Портреты

      Мимо моего столика, тихо ворча что-то себе под нос, протиснулась толстая девушка, не нарочно толкнув меня бедром, и я очнулся от воспоминаний. Я по-прежнему сижу в этом маленьком душном кафе, мороженое растаяло в неприглядную кашицу, и вокруг почему-то стало накурено.       Сейчас, по прошествии нескольких месяцев, я по-прежнему не могу объяснить себе, почему для меня стала таким ударом его любовь. Я чувствую себя изнасилованным, причем не кем-то посторонним, а своим лучшим другом. Будто бы самое близкое мне существо вдруг оказалось чем-то склизким, омерзительным, огромным и при этом пустым. Эти несколько месяцев превратили мою жизнь в пиздец: я лишился съемной комнаты и был вынужден уехать обратно в свой маленький городок, и, к моему ужасу, оказалось, что у меня нет здесь больше ни друзей, ни близких людей. Даже город моего детства, где мне был знаком каждый дом, каждый переулок, оказался совсем другим, холодным и чужим, не вселяющим ничего, кроме ощущения заблудшести.       Но всё это казалось мне глупым, почти незначительным, по сравнению с еще одной потерей. Оказалось, что вместе с Вовой я прогнал тогда и свою музу. Я подолгу сидел на маленьком полуразрушенном вокзальчике, смотрел на поезда, но я не мог увидеть больше ни одного лица, ни одной фигуры. Я водил карандашом по бумаге, я тратил краски, ломал и крошил уголь и пастель, но не мог создать ни одного рисунка. Будто бы слепой, я подолгу водил пальцами по своему лицу, стараясь повторить на бумаге пропорции, но сумбурные линии переплетались, мешали друг другу и не оканчивались рисунком, как я ни старался.        Поняв это, я стал помногу гулять, чтобы хоть как-то занять улетавшее раньше время. Я думал о том, что потерять, прогнать Вову было огромной ошибкой, и о том, что ничего уже нельзя вернуть. О том, смог бы я довериться ему вновь, чтобы быть рядом с тем, кто действительно любил меня, а не просто позволял любить, впервые за мою жизнь. Ноги носили меня по городу, я пытался вновь привыкнуть к нему, заходя в сотни новых магазинов и ресторанов, пытаясь найти хоть что-то своё...       На это кафе я набрел всего неделю назад, но уже стал здесь завсегдатаем. Я приходил сюда утром и уходил поздно вечером, я тратил все свои деньги за возможность слиться с безликим серым интерьером, погладить бездушные столы и ощутить в каждой шероховатости себя, свой внутренний мир, сначала разбитый любовью, а потом изгаженный предательством. Предательством, которое я сам придумал себе.       В кафе тихо и ненавязчиво играет музыка, заставляя постукивать пальцами по серой гладкой столешнице, повторяя мягкий баюкающий ритм «Shape Of My Heart*». Почему-то ведет и манит за собой либо очень громкая, либо очень тихая музыка, а что-то среднее чаще всего остается незамеченным... Впрочем, так со всем. Мы замечаем в толпе лишь красавцев и уродов, мы отвечаем сердцем лишь на радость и боль, мы отмечаем вкус лишь недосоленной или пересоленной еды... мы дорожим лишь теми, кто слишком далеко или слишком близко к нам.       Я прикрываю глаза, отдаваясь музыке, отправляю в рот ложку растаявшей сладкой кашицы, долго смакую молочно-карамельный вкус, катая его по языку. Я буду сидеть здесь еще несколько часов, прежде чем пойти домой, чтобы снова залезть под одеяло и слепо смотреть в потолок, белый, ровный и далекий, пока блики рассветного сна не заберут меня.       Ладонь, легшая на мое плечо, заставила вздрогнуть. Я распахнул ресницы и обернулся, чувствуя, как взлетает и снова падает в пятки моё сумасшедшее сердце. Увидев стоящего рядом мужчину, я только и смог выдавить из себя нелепо-неверящее: - Вова?..