В чистоте, да не в обиде

— А ты уже решил, что так легко отделаешься? — спросил Джей, приближаясь к нахмурившемуся Косте, который не мог понять: шутит тот снова или нет. Что это? Очередная уловка или новый акт искушения, подпитывающий его интерес и любопытство, которые не смогли в нем угаснуть даже после того, как его так подло измазали в грязи, когда он не мог сопротивляться и даже не хотел этого делать, слишком увлеченный… «Черт, что он задумал?» — сбивчиво пытался сообразить парень, так и не ответив на прозвучавший вопрос, но продолжая внимательно следить за каждым движением мужчины, по лицу которого гуляла все та же ироничная усмешка, немного раздражающая, но по-прежнему притягательная и интригующая. Костик судорожно выдохнул и непроизвольно вздрогнул, натянув разом все веревки на конечностях, когда Джей одним махом оказался на кровати, а потом вдруг уместился на его бедрах, придавливая своим весом нижнюю часть туловища парня и вновь окидывая его всего изучающим и, как показалось Косте, томным взглядом, плавно заскользившим по его грязным плечам, груди и опустившимся чуть ниже… — Это чтобы ты не брыкался и не дергался, а то ты мне сейчас все испортишь, — растягивая слова, медленно проговорил мужчина, наблюдая за реакцией парня, в чьих вытаращенных и горящих светло-карих глазах читалось для Джея много чего интересного: смущение, едва уловимый испуг, растерянность, легкий оттенок гнева, пытающая маскироваться, пробудившаяся в нем от предыдущих ласк страсть и, конечно же, любопытство. Несмотря на все свои протесты, фотограф чувствовал, что парень любит рисковать, поиграть с огнем, поддаваясь чисто юношескому безрассудству и увлечению, и сейчас, сгорая от нетерпения, ждет и пытается угадать, каковы будут дальнейшие действия с его телом. «Отлично, — подумал Джей, — как раз то, что нужно». Его ладони мягко прошлись по подрагивающей от прикосновений коже, словно пытаясь успокоить ее, а заодно, ощутить эту приятную волну возбуждения, которую, несомненно, вызывали его опытные руки, знающие, где скрываются чувствительные эрогенные зоны. Парень тяжело засопел и облизнул пересохшие губы, в ожидании сверля оседлавшего его мужчину немигающим от напряжения взглядом. В отместку Джей немного поерзал на его бедрах, наблюдая, как Костик еле сдержал в себе стон, промычав что-то невнятное, а его лицо снова залила краска от стыда, смущения или нового горячего импульса, который прошелся по нервам, словно ток по проводам, и ударил в голову. Вскрыв тюбик, мужчина чуть подался вперед и, перехватив для большего удобства практически обездвиженные руки студента, начал что-то выводить на перепачканной груди парня, который, будто очнувшись, встрепенулся, но было уже поздно. — Что ты делаешь? — нервно спросил он, уловив в душном воздухе отчетливый запах мяты и ментола. — Сейчас увидишь, — почти промурлыкал Джей, продолжая что-то писать немного обжигающей своей прохладой пастой на теле Костика. — И оценишь мое искусство граффити, — довольным голосом закончил мужчина и дал, наконец, студенту лицезреть еще один свой фокус, состоявший из знакомой до боли надписи «Помой меня», которая теперь красовалась на груди опешившего впечатлительного парня, который первые несколько секунд просто глотал воздух от нахлынувшей на него дикой волны бешенства. Да сколько он может над ним издеваться?! Тем более зная, как после всех этих прикосновений, провоцирующих ласк, поцелуев и словесных поединков, он к нему не равнодушен. И, как показалось Косте, это было взаимно. И вот теперь его снова заставляют играть по чужим правилам, выставляя его чуть ли не дураком. Чертова сделка! Чертова машина! И чертов азарт, который, как омут, затягивал в себя все сильнее! Костик ощущал, что он буквально весь горит, как вспыхнувший факел, так, что надпись на его теле того гляди поплывет, готовый разразиться целым потоком отборных ругательств, но в последний момент передумал, вдруг пораженный внезапной догадкой. Ведь именно этого Джей и добивается — чтобы он, пойманный в ловушку, бесился и возмущался, потешая его задетое самолюбие. Он специально ведет его по своему хитро задуманному сценарию, дергает за веревочки, ловко управляя им, словно послушной марионеткой; играет, как на тонких, чувствительных струнах, на его ощущениях, постепенно завладевая им всем. А потом как будто выливает целый ушат холодной, отрезвляющей воды, как только почувствует, что он слишком разогрелся и готов расплавиться в его руках, словно кусок воска. «Мы еще посмотрим — кто кого. Пора и мне устроить свое маленькое представление», — подумал немного поостывший и взявший себя в руки Костик, стараясь расслабиться, но в то же время не отпускать от себя этот цепкий, ироничный взгляд, которым очередной раз награждал его Джей, мысленно прибавивший еще одно очко в свою пользу в их необычном игровом поединке. В голове студента уже созревал неплохой план, который вполне мог получиться, если приложить немного старания и того креатива, что хотел видеть коварный, но до дрожи в коленях волнующий его фотограф. — Так ты будешь меня снимать или нет? Я ведь такой же грязный и исписанный, как твоя любимая тачка, — дерзко проговорил Костик, что только вызвало одобрительную улыбку на лице Джея. — Доволен теперь? — Конечно, — подыграл ему мужчина и в один момент снова оказался у объектива камеры. — Давай, дорогуша, работай. Перед глазами вновь замелькали ослепляющие вспышки, в то время как Костик пытался изобразить то падшего и утопающего в грязных земных грехах ангела, то дикого демона, горящего желанием очиститься и стать добрым и пушистым, то озорного трубочиста, показывающего социальную рекламу, то тот же несчастный Шевроле, который умолял, чтобы его, наконец, помыли. — Дорогуша, да ты творишь настоящие чудеса! — все больше улыбался Джей, и на этот раз его улыбка не была какой-то колючей, блуждающей и таящей скрытую угрозу, а в холодных серых глазах все чаще мелькало неподдельное веселье. — Отлично, мне нравится. Уже давно было пора приобрести эту непринужденность и страсть, о которой я тебе говорил. Да, хорошо, очень хорошо! Это просто космос! Наконец фотоаппарат сделал последний звонкий щелчок, и порядком подуставший от многочисленных огней перед глазами Костик заметил, как Джей поднял большой палец вверх, тем самым давая понять, насколько он доволен получившимся результатом на пленке. — Ну что? Я показал тебе в кадре настоящий секс? — интригующим тоном, чуть приподняв бровь, спросил парень, делая вид, что постоянной перемены поз он немного запыхался. — Не до конца, — на его же манер ответил мужчина, пронзая его взглядом, — но у тебя явно есть к этому талант. Его просто надо развить и как следует отшлифовать… — Может, теперь развяжешь меня? Я ведь выполнил условия нашей сделки, — тихим, но настойчивым голосом перебил его студент, вступая с Джеем в новый зрительный поединок, который, как чувствовали они оба, им начинал очень нравиться, давая возможность проверять друг друга на прочность. Спавшее на несколько делений напряжение между ними возросло, и по лицу Джея будто пробежала тень сомнения и подозрительности. Но через секунду она исчезла, и на ее месте возникло нечто другое, что очень порадовало Костю — то самое любопытство, смешанное с предвкушением чего-то неизведанного. Он взял с полки небольшой перочинный ножик и подошел к кровати, где его уже в нетерпении дожидался парнишка, чьи нывшие от усталости, затекшие мышцы все настойчивее начинали напоминать о себе. Склонившись над ним, мужчина задумчиво посмотрел на лезвие, а потом опустил его на живот парня, легко выводя какие-то закорючки, на которые тело, конечно, среагировало, а вот лицо Костика осталось неподвижным, что заинтриговало Джея еще сильнее. Кажется, парень что-то задумал — его выдавали тлеющие искорками потемневшие глаза и раздувающиеся от частого дыхания ноздри — но мужчина не мог понять, что именно. И это, признаться, его заводило не на шутку. — Может, здесь у тебя знаменитое слово из трех букв написать? — сказал он, чуть упершись острым лезвием в низ живота и заметив, как приятно дернулись мышцы. — Валяй. Только развяжи меня. Помнишь, я тебе кое-что обещал? — вопросом на вопрос ответил невозмутимый Костик, почувствовав, что опасное лезвие больше не касается его кожи, а чуть прищурившийся Джей изучает его лицо, очевидно, пытаясь что-то вспомнить. Вдруг он резко подался вперед. Несколько удивительно точных движений, и парень с наслаждением ощутил такую долгожданную свободу. Повисла какая-то странная тишина, нарушаемая лишь мерным гулом кондиционера, и Костя понял, что самое время действовать, пока вся инициатива была у него в руках. Оттолкнувшись всем телом от кровати, он крепко обхватил неожидавшего такого фокуса Джея и повалил его на простыни, пытаясь всеми конечностями блокировать все попытки к сопротивлению, а заодно, поплотнее прижаться своими грязным телом к тому, в чьих руках слишком долго были все козыри. Послышался отчетливый стук упавшего на пол ножа, а дальше началась наполненная какофонией звуков возня под возмущенный скрип кровати, на которой боролось, ругаясь и пыхтя, два тела. И каким-то невероятным образом празднующий победу Костик оказался сверху, наблюдая за растерявшимся, отдувающимся и, конечно же, таким же заляпанным в грязи и зубной пасте Джеем, который, окинув себя мимолетным взглядом, вдруг звонко и как-то по-мальчишечьи расхохотался. — Как теперь на счет того, чтобы помыть меня? — игриво протянул парень, страшно довольный своей маленькой «мстёй» и готовый сам рассмеяться вслед заразительному смеху Джея. — Я думаю, что обоим свинкам теперь необходим хороший душ, — ответил он приятным голосом, в котором разом исчезло все, что было прежде: холодность, железные нотки и прежняя колкость. С него будто соскочила маска, и теперь парень видел его настоящим, а не игравшим с ним заманчивый, но все-таки довольно жесткий спектакль. Пораженного этой новой переменной Костика стряхнули с себя и, не дав ему полностью очухаться, потащили с кровати за собой, не обращая внимания за заплетавшиеся все еще непослушные ноги. — Куда ты меня тащишь? — задал дурацкий вопрос Костик, что вызвало у Джея новый смешок. — А ты сам-то как думаешь, отчаянный блюститель чистоты? — Да пошел ты… в баню!