4 Kisses

За окном сильный ливень барабанит по крыше, сильный ветер воет и гоняет сорванные зелёные листья. А дома так тихо, тепло и уютно. Литва, зайдя в комнату Феликса, опустил друга на кровать, снял мокрую до нитки пижаму и накрыл Польшу тёплым одеялом. - Сейчас я приготовлю тебе горячий чай, и тебе станет легче, - уверял Торис поляка. - Ты только подожди, я сейчас вернусь. Но стоило Лоринайтису отвернуться, и маленькая слабая рука схватила его за запястье. - Лит, останься. Я тебе хочу кое-что сказать, - прошептал Лукашевич. – Останься. Литовец взял Польшу за руку и сел рядом с кроватью на колени. - Что случилось, Польша? – обеспокоено спросил шатен. Ладонь Феликса была очень холодной. Литва дотронулся до неё тёплыми губами, согревая своим дыханием. - Лит, мы так долго не видели друг друга. Мы были так рядом, но так далеко. Мы жили с тобой по-разному, не так, как в детстве. Именно в тот момент я понял самое страшное, - голос был спокойным и тихим. - Что? - Мы тогда выросли, - одними губами прошептал поляк. – Мы выросли. Мы поняли, что все наши пустые обещания заботы друг о друге были выдумкой. Мы поняли, что нам не по пути. - Не говори так! – замотал головой Лоринайтис. – Ты просто очень устал, вот и несёшь чушь, тебе нужен отдых! - Не нужен, - блондин слабо улыбнулся. – Просто выслушай меня. Мы ведь не всегда оставались друзьями, правда? Мы воевали друг с другом, не раз предавали. И это все моя вина. Если ты уйдешь, то я не буду винить тебя. Но знай, я очень, правда, очень сожалею, что делал тебе больно своими словами и выходками… Его речь, лишенная любимых слов-паразитов, не внушала доверия. Наоборот, Литве было больно видеть друга таким: серьёзным, слабым, бледным, холодным; слышать это признание, сказанное сквозь слёзы. - Я привык к этому, - прошептал Торис. – Я привык к твоему характеру. Если бы всё было так, как ты говоришь, то я бы давно ушёл, заключил союз с другими сильными странами. Но я остался. Я остался потому, что ты был единственным, кто мог меня развеселить, с кем было приятно общаться после утомительных собраний, чья улыбка дарила тепло в холодный зимний день. Прекрати думать о том, что ты никому не нужен, Польша. Феликс хотел что-то возразить, но не успел. Теплые губы литовца едва коснулись его холодных уст, но потом поцелуй стал глубже. Лоринайтис ни на секунду не хотел останавливаться, это был единственный способ успокоить блондина, показать, что Литва рядом с ним, что он позаботится о нём, как делал это когда-то давно в детстве. Пускай от нехватки кислорода они оба потеряют сознание, пускай. Их не волнует это, им важно, что они вместе и никогда не расстанутся. За окном пройдет дождь, рассеются тучи, выглянет солнце, чьи лучи будут отражаться от водной глади больших луж, а Литва всё так же будет сидеть на коленях у изголовья кровати, где мирно спит Феликс. Торис проведёт ладонью по пшеничным волосам друга, перебирая их между пальцами, и прошепчет такие ценные слова на разных языках мира: - Aš tave myliu… Kocham сię… Я люблю тебя…