Дело №87. Дом монстров

      Небольшое двухэтажное серое здание с закрепленными на козырьке синими буквами, гласящими всем проходящим мимо, что в данном строении располагается двенадцатый участок полиции Сеула. Участок с самым малочисленным штабом сотрудников и довольно обширной территорией ведения, состоящей, правда, в основном из загородных домов, оживающих лишь во время отпусков и каникул. Именно по этой причине район считается самым тихим в отношении преступлений, связанных с насилием и убийствами, но занимает заслуженное первое место по кражам со взломом и махинациям с недвижимостью. Большие коттеджи, принадлежащие далеко не последним людям города, напичканные дорогой мебелью и техникой — лакомый кусок пирога. Не останавливают отчаянных преступников ни установленные инфракрасные камеры с датчиками движений, ни хитроумные сигнализации, мгновенно посылающие сигнал в участок, ни пугающие четвероногие, менее пугающие, но вооруженные двуногие охранники. Воры изловчаются как могут: используют усыпляющий газ, отключают электричество, задействуют всевозможную технику и аппаратуру; но и полицейские двенадцатого участка ничуть не уступают в искусстве слежки, наблюдения и поимки — не зря прослыли асами по раскрытию краж. Противостояние двух сторон ведется с переменным успехом, но в большинстве случаев — триумф и лавры успеха заслуженно пожинают следователи, отправляя очередных воров за решетку осознавать всю бренность бытия, несправедливость Мироздания и проклинать пытливый ум и настойчивость полицейских. Как следствие столь благоприятного уклада жизни процент раскрытых дел неустанно стремится к сотне, иногда застаиваясь и совсем изредка опускаясь.       Несмотря на бытующие среди жителей округи слухи о демонической составляющей успеха двенадцатого отдела и имеющемся оккультном уголке в участке, внутри здание представляло собой типичный полицейский участок. Первый этаж занимает дежурная и патрульная группы, здесь же находится камеры временной изоляции, и пульт приема вызовов; второй этаж же в распоряжении следственных групп, здесь стоят исписанные маркерами доски с закрепленными магнитами фото жертв, свидетелей и подозреваемых, столы, заваленные делами, личные компьютеры, общий зал для собраний и комната отдыха с маленькой уютной кухней.       Интерес в столь обычном участке может представлять только цокольный этаж: наполовину склад с запакованными в пыльные коробки уликами раскрытых и нераскрытых дел и списанным оборудованием, наполовину старый архив, в котором хранятся дела с самого основания двенадцатого отдела, частично переведенные в электронный вид, но большей частью все еще остававшиеся на бумаге. Именно поэтому один из следователей был вынужден спуститься сюда.       Просторное тёмное помещение заставленное высокими стеллажами с давно затершимися указательными табличками на полках и узкими, так что места хватит только двоим, проходами. Щелканье редких ламп, испускающих тусклое свечение, и мерное гудение генераторов в соседней комнате немного разбавляют застоявшийся воздух, пропитанный запахом старой бумаги и пыли. Бэкхён звонко чихает и покрепче хватается за поручни покачивающейся стремянки и, задержав дыхание, тянется к полке под самым потолком с едва читаемой табличкой. Стащив единственную картонную коробку, он начинает осторожно спускаться, держась одной рукой. Когда половина поскрипывающих ступенек оказывается выше уровня головы, Бэкхён ступает мимо деревянной площадки и, не ощутив какой-либо опоры, начинает падать. Зажмурившись, он готовится к малоприятной встрече с полом, но вместо этого оказывается в крепких объятиях. Слышится глухой звук упавшей коробки и тихий шелест бумаг. Бэкхён резко распахивает глаза и оборачивается. - Почему ты здесь? - Вырываясь из спасительных объятий, недовольно ворчит он и тут же принимается сосредоточенно собирать веером рассыпавшиеся папки и листы обратно в коробку. Бэкхён думает, что лучше бы он поближе познакомился с полом. По крайней мере, это обошлось бы всего парой синяков, зато никаких внутренних угрызений по поводу своей неловкости и неосмотрительности, из-за которой не заметил, что в хранилище он уже не один. - Не за что, - ЧанЁль привычно улыбается, ни чуть не обидевшись на недовольный тон напарника. - Я искал тебя. - О, и зачем же? - Получается слишком резко и раздраженно, но слов обратно не возьмешь, и Бэкхён продолжает старательно складывать бумаги. - Пришли записи с камер наблюдения. Бён замирает, оборачивается и смотрит на ЧанЁля выжидающе-требовательно. - Их привезли минут десять назад, и говорят, что качество съемки очень хорошее.       Бэкхён буквально подрывается, напрочь забыв о собираемых документах, и быстрым шагом направляется к выходу из архива.       ЧанЁль улыбается, смотря вслед уходящему напарнику. Замкнутый и отстранённый на людях Бэкхён азартен до чёртиков, когда дело касается расследования. Путаница и недостаток или отсутствие улик только подогревают его интерес и делают одержимым, а раскрытие долго не поддававшейся тайны приносит чувство эйфории и детского восторга. Возможно, именно эти качества делают Бэкхёна один из лучших полицейских их участка. ЧанЁль ещё раз улыбается и уже заносит ногу для шага, но взгляд падает на нижнюю полку стеллажа с которого ранее напарник стащил коробку. Пак наклоняется и поднимает залетевший под полку пожелтевший лист газетной вырезки. Размытыми буквами заголовок гласит: «Загадочные убийства не прекращаются». ЧанЁль хмурится и пытается разобрать мелкий шрифт статьи, но тусклый свет ламп превращает буквы в малопонятные точки, а черно-белую фотографию под заголовком — в абстрактное пятно. Недовольно выдохнув, Пак достаёт из кармана телефон, собираясь подсветить текст. Единственное, что он успевает прочесть — дату — 29 декабря 1991 года, а потом раздаётся громкий хлопок двери, возвещающий о том, что Бэкхён только вышел, оставив его в одиночестве. ЧанЁль тихо чертыхается и, сложив, убирает лист в карман вместе с телефоном и быстрыми шагами направляется прочь из архива. - Итак, что есть по делу?       Чунмён внимательно смотрит на подчиненных, ожидая отчета, разъяснений, предположений. Первым отзывается крайне недовольный Бэкхён: - А ничего. - Ничего? - Чунмён удивленно смотрит на Бёна. - Вообще ничего? - «Вообще ничего». Это сочетание слов как нельзя лучше описывает сложившуюся ситуацию, - Бэкхён громко фыркает и устремляет взор на серое небо за окном, давая понять, что дальнейших объяснений давать не собирается. Тогда Чунмён поворачивается к не привычно молчаливому ЧанЁлю, который изучает почти пустую доску, на которой всего пара фотографий и совсем краткие записи. Поймав на себе взгляд, Пак поджимает губы и, вздохнув, принимается расшифровывать недовольство своего напарника: - Пока никаких зацепок. Токсикология и другие анализы ничего не дали, следам борьбы больше недели, орудие определить не удалось, отпечатки принадлежат только жертве. - А записи с камер? - Чунмён хмурится. - На них чисто. Только жертва за двадцать минут до смерти, больше ничего. - Плюс, алиби всех соседей подтвердилось, - подал голос Дио, отрываясь от компьютера. - Чондэ проверяет рабочие контакты. - А по базе? Что-нибудь похожее. - Пока ничего. Чунмён прикрывает глаза, еще раз мысленно прокручивая всю имеющуюся информацию: лишенный сердца труп с застывшей по непонятным причинам кровью без следов борьбы и хоть какого-либо сопротивления найден в собственном загородном доме, следов взлома и постороннего присутствия не обнаружено; «прямые» свидетели отсутствуют. Действительно, белое чистое и пустое «ничего». – Ладно, будем надеяться, что Чондэ что-нибудь найдет и в базе будет информация. - Только на это и надежда, - устало вздыхает ЧанЁль, откидываясь на спинку стула. Чунмён чуть улыбается – хорошая, однако, у него команда – закрывает тонкую папку с делом №87, в котором все совершенно неясно и жутко запутанно, и, обведя подчиненных ободряющим взглядом, встает со своего места: - Все хорошо поработали. Можете быть свободны.

***

      ЧанЁль несколько раз промахивается мимо нужных цифр, когда набирает код на двери, а справившись с непокорной дверью спотыкается о разбросанную в прихожей обувь, чертыхается и добавляет в бардак лоска скинутой курткой и кроссовками. Прошествовав в ванную, долго не может вспомнить, куда делась новая зубная паста и была она куплена вообще. Вздохнув, ЧанЁль решает обойтись просто умыванием, все равно весь день исключительно на умственной и духовной пище. Выйдя, Пак принимается стаскивать с себя одежду, дабы наконец встретиться с мечтой двух прошедших дней — любимой кроватью. Когда футболка оказывается на полу, а руки уже тянутся к ремню, из прихожей доносится мелодия входящего сообщения. Минутная борьба с сонливой тяжестью, и ЧанЁль идет в прихожею за «гадким, чтобы в аду на тебе черти чечетку станцевали» телефоном.       Достав сотовый из кармана, он замечает как что-то небольшого размера, выпав из кармана, медленно опускается на пол. Нахмурившись, Пак наклоняется за предметом, подсвечивая телефоном. В свете экрана на пожелтевшем листке вырисовывается снимок и мелкий текст статьи. «Та газетная вырезка из архива», - вспоминает ЧанЁль и уже хочет положить ее на тумбочку, но в глаза бросается одно единственное слово – «сердце» - и по телу проносится, словно удар тока, вспышка подозрения, сгоняющая сонливость прочь. Быстро щелкнув выключателем, Пак вчитывается в текст. И чем дальше он продвигается в статье, тем больше хмурится и плотнее сжимает губы; прочитав, перечитывает еще раз. «Это…», - шумно сглатывает и выдыхает, не глядя, жмет четверку на клавиатуре быстрого набора и подносит к уху, нервно вслушиваясь в долгие гудки. Очень стыдно за такую улиточно-черепашью скорость. Простите тт_тт