заряженные пистолеты... порох, шпагу, за спину закинула стрелы с арбалетом, взяла пару краюх хлеба, ещё раз осмотрелась, и оставила карету как раз в тот момент, когда карета проезжала мимо кустов. В чарах леса Пройдя глубже в лес, графиня увидела ивовый шалаш естественного происхождения. Но то, как ивы росли, явно было творением рук человеческих. Рыская по шалашу, она нашла прикрытое дёрном место для костра, котелок... и всё остальное, необходимое для ночлега. "Остаться, или идти искать приюта в другом месте?" — думала графиня. Идти дальше, у графини, почему-то не было ни сил, ни желания, а остаться здесь, по её мнению, это отдать свою честь на поругание. Всё-таки разбойники... Графиня выбрала третье: оставив уютное убежище, она отправилась искать подходящее, для ночлега, дерево. И оно было найдено. Это был старый дуб, стоящий в той же части леса. На верху, скрытое в кроне дерева, находилось ложе, убранное ветвями, сухими листьями, и сеном. Но чьё же это ложе? Графине не верилось, что в этом естестве может таиться что-то злое. Тем не менее, естественный аромат природных запахов, пьянил душу, и разум. А кругом дуба ей мерещились делящие добычу меж собой разбойники. Кто-то, даже, полез за ней. Но ей стало дурно, её вытошнило, и она уснула. Она не могла ничего сделать: её руки, ноги... как парализовало. Неожиданно, звуки начали отдаляться от неё, и казалось, исчезнут вовсе, и наступит вечное блаженство, или... Последнее, что она чётко услышала отчётливо, это слова: — Капитан, мы нашли её! И всё... небытие... провал в памяти... ни мыслей, ни чувств, ничего. Сколько время прошло... и где она была... Её фантазия рисовала в мозгу разбойников, ругающихся над ней. Она сопротивлялась, пытаясь вырваться, но её руки, ноги, были по-прежнему скованы. К графине вернулось осознание Тартара. "Нет, Господи, только не это! В чём я провинилась перед Тобой?" Ей, уже, казалось, что, Он забыл о ней, и предал на поругание злым ангелам. Наконец, до её сознания начали доходить человеческие голоса: — Дело безнадёжное, господин. Нужно звать священника! — Ещё не всё так безнадёжно! — сказал знакомый ей голос, — осталось последнее... Далее она почувствовала нежное прикосновение влажных губ, и ещё... ещё... Внезапно, ей показалось, что её плоть начала "просыпаться". Смерившись со своей участью, она сказала сквозь сон: — Ну что же вы медлите? Сделайте своё дело, и дайте мне спокойно умереть! "Странно, — подумала она, — я слышу отчётливо свой голос!" Тут графиня услышала: — Она пришла в себя, господин! Наконец, её глаза открылись. Сначала перед её взором предстали людские силуэты (как деревья). Спустя время начали вырисовываться контуры, а потом... Она села. Под ней было сено, а она сама была завёрнута в покрывало. Пропажа вещей графиню не беспокоила, кроме подарка её родной матери. Встав, она подошла к стоящей рядом крестьянке. Взяв её за грудки, она потрясла её: — Где мой платок? Где мой подарок? — Вы ищите это, графиня? Графиня повернулась, и увидала знакомое лицо, в котором узнала своего друга, капитана: — Де Рошфор? В своей мужской ладони он держал самое дорогое ей. Графиня отпустила испуганную женщину, подошла к капитану, и, взяв из его рук подарок, вспомнила о своём обещании: — Ведь, я вам дважды должна! Но, прежде чем, он мог чего-то предпринять, она сделала то, что собиралась. Вдруг, она почувствовала, как с её плеч спадает покрывало. Но, вместо того, чтобы воспользоваться случаем, он вернул покрывало обратно. — Но почему? — спросила она. — Графиня, вы сегодня родились заново! — Да, конечно, после того, что вы сделали со мной... — Я не ругался над вами, уверяю вас, ни кто, ни какие разбойники! — Но что же это было, мой друг? — Ночные страхи. Они ходят по лесу, и заманивают путников в свои сети. А вы думали, что я вас оставил, забыл о вас? Я всем своим сердцем всегда был с вами, миледи! Я приготовил для вас путь, даже, построил для вас шалаш, но чуть не опоздал. Простите меня! — И вы позволили себе меня поцеловать! А я, как смазливая девчонка... Молодая графиня начала нервно дышать, отчего казалась ещё прекрасней. Руки её поднялись, и нахлестали по щекам капитана бурные аплодисменты. Чтобы вернуть графиню в чувство, он сказал: — Миледи, умоляю вас, сделайте мои губы такими же красными, как и мои щёки! — Нахал! — отстранилась она от капитана. — Где моя одежда? В ответ, капитан обратился к служанке: — Марфа, послужите девушке! — Миледи, за обедом капитан вам всё объяснит. А сейчас, если не возражаете, примите горячую ванну! Графиню служанка провела на второй этаж замка в отдельную комнату. Там был устроен небольшой бассейн (наподобие римских бань). Вода была в нём достаточно горячая для того, чтобы смыть с себя лесную грязь. Кроме того вода бассейна была усыпана свежими лепестками роз, а в самой банной комнате курились ароматы. Не хватало, только, мавров с травяными и берёзовыми вениками, и любимого человека, перед которым можно было "растаять". Но где он этот "любимый"? Капитан? Графиня не была против де Рошфора, даже, считала, что ему должна... за возвращение реликвий, за вызволение из чар леса. Тем, не менее, более серьёзных отношений с капитаном она в расчёт не ставила. Хотя её женское сердце и чувствовало: де Рошфор был от неё без ума. Тем не менее, предложения руки и сердца от него не поступало. Также она хорошо помнила урок матери, графини де Пейрак. Она вышла замуж не по своей воли, и будучи девицей. Последнее — сильно ценил граф, и в долгу перед её матерью не остался: стал её первым (и единственным) учителем. А в будущем граф стал для матери самым драгоценным человеком её жизни. И те, прожитые с ним годы жизни мать никогда не забудет. И сама графиня де Монтадур не желала поступать по-другому, чем её мать. Она думала сделать кое-какие дела в Версале, навести о капитане справки, а уж потом (если он решится) принимать серьёзное решение. Ну да ладно, давайте мы с вами вернёмся в бассейн с графиней. Графиня не была привередливой натурой, а потому справилась со всем сама. Покрыв себя белым покрывалом, приготовленным для неё заранее, она вышла в комнаты замка. Какое-то внутреннее чутьё привело графиню прямо в туалетную комнату (то же самое, что переодевалка). На двуспальной кровати перед графиней было разложено бельё, и различные наряды. — Прямо как в сказке! — сказала графиня, вспоминая сказку "Красавица и Чудовище". — А может, так оно и есть! — услышала графиня голос капитана. Она пыталась понять, откуда тот голос исходил... искала, но ничего так и не нашла. Ей казалось, что голос исходил отовсюду. Тем не менее, то, что сказал голос, графиню заинтриговало. Она уже сталкивалась с чудовищем (вараном). Только тот жениться на ней не собирался, как впрочем, и она замуж за него не собиралась. Да и прошло у них всё тихо, и мирно. Имея за спиной такой опыт, она надеялась, что с женитьбой её пронесёт и сейчас. Но кто его знает... Для матери Жофрей, сначала, тоже казался чудовищем. — Так, значит, вы — чудовище? — Скорее, влюблённый принц в образе чудовища! — А вашей возлюбленной, случайно, не является ваша собеседница, завёрнутая в одно лишь покрывало, в одной её руке носовой платок с инициалами Его Величества, а в другой — холодное оружие, готовое в любой момент поразить своего обидчика? — Я сейчас с ней разговариваю. В принципе, графине было приятно, что её кто-то любит, о ней (как о принцессе) кто-то заботиться, всеми силами стараясь превратить её жизнь в сказку. Она больше не искала источника голоса, но, просто разговаривала с ним. Она думала, что это де Рошфор, а потому, ни сколько не волновалась о последствиях. — Если вы имеете в виду меня, то я буду очень польщена! — Именно вас! Графиня "улетела" от таких слов. На данный момент ей было всё равно, кто с ней говорит, чудовище, или капитан. Главное было то, что он говорил с ней ласково. Она тут же забыла, что на кровати были приготовлены для неё платья, а в столовой был накрыт для неё стол. Она разлеглась на кровати, закрыла свои глаза, и улетела в сказочные мечты. Но приятной сказки всегда приходит конец. В комнату зашла служанка: — Госпожа... Не успела служанка договориться, как со стороны графини в неё полетел нож. Служанка быстро отреагировала, и закрыла за собой дверь. Видимо, сказалась каждодневная "тренировка". Но служанка вошла снова, продолжив прежнюю песню: — Госпожа! Графиня уже сидела на большой кровати, обхватив руками колени. — Вы надулись, как тучка перед дождём! — Меня так и звали в детстве: Красной Тучкой! Служанка же, подойдя к девушке, обняла её. — Для хорошей матери — все дети её. Расскажите матери всё, дитя, ничего не утаивая. И пока вы мне рассказываете, я помогу вам одеться. Вы выбрали платье? — Так это вы всё приготовили? — Это платья частью принадлежали его супруге, а частью дочери. — Он вдовец? — Трагедия произошла много лет тому назад. Но господин не любит об этом говорить. Итак, вы выбрали платье? — Оденьте меня так, как одели бы свою родную дочь, выходящую замуж за принца! Хотя мадам и была из третьего сословия, в красоте разбиралась превосходно; ведь она, ранее, одевала покойную графиню. На глазах дитя начала преображаться в придворную даму. В тоже время, мадам терпеливо ожидала "исповедания" графини. Награда не заставила её долго ждать. Графиня, наконец, сказала: — Я разговаривала с ним. — Как и он с вами. — Что вы имеете в виду? — Ваш голос преследовал графа повсюду в замке... Вот это была новость для графини. Ведь, аналогично, было и с ней самой. Что же это такой за замок, передающий чужие голоса. Не уж-то стены замка умеют уши (чтобы слышать), и уста (чтобы говорить)? Но служанка продолжала: — Со смертью графини и её дочери в замке начали происходить различные непонятные явленья. Прислуга покинула замок, кроме меня, моего сына, и нескольких других слуг... Что происходило в замке, конечно графиню мало интересовало. Больше её интересовало отношение к ней капитана. — Скажите, Марфа, де Рошфор, действительно, любит меня, или ту мистическую девушку, с которой он разговаривал? — Это лучше спросите у него сами. А лучше... читайте знаки! — Знаки то говорят. Но я хочу услышать признание не от стен, а от самого графа, глаза в глаза. Ибо мне, завтра, надо двигаться дальше. — Куда, дитя? — В Версаль! И если у вас нет кареты, я пойду ногами. — А ночлег, дитя? — Такой приятную девушку, как я, на улице не оставят! — А плата? — Матушка, было время, когда мы с матерью скитались по лесам в лохмотьях, как нищие, хотя она и была графиней. И никто с нас платы не требовал. Мы спали посреди убийц, грабителей, и разбойников. И все, ради моей матери, были готовы сложить свои головы, что они и сделали. Взамен, просили, только, одно: позволить им быть рядом с матушкой. Вы думаете, я другая? — Вы дочь человека, который, при своей службе, ходил по головам женщин. — Вы тоже были с ним? — От него у меня сын! — Мой брат? — Он тоже влюблён в вас. Он и сопроводит вас в Версаль. А будите в Версале, если что-то услышите, не подавайте виду. Графиня ждала что-то ещё от служанки, но та закончила, как наряжать графиню, так и говорить. — Хоть сейчас замуж, дочь моя! — Знаете, за кого бы я вышла замуж? — Ну и за кого? — Только, за того, кто скрывался в кафе под образом вашего де Рошфора! — И вы знаете, кто это был? — Он — единственный человек с Короны, с кем бы я соединилась узами. Это началось тогда, когда я, будучи подростком, вернулась с матерью с Нового Света во Францию. Гуляя с ним под звёздами, я рассказала ему о цели нашего визита. И он внял словам, и смелости подростка, что тот не побоялся рассказать правду, доверив ему заботу о драгоценных душах. В ответ, он простёр над нами свои крылья, каждому своё. Именно тогда, гуляя под звёздами, я почувствовала зародившиеся меж нами некие узы дружбы. Я никогда не забуду той ночи. Я люблю его, того де Рошфора из таверны! — Я боюсь вас разочаровывать, миледи, но Его Величество... простите, но я не могу вам сказать всего. — Вот и не говорите. Приеду в Версаль, и узнаю сама. Но маман сама была когда-то молодая, когда огонь, буквально, бушевал внутри. А потому она молодую графиню хорошо понимала. Если сказать ей впадает в транс, и тогда... ни наследства, ни имени. Глубоко вздохнув, она сказала: — Хорошо графиня, но будьте благоразумны и трезвы. Тогда — вы были дитём, а сейчас взрослая барышня! — Я отправлюсь завтра на рассвете. — Николя, мой сын, ваш сопроводит. Он — хороший воин! В скором времени графиня была за столом. Стол был накрыт горячей пищей, и холодными закусками. Но чем стол отличался от великосветских столов: пищи было, ровно, столько, сколько могли съесть господа (и слуги), и не более того. Это был приказ графа: не готовить лишнее. И этот приказ тщательно соблюдался домом графа. — Вы прекрасно выглядите! — сказал граф, — правда, немного старомодно. Такая мода была во времена вашего отрочества. — Не судите строго вашу служанку, — заступилась за служанку графиня, — а возьмите её, оденьте её как госпожу, и выведите в свет. Пусть, хоть немного, поживёт там. И сделайте такие вылазки с вашей служанкой регулярными. Уверяю вас, это, только, положительно отразится на вашей будущей супруге. — Вы так думаете, миледи? Некоторое время граф и графиня обедали за столом не пророняя ни слова. В конце концов, граф сказал: — Я сделаю чуть по-другому, миледи. Ибо, некоторые обстоятельства не позволяют мне это сделать. — Ну и что же вы надумали, граф? — Зная ваших родителей, я предполагаю, что вы не на долго задержитесь в Версале, хотя у меня и есть шанс потерять вас навсегда. Времени вашего отсутствия мне хватит, чтобы пригласить ко мне в замок моих друзей из света. — Но господин!.. — возразила, было, служанка. — Марфа, я вас представлю моей дальней родственницей, прожившей всю жизнь в деревне среди крестьян. И не слова возражений больше! И зовите меня Франсуа! — Хорошо, Франсуа! — сказала Марфа, сделав пред господином реверанс. Он же, взяв руку Марфы, поцеловал её. Хотя Марфа и смирилась, она была напугана чуть ли не до смерти. "Что между ними было? — подумала графиня. — Ну да, понятно. Быть женщиной такого чудовища, как он... может быть, это и было причиной семейной трагедии? Тогда почему он был ко мне добр? Может быть, во мне есть то, что оставляет меня личностью наравне с графом, и не позволяет мне попасть под его чары?" Так, размышляя, графиня вспомнила своё знакомство с вараном (фактически, драконом). Он (варан), тогда нашёл в Онорине что-то общее, что их объединяло, поставило Онорину на равных с ним, хотя, Онорина и была обыкновенной девочкой. Впрочем, такие отношения с вараном, как раз и делали её необыкновенной. "Один, где ты? — подумала Онорина, — прости меня, что я оставила тебя! Как бы я хотела тебя, сейчас видеть!" Неожиданно, замок слегка сотрясло, огонь в свечах чуть заколыхался, и снова успокоился. Графиня обернулась, различив в неосвещённой части залы три силуэта. Это были семья варанов: самец, самка, и детёныш. Графиня улыбнулась им, но этикет не позволил ей спрыгнуть со стула и броситься к своим друзьям. Вместо этого она сделала незаметный, для графа, знак, чтобы они подошли ближе. Смелым (а может, и безрассудным) оказалось, только, их дитя. Оно бросились к графине, не видя никого: ни графа, ни служанку, ни стол. Подбежав к графине, он прыгнул к ней на колени, тут же сунув в подол свою мордочку. Высунул он её с тем самым холодным оружием, прятавшимся у неё в платье. Положив оружие на платье, он начал его облизывать. Неожиданно, оружие ожило. Только, вот, её варан отличался от соплеменников особо длинным языком, и хвостом хамелеона. Когда же графиня аккуратно взяла его за его хвост, он стал таким, какой он и был до того. Нагнувшись к нему, она сказала: — Пощекочи графа, не проливая крови, но не попадайся на глаза служанки. Предполагаю, что она тебя боится. Сказав это, она отпустила нож. Став вараном, он... запрыгнул на колени графа, его голову, прокрутился вокруг его шее... — Уберите своих животных, миледи! — Я с ним путешествую, граф. Это мой друг, — ответила графиня, — его имя... Один! ... сказала графиня, поблагодарив, при этом, своих друзей. Её друзья исчезли, оставив Одина наедине с графиней. Через миг, камни замка передали сигнал того, что вараны покинули замок (драконы взяли курс на родной дом: пещеру в южной Канаде). Как только вараны улетели, успокоился и граф. — Предупреждайте, миледи, меня в следующий раз, когда захотите меня убить! — Вы, вероятно, шутите, граф? Это же самая обыкновенная ящерица! — сказала графиня В подтверждение её слов, ящерица запрыгнула на плечо графини, и уселась, свесив свой хвост на спину графини. — Вы что, ящериц боитесь? — сказала графиня, и, повернув голову к варану, показала варану язык. — Остановитесь, графиня, пока не поздно! — пытался образумить её граф. Но графиня не вняла предупреждениям, продолжая играть с вараном. — Смотрите, какой он добрый! — сказала она, подражая варану, который постоянно высовывал и засовывал обратно свой длинный язык. Постепенно, язык и у графини начал вытягиваться, не успев, только, раздвоиться. — Графиня, остановитесь! — сделал последнюю попытку граф, подойдя к ней ближе и потрясая её за плечи. Ящерица же исчезла в платье, сама же графиня, при этом, упала в обморок. — Марфа, что там? — услышала графиня разговор графа и служанки. — Всё чисто, Франсуа! Графиня открыла глаза... под ней была широкая кровать. Она (графиня) была обложена подушками. А на кровати сидела Марфа, вытирая о тряпку руки. — Ну вот, вы и проснулись! — сказала она. — Мне надо ехать! — Вам нельзя, в данный момент, ехать в Версаль, ибо у вас начались счастливые дни! — Только не сейчас! — сказала графиня, упав снова на подушки. — Говорю вам, как женщина, в такие дни не приблизится к вам ни граф, ни король! — А мой варан? — Этот? — сказала Марфа, взяв со стола знакомый графине предмет. Из предмета выскочило лезвие. Графиня испугалась было, что Марфа сделает своё дело... но графиня не была из тех, кто прячет свои глаза, смотря в глаза смерти. — Что же, это и следовало ожидать от вас. Итак, облегчите мне страдания, и дело с концом. Положив подарок графини на прежнее место, Марфа сказала: — Выпороть бы вас, графиня, как следует, да боюсь, что с вашим воспитанием родители опоздали. Спокойной вам ночи! Когда Марфа ушла, графиня зарылась носом в подушку, и... сорвалась. Прорыдав какое-то время, она уснула. Со стола же на кровать спрыгнул варан. Когда же он, проскользнув к лицу графини, попытался дотронуться своим языком до её губ, те, только, растянулись в улыбке. Для него этого было достаточно: графиня его помнила, и думала о нём, даже, во сне. Юркнув под дверь, он обследовал замок, и, убедившись, что все спят, вернулся в своё логово. Проснувшись утром, графиня взглянула на кровать, и воскликнула: — Марфа! В комнату вошла дама, приятной наружности, своеобразная красота которой не была скрыта под крестьянскими "нарядами". А опрятность женщины, её ухоженность, и скромность весьма сочетались с её богатыми нарядами, и, даже, макияжем. — Вы меня звали, миледи? — сказала она. Только, по голосу графиня узнала в женщине служанку. — Марфа? — Она самая! — Как вы расцвели! — А я не рада тому. — Почему? Разве вам не нравится находиться в обществе графа? — Не в этом дело, и, даже, не в том, что когда он "забывается", ведёт себя не как граф, но в том, что, когда он со мной, называет ваше имя. И, попробуй, напомни ему, что я — это не вы... Обстоятельства дела напомнили графине (Онорине де Монтадур) проведённое в стане ирокезов время. Бескровные пытки там были обычным явлением. Так наказывали непослушных... жён, рабов, иногда и детей. Для последних, то было, скорее, обычным уроком, чем наказанием. А самым популярным наказанием среди детей (как и взрослых) был один ритуальный танец. Племя строила себе большую палатку, каждый приносил в центр круга раскалённый докрасна камень, и клал в центр. С последним камнем собиралась большая куча. Тогда, поливая на раскалённые камни воду, племя совершало ритуальный танец. Естественным результатом того был не только транс, но и пот, в который впадали все без исключения танцоры. Как это ни странно, но Онорина от такого ритуала была без ума. Да и называла Онорина этот ритуал самой обыкновенной "баней". Только, держала она это слово при себе. Впрочем, подобными уроками из мальчиков и девочек делали настоящих мужчин и женщин. Но, по большей части, подобные ритуалы касались, только, своих. От чужих же требовалось одно: мужество для перенесения страданий и боли перед лицом смерти. И, если враг умирал как настоящий воин (без криков и прошений о милости), его душу принимали в местную общину, а его сердце, лёгкие, почки... поровну распределялись между всеми общниками. Если же он выпрашивал о милости, ему могли даровать оную, как живую же душу его презирали. В то время Онорина была намазана под ирокезку, а потому её часто путали с дочерью племени. Результатом того стало, что Онорина, с присущим ей мужеством, прошла все уроки, доступные, только, дочерям племени. Таким образом, графиня, вспоминая пройденные ею в детстве уроки, начала догадываться, что Граф, как и она (Онорина де Монтадур), был посвящён кем-то в некие тайны. Но, возможно, это всё догадки графини. — Что значит "не как граф"? — Как чудовище. Но, похоже, что он — не первое чудо... в вашей жизни? — Поверьте мне, моё сердце (и тело) принадлежит моему будущему супругу. — А ваша честь? А что, если им станет граф? — Марфа, я не буду скрывать от вас правды. В графе что-то есть, что притягивает меня к нему. Но, даже, если бы он мне сделал сейчас официальное предложение стать его законной супругой, я бы ему сказала "нет"! — Из-за кого? — Король обещал сделать меня графиней, когда мне исполнится восемнадцать лет, и исполнил обещание. Теперь я должна отблагодарить его. — И какой вы приготовили дар для Его Величества? — Однажды, у меня с Его Величеством состоялся разговор при множестве свидетелей. Тогда он сказал: "Дитя моё, как ты думаешь, зачем же тебе Король пожаловал титул?" Я ему ответила: "Чтобы мне умереть графиней!" Тогда, я рисковала своей головой, дерзя Его Величеству. Но Его Величество был милостив к своей дочери. Он ответил вот, что: "Вам представится такая возможность, миледи, но не раньше, чем в восемнадцать лет!" Его Величество исполнил обещание. Я — графиня де Монтадур. Мой долг, теперь, это отблагодарить Его Величество. — Ну и как вы его отблагодарите, графиня? — Я принесу в подарок Его Величеству свою честь! Неожиданно, графиня, притянув к себе за грудки Марфу, сказала (хотя это и слышалось просьбой, смахивало на приказание): — Молитесь за меня, Марфа! Я не боюсь смерти, виселицы, или плахи. Уттаке, вождь Ирокезов, растил меня как родную дочь. И этим всё сказано. Я готова отплатить графу всем дорогим, что у меня есть, только... после короля! Марфа же, очень аккуратно сняв с себя руки графини, спокойно ответила: — А что, если вы сами отвергните предложение короля? — Это произойдёт, только, в том случае, если Его Величеством, сейчас, является оскорбивший меня юнец! — А если он будет говорить с вами серьёзно? — Этот юнец... и серьёзно? Увольте меня с моей работы, мадам! Серьёзно... По дороге в Версаль Всё прошло гладко: двуколка... дорога... никаких разбойников. Только, вот, Николя доставалось от его названой сестры. Она "мучила" его всю дорогу, так и не сказав ему всей правды о себе. — Николя, — спросила графиня, — что бы вы сделали, если бы узнали, что Её Величество приходиться вам сводной сестрой? Николя улыбнулся, вздохнул, и ответил: — Я был бы очень рад такому родству. Но, с другой стороны, я — мужчина, и жить на попечение у сестры, пусть и сводной, не в моих правилах. — А если бы она вам пожаловала бы титул и именье? — Титул, конечно, не помешает, и имение. Но я бы предпочёл бы в долгу не оставаться. — И чем бы вы ей отплатили? — Своей честью! — Что же такое "честь" с вашей (мужской) точки зрения? — Дружба, преданность, верность! "Как просто, и как верно!" — подумала графиня. Николя же спросил: — Только, не о себе ли вы говорите, графиня? — Я, только, у вас спросила: "Чтобы вы сделали, если..." — Тогда и я у вас, только, спрошу: "Дозволили бы вы вашему брату поцеловать вас, когда увидели бы его в первый раз?" — Если он не зверь. — Не всегда это можно знать. Но он — ваш брат! Графиня знала, что Николя под братом имеет в виду себя, а потому пошла "ва-банк": — Николя, если вы хотите меня поцеловать, не стесняйтесь, так и скажите. — Графиня, если я это сделаю, позволю себе далее... А если вы и впрямь моя сестра? — Пусть мой ответ покажется вам странным, Николя, но я сама этого хочу! Графиня сама от себя не ожидала такой прыткости. Откуда это у неё? Может, это возрастное? А может, это гены от отца... матери? А может, и совокупность всего наихудшего? Она не знала, тем не менее, она продолжила: — Ну же, Николя! — и закрыла глаза. Когда же графиня почувствовала на себе горячее дыхание "самца", двуколку сильно тряхнуло. Придя в себя, графиня тут же выплеснула на спутника: — Вы, Николя, даже, целоваться нормально не умеете! — Поверьте мне, графиня, но одновременно с ЭТИМ ещё и управлять лошадьми — очень трудно! — Так учитесь быстрее, тогда с вами будет приятно ездить! — А вы не думаете, графиня, что это было предупреждение? — В конце концов, я же не собиралась... Но графиня знала, если бы она дала волю своим чувствам, те лишили бы поездку всякого смысла. — Ладно, Николя. В следующий раз, когда вы остановитесь, я посчитаю это за добрый знак! Николя остановился, и, прыгнув с двуколки, скрылся в кустах. Из-за кустов торчала одна голова. — Что вы делаете, Николя? — Я сейчас, графиня. Если вы хотите... — Вам хорошо, а кто мою задницу будет охранять, если вы, сейчас заняты? Но Николя не отвечал, а молча, смотрел в одну точку. Внезапно его лицо покраснело, а глаза слегка затуманились. Когда же он вернулся в двуколку, то смотрел в пол. Графиня всё поняла. — Ну и давно вы так? — спросила она. Но он не отвечал, а пришпорив коней, двинул двуколку дальше. Графиня же продолжала: — В следующий раз попробуйте не взять с собой какую-нибудь девицу для своих нужд! Вы меня поняли? — Я не хочу какую-нибудь, но... простите меня, я не мог вам этого рассказать. — Так, что же вы медлите! Давайте повернём к священнику, он нас обвенчает. — Этого я не могу допустить. — Почему? — Вы потеряете титул, и не получите наследства. — Я выхлопотаю для вас титул, и тогда мы с вами обвенчаемся. — Но вы то же самое говорили и де Рошфору. — Кто такой этот де Рошфор! Он, даже, не набрал смелости сделать мне предложение! Иначе, я бы осталась в замке. Всё-таки он граф. И наши с ним дети были бы виконтами. А так... — Может быть, причина в другом? — Вы говорите о какой-то тайне? — А если! — Бросьте! — Хорошо, графиня. Я постараюсь вам намекнуть. У вас, графиня, изо рта пахнет рептилий, а из его рта пахнет... Здесь Николя осёкся, и, даже, остановил свою двуколку, потому, что графиня посмотрела на него такими глазами... Он понял, что должен объясниться. — Простите, графиня, я всё проясню. Когда граф говорит, из его рта ужасно воняет псиной. — У него есть собаки? — Специальной породы. Но, говорят, что многие из них, это волки, подобранные детёнышами в лесу. — Хорошо. Так и быть, объяснюсь и я. Я люблю целоваться со своей ящерицей. Почистить же зубы после него — забываю. — Покажите вашу ящерицу! — Вы увидите её, но тогда, когда рядом не будет лошадей. Лошади их бояться. — Обещали, графиня! Только, какой вы мне дадите залог? — Залог? — сказала графиня, и, улыбнувшись, чмокнула Николя в его губы. — Э... а по-настоящему? — Только тогда, когда станете моим мужем. Остальное можете взять сами хоть сейчас. Вы же мой друг! — Графиня... вы несёте вздор. — Это не вздор, Николя! Я, просто подготавливаю себя для встречи с Его Величеством! — Графиня! — Николя! На востоке, наложницы, перед тем, как к ним войдёт шейх, тренируются со своими евнухами. Евнухам там дозволяется всё, кроме как завладеть невинностью жены (наложницы) шейха! — Это вам рассказала ваша мать! — Она была в гареме у султана, и смогла сбежать оттуда. Как последствие побега у неё чуть не родился ребёнок. Но он погиб, ещё не родившись. — По крайней мере, сделайте так, чтобы инициатива исходила от него. Версаль Вскоре ноги графини ступили на гранитные ступени Версаля. Графиня настолько была поглощена величием дворца... она, даже не сомневалась в том, что Николя мог не пойти с ней. Она, уже, хотела представиться, но её опередили: из открытой двери вышла фрейлина. — Кристи! — Онорина! Объятий подруг не было предела. — А я заметила тебя издали. — Лучше скажи, как мой капитан? — А ты всё не можешь забыть таверну? — Это были драгоценные минуты! — К сожалению, Его Величество почил. — Выходит, что тот юнец... Подруги уже проходили по коридорам Версаля. Графиню, уже ввели в так называемую "баню". — В конце концов, если не добьёшься своего, то приятно проведёшь с королём время. Он хочет стать твоим другом! — Другом? Я мечтала принести моему королю самый лучший подарок, на что, только, может пойти женщина: любовь, но не этому юнцу! — Ты выбрала не наилучшее время. Королева-мать ещё жива, и не собирается идти вслед за мужем. А её сын бережёт свою честь для королевы. — В таком случае, может это и хорошо? — Не сейчас. Вместо того, чтобы избрать себе фаворитку, он разбазаривает казну на любовные игры. — О чём ты? — Берегись подставы! — Кристи, я готова к тому. Если что, я достану того человека хоть из-под земли. В тот момент из платья графини вылез маленький варан. Взяв его на руку, она поднесла варанчика к лицу фрейлины. — Один, это Кристи, моя подруга! Фрейлина держалась превосходно, но, казалось, что она была напугана. — Я ему скажу, и найдёт обидчика по его следам. Но Кристи закрыла графини рот, а Одину сказала, поцеловав его в голову: — Будь осторожен, малыш, и не покидай свою хозяйку! Графиня взяла варанчика за хвост, и тот застыл. Тогда графиня нажала на головку... — Будь осторожна, подруга, не показывай его королю! Тогда графиня, сняв с себя медальон, вложила его в руку фрейлины. — После всего он сам найдёт ко мне дорогу. Вскоре, графиня была готова к приёму. Как и в годы её молодости, фрейлина привела графиню к массивным дверям. Это был тот же большой зал. В нём была оркестранты, и пары. Как и прежде, мажордом представил графиню: — Графиня де Монтадур в сопровождении Кристи, Фрейлины Его Величества! Незаметно для всех, фрейлина передала "игрушку" пажу, дежурившему у дверей. — Сохрани для графини. Паж удалился. Народ же расступился, дав дорогу Его Величеству. Когда же глаза Его Величества встретились с глазами графини, она не увидела в его глазах величие прежнего короля. Его же глаза, казалось, взывали о помощи. И чтобы хоть как-то поднять короля в его глазах, графиня отдала Его Величеству чуть больше почести, чем требовалось по этикету: сделав пред Его Величеством реверанс, она подождала, пока он сам не поднял её за руку: — Встаньте графиня! К чему эти излишества? Достаточно было, только склонить голову! — Я знаю, мой король! Но я не хочу быть прежней бунтаркой, какой меня вы видели последний раз. Я хотела поблагодарить вашего отца, пусть память о нём будет благословенна, но... теперь, же я вся ваша! — Простите, графиня, пока жива мой матушка, я не могу! — А принцесса? Разве ваша матушка не говорила вам о женитьбе? — Говорила. — Моя мать тоже, сначала не любила своего законного супруга. Но вскоре вкусила всю прелесть супружеских отношений. Разве вы хуже любого другого мужчины? Вы — король! — Вы говорите, как моя матушка! — Вот видите, Ваше Величество. Это значит, что я не лгу! — Не напирайте! — услышала графиня чей-то женский голос, — он ещё юнец! Похоже, что некто был прав. Но графиня не хотела отказываться от своего решения. — Я не давлю на вас, Ваше Величество. Но, хотя бы, прежде чем мне покинуть Версаль, позвольте мне поблагодарить вас лично? Только, на несколько слов, пожалуйста! — Хорошо, графиня. Будь, по-вашему. Видите розовый куст? — сказал король, и показал на живой куст, стоящий у окна. — Подойдите к нему, и ждите меня у него. — Хорошо, Ваше Величество! Несмотря на куст, усыпанный цветками алой розы, рядом с ним никого не было. — Нравится? — сказал мужской голос из-за партеры. Графиня же не стала поворачиваться, так, как не чувствовала в голосе опасности. — Я люблю розы! — Вам сорвать цветок? — Нет, мой друг! Вы не имеете на это право; это — королевский куст! — Так же, как и вы... Только вы не боитесь, что найдётся тот, кто осмелится сорвать его? Слова незнакомца ввели графиню в краску. Тем не менее, графини хватило достаточно мужества, чтобы ответить незнакомцу: — В королевском саду растёт много красивых цветов. Но если кто-то осмелится сорвать хоть один из них без воли короля, лишится головы. Только Его Величество может сорвать его, и подарить тому, кому пожелает! — Вы так думаете, графиня? Графиня же, как будто улетела: — Истинный джентльмен не будет срывать его для свиней, но чтобы подарить его дорогому души человеку. Тогда цветок будет счастлив, пусть и на короткое время. — А что потом? — Потом? Глупый садовник кинет опавшую розу в огонь, а умный — привьёт её в своём саду. Подобно дикой розе, я хотела бы привиться в саду заботливого садовника... Но берегитесь, мой друг шипов... Графиня повернулась, но рядом никого не было, кроме множества мутных образов вокруг. Она посмотрела на свою руку. С проткнутого шипом пальца капала на пол кровь. На полу, уже, была лужа. Её разум пронзили слова, которые графиня подумала, но не успела сказать: "...ОНИ ЯДОВИТЫ..." Пришла в себя графиня на мягкой и удобной кровати. Сердце билось ровно, перед глазами же до сих пор были силуэты. Она попыталась встать, но не хватило сил. — Меня сорвали? — попыталась сказать графиня. Но получилось ли это у неё или нет, она не знала. Слух же её, хотя и был ещё слаб, уловил речь. — Король приказал сжечь ядовитый куст... Но графиня перебила незнакомца. Собравшись с силами, она привстала на кровати, и сказала: — Не выкидывайте куст. Посадите его в моём саду! Образы растворились в воздухе, а она так и осталась сидеть на кровати. Она повернулась, чтобы увидеть тело, но всё было хорошо, это была она. — Кристи! В зал вошла фрейлина: — Онорина, дорогая моя, я вижу, что тебе лучше? — Да, спасибо! Что со мной было, я укололась шипом розы? — Какое это имеет сейчас значение? Самое главное, что ты жива и здорова. Позволь, я поправлю наряд, и мы пойдём на церемонию. — Церемонию? — Это приказ покойного короля. Если бы ты знала, как Его Величество ждал этого дня! — Твои слова меня утешают. Значит, покойный король меня любил? — Как родную дочь! Графине приятно было это слышать. Но её благоразумнее не позволило сказать о том, что она любила его больше. Но то было написано крупными буквами на лбу у графини. Кристи улыбнулась. — Ну вот, ты в порядке. Церемония прошла пышно и торжественно. Свиток с королевским приказом о передачи земельного владения графини прошёл под бурные овации и ликования. После поздравления король пригласил всех за стол. Особо он уделил время графини: — Графиня, я очень рад за вас. Теперь вы — титулованная особа, а потому отвечаете не только за себя, а и за доверенные вам королевством души! — Я оправдаю ваши надежды, Ваше Величество. Но если вы, только, прикажите, я останусь с вами. — Я очень был бы рад видеть вас рядом с собой. Но в святой обители ждёт вас драгоценный вашей матушке ангел, а вашем графстве — драгоценная вам душа. Слова короля явно напоминали графини приказ. Но не отблагодарить Его Величество она не могла. Слегка приблизившись к королю, она посмотрела в его глаза, как будто выпрашивая нечто. "Ну же, будьте смелы!" — говорили её глаза. Он приблизился ближе, и... в это время кто-то кашлянул. Король осёкся. Вероятно, это была королева-мать. Графиня же не стала останавливаться, но, взяв руку короля, спросила: — Позвольте мне отблагодарить вас, Ваше Величество! — Да, конечно! Поцеловав руку короля, она сказала тихо, как, только, возможно: — Надеюсь, что до моего замужества мы с вами прогуляемся под звёздами! — Графиня! — Не позвольте другим забрать то, что принадлежит моему королю. Иначе, вам не достанется лучшее! — Вы ошибаетесь, графиня. Во Франции — всё принадлежит королю! — В таком случае, Ваше Величество, позвольте и дальше вашей графини наслаждаться честью её короля! Такие слова графини льстили слух его величества. И он не мог не ответить: — Графиня... есть ли у вас еще, какая просьба? — Я прибыла в Версаль с Николя, слугой моего хорошего друга. Он смелый юноша. С ним я была как под крылом ангела! — Кто ваш друг? — Граф де Рошфор, капитан Королевских мушкетёров! — Я много наслышан о нём. Если он проявит свою милость к вашей особе, графиня, не отказывайте ему. В вашем присутствии его замок расцветет, как и раньше! А его слуга... я распоряжусь о нём позже, когда он позаботиться о вашей персоне! — Спасибо, мой король! — сказала графиня, ещё раз прикоснувшись к руке короля. Графиня садилась в новую карету, возничим которой был её Николя, когда она вспомнила о платке его величества. Кристи, в это время, провожала свою подругу. Показав платок фрейлине, графиня сказала: — Кристи, я совсем забыла. Отдай его величеству! — Оставь его себе. После смерти покойного короля этот платок — ценная реликвия.