Потерянный

Теперь у этой работы есть обложка от моей ненаглядной DaSher, за что спасибо ей огромное! http://myeastwind.tumblr.com/image/108428486294 --------------------------------------------------------------------------- - Признайся, ты сделал это преднамеренно… Джим, присев на корточки, рассматривал, как безжизненные глаза Милвертона все еще договариваются с небесами… Револьвер выпал из разжавшихся пальцев и валялся в паре шагов. - Что именно? Шерлок так и остался стоять в стороне, постукивая пальцами по тыльной стороне кисти у себя за спиной. - Натравить на меня дорогого Чарльза. Ты точно знал, что Себастьян его застрелит. И что папочка так легко поведется на твою чушь… Шерлок промолчал, кусая краешек губы. Джим резко встал, шагнул навстречу и жадно впился черными пулевыми отверстиями, заменявшим ему глаза, в спокойное, полное недоброго удовлетворения, лицо. Удивительно, они были почти ровесниками, и если в самый первый миг Шерлок не дал бы ему больше двадцати – совершеннейший мальчишка, любопытный и легкомысленный, то сейчас, с этим плеснувшим тяжелой нефтью взглядом, Джеймс казался едва ли не старше Майкрофта. - О… - выдохнул Джим ему в губы. – Твой брат ошибается, как и Джон… Ангелы – не твоя сфера, Шерлок. И мы с тобой больше похожи, чем они себе рисуют. Ты тоже пройдешь по трупам, чтобы получить то, что тебе нужно. Шерлок ничего не отрицал – лишь широкая атласная бровь нетерпеливо вздернулась вверх. - Твой тигр… Ты не боишься его, Джим? Или он все же верит, что ты его сын? - Не имеет значения, во что он верит. – Мориарти беззаботно рассмеялся, всплеснув руками. – Я знаю, что может этот человек, если его правильно… стимулировать. - Надеюсь, он не слушает нашу болтовню? Почему ты все еще со мной разговариваешь, Джеймс? Ты мог остановить меня в любой момент, но позволил… как ты сказал, нести всю эту чушь? Почему не я сейчас лежу с красивой дырой во лбу? Они кружили друг возле друга – танцоры на скользком паркете в объятиях смертельного танго… И ни один не мог отрицать, что эти двусмысленные па вызывали в них почти сексуальное возбуждение… - Потому что мы похожи, Шерлок. Не возражаешь, если я буду тебя так называть? Мы же уже почти родственники… Холмс промолчал, а безумный танцор кивнул, приняв это за ответ. - Ты интересен. Люди - идиоты в абсолютном большинстве, ты даешь им это почувствовать, и они отвечают взаимной ненавистью, как умеют. Тебе скучно, потому что ты умнее их всех, и я с удовольствием сыграл бы с тобой партию-другую… А поэтому пришло время убрать с доски лишние фигуры. – Он усмехнулся, когда у Шерлока непроизвольно дернулась щека и тонкие, созданные для скрипичного грифа пальцы, угрожающе сжались в кулаки. - Не надо так нервничать, я не имел в виду твоего беременного дружка. Та штучка у тебя в штанах… нет-нет, я имел в виду всего лишь твой телефон… - черт подери, он призывно облизнул свои и без того влажные, вишневые губы. - Уверен, твое британское правительство сейчас слушает наши веселые посиделки вместе со своим карманным Ярдом… - Хочешь подставить Морана? - Нет, хочу восстановить паритет. Моран должен знать, что между ним и тюремной камерой стою только я. - Где Джон? – Шерлок шагнул навстречу, предельно сократив расстояние и нависая опасным океанским гребнем. - С чего бы мне тебе помогать? Конкурент в лице кузена мне совершенно ни к чему. – Удивление в непроглядных зрачках было абсолютно искренним. - С того, что я его все равно найду, но это потребует времени… И ты знаешь, чтó могу я, если меня… правильно стимулировать… по чьим трупам пройтись… Ангелы – не моя сфера. Начнем с начала? Где Джон? Их маневры в паре футов от трупа смотрелись дико, но… суровые времена требовали суровых решений. - Он не станет претендовать на капитал. - Шерлок вымученно закатил глаза, - Но ты оставишь ему Уотфорд-холл - я не хочу, чтобы он чувствовал себя зависимым. Джеймс не рассмеялся. По его лицу скользнуло что-то, что люди обычно называют сочувствием. Но Джеймс точно не причислял себя к их числу. - Сложись иначе, мы могли бы… - выдохнул он в ямочку на мраморной, слишком беззащитной шее, опустив ресницы и пялясь на скульптурные, но совсем не ледяные губы, - могли… - Нет! …слишком поспешно… - Аэропорт «Biggin Hill», чартер до Ливерпуля. Это все, что я знаю. Сам понимаешь – моя фирма просто предоставляет услуги… Все легально, никакого криминала. Джеймс вздохнул, сделал два шага назад и еще раз с сомнением взглянул на тело. - Как считаешь, полицию устроит версия о самоубийстве? … Лицо Майкрофта Холмса впервые в жизни по выражению мятущегося ужаса приближалось к предынфарктному состоянию. Шерлок так растерялся, что не отважился даже на пару едких замечаний, справедливо подозревая, что в его отсутствие случилось что-то страшное… А оно действительно случилось… Спецы службы британской разведки не смогли повторить простенький детектор четырнадцатилетнего подростка. Сказать по правде, этот прибор даровитый Майкрофт собрал из прототипа полупроводникового приемника, презентованного отцу германским атташе во время конфиденциального рандеву по случаю окончания последнего военного кризиса… Как и по каким схемам он его собирал, так и кануло в небытие, но в то лето гораздо больших усилий потребовало сокрытие улик уничтожения редкого прибора, не имевшего аналогов не только в Британии, но на континенте вообще. Остатки неиспользованных деталей вкупе с чуть помятым, погрызенным корпусом были благополучно списаны на Редберда, весело вилявшего хвостом в ответ на гневную отповедь хозяина и неуклюжие заступнические объятия Шерлока… Дело замяли, ограничившись трехчасовым заключением гордой нераскаявшейся парочки в угол. Спустя почти два десятка лет, выяснилось – детали не имели ни маркировки, ни спецификации… Вычислить волну, улавливаемую прибором, удалось после тестирования почти двухсот пятидесяти диапазонных отметок, а вот воспроизвести… Для начала выяснилось, что Майкрофт сознательно подобрал такой отрезок, который не использовался на тот день ни одной радиостанцией, ни одним военным ведомством… благо он не отказывал себе в удовольствии бросить беглый взгляд на некоторые служебные отчеты, попадая в отцовский кабинет. К несчастью, спустя годы выяснилось, что именно на эту частоту лучше всего накладывался отраженный сигнал станций мобильной связи и практически все помехи радиоприборов последующих поколений. Конечно, если разобрать оригинальное изделие на составляющие части, исследовать их в условиях лабораторного анализа, то тогда… возможно… Шерлок громко негодовал и фыркал, засев в глубоком кресле и узурпировав детектор… орал, не выбирая выражений, и самым пристойным из них было что-то вроде «идите в задницу со своими исследованиями». Нервозность, царившая в кабинете, распространилась, как верховой пожар и мгновенно передалась всем участникам. Командир штурмовой группы предложил полномасштабную облаву с воздушной поддержкой военизированных частей, а Майкрофт - признание графства Чешир зоной радиационного заражения с эвакуацией всего населения для последующего просеивания на фильтрационных кордонах… Шерлок, намертво вцепившись в драгоценную коробку и не включаясь в коллективный бред, тихонько удалился в Чертоги и прикидывал, сколько времени займут поиски с единственным детектором на скорости двадцать миль в час… По любому выходило – мальчики появятся на свет еще до того, как он прочешет хотя бы треть… Мальчики… он впервые назвал их так. И потеплело. И кольнуло. И стало горячо и щекотно в животе… … Самолет начал свой разбег, а Шерлок, прикрыв глаза, откинулся в кресле, мучительно стараясь не думать, почему чертова дюралюминиевая птица не машет крыльями, чтобы удержаться в воздухе, чтобы хоть как-то оправдать свое иррациональное в нем пребывание. Летать Шерлок не любил… Серебристый ноутбук терпеливо возлежал на соседнем сидении, предоставив своему реактивному хозяину все, что тот он него потребовал, и теперь напоминал преданного пса, свернувшегося у ног в ожидании заслуженной похвалы. Не открывая глаз, Шерлок тихонько погладил тонкую крышку, успокаивая то ли почти одушевленный предмет, то ли себя самого… то ли голос Майкрофта, прочно обосновавшийся в голове. «Думай», раздраженно зудело майкрофтово осуждение, как шмель, застрявший между оконных рам: «Сужай круг, если не хочешь застрять там до Рождества…» …аэропорт «Biggin Hill». 50 минут на хорошей скорости от Лондона… …рейс компании «Avalon Aero» до Ливерпуля в 16-20… около часа при хорошей погоде. Но погода неважная – сильный боковой ветер и мелкий, как сито, но плотный дождевой фронт… еще четверть часа… …Ливерпуль – крупный город с полумиллионным населением. Достаточно большой и криминально-продвинутый, чтобы надежно спрятать любую ценность, вроде ворованной омеги… Но встречу Шерлоку назначили на час позже времени, необходимого, чтобы туда добраться. А значит в круг «подозреваемых» можно было включить Кросби, Сент-Хеленс, Уоррингтон, Ранкорн, Хойлэйк и Элсмир-Порт, все почти провинциальные города, не настолько семейственные, чтобы вызвать пристальное внимание к заезжим незнакомцам. В зависимости от протяженности, дорога до них стоила бы еще минут тридцать-сорок… Все, что лежало за этой временной чертой - Болтон, Стокпорт, Нортвич можно было не рассматривать. Туда гораздо проще добраться от Манчестера с его отличным безосадочным прогнозом. Они начали с Ливерпуля. То, чего допускать точно не стоило – широкая огласка. Преступления, связанные с теневым омежьим бизнесом, по закону карались жестоко - наравне с торговлей наркотиками, контрабандой оружия и терроризмом. Конечно, покойный милорд уже никого не сможет предупредить, но слишком велика была вероятность, что исполнители, уже получившие оплату, по-тихому придушат проблемный объект, как только запахнет жареным… Еще до того, как шасси коснулось бетонных плит аэропорта имени Джона Леннона, сразу по нескольким государственным ведомствам прошел пакет внешне не связанных распоряжений. Министерство здравоохранения объявило внеплановую ревизию всех, без исключения, клиник, медицинских пунктов, приютов и хосписов с целью выявления нарушений хранения лекарственных средств строгой отчетности. Нет, крупные клиники с громкими именами были вне подозрений – слишком много персонала, камер и информационного контроля пациентов… Прятать там Джона никто бы не стал, но исключать эти объекты из тотальной проверки было нельзя, что бы ни у кого из причастных не возникло и малейших сомнений. Полиция со своей стороны начала облавы на все известные притоны, частные публичные дома и ночные клубы. Тряхнули каждого стукача, всех, даже самых мелких, распространителя «дури», каждую шлюху и практически всех их сутенеров, хоть раз попавших в поле зрения закона… Спустя пару дней «Liverpool Post» опубликовала громкую статью некой Китти Райли о массовых нарушениях содержании заключенных ливерпульской тюрьме, дословно «одной из самых грязных тюрем Британии», от руководства которой не раз требовали вывести тараканов, а осужденные просто начали употреблять ненавистных насекомых в пищу… После разразившегося скандала службе Главного инспектора тюремного надзора и Совету попечителей ничего не оставалось, как начать тотальную проверку, с поголовным опросом обитателей узилища. Все стоило времени - универсальной, бесценной валюты… Шерлок расплачивался бессонницей, сигаретным дымом – сухим эрзацем двухчасового сна… пустым желудком, красной сеточкой капилляров в воспаленных глазах, непроходящим холодом тонких пальцев и пепельной усталостью на заострившихся скулах. Чем платил Джон, знал только Джон… Ливерпуль сожрал десять дней, не дав взамен ничего, кроме ареста четырнадцати наркодиллеров средней руки, ликвидации двух омежьих борделей, перевалочной базы торговцев оружием, девяти подпольных казино и букмекерских контор… Еще по два ушло на Ранкорн, Кросби и Элсмир-Порт. Самый крошечный, чистенький Хойлэйк они проскочил за сутки. Сент-Хеленс потребовал почти четыре дня пока, наконец, их поисковый отряд не добрался до Уоррингтона… Шел дождь. Наверняка улицы не были бы так безлюдны, не залей небо бесполезной, скучной водой все тротуары, парковые скамейки, скверы и бейсбольные площадки колледжей и закрытых школ, крыши отелей и старинных церквушек… Спустя все это время они научились точечно выбирать места проверки: тюрьмы, временные изоляторы, детские приюты, дома престарелых, небольшие больницы, хосписы и студенческие общежития, почти полностью опустевшие с наступлением летних каникул… Она сразу не понравилась. Маленькая психиатрическая клиника, одноэтажная, скупо облицованная потемневшим песчаником, словно прибитая дождем к земле искалеченная птица, раскинувшая два крыла… Шерлок отложил уже ненужный детектор, на крошечном экране которого нервно и болезненно дрожала стрелка, тыча острым пальцем в сторону темных зарешеченных окон. Чтобы войти тихо, пришлось дождаться темноты, и неприметный темно-серый «Chevrolet Cargо» мирно дремал под взвесью водяной пыли возле парка по другую сторону от двухметрового кованого забора. За это время приданная Холмсу-младшему группа из восьми оперативников в полной боевой экипировке… Майкрофт не мелочился, но больше бойцов в фургон не влезло… уже знали, что по периметру здания установлено пять камер видеонаблюдения, но больница была муниципальной и ее руководство экономило на всем, включая охрану – одна располагалась у входа, а остальные просматривали периметр, не перекрывая друг друга. Поэтому, один точный выстрел шариком с краской по крайнему от входа видеоглазу – и группа неслышных теней беспрепятственно преодолела и забор, и маленькую, ухоженную лужайку с клумбой пышных петуний… Шерлок вошел открыто с главного входа и надавил на кнопку звонка. Учреждение, очевидно не было рассчитано на штурм извне – в стальной двери с потайными петлями открылось зарешеченное окошечко. - Что нужно? – охранник не скрывал раздражения. – Утром прих… Навинченный на ствол «Зигзауэра» глушитель уткнулся ему в переносицу. - Дернешься - убью, будешь сотрудничать – пойдешь свидетелем… - Шерлок продемонстрировал удостоверение, выданное ему под честное слово Майкрофтом. – Отдел государственной безопасности. Открой дверь. Живо… Сторож, он же по совместительству санитар с нашивкой «Финчли» на больничной униформе, размышлял недолго. А когда внутрь, как бильярдные шары посыпались вооруженные оперативники в бронежилетах, он и вовсе бросил свой двухфутовый электрошокер и предусмотрительно поднял руки. - Персонал? Дежурный врач? – Холмс убрал оружие и тяжело смотрел в лицо здоровяка, не обезображенное интеллектуальным трудом. На вспотевшем виске он заметил подживающую ссадину, еще пару возле ключицы и на запястьях… кто-то отчаянно и яростно сопротивлялся… Парень поежился и спрятал руки за спину. - Доктор Элмер в своем кабинете. Кроме меня и Сэма, больше никого нет… Сэм – второй санитар… он сейчас футбол смотрит в дежурке… … Доктор, услышав приглушенный шум, пытался что-то поджечь в пепельнице, а Ридли так и не успел допить пиво, когда вооруженные люди положили их на пол, защелкнув на запястьях наручники… - Где пациент, прибывший две недели назад? Джон Уотсон. Омега. Шерлок придавил спину врача коленом и, запустив пятерню ему в волосы, с силой приложил лбом об пол. Старый паркет отозвался гулким стоном. Мистер Элмер хрюкнул разбитым носом, испачкав половицы некрасивыми темными пятнами. Шерлок дернул, оттянув отяжелевшую голову кверху и едва не выломав позвонки. Повторять не пришлось… - Имени не знаю, мне позвонили люди, которым не отказывают… - Где?! - В изоляторе… я приказал не трогать… пожалуйста… Доктор отделался сломанным носом и гибелью карьеры. Финчли в сопровождении детектива и пары бойцов, спустился в полуподвал и отпер тяжелую дверь, обитую потертой винилискожей. Тусклый дежурный фонарь зажегся, едва дверь распахнулась… На низкой широкой койке кто-то спал, свернувшись в защитный комок и подтянув колени к груди. Ни лица, ни самого тела видно не было, но из-под застиранного поблекшего одеяла выглядывала рука, крепко зажавшая в пальцах погнутый, сломанный браслетик с подвеской, воинственно сверкавшей одним синим глазком… Желтая полоска света из дверного проема упала на постель, на край тощей сиротской подушки, подсунутой под голову. Спящий завозился, рука спряталась в мятых складках. - Проваливай, - едва слышно донеслось из недр бесформенного кокона, и тут же наружу высунулось узкое, короткое лезвие. – Предупреждаю, еще раз руки распустишь, вспорю брюхо… Шерлок задохнулся и шагнул внутрь… Клубок на кровати притих, затаился… а потом край одеяла осторожно сполз и взъерошенная, давно не мытая голова недоверчиво высунулась наружу. Рассмотреть было трудно, но Шерлок заметил, как широко распахнулись глаза на осунувшемся лице. Нож, оказавшийся осколком зеркала с намотанной на широкий конец тряпкой вместо рукояти, звонко забренчал по полу. Джон сел, скрестив щиколотки и спрятав руки под животом. На нем была ношенная, мешковатая, не по размеру, одежда, неприятно пахнущая чужими людьми… Губы потрескались и запеклись в уголках темными сгустками. Он плохо спал, мало ел, все время хотел пить… и был смертельно напуган. Шерлок невидяще скользнул взглядом по помертвевшему, попятившемуся от них санитару – что ж… с виновными пусть разбирается Майкрофт, у него в этом больше опыта. Да и фантазии тоже… Он молча стянул с плеч куртку, осторожно накрыл, плотно закутал обмякшее тело и поднял на руки… … Они вместе уже год… С того самого дня, когда Шерлок вынес Джона к машине, хотя тот тихо протестовал всю дорогу - он не калека и не ребенок… но все равно цеплялся за шею и жался к утешающему теплу любящих рук. Скандал по поводу самоубийства пэра Англии, успевший пару недель назад пощекотать нервы обывателей, как-то сам собой сошел на нет и окончательно тихо увял на страницах желтой прессы. Появление пары наследников вообще практически никто не заметил, и тут скорее всего не обошлось без стороннего влияния – ни Холмсам, ни Мориарти-Милвертону это было ни к чему… Джим сдержал обещание – документы на Уотфорд-Холл и маленький семейный бизнес Уотсонов на южном побережье Джон получил спустя два месяца после случившихся событий от нотариальной конторы с Риджент-стрит. С этого дня большой дом принадлежал ему и его будущим детям единолично. Но и по сей день пара оставалась на Бейкер, как уже состоявшаяся семья. В поместье они бывали набегами – на редкие уик-энды, праздники… Джон настоял, чтобы Шерлок оборудовал пару комнат под свою лабораторию и не морочил ему больше голову, отказываясь ехать за город из-за «отсутствия в этой деревне элементарных условий для работы»… Они поженились, как и хотелось обоим, в мэрии – тихо, без широкой огласки и многочисленных гостей. Вернувшись домой из Уоррингтона, Шерлок никак не мог оторваться от тела, отвоеванного с таким трудом. Выпустить его из рук казалось если не преступлением, то попросту кощунством и собственные руки начисто отказывались совершать подобное святотатство. Отвратительные больничные тряпки он собственноручно снял, упаковал в несколько пакетов и очень вежливо попросил домовладелицу: «унесите это, пожалуйста, подальше, а лучше сожгите…» Сидя в наполненной ванне, Джон настороженно смотрел, как антично-музыкальные руки бережно водят вспененной губкой по его плечам, груди, коленям, стирая страхи, усталость и грязь. Как глаза, цвета плачущего неба, обнимают его тело целиком, отмечая проступившую хрупкость ребер, потускневшую, растерявшую золотистый свет кожу, маленький, едва наметившийся животик… Шерлок целовал каждую ямочку и каждую выпуклость, тихо спрашивая каждый раз: «можно?» Марта Хадсон, так и не нажившая собственных детей, оказалась вовсе не прочь понянчить чужих. Ее многочисленные племянники еще не вошли в пору родительских радостей, а оттого малышей её мальчиков она приняла, как своих внуков. Она перестала протестовать против «домохозяйки», с удовольствием помогала Джону обживаться, смотрела с ним дамские сериалы и кулинарные шоу… Странная пара как-то сразу нашла общий язык на почве склонности Шерлока к опасным хобби и тотальному хаосу, прятала от него сигареты и сомнительные медикаменты, беспощадно избавляла холодильник от не успевших «почить в бозе» сомнительных биологических объектов. Беременность даже не всех женщин делает лучше, что говорить про тонкую, эмоционально-восприимчивую натуру омег. Уже спустя месяц Джона начало бросать из крайности в крайность: он мог часами восторженно созерцать кружение листвы в Грин-парке или выводить кончиком пальца у Шерлока вензеля между лопаток. Иногда этот палец он сначала макал в теплый растопленный шоколад, а после долго и щекотно слизывал со спины получившуюся картинку… Но стоило Шерлоку, только-только примчавшемуся из Ярда, на невинный вопрос «Как прошел день?» опрометчиво ответить «угу» и уткнуться в мерцающий монитор, как ему в голову незамедлительно летела чашка со свежезаваренным чаем. От чашки Шерлок всякий раз уворачивался, чудесным образом не получив на дорогой костюм ни единой капли, аккуратно закрывал ноутбук, брал супруга в плен бережных объятий и принимался нежно, сладко целовать… Джон вырывался, яростно протестовал и даже пытался укусить, но уже спустя пару минут из отбивающейся жертвы превращался в безжалостного захватчика. Руки немедленно обвивались вокруг скульптурной шеи, губы пускались во все тяжкие, впиваясь в растерявшийся от их натиска рот и требуя у поверженного врага немедленной контрибуции, отчаянно вгрызаясь, врастая всем существом, выпивая живительный родник досуха… … Близнецы родились за месяц до Рождества. Природа вдоволь посмеялась, сплетая генетическую цепочку новых Холмсов. Роберт и Оливер, альфа и омега, светловолосые, с правильными чертами лица, как у Шерлока, с невероятным разрезом лунных глаз - стремительным, острым, как осколок хрусталя, у Роберта и соблазнительно-сочным индиго в пушистом обрамлении длинных ресниц у Оливера… Упрямый альфочка унаследовал отцовскую энергию, жадное любопытство и громадное, неистребимое самомнение. Зато маленький омега получил от Джона его мягкий взгляд, жесткую пшеничную макушку и чудесную карамель припухших губ. Пройдет лет пятнадцать-двадцать и этот малыш разобьет не одно самоуверенное сердце… И да – Шерлок неожиданно для всех оказался нежным, заботливым отцом, бросавшим трудновыполнимый эксперимент на самом его финальном аккорде, чтобы погреть бутылочку проснувшемуся малышу, который безутешным плачем уже разбудил своего брата и еще половину улицы в придачу. Он отказывался от самого славного серийного самоубийства, если Джону нездоровилось, а Олли хотелось послушать на ночь любимую сказку… Бо потерял погремушку – и детектив начинал самое настоящее расследование с пристрастным допросом свидетелей в лице миссис Хадсон, молочника и водопроводчика, с последующим обыском подозреваемых… А Джон глядел на них со стороны, не пряча улыбки и мужественно стараясь не вмешиваться, даже если молочная смесь уже покрыла ровным слоем всю детскую, а после обыска водопроводчик выставил им дополнительный счет за издевательства и моральный ущерб… … В их доме уютно, несмотря на постоянный беспорядок, вкусно пахнет горячими булочками и яблочным пирогом. Малыши пока еще не ходят, но ползают с завидной реактивной скоростью и уже попробовали на первый зуб все доступные предметы, включая зонт Майкрофта и галстук Грега, пребывавшего теперь в законных правах официального дяди… Они много узнали друг о друге. Вредные привычки, маленькие слабости и не слишком приличные желания… И что вместе им очень хорошо… Вместе они встретили первое Рождество, нарядили первую елку и разбили первую елочную игрушку… Шерлок страшно расстроился, а Джон тихо гладил его по растрепанным волосам, в которых застряли пахнущие смолой иголки… Шерлок вел хаотический образ жизни, мог подолгу торчать в Скотланд-Ярде, если Грег, дойдя до точки отчаяния, звал его на очередное место преступления – любимое лакомство единственного, уникального детектива… Он молчал часами или болтал без умолку, вслух споря с самим собой о вещах, недоступных пониманию простого смертного… Вещи, разбросанные им по дому начинали жить собственной жизнью, самостоятельно покидая места, отведенные им Джоном в порядке самообороны… Звуки скрипки, ласковые и упоительные, в один момент могли превратиться в предсмертное завещание задавленной кошки, стоило рухнуть очередной идеальной версии… Джон не любил красное вино, сладкий кофе, запах миндаля и абстрактные художества… Обретя свободу и защиту, он тут же захотел все и немедленно: тропинки в заснеженном парке и ночное путешествие по Темзе на маленьком пароходике, пиццу с двойным сыром и пепперони у Анжело и клыкастых львов на Трафальгарской площади, покататься на красном, лаковом даблдекере* и покомандовать в постели… Замужество и дети навсегда изменили его запах, сдвинув феромоновый тон в сторону благополучной добропорядочности - ни один альфа больше не посмеет бросить в его сторону вожделеющий взгляд… Но Джона это не волновало, напротив – единственный вожделеющий взгляд, что имел для него значение уже принадлежал самому лучшему представителю их племени, от чьих раскосых переменчивых глаз не было никакого спасения. Несносный детектив-по-совместительству-муж тянул его к себе на колени, бесцеремонно лишая одежды под аккомпанемент довольного урчания, накрывал давно зарубцевавшуюся метку, не прикусывая, а лишь согревая ее дыханием… Россыпь шоколадных точек вспыхивала нестерпимым жаром, волна огненных муравьев проносилась под кожей, стекала вдоль позвоночника и, облизнув крестец, смешивалась с терпкой влагой омежьего возбуждения… Джон толкал альфу в грудь, опрокидывая спиной на просторную кровать, ловко седлал узкие бедра. И Шерлок позволял ему все… … Он смотрел снизу вверх прозрачными глазами, к магии которых Джон никак не мог привыкнуть, улыбался, а потом легко приподнимался на локтях, высовывал язык и прижимал его к прохладной коже чуть выше вздрогнувшего пупка. Это был грязный, запрещенный прием. Наглая, беспардонная провокация. Но именно такие пошлые, порнографические штучки доводили Джона до полной невменяемости. Настырный шершавый агрессор медленно полз вверх, оставляя влажный, горячий след на поджавшемся животе, до того места, где тут же проступала арка нижних ребер, губы накрывали подвздошную кость, запечатлевая поцелуй и перемалывая в пыль омежье самообладание. Джон запрокидывал голову, покорно обнажая горло… снова и снова не в силах удержать стон, прогибался, толкнувшись навстречу бедрами, и позволял своему небольшому пенису поспорить о равноправии и потереться обнаженной, молочно-розовой головкой о шелковый супружеский пах. Шерлок принимал подачу. Ладони, поддерживавшие спину, спускались к бедрам, оглаживали ягодицы, сминали их кончиками пальцев, подталкивали навстречу… Джон послушно двигался, плавно скользил вдоль твердого, эрегированного члена влажной промежностью, возбужденно сопел и вздрагивал от едва сдерживаемого электрического возбуждения, стоило крайней плоти, собравшейся в плотный валик, задеть потяжелевшую мошонку… Когда Джон начинал всхлипывать и нетерпеливо стискивать коленями его бока, Шерлок укладывал его себе на живот, смотрел хмельными, ненасытными омутами, обещая, уговаривая, умоляя… И от этого в глубине тихой, васильковой безмятежности просыпались шальные блудливые черти… Не сговариваясь, они переворачивались. Красиво, быстро и слаженно, как гимнасты на арене. Джон оплетал ногами сильную, гибкую поясницу, призывно разводя колени и подставляя открытую шею под горячую шрапнель из укусов и хмельных засосов. Шерлок не отказывал, и оставив в покое истерзанные губы, жадно выцеловывал горло и ямочку между ключиц, спускался к налитому соску, чтобы подразнить его языком, всосать горячим ртом и прикусить. Тот моментально твердел, ареола покрывалась злыми, острыми пупырышками, скручивалась болезненным наслаждением в тугой узелок. Джон мечется, молотит руками по смятым простыням… горячий, мокрый, открытый до бесстыдства. И все, чего хочет сейчас тело его альфы, начисто лишенное диктатуры пристыженного интеллекта - заласкать, залюбить до судорог, до измученных губ и бессвязного бормотания… Одной рукой он подхватывает выгнувшуюся поясницу, прижимает омежье естество к собственному паху… второй ныряет между широко разведенных ног, мнет теплые бархатные яички, перекатывает в ладони их аппетитную упругость, кончиками пальцев касаясь алчно пульсирующего ануса. Терпение Джона заканчивается, он побрасывает бедра навстречу – и тонкие фаланги беспрепятственно скользят внутрь, замирают схваченные гладкими, подрагивающими мышцами. Двойной стон звучит стройной гармоничной терцией**… Омега не нуждается в растяжке – он примет все, что альфа сможет ему дать, но восхитительная стимуляция заводит сильнее виски и опиата… возбуждение и неудовлетворенность растут, как ком электрического снега, сотрясая частыми спазмами все тело. Наигравшись досыта, замучив неспешными ласками супруга до изнеможения и отметившись ненасытным ртом везде, куда позволила анатомическая гибкость, Шерлок убрал пальцы. Донельзя эрегированный, переполненный кровью член взывал к отмщению. Венки на нем вздулись, как Амазонка в сезон дождей, головка грозила лопнуть от одного-единственного прикосновения, выпуская наружу каплю за каплей чистого мускусного безумия. Прекрасный, грозный фаллос дал на себя налюбоваться, покачиваясь и касаясь впалого, атласного живота, оставляя на нем блестящие, влажные отметины предъэякулята… Джон поднимает голову, в его глазах цветет пряное небо, проливаясь стыдом и желанием на пылающие скулы. Шерлок подхватывает его под упругий зад, раздвигает ягодицы, словно разламывает созревший плод, и одним плавным, отточенным движением входит на всю длину сразу, наваливаясь всем телом и фиксируя коитус с развратным шлепком. Он двигается медленно, размеренно и глубоко, ощущая, как плотно смыкаются на головке тугие, ребристые стенки, как жар тела сочится, проникая в каждую клетку, опаляя каждый нейрон… Мучительно сладко, невыносимо хорошо… Джон плавился, разметавшись на кровати, сминал в пальцах тонкий лен постельного белья, дышал хрипло и неузнаваемо, с каждым толчком роняя с приоткрытых губ еще один стон. Время разбилось на тысячу его криков, когда Шерлок, не в силах больше вытерпеть ослепительное напряжение приближающегося оргазма, не забросил его ноги на собственные плечи, радикально меняя темп и угол проникновения, вминая покорное тело в брачное ложе, выстланное раскаленной солью любовного пота. - Джон-Джон-Джон… - стонет альфа, проваливаясь в оглушительный оргазм под канонаду влажных шлепков и грохот собственного пульса в голове, заливая лоно вязкой, теплой спермой, прижимая к себе разомлевшее тело так, что под ладонями похрустывают косточки. - Да-а… да-да-да... – эхом вторит омега, теряя дыханье, закусывает губу, кричит и моментально догоняет мужа. Шерлок еще миг держится на подгибающихся руках, потрясенно смотрит в опрокинутое небо невероятной глубины, где мерцают лунным перламутром подвижные, как ртуть, рыбки… … Летние ночи коротки и Шерлок не спал уже битый час. Но не оттого, что в чудовище под невинной маской детского радио закряхтело и зачмокало. Волноваться не стоило, и их присутствие в детской было лишним – в Чертогах уже содержался подробный, исчерпывающий реестр звуков, издаваемых близнецами по всем возможным поводам… Пару дней назад у Бо начал резаться верхний клык, и в качестве соски начинающий диктатор решил попользоваться ладошкой своего сговорчивого брата. Олли не возражал и рассеянно возил крепенькими пальчиками по его беззубой десне. Оба получали невероятное удовольствие и просыпаться не собирались… Шерлок ждал. За окном быстро светлело, солнечный луч протиснулся между неплотно задернутых штор… он намеренно не стал их закрывать, чтобы снова полюбоваться чудом… Это был его маленький секрет. Личным фетишем детектива Шерлока Холмса был Джон, просыпающийся в одной с ним постели. Зрелище трогательное, неземное, совершенно удивительное… Это повторялось изо дня в день. Яркая, веселая полоска падала на подушку над их головами, медленно ползла, как часовая стрелка, взбиралась на смятую беспокойным сном макушку, похожую на пшеничный сноп… гладила по щеке теплой, любящей ладонью, невесомо цеплялась за кончики ресниц и ныряла, как птица с обрыва, на обнаженное плечо, заставляя его вспыхнуть теплым медовым золотом… Каждый раз Шерлок склонялся, накрывал солнечный зайчик губами, пробирался осторожными поцелуями мимо ключичной косточки к тонкой коже за ухом и втягивал ртом уютную мягкую мочку. Джон улыбался, поджимал плечи и прятал лицо в угол подушки. Шерлок дышал ему в шею, льнул всем телом к спине и ягодицам, обшаривал ладонями упругий живот. - Все еще хочешь поспать? – интимный, горячий бархат вливался в уши сладким ядом. Не открывая глаз, Джон поворачивал голову и тянулся за поцелуем. - Кто сказал…?