***
Старшие находились на другом конце Млечного Пути, готовя своё главное представление: мощнейший мета-концерт трёх древних сознаний, которые объединил вокруг себя миллионы умов. Подготовка шла тщательно, в «пузыре» замедленного времени. Они обсуждали все последующие шаги и действия, все детали и мелочи. Наконец, пройдя через совместную медитацию, они вышли из «пузыря». Встали чётким треугольником: Ллерон стоял посередине, Сщукех слева, Глот`О справа. Братья переглянулись и одновременно устремили взоры к бездонной глубине космоса. На корабле все системы были отключены, чтобы даже мельчайшие помехи не помешали мета-концерту. Первым начал Глот`О. Его энергия работала как каркас для энергосинтезного тела. Жёсткая, отстраивающая, несгибаемая, точно кости в телах органических существ, потоки прямыми лучами вырывались из его жизненного поля и уходили на тысячи километров. Отдалённо они напоминали джеты квазаров: яркие, такие же мощные и разрезающие космическое пространство слепящим светом. Дальше Сщукех. Мягкость потоков, что следовала от сердечности и доброты, формировала нежную оболочку для прочного, но голого каркаса. Словно мышцы, сухожилия, хрящи и кожа, энергосинтез обволакивал опору, уберегая от воздействий смертоносной внешней среды. Многомерное тело оформлялось всё чётче, уже больше походя на человеческое существо. Однако, в нём по-прежнему не хватало жизни, словно в пустой, безжизненной оболочке. В дело вступил Ллерон, сопроводив свой залп взмахом рук. Этот энергосинтез обладал невиданной мощью, однако хорошо контролировался, словно краски, остающиеся в пределах контура. Рисунок, растянувшийся на несколько световых лет оживал прямо на глазах. Медленные движения волновали пространственно-временную ткань, создавая искажения пространства, привлекавшие не только самых чувствительных обладателей высокого сознания, вроде бьюнтекто, но и всех, кто вообще обладал ментальными способностями. Мета-концертное тело открыло яркие глаза и запело. Мелодия была медленная, концентрировавшая гигантские потоки энергии, с коими могли сравниться только активные ядра галактик. Многомерная, она за считанные секунды доходила от одного «рукава» Млечного Пути до другого. Даже самые не чувствительные, вроде Стоккори и её дочери, находясь на другом конце галактики, ощутили это волнение. Йеммион, сидевший рядом с ними, жалобно заскулил и закрыл голову лапами. Льюнокс, помогавший интернам на практике, почувствовал жуткую боль в искре и метапроцессоре. Руки задрожали, в изображении возникли сильные помехи. Он с громким вентилированием опёрся о стену. На него будто надавило несколько сотен тонн невидимой массы. Перепуганные интерны подбежали к нему, однако вскоре тоже схватились за шлемы и головы, падая на колени. Затем они все оцепенели, а их высокие тела, выйдя за пределы физических оболочек, запели. Майдей тоже застыл на месте, не в силах пошевелить и пальцем. Его вышестоящее тело вырвалось из корпуса, потянулось руками в направлении неведомого сигнала, откликаясь на зов протяжной, многомерной нотой фа-диез. Тоже самое случилось с доброй половиной базы: вышестоящие тела будто вышли из-под контроля, заставив своих хозяев впасть в состояние оцепенения. Попытки утихомирить такие всплески оказались тщетны. Даже Эйксалер, чей потенциал считался самым развитым, замер на несколько минут, пока его тело присоединялось к хору мета-концерта. Одна единственная нота создала невероятную мелодию, что заполнила собой пространство на тысячи световых лет вокруг. Вектор Сигма, прибывавший в состоянии дрёмы, вдруг отозвался протяжным гулом, взывая ко всем искрам. Импульс прошёл и по Храму Вечности, на что среагировали бьюнтекто. Бойня на Земле мгновенно остановилась. Тысячи воинов беспомощно замерли, скованные на нескольких мерностях. Отцепившийся от противника, Церкверг издал протяжный вой, камнем падая на кучи мёртвых тел, оставляя большой след падения. Хищник скулил, сжимая пальцы и царапая почву, шевеля хвостами да жвалами, в одно мгновение став совершенно беспомощным. «Богомол» повалился неподалёку.***
Кейд в шоке наблюдал за происходящим на экранах. Затем перевёл взгляд на автоботов, схватившихся за грудные пластины, и упавших на пол. Они скрипели дентопластинами и тяжело вентилировали, словно в приступе лихорадки. Йегерь обнял беременную дочь, не понимая, что происходит. Перед глазами возник образ: сотканный из самых ярких красок, человек, размерами больше любой звезды, завис в пространстве космоса, широко раскинув руки. Он пел странную, но приятную мелодию, которую мужчина даже услышал в своей голове. Ему было совсем не больно чувствовать эти странные потоки энергии. Напротив, они окружали теплом и успокаивали. Но почему на трансформеров оно действовало не так? — Ты видел это? — вдруг заговорила Тесса. — Человек в космосе. — Поющий, — кивнул Кейд, пригладив волосы любимой дочери. — Я без понятия, что здесь распылили инсектиконы, но это уже чересчур! — воскликнул Джошуа, врываясь в помещение и замер, увидев состояние автоботов. — Что это с ними? Новое оружие? — Я не знаю, — покачал головой Шейн. — Но оно явно принадлежит не им. Глядите, как их сковало! — показал он на экраны, где дождём сыпались тела парализованных инсектиконов. — Сколько можно! — прохрипел Кроссхейрс, дёргая ногами. — Больно! Оптимус и Мегатрон не обращали внимания на повисшую тишину, пронзая друг друга взглядами, в которых горело одно на двоих желание убить. Они, сами того не ведая, вступили в мета-концерт, который накрыл арену куполом и не дал первой волне космического «пения» пробиться. Но всё же вторая волна, уже от Вектор Сигмы и Храма Вечности, вдребезги разбила это прикрытие. — Что… происходит? — выдавил из себя Мегатрон, у которого жгло всё тело, будто его окунули в чан с расплавленным металлом. Оптимусу не хватало сил даже провентилировать. Он зажмурил линзы, проживая, как от грудных пластин до самых мелких деталей метапроцессора пробирается неведомая энергия, словно корни растения сквозь камень. Зов. Перед окулярами возникло множество картин, ещё до того, как он был Орионом. Одна из них вдруг остановилась и начала движение. Огонёк тихо пульсировал в бесконечной тьме, словно искра, пытаясь своим нежным оранжевым светом разогнать мрак небытия. Затем, пустоту разорвал взрыв. Ударная волна оказалась достаточно мощной, чтобы огонёк, в попытке выжить, разделился надвое. Жёлтый и красный огоньки остались на его месте. Две половинки одной души разлетелись в разные стороны, однако желали вернуться друг к другу. Прожив сотни миллиардов лет, огоньки стали разными, однако всё ещё берегли память о единстве и желали встретиться вновь. Однако только для того, чтобы обменяться частицами и успокоиться. Момент сближения однажды стал достаточным, чтобы они поймали друг друга в гравитационные поля, сближаясь, как две нейтронные звезды в парной системе. И вот, момент их сближения стал критическим в этом воплощении. Два лидера, что сначала жили в мире, не понимая, что война стала лишь побочным эффектом их громогласного сближения. Два огонька оказались сильны, в точности маленькие звёзды, заставляя весь мир вокруг искажаться от волн и выбросов энергии. Но теперь, они, наконец, коснулись оболочками. И это была самая страшная боль, которую они ни с чем не смогли бы сравнить. За ней последовал момент слиянности и внезапное облегчение.